Лощина Язычников. Книга Блэквелл

Глава 23

Джулиан

Фэллон не видела меня ранее, сидящим в углу с Бэком, пока мы пили кофе, обсуждая наши теории относительно личности вора, который украл книги. Фэллон не видела меня, но я наблюдал за ней из темного угла за своей темной маской, скрывающую мою темную душу.

Она пришла, одетая в черно-белые кожаные туфли, в те маленькие шорты, которые я так полюбил, изгибы ее ягодиц врезались прямо в подол, заставляя каждый мой кровеносный сосуд сжиматься. Она не видела меня, но я видел ее с распущенными белыми волосами, которые падали на спину, как снегопад. Я закрыл глаза, вдыхая темные мысли, которые ласкали мою душу с теневой кровью, приветствуя ее, как холодную ночь.

Было ли это тем, о чем предупреждал меня папа? Как могла девушка, такая упрямая, раскрыть эти чувства? Эти…желания? Как она могла быть единственной, кто мог успокоить эту темную тварь внутри меня?

Я наблюдал, как она сидела напротив придурка, с которым мой кулак встретился прошлой ночью, отрешенная и погруженная в свои мысли, какой она всегда казалась, когда была рядом с людьми, которым она не принадлежала. Я никогда так не терял контроль, но я терял ее еще до того, как она у меня появилась. Боже милостивый, что она со мной делала?

Но настоящий вопрос заключался в том, кто такая Фэллон Гримальди?

Магия Кейна не подействовала на Фэллон так, как тогда в Вуду. Во время фильма я наблюдал с другого конца лужайки, как он ощупывал ее, и, если дьявол был настоящим, его палец постукивал по моему черному, наполненному лавой пульсу, готовый нажать на курок.

Но на нее это не подействовало. Она сказала, что не могла перестать думать обо мне, и, возможно, это было ключом.

Бэк щелкнул пальцем между нами, и мои глаза оторвались от кабинки, за которой она сидела всего час назад. — Ты уверен, что с тобой все в порядке, чувак? Ты ок?

— Да, а как насчет тебя? Как Джозефина? — спросил я, меняя тему.

Джозефина была дочерью его Хранителя, которая в конечном итоге станет его хранительницей, как только ее родители уйдут из жизни. Ей было всего четырнадцать, и она боролась с гриппом, и становилось только хуже.

Взгляд Бэка скользнул мимо меня. — Выглядит не очень. Пройдет совсем немного времени, и им понадобится, чтобы мы вмешались.

Я наклонился и сжал его плечо, пока его взгляд снова не встретился с моим. — Прямо как езда на велосипеде, малыш Бэк. Мы делали это много раз, все будет хорошо. Если мы ей понадобимся, мы будем рядом. Мы не позволим, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Да, — кивнул он, сморгнув беспокойство с глаз, — Пойдем прогуляемся по территории.

Территория была старой карнавальной площадкой, построенной в начале 1900—х годов соседним городом, расположенным на границе Воющей Лощины, занимая половину нашего леса, а другую половину — в остальном мире. Она была заброшена после того, как горожане выгнали участников в то время, когда щит был слаб, но территория все еще была там, и раз в год карнавал оживал. Движущиеся аттракционы, яркие огни, звуки детского смеха, криков и пения, а также жуткая карнавальная музыка, которая заставляла книгу Р.Л Стайна казаться написанной Диснеем. Каждую вторую ночь в году на территории было темно и холодно. Тихое место, использующее достаточно небесной энергии, чтобы использовать самую темную магию.

Норвежский Лес сказал, что в последний раз наш ковен использовал темную магию более века назад. Мы с братьями никогда раньше не баловались темной магией и не планировали этого делать сегодня вечером. Как бы отчаянно мы ни пытались снять проклятие, я отказывался падать в кроличью нору.

Нет, мы ходили на территорию только тогда, когда нам нужно было уединение и место для сексуальной магии, потому что секс был самым мощным источником энергии. Секс с девушками из Норвежского Леса, карнавал с привидениями и четыре полых язычника — можно подумать, что территория будет продаваться как горячие пирожки. Но никто, кроме нашего ковена, не знал о ее существовании. Мы держали территорию замаскированной. Ни Священное Море, ни жители равнин не могли видеть это трезвым взглядом.

