Лощина Язычников. Книга Блэквелл

Глава 46

Джулиан

Великая тишина опустилась на лес. Зловещая тишина.

Томные тени, подгоняемые ночной сказкой, обвились вокруг меня, пока огонь пылал у моих ног. Фэллон была внутри, принимала душ и переодевалась. Она ни разу не спросила меня, почему мы вломились в покои Священного Моря и украли книги из комнаты. По дороге к выходу на кладбище мы говорили обо всем остальном, пока шли по туннелям, оба избегая вещей, которые мы оставили позади. Я знал, что она хотела поговорить об этом, но она также знала, что я никогда ей не скажу.

Я взял Книгу Кантини, пролистал страницы, пока мой взгляд не остановился на родимом пятне в виде полумесяца, нарисованном на старой папирусной бумаге. Я вырвал страницы, смял их в кулаке и бросил в огонь. То же самое я проделал со страницами из Книги Дэнверс. Как только Клариса Дэнверс узнала, как снять проклятие, она украла эти дневники и записала ответы в книгу Дэнверс, прежде чем Маттео Кантини конфисковал их — как раз перед тем, как он изгнал ее из Воющей Лощины.

Этот момент был таким горько-сладким. Почти два столетия Полые Язычники искали и искали те же истины, которые раскрыл я, только для того, чтобы сжечь все это ради любви — к Фэллон. Мне было интересно, что подумали бы обо мне мои предки и были ли бы они разочарованы. Прокляли бы они мою душу навечно, бросив меня в ведьмин ад с невозможностью полностью перевоплотиться, как Запретная Девушка.

Мне было интересно, что подумали бы мои братья, если бы узнали правду о том, что я натворил. Если бы они могли однажды понять, что… Я, Джулиан Блэквелл, нашел любовь, которая была глубже, чем любовь, и я любил так, как будто это было все, что я знал.

Огонь потрескивал, и ворон прокричал мне вдалеке, когда я потянулся за Книгой Блэквелл. Я никогда не держала в руках свою семейную книгу, и серебряная фольга мерцала на фоне пламени костра под черным, как смоль, небом. Сонный ужас прокрался по лесу, по моим венам.

Почему до этого момента все казалось правильным? Почему с самого начала была похищена книга Блэквелл? Неужели моя семья тоже всегда знала ответы на проклятие?

Эта мысль парализовала меня. Я не мог заставить себя сделать это.

Я не мог уничтожить страницы своей книги. Пока нет.

Ворон снова крикнул, и я кивнул, как будто понял, что он пытался мне сказать.

Вернувшись в дом, я спрятал книги под подушку дивана. Но не Книгу Блэквелл. Она кричала у меня на ладони. Я выпрямил спину и подошёл к камину, нажимая ногой, чтобы найти расшатанную половицу. Дерево скрипнуло, и я присел на корточки, отодвинул доску, прежде чем втиснуть книгу в узкое пространство. Доска скользнула обратно на место, и я пошел в свою спальню, где стояла Фэллон. Ее волосы были влажными. На ней была одна из моих рубашек и брюк.

Фэллон была в моей спальне всего один раз, и это было недолго. Она была расстроена, вероятно, у нее не было возможности хорошенько осмотреться, не так, как сейчас. Смотреть было особо не на что.

Полноразмерная кровать, сдвинутая в угол комнаты под окном, где лунный свет отбрасывал единственный луч между нами. На подоконнике стоял фонарь. Простыни и одеяла на кровати были сшиты вручную миссис Эдвин. Прикроватная тумбочка, которую соорудил Феникс, вместе с сундуком у противоположной стены. Никаких фотографий. Единственным украшением был ловец снов, который Джоли сделала для меня, подвешенный к моей деревянной спинке кровати, который никогда не ловил сны. Никакого света, кроме фонаря. Мой любимый Франкенштейн лежит на моей тумбочке. Я видел, как ее взгляд метнулся к роману, затем снова ко мне.

То, как она смотрела на меня, заставило мое сердце снять свою броню после ночных событий. Я проглотил. Прочистил горло.

— Раздевайся, — сказал я ей и повернулся, чтобы закрыть дверь. Затем прислонился к ней спиной.

— Полностью.

Колдовской час давно миновал. Скоро взойдет солнце. Пока царила предутренняя тьма, мне нужно было быть с ней так, как солнце жаждало быть с луной.

Фэллон смотрела, как я наблюдаю, как она раздевается.

