Маньяки

31

Маркус стоит рядом со мной, закатывая глаза, когда толпа выходит из комнаты. Был час споров, пока ребята, наконец, не настояли на своем и не дали понять, что объединение наших людей для этой миссии — не столько предложение, сколько враждебное требование.

Те, кто отказался, встретятся с мальчиками лично, и эта маленькая угроза перевесила весь мир. Но все сводится к тому, что я смогу сделать то же самое с семьей Моретти. Они и так меня недолюбливают, а теперь я должна предстать перед ними и предложить работать бок о бок с семьей, которая бессчетное количество раз обрушивала ад на их мир.

Отлично. Звучит весело.

Леви идет с пожилым джентльменом, провожая его, пока Маркус бормочет что-то о проверке чего-то в своей спальне наверху. Я наблюдаю, как он отходит от меня и направляется к двери, мои брови озабоченно нахмурены.

— Что ему могло понадобиться в его комнате? — Спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Романа.

Он качает головой, в его обсидиановых глазах искрится смех.

— Его кровать, — бормочет он, как будто это очевидный ответ, до которого я должна была догадаться сама.

— Он спал? — Спрашиваю я, с интересом приподнимая брови, так как усталость последних нескольких дней наваливается на меня еще сильнее, чем раньше. — Ну и черт. Я могла бы просто присоединиться к нему.

Я двигаюсь к двери, но он останавливает меня.

— Шейн, подожди, — говорит Роман, удерживая меня. Я поворачиваюсь и встречаю его взгляд, чтобы обнаружить намек на нервозность, плавающую глубоко в этих темных глазах. Он отводит взгляд, его губы сжимаются в гримасу. — Я эм… я хотел с тобой кое о чем поговорить.

Я хмурюсь, и придвигаюсь ближе, ища в его взгляде хотя бы малейший намек на то, что это может быть.

— В чем дело? — Спрашиваю я, моя рука поднимается к его груди.

Роман обнимает меня за талию, а нервы, кажется, только крепчают.

— Пойдем. — Он ведет меня к большому столу, прежде чем поднять и усадить на него. Он встает между моими коленями, а его руки опускаются на мои бедра, пока я терпеливо жду, как он сформулирует все, что ему нужно сказать.

Его губы сжимаются в жесткую линию, прежде чем он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Он встречает мой выжидающий взгляд.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что Роман — это не мое имя?

— Эээээм… нет? — Говорю я, и мое замешательство звучит как вопрос, не понимая, что могло заставить его так себя вести, особенно если учесть, что он начал с такой фразы. — В чем дело?

Его плечи расправляются, словно он набирается смелости, чтобы быть сильным и посмотреть в лицо своим демонам.

— Мое полное имя Джованни Роман ДеАнджелис второй, — говорит он мне, наблюдая, как мои брови удивленно взлетают вверх, а мое тело невольно вздрагивает при звуке этого имени, навевая воспоминания, о которых я не хочу думать. — С самого детства я отказывался от своего имени и вместо этого стал называть себя Романом. Я не хотел быть связанным с ним подобным образом, потому что… ну, я думаю, ты можешь это понять.

— Океееей, — медленно произношу я, прищурив глаза. — Думаю, я что-то упускаю.

Легкая улыбка появляется на лице Романа.

— Хорошо, — говорит он. — Я просто скажу прямо.

Я терпеливо жду в предвкушении.

— Имя в твоей свидетельстве о браке, в лицензии и во всех документах — "Джованни Роман ДеАнджелис". Я к чему клоню… что, если бы случайно нашелся какой-нибудь способ изменить документы, чтобы добавить “второй"?

Я пристально наблюдаю за ним, когда кусочки мозаики, наконец, начинают вставать на свои места.

— Тогда… я была бы замужем за тобой. А не за твоим отцом.

Он кивает, настороженно наблюдая за мной, ожидая момента, когда я либо рассмеюсь ему в лицо, либо скажу, что ни за что на свете не хотела бы этого, но я не поступлю так, потому что мысль о разрыве связи с его отцом значит для меня весь гребаный мир.

— Что ты думаешь? — Спрашивает он через мгновение, мое молчание, вероятно, вводит его в кому, вызванную тревогой.

— Я… ты вообще сможешь это сделать?

Он снова пожимает плечами.

