Маньяки

30

Мы подъезжаем к особняку ДеАнджелисов ровно в два часа дня, и до сих пор я думала, что со мной все будет в порядке. Черт, возможно, я даже была слишком самоуверенна в том, что смогу противостоять своим демонам, но теперь, когда "Эскалейд" остановился, реальная возможность того, что Джованни может быть внутри, серьезно беспокоит меня. Я разваливаюсь, как маленькая сучка.

Дорогие машины разбросаны по круговой подъездной дорожке, и я не вижу ни одного человека. Встреча была назначена на час дня, так что, полагаю, мы немного опоздали, но кто может нас винить? Это были тяжелые двадцать четыре часа.

Парни не торопясь выходят из машины, и на моем лице появляется ухмылка от того, что им просто насрать. Если их непреданным членам семьи придется подождать, значит, так тому и быть. Для них это ничего не значит, но, для протокола, — если они когда-нибудь провернут это дерьмо со мной, то на кону будут их яйца.

Прерывисто вздохнув, я присоединяюсь к ребятам, и мы вчетвером движемся к особняку, как сила, с которой нужно считаться. Только чем ближе мы подходим, тем больше я начинаю отставать.

Ступени, ведущие к парадной двери, ощущаются так, будто я иду в гору, каждая ступенька давит на меня, но я продолжаю, зная, что мальчики никогда не позволят этому повториться. Черт, вероятность того, что он здесь… мой муж. У меня начинается рвотный позыв. От одной мысли о том, что я вот так связана с ним, меня тошнит.

Роман с грохотом распахивает парадные двери, и я ухмыляюсь, когда тяжелый дуб ударяется о облицованные мрамором стены, оглушительный ГРОХОТ разносится по всему особняку. Я имею в виду, когда парни выходят на сцену, они действительно выходят на сцену. Я знаю это слишком хорошо. Им особенно хорошо удается войти в комнату и заставить женщину поверить, что ей предстоит пережить самые мучительные моменты в своей жизни.

Ах, сладкие воспоминания.

Едва мы проходим через дверь, как люди, набившиеся в фойе, поворачиваются в нашу сторону с широко раскрытыми глазами и отвисшими от шока челюстями, быстро понимая, что великая битва двухнедельной давности не унесла их жизни, как их всех уверял Джованни.

Я борюсь с желанием крикнуть ‘СЮРПРИЗ’ и просто следую за мальчиками, пока они идут через фойе, и перед ними освобождается дорога. Роман останавливается у двери и поворачивается к гораздо более молодой своей версии, парню, которому, возможно, около двадцати, вероятно, одному из многочисленных кузенов или троюродных братьев — слишком сложно сказать.

— Я хочу, чтобы вся территория была проверена в поисках моего отца. Возьми Тревора и Хулио и сделайте это быстро. Я хочу полный отчет через пять минут.

Парень кивает и тут же разворачивается на пятках, удаляясь, а его пальцы уже сжимают рукоятку пистолета, и несмотря на то, что он всего лишь ребенок, меня охватывает чувство безопасности, и мне становится легче переставлять ноги.

Мы входим в большие двери зала официальных собраний, и я не удивляюсь, обнаружив дедушку мальчиков, сидящего прямо во главе стола, как и в прошлый раз.

Маркус усмехается, не в настроении выслушивать чушь своего деда, и вместо того, чтобы устраивать большую сцену и разбираться с взаимными оскорблениями и убийственными взглядами, Маркус просто достает пистолет и приставляет его к голове деда.

— Не испытывай меня сегодня, папаша. Я не в настроении.

В глазах старика мелькает намек на страх, и когда он смотрит на Маркуса и видит, насколько тот готов нажать на курок, он берет свой стакан виски со стола, опрокидывает то, что осталось, и медленно отодвигает стул назад. Он обходит стол сбоку, занимая место, отведенное для заместителя главы семьи, которым, очевидно, по-прежнему являюсь я, но я не собираюсь драться с ним за это место. Кроме того, я ни за что на свете не отойду от них, чтобы присоединиться к остальным, особенно учитывая, что Джованни на свободе.

Любой из этих мудаков, которые собираются присоединиться к нам в зале собраний, без сомнения, хотел бы заполучить меня в свои руки только для того, чтобы предложить Джованни в обмен на неприкосновенность… или, по крайней мере, на кратковременную безопасность, которую он мог бы им предложить, но все равно не сможет обеспечить.