Стыд, вина, страх — ничто из этого не жило здесь с нами. Только что-то другое. Нечто бессмертное. Какая-то свирепая штука, которая на вкус была как бессмертная преданность на кончике моего языка.

Она стянула мою рубашку со своего тела, и мой взгляд проследил за тем, как ее живот слегка приподнялся, когда она украдкой вздохнула. Следующими были брюки. Я смотрел, как ее белые волосы рассыпались по плечам, когда она выскользнула из них. Ее спина выпрямилась, снова повернувшись ко мне лицом. Мой рот приоткрылся под маской, когда мои глаза в замедленной съемке следили за ее изгибами, ее впадинами и неизведанными местами, которые мой рот не посещал.

Под ожерельем, которое я ей подарил, ее грудь поднималась и опускалась, когда ее глаза встретились с моими. Я оторвал свой взгляд и опустил его вниз по ее телу, остановившись на впадине ее тазовой кости. Я закрыл глаза. Снова открыл их. Мое зрение теперь было размытым, но все еще горело из-за пластыря на ее бедре.

И что скрывалось за этим.

Я сморгнул их обратно перед собой, сделал шаг вперед и встал перед ней. Затем я упал на колени. Фэллон напряглась, когда я снял пластырь. А под ним темная форма полумесяца подчеркивала ее бледную кожу.

Правда снова обрушилась на меня, напоминая, что все, что я сделал сегодня вечером, было ради нее. Я никогда не мог сказать ей. Я никогда никому не мог рассказать.

Разрушение проклятия не было первым делом. Фэллон была на первом месте. И они убьют меня за то, что я сделал, если когда-нибудь узнают, что знаю я. Снова и снова, я бы сделал это снова и снова. Я хотел содрать шрам со своей ладони, заменить его новым. Тот, который никогда не заживет, так что я всегда буду чувствовать это страдание.

Таким образом, я мог вспомнить, как она заставляла меня чувствовать себя человеком, а не монстром.

Фэллон откинулась назад и села на край кровати, положила мою голову себе на колени и запустила пальцы в мои волосы. Я поцеловал ее родинку, одновременно ненавидя и любя ее. Желая избавить ее от этого и желая лелеять это. Это было странное чувство. Неизбежное. То самое, что заставило меня видеть так ясно. Все причиняло адскую боль.

Мои мысли мучили меня. Слова неслись быстро и медленно. Мои мысли были повсюду, я впивался пальцами в бледную кожу Фэллон, нежно целовал ее, прежде чем впиться в нее зубами. Я ничего не мог понять. Она схватила меня за волосы, пока я боролся с собой.

Фэллон сказала мне, что она была здесь со мной. Она произнесла слова, что-то о том, что я хороший. Она доверяла мне. Она верила в меня. Она любила меня. Мы оба были расстроены по разным причинам, и она понятия не имела.

— Джулиан, — прошептала она, расстегивая мою рубашку, ее голос касался моей кожи. Потом я вышел из этого состояния, опустился на колени между ее ног и посмотрел на нее снизу вверх. Мой взгляд перемещался взад и вперед между ее глазами, мои ладони скользили вверх по ее спине.

— Джулиан, — настаивала Фэллон, изучая меня, успокаивая. — Я прямо здесь. Что случилось…

Я схватил ее сзади за шею и притянул к себе, пока ее глаза не закрылись. Затем я снял маску и просунул язык ей в рот. Я попробовал что-то похожее на комбинацию бега, крика и расслабления. Из моего горла вырвался стон. Я отстранился, мои большие пальцы коснулись ее сомкнутых ресниц, пока я любовался ее приоткрытыми губами. Мой язык метнулся наружу, чтобы погладить нежные места, чтобы встретиться с ее языком, прежде чем он снова заполнит ее рот. Мой член набух в штанах от ее вкуса. Все было чувствительно, как открытая рана.

Поднявшись на ноги, я склонился над ней. Она расстегнула мою пуговицу и молнию и спустила мои брюки с бедер, и я хотел, чтобы она это сделала. Ее пальцы коснулись ран, которые медленно заживали, и она отстранилась, но я схватил ее за лицо.

— Все в порядке, — прошептал я, качая головой, удерживая ее в этом поцелуе.

Фэллон отстранилась.

— Нет, Джулиан, не в порядке. Кто сделал это с тобой?

Я опустил голову, глубоко вздохнул.

— Мой ковен нуждался во мне.

— Твой ковен сделал это с тобой? Почему? Скажи мне, Джулиан. Скажи мне, или я… Просто скажи мне!

