Лощина Язычников. Книга Блэквелл

Глава 5

Фэллон

Том Гордон умер от сердечной недостаточности.

Сердце. Орган, за которым я бы последовала куда угодно, без вопросов, без рассуждений. Когда мы теряемся или сбиваемся с толку, нам говорят полностью доверять своим сердцам. Говорившее о желаниях, передававшее чувства и подававшее надежды. И все же у него хватало дерзости подвести нас, как я чуть не подвела дедушку, если бы город позволил мне.

Вчера Мандэй забальзамировала мистера Гордона, и сегодня его кожа становилась тверже под каждым движением моего большого пальца, его замороженная плоть отказывалась впитывать цвет жизни, золотисто-бежевый с розовыми пятнами. Работа с трупом мало чем отличалась от работы с живыми, но с использованием разных техник. Некоторые предпочитали распылители, но я предпочитала подушечки пальцев, скользя глазами взад и вперед по его фотографии, когда он был жив, фотографии, которую я попросила Мандэй забрать у его скорбящей жены.

— Какой у тебя знак зодиака? — Спросила Мандэй с противоположной стороны комнаты, но я отвлеклась, и ее слова проскользнули сквозь неисправные трещины в моем сознании. Она легко простила меня за то, что я оставила ее в лесу, но заставила меня работать усерднее за попытку покинуть Воющую Лощину. — Фэллон? — она продолжила, когда я не ответила, кидая мячик в стену.

— Рак.

Я провела рукой по волосам мистера Гордона, чтобы откинуть их в сторону, как на картинке, когда он был одет в костюм с галстуком и на двадцать лет моложе, его лихая невеста стояла рядом с ним с букетом в руках, их босые ноги в песке.

Девушка, которая любила Тома Гордона.

В тот день он отдал ей свое сердце, сердце, которое больше не принадлежало ему.

— Итак, сегодня ты, кажется, застряла между дьяволом и глубоким синим морем, лунное дитя. У тебя сильные чувства, которые заставляют тебя нервничать и бояться, но ты предпочитаешь держать всё в себе. Это может быть связано с отношениями, которые еще не совсем проявились, или с кем-то в поле твоего зрения, кого ты еще не заметила. Ты хочешь, чтобы тебя видели в позиции силы и контроля. Созвездия планет дня вызывают вопрос о том, кого ты обманываешь. Быть уязвимой — это часть доверия другому, — прочитала она, продолжая вслепую бросать желтый мяч в бетонную стену. Поймав его в кулак, она повернулась на стуле.

— Ну, это полный бред. Гороскопы нарочно расплывчаты.

Но как только она это сказала, я не могла не подумать о Джулиане. Я встала со стороны мистера Гордона и подошла к раковине, чтобы смыть тональный крем с рук, пытаясь также смыть его образы из моей головы.

— Том готов. Я собираюсь отправиться домой на ночь.

Дыхание дедушки только ухудшилось, и этим утром он не добрался до кухни.

— Но сегодня вечер пятницы.

— И?

— И тебе стоить выйти с нами. Некоторые из нас направляются в Вуду.

— В бар?

Однажды я напилась в одиночестве. Это был мой двадцать первый день рождения. Я поехала в винный магазин Габриэля за бутылкой чего-то. Неопытная и наивная, я схватила первую попавшуюся бутылку, на которую наткнулся мой решительный взгляд, предварительно смешанную сангрию Карло Росси, потому что бутылка была красивой. Красное сухое вино и терпкие фрукты, вкус красных яблок заставляли меня возвращаться за добавкой, обжигая язык и окрашивая губы, пока я не потеряла сознание ранним утром. И когда я открыла глаза и мой взгляд проследил за уникальной формой полупустой бутылки с глухим стуком в голове, я никогда не чувствовала себя такой жалкой и одинокой.

Я вздохнула при этом воспоминании.

— Я должна предупредить тебя, что я не опытная пьяница.

— Тогда это, моя дорогая, сделает сегодняшний вечер еще более веселым.

На обратном пути к дедушке я зашла в закусочную Мины, чтобы купить минестроне и испеченный хлеб, затем вернулась, чтобы разогреть его на газовой плите, пока Каспер сидел на подоконнике, разглядывая сломанный скворечник, свисающий с карниза гаража, его зеленые и голубые глаза искали жизнь.

В комнате дедушки его отвисшие челюсти завибрировали, а глаза распахнулись, когда я вошла с подносом еды и чая.