Мы с Бэком вышли из Бобы и выкинули наши бумажные стаканчики, как только Фэллон пересекла Городскую площадь с репортером, маленькой рыжей девушкой и Кейном на другой стороне беседки. Вид был подобен пуле в легкие, безжалостной и медленно убивающей меня.

Как бы все ни советовали мне держаться подальше, я не мог. Я хотел остаться в ее голове. Я хотел, чтобы она продолжала думать обо мне, если это означало, что Кейн не сможет добраться до нее.

Жизнь была проще до того, как она вернулась в город, с холодными ветрами, дующими сквозь разрушенные зубчатые стены и окна моей души. Я не возражал ни против холода, ни против тени, в которой я прятался, ни против того, чтобы оставаться наедине со своими мыслями, но не тогда, когда каждая мысль теперь вела к ней. Это была всего лишь пытка. Я знал, что она тоже это знает. Нельзя было отрицать то, что у нас было. Эта штука, для которой у меня не было названия, казалась волшебной и читалась как табу.

Что бы мне потребовалось, чтобы убедить ее жить со мной в этой тайне, прятаться в переулках, целоваться в тени и заниматься любовью в злых норвежских лесах после наступления темноты? Потому что это была единственная жизнь, которую я мог дать ей, пока не смогу снять это проклятие.

Фэллон не понимала. Я прятался не потому, что мне было стыдно за нее.

Я никогда не мог стыдиться ее. Фэллон и я, мы были одинаковы.

Но были и другие способы, которыми я мог проявить себя…

— ПУБЛИЧНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ! — я крикнул через городскую площадь, слишком поздно, чтобы остановить себя сейчас.

Бэк толкнул меня локтем в бок. — Что, черт возьми, ты делаешь?

Я понятия не имел, и белые волосы Фэллон взметнулись, когда она повернула голову, остальные тоже. На малолюдных улицах все еще было достаточно свидетелей, чтобы бросить меня в туннели, хотя я все еще был достаточно далеко от нее в соответствии с указами, и я не разговаривал с ней напрямую. Мне было уже все равно. Я должен был убедиться, что она знает, как далеко я готов зайти.

— Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВСЕ ЗНАЛИ, ЧТО Я НЕ МОГУ ПЕРЕСТАТЬ ДУМАТЬ О ФЭЛЛОН! — крикнул я, прикрыв рот ладонями, повторяя те же слова, которые она говорила мне прошлой ночью.

Бэк рядом со мной покачал головой. Я знал, что потребуется нечто большее, чем это. Но это было только начало. Потому что я тебя никогда не стыдился, Фэллон.

Фэллон попыталась выдавить из себя улыбку, но ее улыбка победила. Я был более чем в пятидесяти футах от него, дальше, чем я должен был быть, и дальше, чем я хотел, и эта улыбка все еще имела силу ударить меня в грудь, заставив меня отступить назад, как будто это была сила. И для меня так оно и было.

— ТЫ ДУРАК! — крикнула она в ответ, и я склонил голову набок, когда смех сорвался с моих губ.

Маленькая рыжеволосая взяла ее за руку, потянув вперед, и моя улыбка исчезла, когда она завернула за угол и скрылась из виду. Бэк что-то пробормотал себе под нос, в его голубых глазах стояли каменистые воды. Но он знал, что это произойдет.

— Хоть что-то, черт возьми, — прошептал я ночному бризу.

— Эта девушка меняет тебя, — пробормотал Бэк. — Не видел тебя таким с тех пор, как—

Джонни.

— Я знаю.

Зефир и Феникс уже были у входа на территорию. Четверо членов Ковена Норвежских лесов с завязанными глазами выстроились у железных ворот. Повязки на глаза были необходимы. Девушки понимали условия. Это был не первый их раз с язычником. Мы должны были принять меры, чтобы обеспечить их безопасность. Зеф прошел мимо Франчески, девушки, с которой он был в паре, и проскользнул через решетку ворот.

Для нас секс с ними был не для развлечения и игр. Все, что нам было нужно, — это энергия, полученная от мужчины и женщины во время этого мощного акта. Ясно и просто, это было средство для достижения цели, а не конечная цель сегодняшнего вечера — деловая сделка. Мы были четырьмя Полыми язычниками, пытающимися снять проклятие — только секс. Фэллон была первой девушкой, которую я когда-либо целовал, потому что я никогда не думал, что это возможно. Теперь она была единственной девушкой, которой я думал отдаться так, чтобы это было больше, чем мое тело. Такой способ, который не был предназначен для магии или ритуала.

