Лощина Язычников. Книга Блэквелл

Глава 39

Фэллон

Дождь барабанил по балконным окнам, и откуда-то доносилось царапанье. Это звучало так, словно заостренные кончики ветвей деревьев скользили по стеклу, как гвозди. Это была проповедь бури, которая стремилась войти внутрь.

Окна и двери были закрыты, делая все возможное, чтобы задержать свистящий снаружи ветер. Тем не менее, из-за бури в доме гулял воздух. Свет то включался, то выключался, а за балконными дверями волны становились все громче, вспениваясь сильнее, белые гребни разбивались о морские скалы.

Старый дом погрузился в кромешную тьму, и я, ухватившись за перила, осторожно спустилась по лестнице. В коридоре, ведущем к кухне, стояла старинная клетка. Внутри — набор свечей. Я схватила подсвечники в одну руку и наполнила свои руки свечами всех размеров. Я открыла ящик и порылась в беспорядке, нащупывая квадратную форму спичечного коробка.

Каждый раз, когда ударяла молния, темно-синий цвет разрывал серое небо, давая мне немного света, чтобы разглядеть путь в гостиную. За каждым ударом гремел гром, и я выгрузила предметы, которые держала в руках, на кофейный столик, зажгла каждую свечу и разбросала их по всему дому.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, ощущение было такое, как будто кто-то наблюдал за мной, но дом был пуст. Единственной душой в этих стенах была моя собственная, но я все еще не могла избавиться от этого чувства.

Я сидела, свернувшись калачиком в дедушкином кресле, прислушиваясь к царапанью, дождю, раскатам грома, когда темная тень скользнула по полу гостиной. Я дернула головой в сторону окна, уловив половину силуэта фигуры по другую сторону запотевшего стекла. Это длилось всего долю секунды, прежде чем оно исчезло.

«Там никого нет», — убеждала я себя. «Это не реально». Как получилось, что в тот момент я больше боялась живых, чем мертвых?

Я плотнее закуталась в толстое бабушкино одеяло, но странное чувство так и не прошло.

Затем раздались три громких и резких удара во входную дверь. Я встала на ноги, схватила свечу с тумбочки, мое сердце колотилось, как рассеянное эхо дверного молотка. Никто не придет сюда, особенно во время такой бури. И это не мог быть Джулиан. Он никогда раньше не стучал в парадную дверь. Он всегда поднимался по ступенькам балкона, входил сам. Кто, черт возьми, это был?

Когда я открыла дверь, улыбка Киони превратилась в прямую линию, когда она стояла, дрожа в своем фиолетовом плаще.

— Ты собираешься впустить меня или как?

— Ты с ума сошла? Что ты здесь делаешь?

Я отступила в сторону, когда свирепый ветер схватил меня за волосы, натянув кардиган. Киони быстро выскользнула из шторма, а я боролся с ветром, чтобы снова закрыть входную дверь и запереть ее.

Киони сняла свое промокшее пальто, и я забрал его у нее, повесила на вешалку. Когда я обернулась, она поправляла прическу.

— Я одолжила машину Биби. Ты не должна быть с этим сейчас одна, — она сняла ботинок, затем другой, — Ты знаешь, как долго я сижу на твоей подъездной дорожке, считая, сколько шагов потребуется, чтобы добраться до двери, прежде чем в меня ударит молния? Я — настоящий друг.

Мои плечи расслабились.

— О, так это ты была в окне?

— Я? Нет, в смысле? Ты видела кого-то в окне?

Ее голова склонилась набок, взгляд метнулся к окну.

— Нет, я думаю, что нет. Не бери в голову.

Я обняла ее, просто счастливая, что она пришла.

Киони сжала меня в ответ, и когда я отпустил ее, она подняла палец, прежде чем открыть сумку, которую держала в руках. — Я принесла нам немного закусок. Когда ты в последний раз с кем-то ночевала?

Кроме Джулиана?

— Эм… никогда.

Я рассмеялась, и тут в дверь снова постучали. — Кто бы это мог быть, черт возьми?

Киони встала у меня за спиной, когда я открыла дверь. Ветер завыл, когда два тела протиснулись в дверь и захлопнули ее за собой, вход внезапно показался слишком маленьким. Мандэй и Фэйбл смотрели то на Киони, то на меня.

