Маньяки

34

Мы мчимся к дому, солдаты расчищают дорогу, чтобы мы могли добраться до дома без помех. Охранники мчатся к нам, и пули проносятся мимо моего лица. Еще несколько месяцев назад эти пули напугали бы меня до усрачки, но сегодня они просто выводят меня из себя.

Доставая пистолет, я открываю ответный огонь, стараясь при этом не пристрелить парней или кого-нибудь из наших людей. Присоединяются еще охранники, и Маркус, чертыхаясь, вытаскивает свой собственный пистолет.

— Вы, ребята, идите, я их задержу.

У нас даже нет возможности ответить, прежде чем он делает два идеальных выстрела на поражение, — его безупречное мастерство ни с чем не сравнится. Мы срываемся с места, и мне становится не по себе от того, что я оставляю его позади, но в центре зоны боевых действий Маркус процветает, а с другими солдатами за его спиной, я знаю, что с ним все будет в порядке.

Несколько охранников встречают нас, когда мы поднимаемся по лестнице, ведущей к парадной двери, и Роман делает быстрые выстрелы, не утруждая себя драматичной резней, поскольку у нас сейчас сжаты сроки. Каждое мгновение, когда охранники знают о нашем присутствии, — это еще одно мгновение, которое позволяет им ускользнуть… позволяет Джованни ускользнуть, а это просто недопустимо.

Пробравшись мимо вооруженных охранников, Леви выстрелом выбивает замок на входной двери от пола до потолка, и когда он с силой толкает ее, мы обнаруживаем, что охранники уже ждут нас. Они сразу же нападают, не давая нам шанса одержать верх, но, к несчастью для них, они недооценили силу, которой обладают Леви и Роман.

Это фойе не такое грандиозное, как те, в которых я сражалась последние несколько месяцев, и не дает большого пространства для передышки, и, несмотря на яростное желание присоединиться и покончить с этими людьми, я буду только мешать. Так что вместо этого я выскальзываю из-за спин парней и бегу к лестнице.

На полпути к лестнице я слышу знакомый звук ударов по плоти и поворачиваю голову влево, заглядывая через перила, чтобы увидеть, что некоторые из солдат Моретти уже преодолели лабиринт охранников. Один из них поднимает голову, осматривая свое окружение, и, найдя меня, его взгляд скользит по моему телу, чтобы убедиться, что я невредима. В этот момент между нами проскальзывает искра товарищества, настолько сильная, что мгновением позже мой нож пролетает в воздухе и глубоко вонзается в живот охранника, который движется за его спиной.

Его глаза расширяются, и он быстро благодарно кивает, но я не задерживаюсь на этом, у меня и так более чем достаточно забот. Я взлетаю по лестнице, оказываясь почти на самом верху, когда голос Романа разносится по фойе.

— ШЕЙН, ЗА ТВОЕЙ СПИНОЙ.

Я резко разворачиваюсь и тут же пригибаюсь, когда пара сильных рук тянется ко мне. Охранник падает, слегка потеряв равновесие из-за промаха, и я смещаюсь в сторону, отвоевывая как раз достаточно места, чтобы пнуть его ногой в грудь. Охранник отступает и скатывается вниз по впечатляющей лестнице, останавливаясь внизу, где его уже ждет Роман, готовый встретить его. Он не продержится больше гребаной секунды.

Когда Роман и Леви зачищают фойе, а слева от них появляются дополнительные солдаты, Роман оставляет Леви прикончить оставшихся охранников и бежит вверх по лестнице за мной.

— Мик, — говорю я, моля Бога, чтобы он меня услышал. — Мы на лестнице. Куда нам идти?

— В западное крыло, — говорит он резким и громким голосом мне в ухо.

Я мотаю головой слева направо, пока Роман быстро нагоняет меня.

— Западное? — В панике спрашиваю я. — Так: налево или направо. В КАКУЮ СТОРОНУ, МИК?

— Налево, — быстро отмечает он. — Идите по коридору до конца. Мы все еще получаем четыре тепловых сигнала из комнаты. Двое детей, младенец и взрослый. В коридоре чисто, как и в соседних комнатах.

Я срываюсь с места, когда Роман подходит ко мне, его пристальный взгляд осматривает пространство перед нами в поисках угроз, несмотря на заверения Мика.

— Есть что-нибудь о моем отце? — Спрашивает Роман. — Кто-нибудь уже нашел его?

— Нет, — отвечает Мик. — У нас ничего нет. Все тепловые сигнатуры подтверждены как охранники. Мне жаль, чувак. Он снова ускользнул от нас. Должно быть, он знал, что мы придем. Видимо, все еще есть члены семьи, которые остаются верными ему, но мы знали, что это возможно.