Я старался держаться как можно дольше. Я не хотел рассказывать ей, что они со мной сделали. То, что они всегда делали со мной. Что я позволю им сделать со мной. Фэллон встала с кровати, чтобы подойти ближе. Я притянул ее вплотную к себе, не оставляя между нами пространства, подыскивая правильные слова, чтобы помочь ей понять.

— Потому что четырнадцатилетняя девочка умирала, и им нужна была наша магия, чтобы спасти ее. Ты должна понять, что я хотел спасти ее. Это то, что я есть. Носитель магии.

— Нет, Джулиан, — Фэллон покачала головой, ее пальцы скользили по старым шрамам и новым ранам. — Ты намного больше, чем это.

Заставив ее замолчать, я развернул ее и прижал спиной к своей груди. Ее шея была хрупкой вещью в моей ладони, ее ключица была резной и нежной. Я поцеловал ее в плечо и шею. Обе ее руки сжали мои обнаженные бедра, прежде чем она нашла мои руки. Она направила их, проведя одной по животу, другой по груди. Она хотела меня сейчас. Ее руки поднялись, обвились вокруг моей шеи, давая мне возможность свободно прикасаться к ней.

Белые волосы закрыли мне обзор, когда ее голова откинулась на меня. Я опустил голову и наблюдал, как мои руки скользят по ее дрожащей коже. Те же самые руки, которые я использовал для убийства, были способны удержать ее в моих объятиях. Но это никогда не было со мной. Это был я. Это было реально.

Моя ладонь скользнула к ее грудям и обхватила их, нежно сжимая. Другой опустился вниз и накрыл ее лоно, и я провел пальцем по ее разгоряченной щели. Фэллон так легко застонала. Я наблюдал, как она прикусила нижнюю губу.

Этого маленького жеста было достаточно, чтобы пробудить все пять чувств. Нетерпение подстегивало мои движения. Я затаил дыхание, наклонился и погрузил свой член в нее. Мгновенная и электрическая связь почти сбила меня с ног, и я задохнулся от своих слов, когда ее тугая теплая киска сжалась вокруг меня.

— Фэллон — я — черт…

Теперь она стояла на цыпочках, впиваясь пальцами в мою шею в поисках рычага. Я обхватил ее рукой спереди и обхватил ладонью ее киску, погружая свой член глубже, чувствуя, как ее выступы захватывают меня повсюду от кончика до основания. Я чувствовал это всем своим телом. Фэллон захныкала, и я выругался, и это были мы.

Подключившись, я прижал ее к себе, скрестив руку на ее груди, другой поглаживая ее клитор, пока я терялся в этом ритме. От трения у меня закружилась голова, я терял сознание. Она сводила меня с ума, успокаивала. Было так хорошо ошибаться. Боже мой, ее сказочный аромат наполнял комнату, впитываясь в мою кожу.

Мои стоны были прерваны. Ее всхлипы были разбиты вдребезги. Я наклонил ее голову, пока мой рот не прижался к ее рту, и мой язык скользнул между ее сладкими губами, прежде чем мы оба упали вперед на кровать.

Жизни, сжатые в десять пальцев, переписали нашу новую историю на наших телах.

Мы обнаружили, что запутались в простынях.

Она шептала мне на ухо нежные пустяки.

Ночь держала нас в своих руках.

Живые рты, ладони прижаты к ладоням, пальцы сплетены, груди скользят по моей груди, и я погружаюсь глубоко в нее, когда ее оргазм захватил мой, и мой собственный начал пульсировать. Вибрации начались в моих костях, и я почувствовал, как перемены разлились по моим венам. Это было похоже на инъекцию восторга прямо в мою кровь, бесконечный и продолжительный кульминационный момент.

Затем моя магия создала вокруг нас серебряное сияние, защищая нас. Такого раньше никогда не случалось, и я прикрыл ей глаза рукой и оглядел освещенную комнату. Казалось, что галактика рухнула вокруг нас. Или мир перевернулся с ног на голову, и мы повисли в звездном небе. Мое сердце было спокойно, но тело было измучено, пьяно и кружилось.

— Это не может быть правдой, — выдохнул я, моя душа была пьяна от этого. Я опустил голову, наблюдая, как Фэллон прикусила нижнюю губу. Затем она приоткрыла свои дрожащие губы, прежде чем я снова наполнил ее своим поцелуем, снова теряя себя.