— Это будет странная ночь, — пробормотала Мандэй.

— И это говоришь ты? — я натянула кардиган вокруг талии, — что ты вообще здесь делаешь? Тебе не рады в моем доме!

— Ты и я, — палец Мандэй помахал между нами, — нам нужно поговорить. Ты можешь ненавидеть меня прямо сейчас, но, по крайней мере, выслушай меня. Кроме того, ты не можешь выгнать меня, когда на улице буря. Это было бы жестоко.

— О, так у тебя все спланировано.

— Да, вроде того, — сказала Мандэй, бросая свою сумку на пол рядом с вешалкой для одежды. — Я привела Фэйбл в качестве судьи, но, похоже, у тебя есть свой.

— Это просто смешно. Я не хочу с тобой разговаривать.

Гром сотряс дом, и Мандэй опустила глаза. Фэйбл неловко оглядела коридор. Киони стояла рядом со мной, скрестив руки на груди, и, прищурившись, смотрела на них двоих. Неужели они ей не нравились по какой-то причине? Я заметила это с первого дня, но никогда не думала спрашивать об этом до сих пор. — Ты можешь остаться, пока не закончится шторм.

— Но не ешь мои пирожные «Вупи-Пай», — выпалила Киони.

— Никто не хочет твои пирожные Вупи, — усмехнулась Мандэй.

Киони закатила глаза. — Все хотят «Вупи-Пай».

Фэйбл подняла палец. — Да, я, возможно, захочу «Вупи-Пай».

— О, черт возьми, хватит о Вупи-Пай, — простонала я.

Дедушкины часы пробили полночь. Мы вчетвером сидели в гостиной. В тишине. Мы все были разбросаны по крайней мере на три фута. Фэйбл и Мандэй на дальнем диване, по одной с каждого конца. Киони одна на длинном диване, а я снова в дедушкином кресле. Было чертовски неловко, но шторм все еще был сильным, и никто не собирался уходить в ближайшее время.

— У меня есть идея, — выпалила Фэйбл. Она пришла в леггинсах и большой толстовке с завязками с логотипом Вуду, скелет в цилиндре с неоновыми цветами. Она развела скрещенные руки. — Давайте выпьем. Я уверена, что у Бенни где-то в этом доме есть хороший алкоголь. В конце концов, он Гримальди. Фэллон, ты не возражаешь? Или…

— Да, потому что алкоголь решает все, — сказал Мандэй с другой стороны дивана.

— Отлично.

Я отмахнулась от нее.

Фэйбл встала с дивана.

— Алкоголь правда решает все… временно, — пробормотала она, обходя диван по пути на кухню. — По крайней мере, это поможет нам пережить ночь, потому что, эй… здесь неловко.

Взгляд Мандэй проследил за Фэйбл, когда Киони вскочила с дивана и направилась к лестнице.

— Куда ты идешь? — спросила я, поворачиваясь в кресле, не желая, чтобы она оставляла меня в комнате наедине с Мандэй.

— Здесь должно быть что-то, чем мы могли бы заняться. Я пойду поищу в комнате для гостей, может быть, смогу что-нибудь откопать.

Из кухни донесся стук кастрюль об пол. — Я в порядке! Все хорошо! — крикнула Фэйбл.

Я втянула губы, откинулась на спинку кресла, отказываясь смотреть на Мандэй. Напряжение усилилось, когда я почувствовала на себе серьезный взгляд Мандэй. — Мне жаль Бенни, — тихо сказала она с другого конца комнаты. — Я понятия не имела, что произошло, и если бы я знала… Никто не хотел, чтобы это случилось, Фэллон.

Мои глаза расширились.

— Этого бы вообще не случилось, если бы Кейн не вломился в мой дом, — я покачала головой, — Ты не понимаешь, не так ли? Мы не говорим о испорченном платье или потерянной сережке, Мандэй. Мой дедушка мертв. Мертв! Из-за за глупой шутки Кейна или что бы это, черт возьми, ни было. Мой дедушка, Мандэй! Кейн должен сгнить за то, что он сделал, но нет же. С ним ничего не случится. Он засранец. Почему ты вообще с ними водишься?