Табита стояла там с завязанными глазами, с копной черных волос, которые сидели у нее на голове, как клоунский парик, блестящий пластиковый оникс. Она повернула голову, вероятно, прислушиваясь ко мне, и прямой край ее волос задел плечи. Она тоже оделась по этому случаю, надев черный кружевной лифчик под свой маленький топ и мини-джинсовую юбку для легкого доступа, как будто это имело значение. Насколько отчаянно я хотел снять это проклятие? Достаточно отчаявшийся, чтобы заняться сексуальной магией, когда мой член болел только от желания быть в конкретной беловолосой глупой ненормальной вроде меня? Когда я оглядел Табиту с ног до головы, хотя это ничего не значило, все это выглядело, казалось, ощущалось… неправильно. До Фэллон мне никогда не приходилось сомневаться в своих обязательствах. Она уже была в моей голове.

Феникс нес рюкзак с книгами, а остальные из нас проскользнули через решетку и направились к старому дому на колесе обозрения. Я притаился на заднем плане группы, как злой призрак, отчаяние и раскаяние давили на мое сердце. Мне это совсем не нравилось, но я был полон решимости продолжать в том же духе.

Девочки сгрудились под навесом, болтая, ожидая нас, пока мы стояли у колеса обозрения. Феникс развалился в шатком и выцветшем пассажирском салоне колеса обозрения, листая одну из книг, сложенных у него на коленях. Остальные из нас передавали по кругу бутылку, пока ночь продолжалась — девушки смеялись вдалеке. Мы максимально отстранялись от них. Нет причин для прелюдии.

— Джулиан, слабо наперегонки со мной на вершину?

Зеф смотрел на большое колесо, под которым мы стояли.

Я не мог поднять глаз без внезапной тошноты, скрутившей мой желудок. Мысль о том, что я нахожусь так высоко, заставила мой разум отключиться, тело затряслось, а зрение ослабело. — О, тебе бы это понравилось, правда, сучонок?

В глазах Зефа появилась бессердечная усмешка.

— Я видел это здесь прошлой ночью, — пробормотал Феникс, просматривая страницы Книги Уайлдса.

— Отрывок, написанный Кайденом Уайлдсом более ста лет назад. Да, вот оно, — он прочистил горло: «Было уже за полночь и прошло много времени после собрания Ордена, когда я услышал запретную девушку в пещерах. Она пела, ее голос сливался в густую мелодию, набухая и затихая, взывая ко мне или ведя меня, я не мог быть уверен. Но ее песня унесла меня в небесные воды, именно там я стал свидетелем зрелища, которое никогда не мог себе представить. Жена Фостера Дэнверса, Клариса, содрогалась под Маттео Кантини, шепчущая ему на ухо звуки скандинавских лесов. Она обещала удовольствие в обмен на помощь, чтобы снять проклятие Полых язычников. И все же, что могло заставить жену Дэнверса поверить, что у Кантини есть ответы? Нам сказали, что проклятие не может быть снято! Я скрывал это от своих собратьев-братьев, от моего дорогого друга Фостера. Ибо эта новость о том, что его возлюбленная занимается сексом с врагом, была бы той самой новостью, которая могла бы уничтожить его. Риск, на который я не хотел идти».

Между нами повисло молчание, когда мы вчетвером обменялись взглядами.

Феникс первым нарушил молчание. — Итак, что, черт возьми, это значит?

— Это значит, что твой предок наткнулся на жену Дэнверса и Кантини, трахающихся в туннелях, — заключил Бэк, прежде чем сделать глоток из бутылки.

Зеф оттолкнулся от кабины колеса обозрения и уронил обе ладони на свою белокурую голову, возможно, нуждаясь в воздухе, пространстве, чтобы подумать. Феникс покачивалась в выцветшей машине, наблюдая за ним, когда он сказал:

— Ты говоришь мне, что ответы, которые нам нужны, чтобы снять проклятие, находятся в руках жены Дэнверса, которая померла ну… я не знаю, столетие назад? Тогда, конечно, давайте не забудем про Кантини!

— У меня было чувство, что за этим стоит Священное Море, — процедил Зеф сквозь зубы.