— Да хрен его знает. Не то чтобы мне раньше приходилось манипулировать брачными документами, но я уверен, что где есть желание, там есть и способ.

— Но тогда мы были бы женаты…

Я позволила этой мысли повиснуть в воздухе, уверенная, что это не то, чего он действительно хочет. Если бы передо мной стоял Маркус и просил сделать эту грандиозную вещь, я бы поверила, но Роман… я не знаю, понимает ли он, во что ввязывается.

Тишина становится все тяжелее, и я наблюдаю за ним, как и он за мной. Нервная энергия снова начинает затуманивать его взгляд, и когда он качает головой и отводит глаза, я понимаю, что он готовится все прекратить. Взяв его за подбородок, я заставляю его разобраться с этим прямо здесь и сейчас так же, как он поступил бы, если бы мы поменялись местами.

— Почему у тебя такой вид, будто ты вот-вот обделаешься? Тебе не нужно нервничать из-за этого.

На его лице появляется недоверчивое выражение, и он смеется, прежде чем наклониться ко мне и упереться руками в стол по обе стороны от моих бедер.

— Есть так много гребаных причин опасаться того, о чем я тебя спрашиваю.

— О, да? — Я бросаю вызов. — Например?

— С чего бы мне начать? — спрашивает он, прежде чем обрушить на меня список, которым он, без сомнения, мучил себя с тех пор, как эта маленькая идея попала в его мозолистые руки. — Во-первых, я убийца, хладнокровный убийца. Я нахожусь во всех списках самых разыскиваемых преступников в стране, а ты… ты — невинность, завернутая в красивый бантик. Я не хочу быть причиной, по которой тебя утянут на дно, к тому же мы оба знаем, что ты заслуживаешь человека, чья репутация сама по себе не станет мишенью на твоей спине. Во-вторых, я, блядь, этого не заслуживаю. Хочу ли я быть женат на тебе? Черт возьми, да, но я думаю, что Маркусу это нужно больше. Леви, вероятно, было бы насрать. Он не настолько сентиментален, так что, пока между вами двумя и в ваших отношениях ничего не изменится, ему будет все равно, но Маркус воспримет это как то, что я что-то забираю у него, как предательство худшего рода, и я не уверен, что смог бы так поступить с ним… но ради тебя, черт возьми, я бы это сделал.

Я ласкаю его щеку и начинаю чувствовать всю тяжесть того, о чем он меня просит, что это действительно будет означать.

— Роман, — начинаю я, прежде чем меня снова обрывают.

— Не надо, — говорит он. — Не надо нести мне чушь, которую ты собиралась сказать. Мы с тобой оба знаем, что после Фелисити идея жениться — это не то, что я бы рассматривал снова, особенно учитывая наши… уникальные отношения. Но Маркус, блядь, точно бы не отказался. Он сделал бы тебе самое охуенное предложение, какое только может пожелать девушка, подарил бы кольцо и опустился бы на одно колено. Он заставил бы тебя почувствовать себя гребаной принцессой. А это… это раздавит его, и тот факт, что я вообще спрашиваю тебя, будет для него пощечиной.

— Не говоря уже о том, — продолжает он, — что в какой-то момент мой отец умрет, и ты все равно будешь свободна от этого брака.

— Но я навсегда сохраню статус вдовы Джованни. Я не хочу быть связанной с ним ни в малейшей степени, даже после смерти.

— Вот именно, — говорит он. — Итак, тебе нужно сделать выбор. Я могу подготовить все эти бумаги, и ты сможешь официально называть меня своим мужем, или мы можем выйти за эту дверь и никогда больше не говорить об этом.

Мое сердце бешено колотится. Год назад мысль о том, чтобы быть замужем за одним из братьев ДеАнджелис, напугала бы меня до чертиков… ну, если быть до конца честной, мысль о том, чтобы быть замужем за кем-либо вообще, пугает меня. Мне всего двадцать два, я и близко не готова к такому важному шагу в своей жизни, но какой у меня остался выбор? Оставаться замужем за Джованни или стать женой Романа?

У нас нет гребаного выбора.

Я опускаю пальцы к поясу его брюк, и притягиваю его ближе.

— Ты действительно хочешь жениться на мне, Роман ДеАнджелис?

— Я бы вечно горел в аду за одну лишь возможность назвать тебя своей женой.