Мандэй прикусила губу, глаза наполнились слезами. — Ты знаешь почему. Я сказала тебе почему. Священное море — моя единственная семья. Я думала, ты это понимаешь.

— Ну, этот трюк лишил меня единственной семьи, которая у меня осталась, и ты просто ожидала, что я прощу тебя?

— Нет, я никогда не ожидала, что ты простишь меня, но я, по крайней мере, хотела, чтобы ты выслушала меня.

Голос Фэйбл донесся из кухни, прерывая нас. — Я нашла бутылку текилы в буквальном смысле в форме сердца. И не сердце Валентинки, а сердце органа.

— Войдя в гостиную, она потрясла бутылкой над головой, держа в другой руке четыре пластиковых стаканчика. Я бросила на Мандэй свирепый взгляд, не желая больше говорить об этом.

— Можно мне взять бутылку, когда мы закончим?

— Ты же не думаешь, что мы прикончим эту бутылку за одну ночь, правда? — спросила я, озадаченно сдвинув брови.

Меня должно было раздражать, что они все были здесь, рылись в его доме, пили его алкоголь. Однако этого не произошло. Все это было ерундой. Незначительные вещи, которые человек не мог забрать с собой, когда умирал. Ни разу ни один дух не просил меня сберечь их кошелек или часы. Ничто из этого больше не имело значения.

— Ты просто меня не знаешь, — бросила вызов Фэйбл, ставя бутылку и стаканы на кофейный столик. Она начала наливать, когда на лестнице раздались шаги Киони.

— Один для тебя, и один для… тебя.

Она начала раздавать пластиковые стаканчики с надписью Hobb's Grocery по бокам.

Когда Киони плюхнулась обратно на диван, в руках у нее была коробка, а на голове — темно-фиолетовая шляпа с павлиньим пером, что-то из эпохи Гэтсби. Ее ладонь смахнула пыль с лицевой стороны коробки. — Я уже давно не работал с доской для спиритических сеансов.

— Это как секс, — пробормотала Мандэй. — Ничего в игре не изменилось.

Фэйбл взяла последнюю чашку и вернулась на диван. — Я бы не назвала это игрой.

— Ты уверена, что спиритическая доска — это хорошая идея? — Я не хотела, чтобы мой голос звучал так нервно.

Киони улыбнулась. — Что самое худшее, что может случиться?

Мы вчетвером выпили по первому стаканчику текилы, стащили подушки и пледы с диванов на пол и сели вокруг спиритической доски, бутылка текилы между мной и Фэйбл. Мандэй сидела напротив меня, и свечи мерцали в темной комнате, отбрасывая танцующие тени на стены. Снаружи все еще лил дождь в успокаивающей и ритмичной последовательности, а шторм со свистом проникал в щель под дверью.

— Хорошо, как это делается?

Мой взгляд метался между всеми тремя из них.

Мандэй кивнула головой. — Киони — экстрасенс.

Киони вытянула руки, хрустнула костяшками пальцев. — Только потому, что я происхожу из рода экстрасенсов, это не значит, что я знаю, как это делается.

Мандэй изогнула бровь. — Значит, ты не знаешь, как это делать?

— Нет, я знаю. Я просто говорю… ты не должна предполагать.

— Это не имеет смысла, — недоверчиво улыбнулся Мандэй. — Ты экстрасенс, и ты говоришь, что я не должна предполагать, даже если я была права.

Киони закрыла глаза, положила пальцы указатель. — Тише, у меня от тебя болит голова, и мне нужно сосредоточиться.

Мандэй застонала.

— Хорошо, хорошо, хорошо, давайте просто сделаем это, — сказала я им, и остальные из нас тоже положили пальцы на указатель.

Мы все замолчали, и единственными оставшимися звуками были те, что доносились снаружи дома. На короткое мгновение все замерло, когда кто-то спросил:

— Разве мы не должны взять бумагу и ручку, прежде чем начнем?

Я приоткрыла один глаз.