— Фрейя, — прошептал он, когда луна отбрасывала тусклые лучи света через пыльное окно над кроватью, очерчивая силуэт его тонких ног и костлявых коленей. Его карие глаза сменились от узнавания к сомнению, разочарованию и неоспоримой боли при воспоминании об отце, потерявшем свою единственную дочь. Тьма пронеслась по его лицу, как метла, сметающая все осколки света из его прошлого. Чистый и опрятный пол истины, и черты его лица стали холодными.

— Лунное дитя, — проворчал он.

— Может быть, мне стоит остаться дома сегодня вечером.

Я подтащила поднос с ужином поближе к кровати и поставила тарелку с едой.

Дедушка сел, и кашель застрял у него в груди. Он повернулся на бок, пока это не прекратилось, и после этого его губы задрожали.

— Я бы предпочел, чтобы ты ушла.

— Дедушка…

В течение двадцати четырех лет дедушка был заперт в доме, который он никогда не считал домом — один — и пустота медленно разъедала его изнутри. Я его не винила. У дома Морганов была манера пробираться по коже, доводя любого до безумия. Или, может быть, это был город.

Я узнала, что его жена, моя покойная бабушка, умерла, когда родилась моя мать, и, казалось, история повторилась, когда я появилась на свет, моя мать тоже умерла при родах. Майло сказал, что Ковен Норвежских лесов изгнал мою мать и дедушку из Вестсайда после того, как моя мама вышла замуж за моего отца, человека из Священного Моря, вынудив их обоих переехать в семейный дом моего отца на побережье — собственность Морганов.

— У меня нет сил спорить с тобой. Просто иди.

Дедушка свесил ноги с края и отказался смотреть на меня, не отрывая взгляда от окна. Тишина заполнила неловкое пространство между нами, когда его рука задрожала, поднимая ложку и зачерпывая ею суп.

Мандэй стояла у дверей «Вуду» с другой девушкой, передавая зажженную сигарету взад и вперед. Ее глаза расширились, когда я заехала на парковку под жужжащий уличный фонарь, и она ткнула окурок в кирпичную стену здания, и они вдвоем направились туда.

— Фэйбл, Фэллон, Фэллон, Фэйбл, — представила Мандэй, и ее глаза метнулись ко мне.

— Что. За. Жесть. Быстрее, пойдем внутрь, здесь становится прохладно.

У нее уже были блестящие глаза с сияющей улыбкой, она наклонилась набок, когда шла через парковку в пышной юбке в тон своим огненно-рыжим волосам.

Когда Мандэй повернулась к нам спиной, Фэйбл подняла три пальца, показывая, что она уже перебрала с легкой улыбкой.

Естественно волнистые золотисто-каштановые локоны свисали до талии Фэйбл, отскакивая от ее темно-бордового кожаного укороченного топа. В ней была колдовская красота, как у модели Виктория Сикрет на подиуме. Та красота, на которую вам разрешалось глазеть, медленно вводила вас в транс, пока она внезапно не поразила вас всех сразу, и вы не были уверены, сколько времени прошло — завораживающая красота.

Двери Вуду открылись, превратив внешний холод в пыль. Он был тусклым и темным, с мужскими деталями и ностальгической атмосферой. Все столики были заняты, и постоянные посетители выстроились на стульях вокруг бара. Навязчивый поворот к «Солнцу Черной дыры», исполняемый группой на сцене. Жуткий и пронзительный женский голос скользнул в воздухе, когда я оглядела бар, ожидая у двери.

В другом конце комнаты язычники собрались вокруг бильярдного стола.

Три пары глаз уставились на меня, и мой взгляд обвел их, пока не встретился с взглядом Джулиана. Он был там, прислонившись к кирпичной стене с клюшкой для бильярда в одной руке и напитком в другой. Его волосы были черными и блестящими, но в то же время густыми и растрепанными. Во всем черном, даже в черной маске, закрывающей его лицо, его хромированные глаза уставились на меня с другого конца комнаты. Холод от его взгляда был подобен дозе ментола, охлаждая мои внутренности и замораживая меня в этом месте. Музыка отошла на задний план от его пристального взгляда, и все мое тело казалось единым пульсом, бьющимся в сильных ударах.

Я не знала почему, но моя нога шагнула вперед, желая подойти к нему. Затем Мандэй обхватила пальцами мою руку, дернув меня в противоположном направлении.

— Познакомься с моими друзьями, — кажется, сказала она между словами дрейфующей песни. Один из язычников ударил Джулиана в грудь, когда тот оторвал взгляд.

Мандэй вклинила нас двоих между людьми в баре, и она расчистила место в углу. — Ты уже знаешь Майло. Это Айви и Маверик, а остальные скоро должны быть здесь.

Она щелкнула пальцами высоко в воздухе, чтобы привлечь внимание бармена.