В этом не было никакого смысла. Кантини были хорошими людьми, хранителями секретов. Они всегда были единственной семьей из Истсайда, которая соблюдала законы равновесия и уважала наш ковен. Конечно, я ожидал бы этого от Прюитта, но не от семьи Сайруса.

— Это не имеет никакого смысла, Феникс. Вернись в начало и прочти это снова.

В этой истории должно было быть что-то еще.

Феникс снова прочитал, а потом сделал паузу и посмотрел на меня, его золотые глаза сверкали. — Вот и все. На этом все и закончится. Как ты думаешь, именно поэтому род Дэнверса исчез? Кто-то еще узнал о неверности между ковенами и ее попытке снять проклятие?

Дэнверсы. Пятая семья-основатель ковена Норвежских лесов. Стихия Земли. Был ли Феникс прав? Неужели Священное Море убило их? Было ли это причиной того, что род Дэнверсов был прерван?

— Не имеет смысла, что Кантини может быть замешан в этом, — сказал я, моя голова уже пульсировала.

Феникс протянул руку, забирая бутылку у Бэка. — Что ж, сегодня вечером мы могли бы обратиться либо к этой вероломной жене, Кларисе Дэнверс, либо к Маттео Кантини.

Он закрыл книгу и выпрямился.

Взгляд Зефа метнулся к Фениксу.

— Если эта женщина предала своего мужа, что заставляет вас думать, что она будет честна с нами?

— Ну, мы чертовски уверены, что не можем обратиться к Кантини мать его.

Бэк покачал головой. — Что, если он вернется в Священное Море? Самайн уже не за горами. Он мог бы намекнуть, что мы копаемся в этом деле.

— Ты прав.

Я провел рукой по лбу, по волосам и схватился за затылок. Оглядев язычников, я понял это.

— Нам нужно призвать женщину Дэнверс, узнать, что она знает. Нам нужно выяснить, получала ли она когда-нибудь ответы о том, как снять проклятие. Маттео Кантини нам не поможет.

Не после того, как услышал, что он спал с кем-то из наших. Я начинал верить, что Орден так же развращен, как и моя душа.

Зеф потер ладони, переводя свой ястребиный взгляд на девочек.

— Теперь, выбери тело.

— Табита, — быстро заявил я.

— Ты будешь в одиночку?

Феникс схватил меня за плечо.

Я почувствовал, как понимающий взгляд Бэка пробежал по моим венам.

— Что-то в этом роде.

— Всё равно нужны мы все, — отметил он, как будто я этого еще не знал.

Табита стояла обнаженная в середине круга, который Бэк закончил рисовать в грязи палкой, с завязанными глазами и дрожа как от холода, так и от того, ради чего, я уверен, она ожидала сюда прийти.

Но я не занимался с ней сексом. Не в этот раз.

Остальные из нас рассредоточились, и я отступил в кабинку на колесе обозрения, где было пусто и уединенно, эгоистично сосредоточившись на Фэллон с моим членом в руке. Я откинул голову на стену, заглушая оркестр стонов и шлепков вокруг меня. Не потребовалось много времени, чтобы мой ствол утолщился, потяжелел и растянулся в моем кулаке. Все, что для этого потребовалось, — это простая мысль о ее улыбке. Та, которая преследовала меня, когда она даже не знал об этом. Та, которую она делала в двадцати футах от меня, погруженная в свои мысли, с отсутствующим взглядом, с небольшим изгибом вокруг ее приподнятых губ, верхняя губа немного пухлее нижней на ее ромбовидном лице с лунами в глазах.

Я думал о том, как моя рука ощущалась у нее между ног, какой она была на вкус, как ее тело содрогалось в темноте, когда я вытягивал из нее оргазм, кончая так легко и незаметно, как шепот, когда она таяла в моих объятиях. Она не притворялась для меня. Она была такой тихой, такой честной.

И то, как она поцеловала меня…

Воспоминания о той ночи заставили ветер с большой силой подниматься из круга беспокойными волнами, ударяя по моей гудящей коже. Мой пресс напрягся, мышцы дернулись, вспоминая, как ее мягкая кожа ощущалась под кончиками моих пальцев. Мои глаза распахнулись, чтобы увидеть, что луна достигла своей вершины в небе за густыми серыми облаками, и громовой раскат расколол небо.

— Черт, — процедил я сквозь зубы, снова закрыв глаза, когда мой член дернулся в моей руке.