а — Мы не призываем писателя-призрака, ожидая романа, — объяснила Киони с невозмутимым лицом, и смех сорвался с моих губ. — Мы будем задавать простые вопросы, и я уверена, что мы сможем запомнить буквы. Теперь все сделайте еще один глоток и закройте глаза. И не давите на указатель. Движения происходят по импульсу с другой стороны.

— Хорошо, — согласились мы все и проглотили по стаканчику.

Я была последней, совершив ошибку, держа жгучую жидкость во рту и медленно выпивая ее, что было еще хуже. На вкус это было как обычная жидкость для снятия лака. Не то чтобы я когда-либо раньше пробовала жидкость для снятия лака, но пахло именно так.

— Готовы? — спросила Киони в последний раз, и теперь все наши пальцы были на указателе.

Мы с Фэйбл сказали «да» в унисон.

Мандэй молчала.

Глаза Киони закрылись, выражение ее лица стало спокойным, а грудь расширилась, когда она глубоко вдохнула, а затем выпустила воздух через слегка приоткрытые губы, как будто она точно знала, что делает. Свет свечи освещал ее лицо мягким мерцанием, как от проектора.

— Есть ли какие-нибудь духи, которые хотели бы выйти? — спросила она серьезным и спокойным, бархатистым тоном.

Я снова приоткрыла один глаз и увидела, как Мандэй пытается сдержать смех, когда указатель начал двигаться. — О, черт, — выдохнула Фэйбл, — Хорошо, кто это делает? Мандэй, это ты?

— Нет, чувак.

Стрелка переместилась на «Да», и мы все одновременно прошептали это слово.

— Хорошо, хорошо, хорошо, спасибо, замечательно.

Киони была в своей уважительной манере. — Не могли бы вы назвать нам свое имя?

— В… В…

— Они пытаются сказать «Воющая» по буквам? — спросила Фэйбл: — Что такое В..В? Что это значит?

Мы все заставили ее замолчать.

— О… О… П… — смех Мандэй сорвался с губ. — Вупи?

Киони убрала руки с указателя. — Очень смешно.

— Может быть, нам следовало начать с подношения, — улыбнулась Мандэй. — Где пирожные Вупи?

— Никто не прикасается к пирожным Вупи! Киони схватила бутылку из-под текилы, отпила из нее, передала по кругу, и все разразились смехом, включая меня. — Хорошо, давайте на этот раз будем серьёзны.

Потребовалась минута или две, чтобы наше заклинание смеха исчезло, прежде чем наши пальцы вернулись к указателю. — Взываю к любому духу, который хотел бы выйти, — начала говорить Киони. — Мы здесь. Мы слушаем, пожалуйста, назовите нам свое имя.

Свет свечей потускнел, как по команде, и в комнате потемнело. Холод пронесся между нами, и я огляделась вокруг, не видя никаких призраков. Указатель быстро скользнул по доске. На этот раз это было быстро, и мы едва поспевали. «Н», — скандировали мы, и он снова скользнул, — «А»

Глаза Мандэй расширились.

— Ладно, на этот раз это не я, — призналась она, потрясенная. И указатель задвигался торопливо, почти сердито.

«Й»… «Д»… «И»… «М»…

Указатель остановился, и моя кожа покрылась мурашками, а сердце подскочило к горлу.

— Найди меня, — прошептала я, мои пальцы оторвались от указателя.

Я покачала головой. Это не мог быть он. Это не мог быть призрак, который покинул меня так давно. Тот, с белыми волосами и галактикой в глазах. Глаза такие черные. Демонический. Тот, кто впервые пришел ко мне, когда мне было всего восемь лет.

— Я не смогу найти тебя, если не буду знать твоего имени, — крикнула Мандэй, прижав ладони к бокам.

— Потому что он не помнит своего имени, — прошептала я себе.

— Фэллон? — Киони положила руку мне на бедро. — Все в порядке?

Я кивнула, поерзав на месте, и поправила пижамные шорты, кардиган, завернула его плотнее. Я не могла усидеть на месте. — Я в порядке, передай бутылку.

— Ты уверена… — начала Фэйбл.

— Да, — сказала я более резко, чем намеревалась. И затем, более спокойно: — Мне просто нужно выпить.

Я махнула рукой в жесте «передай». Текила обожгла мне горло, согрела грудь и щеки. Я выдохнула с облегчением.