Фэллон

Большое окно с навесом тянулось через всю стену над его кроватью. Занавесок не было. Никаких жалюзи. Ничего, кроме леса на заднем плане. Холодный, свежий утренний воздух проникал в открытое окно снизу, потому что он приоткрыл его перед тем, как мы заснули. В его спальне было так холодно, но я чувствовала себя здесь как дома, лежа голой под его теплыми простынями. Джулиан спал, засунув голову под подушку, на спине, одна рука у него над головой, другая естественным образом лежит на моем бедре.

Джулиан всегда исчезал до наступления утра, и я никогда не видела, чтобы он спал с восходом солнца. Это было завораживающе — наблюдать, как его грудь и живот наполняются и опадают в успокаивающем ритме. Все эти вещи внутри него так прекрасно работают вместе без каких-либо усилий.

Я села у его изголовья, натянула одеяло до груди и оглядела пустую комнату. Я взяла книгу с тумбочки. Франкенштейн. На обложке были кольца от кружек. С книгой обращались как с любимым детским одеялом или мягкой игрушкой. Я открыла книгу и пролистала ее. Поля были заполнены почерком Джулиана. Предложения были подчеркнуты черными чернилами, а страницы были помяты по углам. Это было захватывающе.

Джулиан вытянулся рядом со мной, и его рука переместилась с головы. Он потер грудь, скользнул ладонью вниз по туловищу и под одеяло, где обхватил себя руками. Его другая рука, лежавшая на мне, тоже двигалась, и его пальцы прошлись по моей коже, как по карте, узнавая все места, где он побывал за ночь.

— Ты не спишь? — спросил он из-под подушки, сжимая мое бедро.

— Нет.

Я быстро закрыла книгу и прижала ее к груди.

— В ящике моей тумбочки есть маска. Передашь мне?

Ящик плавно выдвинулся, и внутри оказалась коллекция простых черных масок. Я схватила одну и потянулась назад, чтобы бросить ее ему на грудь.

Я осталась на боку, лицом к дверному проему, когда почувствовала, как кровать сдвинулась, когда он поднялся.

— Хорошо, — сказал он, и я повернулась обратно, прислонившись к спинке кровати рядом с ним.

Джулиан провел пальцами по глазам, по волосам. Затем он посмотрел на меня. И мне хотелось бы знать, что творится у него в голове, знать, о чем он думает. Он посмотрел на меня так, как будто никогда раньше не видел ничего подобного. Каждый раз он смотрел на меня так, словно видел в первый раз.

— Ты читала это раньше? — спросил он.

Читали раньше? И взгляд Джулиана упал на предмет, прижатый к моей груди.

— О, — сказала я, затем посмотрела на обложку книги. — Нет. Я имею в виду, я знаю эту историю, но на самом деле никогда не читала книгу.

— Тогда откуда ты знаешь эту историю?

Я вытянула свою улыбку в прямую линию.

— Все знают историю Франкенштейна.

Джулиан покачал головой.

— История может быть разной в зависимости от того, от кого ты ее услышала. Режиссеры, критики, люди, которые ее читали, все они пересказывают свои версии, свое восприятие истории, но ты должна прочитать книгу сама, чтобы найти свою историю.

Я приподняла бровь.

— Я не знала, что ты любишь читать.

Джулиан слегка рассмеялся.

— На самом деле, не люблю. Мне просто нравится эта книга. Я запомнил ее.

— Ты запомнил ее.

Это было утверждение. Недоверчивое заявление.

— Ты сомневаешься во мне.

— Нет, я бы никогда в тебе не усомнилась.

— Выбери номер страницы, — бросил он вызов, и я улыбнулась.

— Давай, я не шучу.

Моя улыбка горела на моем лице, и я пролистала книгу, чувствуя на себе взгляд Джулиана. Затем я повернулась к нему лицом, чтобы он не мог видеть слов или жульничать.

— Страница сорок.

Джулиан на мгновение задумался, затем его взгляд стал серьезным. Он посмотрел на меня, и его серебристые глаза наполнились множеством эмоций.

«Пускай не наставления, а мой собственный пример покажет вам, какие опасности таит в себе познание и насколько тот, для кого мир ограничен родным городом, счастливей того, кто хочет вознестись выше поставленных природой пределов».

Он произнес эти слова так плавно. В его глазах не было улыбки, только что-то, что он потерял. Затем он добавил:

— Я хочу, чтобы она была у тебя.

— Что?

Он постучал пальцем по обложке.

— Книга. Я хочу, чтобы она была у тебя.