Майло поднял большой палец и приподнял бровь с другого конца стойки, безмолвно удостоверяясь, что между нами все в порядке после того, что случилось со статьей. Я кивнула. Прощение всегда давалось мне легко. Я видела, что может сделать затаенная обида, как она разъедает души духов, которые посещали меня.

У Айви были блестящие черные волосы, подстриженные на плечах, и челка, ровно подстриженная на лбу. Она была зажата в руке Маверика, не обращая на меня никакого внимания. Мандэй объяснила, что она была одной из трех сестер Салливан, наряду с Фэйбл и Адорой. Маверик поднял голову в небрежном приветствии, у него были лохматые светлые волосы и стиль воспитания в частной школе.

— Не обращай на них внимания, — прошептала Мандэй. — Маверик просто раздражен, что другие парни еще не пришли, а язычники уже здесь.

Бармен усмехнулся и повернулся, одетый в ту же черную маску, что и другие язычники. Я оглянулась на бильярдный стол, насчитав трех язычников, так что это, должно быть, был четвертый.

Бармен перегнулся через стойку, ухватился за край и подмигнул Маревику, который сидел с кислым лицом.

Маверик покачал белокурой головой, схватил свой стакан и осушил его.

— Я выхожу на улицу. Это место воняет мертвечиной, и мне нужен свежий воздух, — он встал и поставил стакан на стойку бара, затем повернулся к Айви:

— Вы, ребята, идете?

Айви и Майло согласились, и все трое направились к дверям позади нас.

— Понимаешь, что я имею в виду?

Мандэй вздохнула.

Череп импалы висел высоко над полками с бутылками ликера на задней стене бара, его длинные коричневые рога загибались вверх, череп был похож на череп Джулиана.

— Что вам принести? — спросил бармен, и все, что смотрело в ответ, была пара золотых глаз, похожих на глаза дракона. Немного любопытства шевельнулось в них, когда он изучал мои черты.

— Ей то же, что и мне, — вмешалась Фэйбл. Последовала долгая пауза, когда взгляд Язычника переместился с меня на Фэйбл, он оттолкнулся от стойки и пошел прочь. Лицо Фэйбл вытянулось, и Мандэй повернула шею, чтобы бросить предупреждающий взгляд. Фэйбл пренебрежительно махнула рукой.

— Не смотри на меня так.

— Он один из них? — спросила я шепотом.

— Да, Феникс Уайлдс, — Мандэй наклонилась ближе, — Он владелец бара и не может нам отказать. Я думаю, это сводит его с ума.

— Зачем вообще приходить, если ты знаешь, что тебе не рады?

— Выбор не так велик, здесь один бар, кроме «Жемчужины порта», не так много мест, где можно потусоваться в пятницу вечером.

Она пожала плечами и отстранилась, когда Феникс вернулся, поставив напиток передо мной.

Раздался громкий треск, когда бильярдные шары ударились друг о друга по зеленому войлоку бильярдного стола. Звуки шаров, падающих в лузы, смешивались с музыкой. Я сидела между Мандэй и Фэйбл, пока они болтали о Дне Суеверий и Мабоне. Я отключилась, осматривая комнату и проводя пальцами по линиям детализированного дерева на стойке. Джулиан склонился над бильярдным столом, и бильярдная палка скользнула у него между пальцами, когда раздался еще один треск! Звенело у меня в ушах. Он наклонил голову и выпрямился, не обращая внимания на свой двойной бросок мяча, когда его взгляд остановился на мне.

— Ю-Хуу, Фэллон, — рявкнула Мандэй мне в лицо, и я резко повернула голову, — Тебе было недостаточно того, что мы видели в тех лесах?

— Дело не в этом, — сказала я, пытаясь отклониться от любых предположений, которые у нее были в голове о Джулиане. — Есть что-то… в нем. Что-то другое.

И что-то было, или, может быть, это из-за алкоголя. Головокружительное, завораживающее, либо алкоголь отравлял мой мозг, Джулиан проникал в мою голову со своей так называемой темной магией, либо город вызывал у меня тошноту. Но когда я должна была испугаться, увидев, что он сделал — увидев, как он зарезал козу, — я не испугалась.

Мандэй скрестила ноги и повернулась на табурете лицом ко мне.

— Другое? И маски этого не выдали? Я так понимаю это — очарование. Интерес, — она пошевелила пальцами между нами с широко раскрытыми глазами, — Кто эти таинственные парни за масками? Но поверь мне, это тупик. Они холодные. У них нет никакой индивидуальности. Их даже трудно назвать людьми. И они ни с кем не разговаривают без крайней необходимости, как будто мы — пустой звук.

