Ловушка для любви

Глава 72

Одноэтажный домик из обожженного кирпича, крытый черепицей, на окраине Браззавиля ничем не отличался от доброго десятка других, расположившихся рядом. Все они были соединены крытыми галереями, так что из одного в другой можно было попасть, не появляясь на улице. Чувствовалось: их обитатели в столовых для нищих суп ни маленькой, ни, тем более, большой ложкой не хлебают.

Вокруг помещений — сплошные заборы. По утрам за ними громко лают сторожевые собаки, протестуя против ограничивающих свободу вольеров. И никогда из-за оград не услышишь ни семейного скандала, ни детского плача. Даже смех — и тот не звучит. Машины если и подъезжают, то степенно, едва шурша патентованными шинами. Перед каждой, без дополнительного сигнала, бесшумно открываются ворота, и гости, не видимые за тонированными стеклами, въезжают на заповедную территорию.

По другую сторону грохочущей днем и ночью железнодорожной ветки «Конго — Океан» робко жмутся друг к дружке многочисленные глиняные строения под соломой или листьями. Здесь, при всем желании, не удастся увидеть хотя бы один даже дырявый забор. Не говоря уже об откормленных породистых псах. Все предоставлено всем ветрам. А лениво брехнуть может, откровенно для проформы — как кормите, так и стерегу! — разве что случайная облезлая и полудохлая дворняга.

О соседях по ту сторону рельсов — рукой подать! — местные жители знают крайне мало. И если бы случайный прохожий поинтересовался, чем занимаются в кирпичных домах, большинство «хибарочников» лишь бы пожали плечами. Правда, особо любознательные и склонные почесать язык могли обронить слово «штаб» или «база». На уточняющий вопрос «Чья?», испуганно замолкали. И лишь известный на всю округу пропойца, злой с похмелья, бухнул бы, не заглядывая в святцы: «Чья, чья?! Да заирского дурачья!»

Чьими там устами, утверждаете, глаголет истина? Младенцев? И только? Ошибаетесь! Ибо упускаете из виду законченных алкоголиков. А они — те же дети. И, следовательно, изрекают правду-матку.

Намека не понятен?

Прав любитель даров Вакха! За внушительной оградой, действительно, размещалось аналитическое управление Z-1, созданное представителями народностей тутси и хуту — беженцев из Заира. Очутившись вне границ Отечества, эмигранты поставили перед собой цель: вернуться в Киншасу на белых верблюдах — победителями. Конголезские власти негласно их поддерживали, обеспечивая на своей территории режим наибольшего благоприятствования.

Оппозиционеры, как именовали себя тутси и хуту, не без помощи браззавильских спецслужб, начали с создания теневого правительства, возглавил которое экс-повстанец Шабила. Последний тут же возжелал иметь собственную спецслужбу. Здраво рассудив, что иначе эффективно заниматься подрывной деятельностью против бывшей родины будет крайне сложно. Деньги под проект нашлись. Откуда — история темная. Однако десяток добротных домиков, о которых упоминалось выше, на окраине столицы Конго появился. Тут и расположились рыцари плаща и кинжала.

Дилетанты от разведки, прошедшие ускоренный курс подготовки на базе одной из местных спецшкол, были помешаны на секретности. Особенно этот бзик возобладал у руководителя — полковника Окава после крупного провала в Заире подпольной агентурной сети. Старший офицер еле удержался на непыльной и хлебной должности. Именно тогда он разогнал весь штат разведывательно-аналитического управления, поскольку, похоже, небезосновательно, существовал факт измены. И набрал буквально с чистого листа новых людей.

После вышеупомянутого ЧП корпуса управления соединили крытыми галереями. Причем внутри каждой установили двери, всегда запертые на замок. Ключи хранились у одного из ближайших помощников Окава. Получить оные можно было только по особому распоряжению и в исключительных случаях.

Каждое строение занимала отдельная служба, сотрудникам которой категорически запрещалось устанавливать любые контакты с коллегами из других подразделений. Рабочий день в отделах начинался с десятиминутной разбивкой: 9.00, 9.10, 9.20 и так далее, чтобы, не приведи Господи, сотрудники из одного коттеджа не увиделись с коллегами из другого. Автобусы привозили офицеров именно с таким интервалом. Точно так же «пинкертоны» разъезжались в конце трудового дня.

Однако, кроме выгоды в виде высочайшей степени секретности, возникали и трудности. Связанные с тем, что правая рука зачастую не знала, что делает левая.

В тот день в кабинет полковника робко постучал подчиненный в звании капитана. Получив разрешение войти, плотно прикрыл за собою дверь.

— По вашему приказанию… — начал бодрый доклад командир подразделения, занимающегося самым сложным участком работы разведок всего мира — нелегалами.

Окава поморщился:

— Оставь пустые формальности! У меня тут служебный кабинет, а не плац для строевой подготовки.

— Так точно, господин полковник!

— Садись! С твоим последним рапортом ознакомился. Молодцы! Поздравляю. Потрудились в поте лица.

— Что прикажете предпринять дальше?

— Действуйте по предусмотренной для таких случаев схеме!

— Проект D-1?

— Да! И не откладывайте выполнение в долгий ящик. Нелегал, отважившийся действовать в обход Центра, не просто опасен, он — прямая угроза всей организации.

— Метод?

— Никаких модных штучек! Привычный и надежный, как швейцарский банк, несчастный случай.

— Есть! Разрешите идти?

— Идите! Кстати, перед тем, как сдавать досье умника в архив, занесите мне.

И, поймав слегка удивленный взгляд подчиненного — виза полковника для сдачи на хранение личных дел, навечно выведенных из игры управлением, не требовалась, — Окава объяснил, хотя мог до этого и не опускаться:

— Готовлю труд на соискание ученой степени. И данный случай — очень удачный пример в раздел о сложностях работы с нелегалами.

— Будет исполнено! — щелкнул каблуками капитан и вышел, с такой осторожностью притворив дверь, будто опасался даже негромким хлопком спугнуть научные поползновения шефа.