Остальные члены семьи следуют за нами в зал собраний, быстро занимая свои места за столом, не сводя любопытных взглядов с парней. С нашей последней встречи прошло не так уж много времени, но мне кажется, что я едва узнаю хоть одно лицо. Хотя, я полагаю, это случается, когда парни убивают любого, кто осмеливается выступить против них. Рискованная работа, я полагаю.

— Спасибо, что пришли, — начинает Роман, как обычно беря инициативу на себя.

— В чем дело? — спрашивает дедушка мальчиков, держа пустой стакан в ладони. — Вы заставили нас ждать целый час. Вы полагаете, что можете щелкнуть пальцами, и мы упадем на колени?

Леви бросает резкий взгляд на своего дедушку.

— Это именно то, чего мы ожидаем, — заявляет он. — В тот момент, когда эта семья поклялась нам в верности, их время стало нашим. Тебе нужно, чтобы я напомнил тебе о твоем месте, старик? После того ада, через который я прошел, чтобы попасть сюда сегодня, я был бы не прочь показать на тебе пример.

Роман наблюдает за обменом репликами, прежде чем медленно переключить свое внимание обратно на стол, давая понять, что вопросы его дедушки не стоят его времени.

— Мы не собирались заставлять вас ждать, — говорит Роман. — Однако есть несколько вещей, которые требуют нашего немедленного внимания.

Тихое бормотание разносится по комнате, и достаточно одного ядовитого взгляда Маркуса, чтобы все замолчали. Роман продолжает.

— Те из вас, кто присутствовал на свадьбе моего отца три недели назад, пожалуйста, встаньте.

Все до единого мужчины за столом встают, и их глаза расширяются, — они уже знают, к чему это приведет. Роман собирается что-то сказать, когда молодой двойник и еще двое входят в комнату и встречают тяжелый взгляд Романа.

— Здесь чисто, — говорит один из парней, резко кивая, прежде чем занять свое место за столом.

Роман подождал, пока они устроятся поудобнее и затихнут, прежде чем продолжить.

— Те из вас, кто пытался помешать свадьбе, займите свои места.

Ужас пронзает стол, напряжение в комнате сгущается, и становится почти невозможно дышать.

— Роман, — говорит парень слева от него, несколькими сиденьями дальше. — Ты должен понять, мы думали, что ты мертв. У нас не осталось выбора, и Джованни настоял, что твоя девушка — Моретти.

Все трое моих парней наблюдают за мужчиной, но заговаривает Маркус.

— Итак, ты хочешь сказать мне, Фрэнсис, что если бы я пришел в твой дом посреди ночи и перерезал тебе горло, ты бы не возражал, если бы я взял твою жену как свою собственную?

Фрэнсис не отвечает, но страх в его глазах выдает его мысли по поводу вопроса. Маркус подмигивает.

— Нечего сказать? — спрашивает он. — Ты либо верный слуга, готовый отказаться от своего самого дорого сокровища ради главы этой семьи, либо ты просто чертовски глуп. Что именно?

Фрэнсис отводит глаза, его взгляд упирается в большой стол.

— Ты прав, — бормочет он. — Я прошу прощения. Я чертовски тупой.

— Именно так я и думал.

Роман устает от допроса Марка и продолжает свое расследование.

— Те из вас, кто хотя бы сомневался в намерениях моего отца, займите свои места.

Трое мужчин занимают свои места, — один из них — младший двойник Романа, что заставляет меня задуматься, должен ли мне понравиться этот парень. В конце концов, если у него хватило смелости расспросить Джованни о его намерениях в столь юном возрасте, то он уже доказал, что станет силой, с которой нужно считаться. Учитывая годы и опыт, я уверена, что он будет доминировать в этом мире.

Роман кивает, ему не нравится то, что он видит.

— Последний вопрос, — заявляет он. — Те из вас, кто остался верен своей клятве верности мне и моим братьям и даже подумывал о спасении женщины, которую мы любим, занимайте свои места.

Еще один мужчина занимает свое место, и Роман тяжело вздыхает, разочарованный отсутствием борьбы со стороны его семьи.

— Я уверен, что вы все осознаете последствия, которые за этим последуют. Думали ли вы, что мои братья и я погибли от руки нашего отца или нет, но никаких тел найдено не было, никаких подтверждений смерти не было дано. В тот момент ваша верность все еще принадлежала нам, и мы считаем вашу неспособность спасти Шейн из лап Джованни ДеАнджелиса прямым предательством.