— Давайте просто не будем этого делать, — сказала Киони, кладя указатель обратно в коробку и складывая доску.

Фэйбл вздохнула.

— Я хотела бы знать, что, черт возьми, только что произошло.

— И мне хотелось бы знать, почему, черт возьми, ты носишь эту дурацкую толстовку.

Мандэй потянула ткань.

— Значит, мы можем напиваться там каждую пятницу вечером, но я не могу носить эмблему?

Брови Мандэй сошлись на переносице. — И Феникс Уайлдс не имеет к этому никакого отношения?

— На что ты намекаешь?

Мои глаза метались между ними, как на теннисном матче.

— Я вижу, как ты смотришь на него каждую пятницу вечером этими «трахни меня» глазами, — сказала Мандэй, и они продолжили спорить. Рядом со мной Киони запихнула в рот целое пирожное Вупи. Я выхватила бутылку из рассеянной руки Фэйбл, отвинтила крышку.

Киони наклонилась в сторону и прижалась губами к моему уху. — Они всегда такие? — спросила она с набитым ртом и не сводя глаз со спорящих девушек.

Я кивнула. — Почти.

Киони сглотнула, затем один раз хлопнула в ладоши. — Фэйбл Салливан, у меня есть идея, как это уладить, — заявила она. — Хочешь встретиться со своим мужем сегодня ночью?

Две девушки повернули головы в сторону Киони, и улыбка Киони вспыхнула в уголке рта. Я восхищалась тем, как она так легко сняла напряжение. — Ну же, сейчас октябрь.

Она пожала плечами.

— Вы делали это раньше?

— Ни за что, — покачала головой Фэйбл. — Я этого не делала и не сделаю. Я не играю со своей судьбой. Я не хочу знать.

— Боишься увидеть Феникса в зеркале? — спросила Мандэй и повернулась ко мне и Киони.

— Я сделаю это.

— Сделаешь что? — спросила я.

— В октябре говорят, что если ты войдёшь в темную комнату со свечой и посмотришь в зеркало, то увидишь отражение своей единственной настоящей любви через плечо позади, — объяснила Киони.

— Это просто суеверие, — добавила Мандэй и помахала рукой перед собой. — Фэллон не верит в такие вещи.

— Итак, я идеальный объект, — сказала я, затем посмотрела на Киони. — Я сделаю это.

— Но если ты увидишь его, это засядет тебе в голову, и ты можешь подсознательно все испортить, сама того не зная, — лениво ответила Фэйбл, на нее подействовало действие алкоголя.

— Нельзя получить и то, и другое.

Я прищурила глаза.

— Да, я рискну, — сказала я, поднимаясь на ноги. — Что я должна сделать?

— Фэллон Морган, посмотри на себя.

Мандэй хитро улыбнулась снизу. Она наклонилась и потянулась к основанию подсвечника, подняла его для меня.

— Возьми это и иди в ванную.

— Она должна съесть яблоко, — заявила Фэйбл и посмотрела на меня блестящими карими глазами. — Ты должна съесть яблоко, иначе это не сработает.

Ей не нужно есть яблоко, она просто должна очистить его, — поправила ее Киони.

Я перевела взгляд с одной на другую, горячий воск стекал по моим пальцам.

— Вы, девчонки, чокнулись.

Пять минут спустя я стояла перед зеркалом в ванной на первом этаже. Свеча отражала мягкий свет вокруг моего лица в зеркале, стоявшем на раковине. В одной руке я держала яблоко, в другой — овощечистку.

«Это, наверное, самая глупая вещь, которую я когда-либо делала», — сказала я себе, затем оторвала взгляд от зеркала и начала чистить ярко-красную кожуру в одну свернутую спираль. Этот цвет напомнил мне губы Джулиана. Прошло много времени — слишком много времени — с тех пор, как я пробовала их на вкус, с тех пор, как я чувствовала их на своих губах. В последний раз я видела Джулиана на похоронах дедушки, а это было несколько дней назад.

Я никогда не ожидала, что он будет тем, кто сделает это настолько запоминающимся для меня или для его ковена, чтобы поддержать меня.