Комок нервов поселяется глубоко в моем животе и быстро начинает расти, прежде чем превратиться во взрослых бабочек, сеющих хаос в моем организме.

— Я имею в виду, ты же знаешь, что я могу быть стервой по утрам, верно? И я не очень хорошо воспринимаю требования, к тому же я сплю с твоими братьями, так что не могу гарантировать, что каждую ночь буду находиться в твоей постели. Ты уверен, что это то, чего ты действительно хочешь от жены?

Роман берет меня за подбородок, приподнимая его, пока наши губы не оказываются на расстоянии всего вдоха друг от друга.

— Ты — все, чего я хочу, — шепчет он. — Ты заставляешь меня снова чувствовать себя целым, и просто быть рядом с тобой напоминает мне, что мне есть ради чего жить. Все страдания и боль из моего прошлого не имеют значения, когда я с тобой, Шейн Моретти. Я уверен в тебе, блядь, как в самом себе, независимо от того, женаты мы или нет.

Я киваю и наклоняюсь еще немного, прикасаясь своими губами к его в нежном поцелуе.

— А ребенок? — Спрашиваю я его, отстраняясь, чтобы встретиться с ним взглядом. — В конце той встречи ты сказал, что собираешься воспитать его как своего собственного. Я люблю тебя и знаю, что уже неравнодушна к этому ребенку, но не думаю, что из меня получится хорошая мать.

— Я не прошу тебя быть его матерью. Какую бы роль ты ни хотела сыграть в его жизни, меня это совершенно устраивает, но мы с тобой оба знаем, что как только он вернется домой и ты будешь держать его в своих объятиях, зная, что нет ничего, что бы ты не сделала, чтобы защитить его, ты войдешь в эту роль, потому что ты такая, какая ты есть.

Мои глаза расширяются от страха. Быть его мамой? Срань господня. Я не могу нести ответственность за то, что испортила жизнь другому человеку, я едва справляюсь с собой. Черт, за последний год меня похищали по меньшей мере пять раз. Роман, конечно, не считает меня хорошим примером для подражания для своего ребенка.

— Ты уверен?

Роман кивает.

— Я вижу это по тому, как ты усыновила Дилла и Доу. Ты стала их семьей. Ты заботишься о них и защищаешь. Когда пострадал Дилл, это чуть не убило и тебя тоже, — настаивает он. — Я знаю, что ты еще не готова, и если ты решишь, что это слишком для тебя, я не буду тебя заставлять. Какую роль ты захочешь сыграть, зависит только от тебя. Я просто думаю, что ты втянешься в нее, даже не задумываясь об этом. Это будет так же естественно, как просыпаться по утрам.

— Ему придется называть меня мамой?

Роман смеется и качает головой.

— Пусть он называет тебя гребаной королевой, мне все равно.

Улыбка растягивает мои губы, и я снова наклоняюсь, позволяя ему захватить мои губы и держать их в заложниках столько, сколько он захочет.

— Так… мы это делаем? — спрашивает он, отстраняясь. — Я внесу изменения в документы?

Я тяжело сглатываю, волнение пульсирует в моих венах.

— Да, — отвечаю я ему. — Мы сделаем это, но не раньше, чем поговорим об этом с твоими братьями.

В его глазах мелькает неподдельный страх, и я смеюсь, снова притягивая его к себе.

— Если ты хочешь быть формальным в этом вопросе. Мы поженились почти три недели назад, что означает, что мы еще не консумировали наш брак, и, честно говоря, я удивлена, муженек, — поддразниваю я. — Я всегда считала тебя человеком, который покончит с этим еще до окончания церемонии.

Глубокое рычание вырывается из его груди, а его рука опускается на мой затылок. Он притягивает меня к себе и прижимается своими губами к моим, в то время как другая его рука обвивается вокруг моей поясницы, подтаскивая меня прямо к краю стола, пока я не чувствую, как он прижимается к моей сердцевине.

Я стону ему в рот, острая потребность в нем врезается в меня, как гребаный шар-разрушитель. Я чувствую, как его член твердеет под штанами, и он прижимается ко мне, только заставляя желание разгораться еще ярче.

Он хватает подол моей майки и срывает ее через голову, его глаза опускаются на мое тело и пылают желанием. Его рот находит мою шею, и я задыхаюсь от удовольствия, когда его умелые губы скользят по моей чувствительной коже.