Я практически слышу, как сердце каждого начинает бешено колотиться в комнате, вижу, как пот покрывает их лбы, а руки вздрагивают по бокам, готовые схватиться за оружие, если до этого дойдет.

— Займите свои места, — говорит Роман.

Они все медленно делают то, о чем их просят, как кучка провинившихся детей в кабинете директора. Нервные взгляды заполняют комнату, испуганные взгляды ищут тех, кто испытывает то же чувство надвигающейся гибели. Они облажались, и они это знают. Но чтобы придать невысказанной угрозе дополнительный импульс, Маркус и Леви начинают обходить стол, медленно ступая за их спинами. Мужчины вздрагивают, когда они проходят мимо, зная, что они могут покончить с ними голыми руками в считанные секунды.

Я прячу ухмылку и пытаюсь казаться такой крутой, какой хочу быть. Моему делу точно не поможет, если меня поймают ухмыляющейся, как лису в курятнике.

— Почему же тогда твой отец утверждает, что она Моретти? Почему мы должны верить в обратное?

Роман усмехается и незаметно берет меня за руку, защищая от посторонних глаз в комнате.

— Когда я давал вам повод верить в обратное? — спрашивает он. — Шейн — Моретти. Мой отец был прав. Но она не просто Моретти, она и есть Моретти.

Смущенный шепот проносится по комнате, когда острые взгляды устремляются на меня, каждый из них полон обещаний и безмолвных клятв покончить с моей жизнью.

— Четыре дня назад Джиа Моретти напала на наш дом. Она сбежала с Леви и провела следующие три дня, мучая его.

Их дедушка с такой силой хлопает ладонью по столу, что стеклянный бокал трескается.

— Почему мы только сейчас услышали об этом?

— Потому что тебе не было необходимости знать об этом до сих пор, — бросает ему в ответ Роман, раздраженный тем, что его перебивают. — Прошлой ночью мы проникли в частную резиденцию Джии Моретти и вытащили оттуда Леви. Это было нелегко. Она предвидела наше появление и держала наготове охрану. Она выманила нас, как и собиралась, но подготовилась не так хорошо, как следовало бы. Рано утром Шейн Моретти, эта женщина, стоящая прямо рядом со мной, женщина, которую никто из вас не счел достойной спасения из лап моего отца, убила нашего злейшего врага всего лишь легким движением запястья.

— Что? — спрашивает дедушка мальчиков, стоя и уставившись на меня. — Джиа Моретти мертва?

Я делаю шаг вперед, выпуская руку Романа.

— Да. Я оборвала ее жизнь так же просто, как и оборву твою, если ты продолжишь сомневаться во мне и своих внуках.

Он тяжело сглатывает.

— Империя Моретти пала, — комментирует он почти с благоговением. — Кто встанет на ее место? У нее нет известных наследников.

— Подумай об этом, дедушка, — говорит Маркус с другого конца комнаты. — Почему мой отец был так заинтересован в принуждении к браку Шейн?

Все головы снова поворачиваются ко мне, и я поднимаю подбородок, зная, что все может пойти по одному из двух сценариев.

— Меня зовут Шейн Моретти, и я единственная живая наследница Джии Моретти. Я новый правитель империи Моретти.

Наступает гребаный хаос. Мужчины вскакивают на ноги, когда Леви разворачивается и заходит мне за спину, опуская руки на мои бедра.

— Просто дай им минутку, — бормочет он. — Им просто нужно время, чтобы почувствовать, что их мнение не имеет значение.

Я киваю, прислоняясь к нему спиной, наблюдая, как Роман молча достает пистолет из-за пояса брюк и аккуратно кладет его на стол перед собой, и вот так просто наступает тишина. Он облокачивается на стол, даже не потрудившись взять пистолет, — его присутствия достаточно для угрозы. Мужчины в этой комнате знают, насколько он быстр и насколько смертоносным может быть.

— С этого момента я заявляю, что семья Моретти больше не является нашим врагом. Любой шаг против них — это прямое нападение на меня и моих братьев.

С дальнего конца стола доносится насмешка.

— Итак, ни с того ни с сего ты встречаешь сучку с волшебной киской и забываешь, что действительно важно? Где твоя гребаная верность? Моретти были нашими врагами больше века, и ты ожидаешь, что мы просто подчинимся, потому что ты трахаешься с их новым лидером?