Она сосчитала на пальцах.

Мой взгляд снова встретился с взглядом Джулиана. Он разговаривал со мной на скалах, но я не сказала об этом Мандэй или Фэйбл.

Я сглотнула и перевела взгляд обратно на девочек. — В любом случае, почему именно маски?

Девушки обменялись взглядами, прежде чем Фэйбл наклонилась ближе. — Они прокляты.

— Проклятие полых язычников, — добавила Мандэй и сделала глоток из своей соломинки.

Фэйбл откинула свои длинные каштановые локоны с плеча и оперлась локтем о стойку бара. — Джулиан — член Ковена Норвежских Лесов и Полый язычник.

— Да, Майло рассказал мне о них, и о том, что они последние четверо из первоначальных потомков этого ковена.

— Верно, — продолжила Фэйбл, — предположительно, они носят маски, потому что, если бы мы увидели их лица, все, что мы увидели бы, — это наши страхи, смотрящие на вас в ответ. Их лицо засасывает тебя, и вот так просто, — огрызнулась она, и я вздрогнула, — твое сердце останавливается, напуганное до смерти.

Я выгнула бровь, прищурив глаза. — Ты же не серьезно…

Фэйбл поджала губы и пожала плечами.

— Никто на самом деле не знает наверняка, как будто никто не жил, чтобы сказать, правда это или нет. На самом деле это позор. Их ковен умирает. Не то чтобы им было все равно.

Ее глаза стали грустными, и она уставилась на затылок Феникса, сверля дыры, когда говорила:

— Им ни до чего нет дела.

— Фэйбл раньше сильно давила на Феникса, — объяснил Мандэй шепотом.

— Думала, что сможет достучаться до него.

— Не достучаться до него.

Фэйбл закатила глаза.

— Знаешь что? Забудь это. Я больше ни хрена тебе не скажу.

— Почему только они носят маски?

Я не видела, чтобы кто-то другой прятал свои лица.

Еще одна тишина охватила их двоих.

Фэйбл бросила взгляд туда, где стоял Феникс, а затем снова на меня.

— Только перворожденные сыновья из первоначальной пятерки. Смерть всегда следует за их семьей. Отец Джулиана убил семь человек двенадцать лет назад, так что Орден… Давай просто скажем, что он мертв. Отец Бэка не выходит, его никто не видел годами, а Феникс… оба его родителя… исчезли, — продолжила она, и мои глаза скользнули к Фениксу, который стоял спиной к нам на другом конце бара, его каштановые волосы были собраны в низкий пучок на шее. Держа одну руку на рычаге, он налил пиво в наклоненный стакан, и мышцы его плеч напряглись, как будто он слышал, о чем мы говорили. — Они вымирающая порода.

— Ты забыла о мистере Гуди, — вмешалась Мандэй.

— О, да. Что ж, отец Зефира сейчас является Верховным жрецом Ковена Норвежских лесов. Это было с тех пор, как отец Джулиана был принесен в жертву. Рано или поздно ты увидишь Кларенса Гуди.

Принесенный в жертву? Она сказала это так небрежно.

— Который из них Зефир? — спросила я, снова переводя взгляд на бильярдный стол.

Фэйбл наклонилась губами к моему уху.

— Высокий, со светлыми волосами. Его невозможно не заметить.

Рядом с Джулианом стоял Зефир, более высокий, чем все они, с зачесанными назад светлыми волосами. Темные круги окружали его глубоко посаженные глаза цвета светящихся изумрудных кристаллов. У них с Джулианом, казалось, были разногласия, и там, где их взгляды были прикованы, это не имело никакого отношения к игре в бильярд. Обе пары глаз были устремлены в нашу сторону.

Феникс хлопнул двумя кружками по стойке перед двумя клиентами, сидящими рядом с нами, и мы трое вздрогнули, когда пена выплеснулась из края стаканов. Не говоря ни слова, даже не взглянув в глаза, он отошел к следующему посетителю.

— Мне нужно еще выпить после этого, — сказала я впервые в своей жизни.

По мере того как ночь продолжалась, то же самое происходило с музыкой и напитками. Маверик, Майло и Айви снова появились вместе с несколькими другими, и их число росло. Было трудно уследить за всеми их именами и лицами, тем более что в раскачивающейся комнате у меня двоилось в глазах.

— Тобиас Морган — твой отец? — спросил парень по имени Кейн, сидя на табурете рядом со мной. Я кивнула, мои глаза переместились с его очаровательных черт лица туда, где сидели Полые Язычники. Игра в бильярд закончилась, и все они собрались в другом конце бара. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с моим отцом, — добавил Кейн, но его голос затих из-за того, как Джулиан смотрел на меня краем глаза. Я бездумно крутила кольцо настроения вокруг пальца, когда наши взгляды встретились и переплелись, и…

— Фэллон?