— О, черт, Роман. Мне нужно почувствовать тебя внутри себя.

Его руки блуждают по моему телу, пока я тянусь к его футболке, срывая ее через голову. Я перекидываю ее через его плечо, пока мой жадный взгляд задерживается на его теплой коже. Он — это все, его идеальные татуировки, танцующие по всему телу при каждом движении, четкие линии пресса и грудных мышц, мышцы на руках, и, черт меня побери, этот V-образный изгиб мышц.

У меня текут слюнки, и я заставляю себя не задерживать взгляд на зловещем красном шраме на его животе. Вместо этого я закрываю глаза и просто чувствую.

Руки Романа обвиваются вокруг моего тела, и простым движением его запястья мой лифчик расстегивается, и бретельки быстро спадают с моих рук. Он срывает кружевную материю и отстраняется от моей шеи, в то время как его член продолжает тереться о мою сердцевину.

— Эти гребаные сиськи, — бормочет он, его тон искажен желанием, а его пальцы спускаются вниз и касаются изгиба моей груди, его большой палец останавливается, чтобы провести по моему торчащему соску. — Чертовски великолепно.

От его прикосновения по моей коже бегут мурашки, и хриплый стон срывается с моих губ, в предвкушение того, что должно произойти, и это согревает меня изнутри. Не в силах больше ждать, я протягиваю руку вниз, нащупываю пуговицу на его брюках и быстро расстегивают ее, прежде чем спустить брюки с его узких бедер.

Его неистовый толстый член высвобождается, и я жадно хватаюсь за него, наслаждаясь глубоким рыком, который раздается в его груди, и огнем, горящим в его глазах. Я тут же начинаю двигать рукой вверх-вниз, а большим пальцем скольжу по его кончику.

— Черт возьми, — ворчит он, упираясь кулаками в стол рядом с моими бедрами и роняя голову мне на плечо. Он стонет, его мягкое дыхание касается моей кожи, и не проходит и секунды, как ощущения становятся слишком сильными, и его руки снова оказываются на мне.

Роман крепко прижимает меня к своему телу, его губы впиваются в мои, а руки находят пояс моих брюк. Он опускает их вниз, обхватывая рукой мою талию и приподнимая меня достаточно, чтобы стянуть их с моей задницы. Мои трусики следуют за ними, и через мгновение одежда разбросана по залу для собраний, а я обнажена перед ним, готовая принять все, что он готов дать.

Его пальцы спускаются по моему телу к раздвинутым бедрам и находят мою киску, задевая чувствительный клитор и заставляя меня вздрогнуть, когда электричество пробегает по моему телу. Я задыхаюсь, шире раздвигая ноги, отчаянно желая большего, пока Роман улыбается мне в губы.

Он снова кружит вокруг моего клитора, и я крепче сжимаю его жилистый член, мои глаза закатываются от неоспоримого удовольствия, но он даже близко не закончил. Его пальцы опускаются ниже, смешиваясь с влагой прямо в центре моего естества, прежде чем медленно проникнуть глубоко в меня.

— О Боже, Роман, — стону я ему в рот, чувствуя, как он раздвигает пальцы, двигаясь по моим стенкам, когда они сжимаются вокруг него, пытаясь удержать его в заложниках.

Он входит снова и снова, его большой палец прижимается к моему клитору и поддерживает огонь глубоко внутри меня.

— Ты будешь моей женой, Шейн, — говорит он мне в губы глубоким и голодным тоном. — Вся, блядь, моя.

— Вся твоя, — говорю я ему, другой рукой обвивая его шею сзади и вцепляясь в него, а мои ногти впиваются в заднюю часть его плеча. — Теперь, черт возьми, возьми меня, Роман. Сделай меня своей.

Голод пульсирует в его темных глазах, и в одно мгновение он обхватывает меня рукой и подталкивает ближе к краю, одновременно вытаскивая из меня пальцы и выравнивая свой член с моим входом, практически насаживая меня на него. Он толкается глубоко, и я запрокидываю голову, когда он растягивает мои стенки, заставляя меня задыхаться от желания, пока он наполняет меня до отказа.

— О, черт, — кричу я, моя рука опускается на большой стол, чтобы не упасть назад.