Пистолет вскидывается, пуля проносится по комнате, и голос замолкает.

— У кого-нибудь еще есть возражения против того, что мы заключили мир с Моретти?

Тишина. Абсолютная гребаная тишина.

— Хорошо, теперь это подводит нас к вопросу о нашем отце…

— СТОЙТЕ! — раздается резкий крик, и в комнату врывается женщина, за спиной которой стоит Филипп ДеАнджелис. Ее глаза покраснели, и она выглядит так, словно ее мир был вырван у нее из-под ног. — ЭТО ВСЕ БЫЛИ ОНИ, С САМОГО НАЧАЛА. ОНИ ВСЕ ЭТО СПЛАНИРОВАЛИ. ВСЕ ЭТИ УБИЙСТВА.

Дедушка мальчиков поднимается на ноги, гнев искажает его черты.

— Что все это значит? — выплевывает он, свирепо глядя на своего сына через комнату. — Ты не только опаздываешь на наше семейное собрание, но и приводишь свою жену? Ты что, не уважаешь наши законы?

Женщина шагает вглубь комнаты, все взгляды устремлены на нее, в то время как Филип остается маячить у нее за спиной, как маленькая испуганная сучка.

— Мне насрать на ваши семейные правила. Твоя дурацкая семья разрушила мою жизнь, управляла каждой ее секундой, а теперь я потеряла своих детей из-за этой чертовой войны. Войны, которую развязали эти… эти три монстра, — выплевывает она, указывая на Романа и Леви. — Я хочу, чтобы их привлекли к ответственности. Я ХОЧУ ИХ ГОЛОВЫ.

Роман бросает взгляд на маленького Романа-двойника и, ограничившись простым кивком, он, Тревор и Хулио встают и направляются к женщине. Она мгновенно начинает пятиться, видя угрозу такой, какая она есть, в то время как Филипп просто стоит там, даже не потрудившись защитить свою жену. Этот бесхребетный кусок дерьма. Я знала, что мы должны были убить его, когда у нас был шанс, но мальчики хотели проявить к нему милосердие.

Парни глупцы. Он должен был умереть, особенно после того, что он сделал с Арианой. Если бы это была семья Моретти, и я решала, пуля между глаз была бы единственным приемлемым ответом. Я не потерплю такого дерьма, только не под своей крышей. Все изменится, и я не сомневаюсь, что вызовет волну негатива… но об этом я буду беспокоиться в другой раз. А сейчас я хочу знать, какого черта эта сумасшедшая сука обвиняет моих мужчин в том, что они имеют отношение к ее дочерям.

Трое марионеток хватают женщину и толкают ее вперед, ставя на колени и держа за руки. Роман обходит стол, наблюдая за ней прищуренными глазами, в то время как мужчины за столом наблюдают с любопытством.

— Поскольку я чувствую себя великодушным, я собираюсь дать тебе шанс объясниться, прежде чем решать, насколько жестко я поступлю с тобой.

— Ты убил Антонио, ты и твои бесхребетные братья. Ты убил его и заставил всех поверить, что Роналду сделал это из-за его отношений с его женой. — По комнате разносятся вздохи, но она даже близко не закончила. — Ты все это организовал. Вы знали, что Виктор собирался напасть на Роналду, но вам было все равно. Вы позволили ему убить невинного человека, и все ради чего? Ради двух секунд, проведенных на вершине? Вы жалки, все трое. Вам должно быть стыдно за самих себя.

— С тебя хватит? — Спрашивает Роман скучающим тоном.

— Пожалуйста, — усмехается она. — Почему бы тебе не рассказать им всем, как ты убил Виктора в его доме и сжег его дотла? Или как насчет того, как ты зарезал Луи прямо здесь, за этими самыми стенами? Вы уничтожили всех крупных игроков и отвлекли остальных, пока пробирались сюда и забирали лидерство себе.

Их дедушка встает, на его лице отражается ярость.

— Это ты убил моих сыновей? — требует он, сжимая руки в кулаки по бокам.

Роман пожимает плечами, его лицо искажается от раздражения, когда он снова смотрит на женщину, стоящую на коленях.