С тех пор Джулиан не приходил на балкон, и у меня заныло в груди от тоски по нему. Мои пальцы крепче сжали овощечистку. Стук!… стук!… стук!… звук был похож на сердцебиение из протекающего крана, и сверкающие струи дождя стучали в окно ванной.

Я сосредоточилась на яблоке и на том, что делали мои руки, не уверенная, хочу ли я это делать и правильно ли я это делаю. Но я не могла остановиться. Что-то овладело мной, когда мои пальцы продолжали двигаться, а яблоко вращалось между ними. Воздух вокруг меня был холодным, и маленькие волоски на моих руках встали дыбом, в комнате раздалось тихое гудение.

— Фэллон.

Шепот моего имени повис в воздухе, но я продолжала чистить, мое тело гудело. — Посмотри на меня.

Глубокий голос, такой мягкий и ангельский.

Я покачала головой, продолжая чистить, чистить и чистить. Джулиана здесь не было, и даже когда я думала об этом, где-то внутри меня было больно. Джулиана здесь не было. Возможно, если бы я повторяла это достаточно часто, я бы начала в это верить. И это было бы не так больно.

Джулиана здесь не было.

Овощечистка порезала мне палец, и яблоко выпало у меня из рук. Кровь потекла красной струйкой по белому фарфору и потекла в сливное отверстие раковины. Я смотрела, как кровь капает с моего пальца, и мой взгляд следовал за алым потоком. Загипнотизированный, мой взгляд стал ленивым, когда кровь превратилась в узор, рисуя форму невидимым пальцем. Сначала пересекались узоры, пока не образовалась звезда. Пятиконечная звезда.

— Фэллон, — снова раздался голос, сопровождаемый падением температуры. Белый туман окутал мои губы. Было так холодно.

Именно тогда я почувствовала, как его грудь прижалась к моей спине.

Пять красивых пальцев прошлись по всей длине моей руки, пока он не схватил мой палец и не убрал его от края раковины. Он направил мою руку вверх, и я подняла взгляд на отражение в зеркале. Джулиан стоял позади меня, к его лицу был прикреплен череп импалы. Два пепельно-коричневых рога указывали на потолок. На шее у него висели серебряные цепочки, на одной из которых была цилиндрическая урна с прахом того, кого он любил. У меня перехватило дыхание, и он поднес мой палец к своим губам и погрузил его в свой теплый рот. Я почувствовала, как его язык скользнул вверх по всей длине, и не могла пошевелиться.

— Джулиан, — вырвалось на дрожащем выдохе, и он схватил меня за талию другой рукой, прижимая наши бедра друг к другу. Он был таким реальным, я чувствовала его повсюду вокруг себя. Везде…

Я закрыла глаза, когда ладонь Джулиана скользнула по моему голому животу под рубашкой, чуть ниже талии моих шорт. Жар взорвался внутри меня, когда его пальцы коснулись чувствительной кожи. Я открыла глаза, и они превратились в серебристые, когда его язык обвился вокруг моего пальца. Затем он вытащил его изо рта и подкрасил нижнюю губу кончиком моего пальца. Каждое его прикосновение было легким, но как прикосновение к нервному окончанию, интенсивным.

— Я тоже скучаю по тебе, — прошептал он мне на ухо, понимая, и я хотела, чтобы это был он, потому что эти ощущения были горючими… эти чувства были опасными… все это было слишком…

— Где ты был, почему ты не вернулся ко мне?

— Они привязали меня к лесу в качестве наказания, я не могу уйти. Я застрял здесь, и я не могу их остановить. Я хочу, чтобы они остановились! — сказал он мне в шею почти болезненно.

— Пожалуйста, Фэллон. Иди ко мне. Ты должна прийти ко мне.

Бах! Бах! Бах!

А затем:

— Фэллон, прошло много времени, ты там в порядке? — спросил кто-то.

Фэйбл?

Я оторвала взгляд от раковины, снова видя в зеркале только себя. Я сделала шаг назад, и кровь в раковине исчезла. На моем пальце не было пореза. Когда я посмотрела вниз, мое тело содрогнулось.

Вокруг моих ног на яблочной кожуре было написано одно слово.

«Реально».