Роман останавливается всего на мгновение, каждый из нас привыкает к его восхитительному вторжению, и когда моя киска сжимается вокруг него, он низко стонет, а его глаза говорят мне, насколько он в отчаянии. Он крепко обнимает меня, прижимая наши тела друг к другу, и только тогда прекращает наш поцелуй и встречается со мной взглядом.

Его пальцы скользят по моей щеке в нежной ласке, и я наклоняюсь навстречу его прикосновениям, наблюдая, как его потребность заявить права на меня берет верх.

— Ты готова, императрица? — спрашивает он, его губы растягиваются в дерзкой усмешке, пока другая его рука скользит между нашими телами и медленно начинает массировать мой клитор, заставляя меня задыхаться, когда моя киска снова сжимается вокруг него.

Я встречаюсь с ним взглядом, позволяя ему увидеть голод, сжигающий меня.

— Дай мне все, что у тебя есть.

И он больше не сдерживается.

Роман трахает меня как проклятый бог, входя глубоко, пока его пальцы ласкают мой клитор, дразня, массируя, потирая и нажимая. Я задыхаюсь, прижимаясь к нему, и наши тела покрываются потом. Я вскрикиваю, обвивая руки вокруг него, пока он боготворит каждый дюйм моего тела.

Я впиваюсь в его плечо, и он стонет, а моя киска сжимается вокруг его толстого члена. Его пальцы впиваются в мою кожу, когда мучительный вздох срывается с его губ, а выдох звучит очень похоже на мое имя. Я крепко сжимаю его, и он, в свою очередь, трахает меня сильнее, беря меня глубже и быстрее, зажимая мой клитор между пальцами.

Я обвиваю ногами вокруг его талии, прижимаю его крепче, и он, не колеблясь, хватает одну из моих ног и перекидывает ее через свой локоть, поднимая выше и трахая меня под совершенно новым углом.

— Черт, Роман, — выдыхаю я, мой оргазм начинает подкрадываться ко мне. — Еще.

Он улыбается, касаясь моей кожи, прежде чем отстраниться и встретиться со мной взглядом.

— Это приказ?

Я качаю головой и ухмыляюсь.

— Это гребаный вызов.

И всего через мгновение мои колени упираются в пол, и он прижимает мою грудь к холодным мраморным плиткам, высоко задирая мою задницу. Он обхватывает мои бедра, и я вскрикиваю, когда он снова вонзает свой толстый член глубоко в меня.

— БЛЯДЬ, ДА.

Я опускаю руку между раздвинутых бедер и маленькими тугими круговыми движениями массирую свой клитор, пока пальцы Романа смешиваются с влажностью, покрывающей нас. Он снова кладет пальцы на мою задницу и прижимается ко мне, заставляя меня застонать, когда дрожь проходит по моему телу.

Твою мать.

Мои глаза закатываются к затылку. Я долго не протяну.

Его пальцы на моих бедрах впиваются в кожу, и я прижимаюсь к нему, погружая его глубже в себя, пока нарастает мой оргазм, угрожающий отправить меня в мир блаженства. Роман доводит меня до предела, входит глубоко, пока я яростно массирую свой клитор. Он толкается пальцем в мою попку, наполняя меня еще больше, и как только он входит в меня еще раз, мой оргазм взрывается внутри меня.

Я вскрикиваю, прижимаясь лицом к холодному мрамору, пока моя киска пульсирует, превращаясь в дрожащее месиво вокруг него. Я сжимаю его, наслаждаясь своим кайфом, каждое нервное окончание оживает от чистого удовлетворения.

Он продолжает двигаться, пока я сотрясаюсь в экстазе, а затем с низким гортанным стоном жестко кончает, изливая горячие струи спермы глубоко в мое влагалище, замедляя свои движения до ленивой ласки. Он опускается на меня, его член все еще погружен глубоко в мою киску.

— Этого тебе было достаточно?

Я оглядываюсь через плечо и ловлю его губы своими, одновременно отталкиваясь от него и кружа бедрами.

— Ты чертовски прав, этого достаточно, — бормочу я, когда он обвивает меня рукой и снова начинает медленно кружить по моему клитору, посылая знакомое электричество, пульсирующее по моим венам. — Но теперь мне интересно, на что способен этот язык.

Он рычит глубоко в груди и захватывает мои губы своими.

— Приготовься, что тебя унесет к чертовой матери.