— Я, блядь, не знаю, откуда ты берешь свою информацию, но если ты не жила в пещере, то тебе должно быть хорошо известно, что мой отец держал меня и моих братьев в качестве пленников в нашем замке. Когда был убит Антонио, да упокоится он с миром, мы были заперты в очень прочных стенах этого замка.

Дедушка усмехается и бормочет что-то себе под нос о том, что мальчики были более чем способны сбежать из своей тюрьмы, в то время как женщина качает головой, ее глаза расширяются от неуверенности, от страха поверить, что она только что обвинила Мрачных Жнецов ДеАнджелис в том, чего они не совершали.

— Нет, — говорит она взволнованно. — Он сказал мне. Он все время говорил, что это были вы трое.

— Кто сказал? — Леви сплевывает. — Мой отец?

— Да, — плачет она. — Он сказал нам прийти сюда и рассказать им всю правду. Он хочет, чтобы они отвернулись от вас, поверили, какие вы все по-настоящему мерзкие. Он забрал моих девочек. Пожалуйста. Он убьет их, если они мне не поверят.

Спина Романа напрягается, он прищуривается, глядя на женщину.

— Когда он их забрал?

— Сегодня рано утром, — говорит она. — Пожалуйста, они же просто дети. Невинные дети.

Тяжелые рыдания вырываются из ее горла, и Роман показывает своим маленьким последователям отпустить ее, позволяя ей свернуться калачиком у его ног, пока она плачет. Он поднимает голову на Филиппа, который все еще стоит у двери, уставившись прямо перед собой, ни на что конкретно, и выглядит так, словно вот-вот все потеряет.

— Как ты мог позволить ему забрать твоих детей? — Роман сплевывает, гнев пылает на его лице. — Ты настолько изголодался по его одобрению, что готов отказаться от всего, что имеет значение? Ты видел, как он обращался со мной и моими братьями, когда мы были моложе, до того, как он научился нас бояться. Они маленькие девочки. Ты знаешь, что с ними станет в его руках, для чего он их использует?

Лицо Филиппа зеленеет, и я в ужасе наблюдаю, как он поворачивается и сгибается пополам, хватаясь за большую вазу и его рвет в нее, пока он не падает на колени.

Роман поворачивается и встречает пристальный взгляд Маркуса с другого конца комнаты, прежде чем повернуться к Леви, они втроем ведут этот долбаный безмолвный разговор, который я всегда хотела расшифровать. Черт, если бы я могла, — это сделало бы мою жизнь намного проще.

Роман переводит взгляд на Филиппа.

— Если мы сделаем это, — ты исчезнешь. Ты заберешь свою семью и забудешь фамилию ДеАнджелис. Ты откажешься от всего, что когда-либо знал. Возьми девичью фамилию своей жены и уезжай. Вернешься сюда снова, даже чтобы просто отметиться, и мы проследим, чтобы ты был должным образом наказан за свои действия против Арианы. Это понятно?

Филипп кивает, с трудом сглатывая.

— Все, что угодно.

Наступает мгновение тишины, единственный звук доносится от плачущей матери на полу.

— Хорошо, — наконец говорит Роман, поворачиваясь к мужчинам, собравшимся вокруг стола. — Каждый мужчина, сидящий за этим столом, виновен в предательстве нашего доверия из-за ваших бесхребетных действий во время свадьбы моего отца с Шейн Моретти. Не обманывайтесь, виновные люди страдают от ужасных последствий, но я предлагаю вам шанс вернуть наше доверие.

Спины всех присутствующих в комнате напряглись, глаза расширились от страха, не понимая, чего от них требует Роман. Вряд ли эти мальчики когда-нибудь в жизни просили о чем-то свою семью, но стоять здесь и просить о помощи — это будет чертовски большая просьба.

— С этого момента новорожденный сын Джованни будет восприниматься как мой собственный. Этот ребенок — мой, и я буду воспитывать его по своему образу и подобию. Сейчас мой сын находится в плену у него вместе с двумя дочерьми Филиппа, и мы собираемся вернуть их. Армия ДеАнджелис восстанет вновь. Однако у нас нет необходимых технологий, чтобы выследить его. По крайней мере, недостаточно быстро.

— Что вы предлагаете? — Задал вопрос тот, кто говорил раньше.

— У Моретти есть технология, которая нам нужна. Я предлагаю объединить наши силы только для выполнения этой единственной миссии — вернуть детей туда, где им место, и похоронить Джованни там, где ему самое место.

И вот так комната превращается в гребаную зону боевых действий.