Я резко наклонила голову вперед.

— Да.

— Мой отец, я хочу, чтобы ты познакомилась с ним, — повторил Кейн.

— Разве ты не должен был сначала пригласить меня на свидание?

Я пошутила, и его пустые глаза моргнули.

— Успокойся, я шучу. Я не очень хороший комик и просто выплевываю слова, когда мне неловко.

— Верно…

Лицо Кейна сморщилось.

— Я не люблю говорить о своем отце, — призналась я, но правда была в том, что мне не нравилось говорить об этой тайной стороне отца, которую знали все остальные. Это заставило меня почувствовать себя так, как будто я его совсем не знала.

— Ну, Тобиас был лучшим другом моего отца в детстве. Он был бы рад познакомиться с тобой, после свидания.

Он поднес стакан к губам, затем повел плечом.

— Прости.

Я рассеянно кивнула.

— Это была шутка. Я не это имел в виду.

Сверхъестественная попытка дать задний ход моей вспышке гнева. Они были первой группой, которая когда-либо проявляла неподдельный интерес к желанию познакомиться со мной, и я не хотела отпугивать их своей социальной неловкостью.

Кейн покачал головой и встал из-за стойки, допивая остатки своего напитка.

— Все в порядке, я к этому привык. Но правда в том… что ты просто не в моем вкусе. Это не значит, что мы не можем быть друзьями или что ты не можешь познакомиться с моим отцом.

«Ты просто не в моем вкусе», — повторил мой мозг. Еще один термин, который я слышала много раз раньше, не спрашивая об этом. Неважно, сколько раз я это слышала, все равно было больно.

— Конечно, — согласилась я с вымученной улыбкой.

Первый такт ремейка «Сочувствия дьяволу» оборвался, и Кейн поднял брови в тот же момент, когда толпа разразилась ревом. Наполненные напитком руки взлетели высоко в воздух, и алкоголь разлился по полу. Переполненный бар превратился в безумие.

Мандэй взвизгнула и перелезла через табурет на стойку, и три сестры Салливан присоединились к ней.

— Что происходит?

Я окликнула Кейна, когда мужчины схватили свои напитки из бара, освобождая его для танцующих девушек.

— Ты собираешься подняться туда? — Спросил он, не отвечая мне, затем опустил свою мягко-каштановую голову, его нос коснулся моих волос.

— Или город еще не добрался до тебя?

— Добрался до меня?

Я взглянула на Феникса, который перекинул полотенце через плечо и прислонился к задней стене, наблюдая за Фэйбл, качая головой, пока музыка и топот обуви вибрировали в баре. Серебристый взгляд Джулиана прикован ко мне, он положил локти на стойку и зажал напиток в одной руке, как будто ждал, когда я приму решение.

— Что ты собираешься делать, Фэллон? Ты чужак или одна из нас? — Кейн двинулся дальше.

Фэйбл протянула руку, и у меня в голове помутилось.

— Хорошо, — сказал я, не подумав, наполовину кивнув, наполовину рассмеявшись.

Уже приняв решение, я соединила свою руку с рукой Фэйбл. Кейн схватил меня за бедра и поднял на перекладину, и как только я оказалась высоко в воздухе, я оглядела комнату. Толпа смотрела на меня, пока музыка лилась из динамиков, все ждали, что я что-нибудь сделаю.

— Я местная! — закричала я, высоко вскидывая руки в воздух. — И я чертовски пьяна!

Вся комната заорала от моего заявления, и все вернулись к танцам под уникальную кавер-версию песни, включая меня. Толпа превратилась в размытое пятно, когда я закружилась на месте, раскинув руки по бокам, мои волосы взлетели во все стороны. Фэйбл схватила меня за руку и потащила в центр, и они с Мандэй начали учить меня своему топающему танцу. Я понятия не имела, что делаю, и была слишком пьяна, чтобы обращать на это внимание. И, возможно, именно поэтому люди пили, чтобы не думать.

Чтобы забыться. Чувствовать себя свободными.

Мое лицо горело от искренней улыбки, растянувшейся на моих онемевших губах. Мои конечности двигались так, как будто у них был собственный разум, и когда я посмотрела туда, где сидел Джулиан, он уже наблюдал за мной снизу с таинственным удивлением в глазах. Внутри меня поднялась волна гравитации, ощущение невесомости после преодоления небольшого холма. Свободное падение. У меня защекотало в животе.

Но потом моя нога соскользнула.