— Джулиан, но ты же любишь эту книгу..

— Вот именно.

Он взял книгу, закрыл ее и положил позади меня. Его ладонь легла мне на спину, и он притянул меня к своей груди и обратно под одеяло, где наши тела были теплыми, а головы прохладными от утреннего холода. Он накрутил прядь волос на палец.

— Потому что я…

Звук эхом прокатился по хижине, сотрясая стены. Это прозвучало так, словно распахнулась дверь. Мои глаза расширились, когда я увидела испуганные глаза Джулиана.

— Они здесь, — заявил он, зажмурив глаза. Время замедлилось, пропуская отсчет моего бешено колотящегося сердца. Он сделал глубокий вдох. Задержал его. Он наклонился вперед, перешагнул через меня, схватил с пола рубашку и натянул ее мне через голову.

— Ты должна кое-что сделать для меня, — начал он говорить.

Мои глаза метались по сторонам, когда шаги эхом отдавались в хижине. Приглушенные низкие голоса раздавались прямо за дверью его спальни. Мое сердце подскочило к горлу, желудок скрутило. Состояние паники заставило меня замереть на месте. Джулиан был быстр, схватил пару штаны и бросил их мне, чтобы надеть.

— Если со мной что-нибудь случится, ни при каких обстоятельствах не заступайся за меня. Не ходи в Орден. Не ходи в лес. Никому ни о чем не рассказывай. Фэллон, держи рот на замке. Ты должна позволить им забрать меня. Ты должна отпустить меня.

— Что? Нет! Почему?

Слова вырвались так быстро, что я споткнулась о штаны. Джулиан был голым, не беспокоясь о себе, но теперь помогал мне одеваться. Стуки и грохот заполнили хижину, пока уничтожались его вещи.

— Джулиан, ты меня пугаешь!

Я взревела.

— Это имеет какое-то отношение к тому, что мы сделали прошлой ночью?

Мои глаза метались между его испуганными глазами. Он промолчал, схватил Франкенштейн с кровати и засунул ее мне за пояс.

— Мне так жаль, но просто знай, если со мной что-нибудь случится, я сделал все это, потому что…

— Потому что что?

В моей голове царил хаос. Глаза Джулиана были дикими и отчаянными.

— Джулиан! Что ты сделал?!

— Фэллон, я— я… — он глубоко вздохнул.

И дверь спальни была выбита. В комнату ворвались трое язычников. Зефир накручивал одну из моих туфель на палец. Феникс держал в руках две книги, которые мы украли несколько часов назад. Голубые глаза Бэка один раз окинули меня взглядом, прежде чем он встал между мной и Джулианом, отбросив меня в сторону.

Я отшатнулась к стене.

Не было никакого обмена словами.

Миллион эмоций промелькнул в глазах Джулиана, прежде чем Зефир пнул его по ногам и заставил встать на колени! Джулиан бросил на меня последний извиняющийся взгляд как раз в тот момент, когда Феникс натянул ему на голову холщовый мешок. Они связали его запястья! Но Джулиан не сопротивлялся! Почему он не сражался?

— Он ничего не сделал! — я закричала.

Я попыталась добраться до Джулиана, но Бэк сдвинулся, как скользящая кирпичная стена, не давая мне пройти. Зефир схватил Джулиана за затылок и ударил его коленом в бок! Трещина! В комнате раздался звонок, и слезы выступили у меня на глазах, меня окутал жар. Горячая ярость несется по моим венам. Я рванулась вперед через Бэка, пытаясь добраться до него. Я не могла добраться до него.

— Нет! ОТПУСТИ ЕГО!

Я кричала снова и снова, но никто не смотрел на меня.

Никто не обращал на меня никакого внимания. Никто не произнес ни слова. Джулиан, нагнувшись вперед, стоял на коленях, обнаженный, когда они били в него. И я кричала, чтобы кто-нибудь остановился, кто угодно!

— Бэк, пожалуйста, — закричала я, но он так и не обернулся. — Отпусти его!

Феникс схватил Джулиана за руки и поднял его на ноги.

Затем они выволокли его из комнаты.

Бэк отступил назад и встал у двери, заложив руки за спину. Неважно, сколько раз я толкала, пихала и била его, он стоял, как непобедимая каменная статуя.

Я не знала, сколько времени прошло, потому что я плакала и кричала, а горло саднило от боли.

В конце концов, Бэк ушел, оставив меня там, в коридоре.

Совсем одну, а Джулиана уже нигде не было.