Я угасал в ее цвете.

Белые волосы. Молочно-белая кожа. Пыльно-розовые губы. Зима в ее глазах.

Совершенно опустошенный, я почти забыл причину, по которой мы здесь — причину, по которой мы это делаем.

Я натянул обратно в штаны и вскочил на ноги, застегивая молнию.

Песнопения вокруг меня становились все громче. Я подошел к Табите, затуманенный, ошеломленный и эгоистично увлеченный некой лунной девушкой, остальные присоединились, когда закончили.

Три раза мы повторяли один и тот же куплет по кругу, призывая Кларису Дэнверс. Вверху сверкнула молния, синий неон прорезал черное небо. Сухой шторм кружил над головой, ленивый грязевой циклон внизу.

Затем небо успокоилось, облака рассеялись, и я опустил взгляд на Табиту.

— Как тебя зовут? — потребовал я.

Табита улыбнулась.

— Кайден Уайлдс.

Она резко повернула голову в сторону Феникса, и Феникс скрестил руки на груди. — Ты сын огня, не так ли? На этот раз ступай по воде. Твое сердце вступает на опасную территорию.

Феникс прищурил глаза.

— Мы вызвали Кларису Дэнверс, почему ты здесь? Где она?

— Все, что я знаю, это то, что я здесь, — сказал Кайден через Табиту.

Зефир сделал шаг вперед.

— Мы прочитали твою запись в дневнике о том, что произошло между Кларисой Дэнверс и Маттео Кантини. Это правда? Священное Море всегда было тем, кто стоял за проклятием язычников…

— Ты знаешь, как снять проклятие? — Я прервал его, потому что это было важнее, и мы не знали, сколько у нас времени.

— Нет, — Кайден прорвался сквозь Табиту. — Я знаю только это. Клариса была отчаянной и глупой и сделала бы все, что угодно, в том числе искусить и соблазнить кого-то, даже из Священного Моря. Затем, в другом случае, она и Маттео ругались в пещерах из-за дневников наших предков. Был пропавший дневник. На следующий день Клариса исчезла, и с тех пор ее никто не видел. Фостер Дэнверс сошел с ума и покончил с собой, полагая, что его бросила жена. Я никогда не признавался в том, что видел, и из-за этого я останусь духом, охваченным чувством вины. Но я сделал то, что считал лучшим для ковена. Элемент Дэнверсов может отсутствовать в Полых язычниках, но ты, Блэквелл, являешься всеми четырьмя элементами, воплощающими дух или темную пустошь, в зависимости от твоей теневой крови. Ты — ключ к сплочению этого ковена. То есть, если вы не поддадитесь тьме. Тебе нужно проснуться, Блэквелл! — проревел низкий голос девушки, ошеломив всех нас.

— Хочешь сказать, что Маттео избавился от нее? — Бэк всплеснул руками, возвращая разговор к тому, что было важно. — Потому что она обратилась к ним за помощью? Потому что она, возможно, украла у них книгу?

Украла книгу.

— Чей дневник? — настойчиво спросил я. Из Комнаты пропали три книги. Один из них должен был хранить ответы.

Голова Табиты резко повернулась ко мне.

— Этого я не знаю наверняка. Кантини — хранители тайн Воющей Лощины. Возможно, они знают, как появилось проклятие, но можно ли его снять? Я в этом не уверен.

— Поздравляю, Никс. Ты происходишь из рода идиотов, от которых нет никакой пользы, — сухо заявил Зеф, бросив ядовитый зеленый взгляд в сторону Феникса.

— Я не понимаю.

Мои пальцы энергично постукивали по бедру, и я шагнула вперед, нуждаясь в большем. — Зачем ей проходить через все эти неприятности? Она уже связала себя с Фостером, приняла его таким, какой он есть. Приняла проклятие, как моя мать и все женщины до нее. Зачем ей предавать своего мужа и красть книги из Ордена? Почему она так заботится о том, чтобы рисковать всем?

Табита выпрямила спину.

— Зачем кому-то принимать такие крайние меры, превращаясь в то, чем они не являются?

И тут меня осенило, я вспомнил прошлое, которое так старался забыть.

— Ради любви к ребенку, — прошептал я.

И без предупреждения Табита рухнула на землю.

И связь с Кайденом Уайлдсом оборвалась.