— БЛЯДЬ, — выплевывает Роман, останавливаясь в конце коридора, его разочарование берет верх над ним. — НАЙДИ ЕГО, — требует Роман. — У тебя под рукой лучшая гребаная техника. Выследи ублюдка любыми необходимыми средствами. Я хочу, чтобы он умер.

— Да, сэр, — отвечает Мик, его голос затихает до отдаленного бормотания, пока он передает его приказы Ленноксу и остальной технической команде.

Я кладу руку на его плечо, возвращая его внимание сюда и сейчас.

— Мы сосредоточимся на твоем отце позже, а пока нам нужно забрать этих детей, а тебе нужно познакомиться со своим сыном.

Как будто эти слова зажгли огонь глубоко внутри него. Он вскидывает голову, смотрит на дверь в конце длинного коридора и, не колеблясь, направляется к ней с пистолетом в руке. Я иду рядом с ним и испытываю ужасное чувство дежавю. Я была в подобной ситуации уже дважды, уверенная, что вот-вот распахну дверь и положу этому конец, только для того, чтобы мои надежды были разрушены.

— Ты готов? — Спрашиваю я его, держа пистолет в руке.

Он кивает.

— Как в прошлый раз, — говорит он мне. — Я беру на себя угрозу, ты берешь на себя детей.

Он видит убежденность в моих глазах, и я практически слышу обратный отсчет в его голове.

Три.

Два.

Один.

Роман врывается первым, высоко подняв пистолет, готовый устранить любую угрозу на нашем пути, когда я проскальзываю под его рукой в комнату.

Перед нами стоит женщина с поднятыми руками и слезами, текущими по ее лицу. Младенец плачет в углу, а две дочери Филиппа забились в самый дальний угол, держась друг за друга и тихо плача, совершенно перепуганные.

Я сразу узнаю женщину, которая помогла мне вырваться из лап Джованни, которая сказала мне бежать и никогда не оглядываться. Она знала, что в какой-то момент я приду за ребенком, но я не ожидала застать ее в таком состоянии, когда ее жизнь проносится перед глазами, а бомба, прикрепленная к ее груди, медленно отсчитывает время.

Четыре минуты и тридцать шесть секунд.

Тридцать пять.

Тридцать четыре.

— Мэй, — выдыхает Роман, глядя на женщину перед собой, женщину, которая молча заботилась о парнях, такую же пленницу этого замка, как и они, несмотря на ее возможность приходить и уходить.

— Просто уходите, — умоляет она, и слезы текут по ее лицу. — Забирайте детей и уходите. Здесь для меня ничего не осталось. Если ты попытаешься отключить ее, таймер остановится, и мы все погибнем. Ты должен забрать детей, Роман.

— Мэй, — повторяет он, качая головой. Оставить ее умирать — это не то, на что он способен.

— Роман ДеАнджелис, — огрызается она. — Не смей сейчас проявлять мягкость ко мне. Ты нужен этим детям. Уведи их отсюда. Сделай это сейчас.

— Шейн, — требует Роман, остальные его приказы не нужно произносить вслух. Мое сердце колотится от страха, даже простое прикосновение к ней может привести к взрыву. Я не могу так рисковать. Я должна забрать их и уйти, и как бы сильно это меня ни убивало, я собираюсь выйти за эту дверь с этими детьми на руках и не оглядываться назад.

Я подбегаю к кроватке в углу комнаты и наклоняюсь к кричащему ребенку, баюкая его на руках.

— В шкафу есть дорожная сумка, — инструктирует Мэй. — Возьми ее.

Я делаю, как мне сказали, и смотрю на таймер.

Четыре минуты и три секунды.

Черт. Мне все еще нужно вывести их из дома и подальше, чтобы бомба не задела их.

Хватаю детскую дорожную сумку, вешаю ее на плечо и бросаю взгляд через комнату на двух девочек.

— Мне нужно, чтобы вы обе очень медленно подошли ко мне, — говорю я им, встречая их полные ужаса взгляды, в то время как Роман продолжает умело разглядывать бомбу, которая может разнести нас всех на куски.

Три минуты и сорок восемь секунд.

Девочки кивают, хватая друг друга за руки, когда начинают идти ко мне, на цыпочках пересекая комнату, как будто боятся даже дышать, и, черт возьми, я думаю, что так оно и есть. Черт, да я тоже. Ребенок визжит у меня на руках, вероятно, ему давно пора спать или есть. Черт, может, ему просто нужно посрать, но сейчас я не могу с этим разбираться.

Девочки благополучно добираются до меня, и я, неловко держа ребенка, направляюсь к двери.

— Пошли, — говорю я Роману, ненавидя то, что он стоит как статуя, наблюдая, как таймер медленно отсчитывает время. — РОМАН, — требую я.

Он не двигается, и Мэй качает головой.

— Не будь дураком, Роман ДеАнджелис. Убирайся отсюда, пока еще можешь.

Он не двигается с места, и слезы наворачиваются на мои глаза, когда я отпускаю руку маленькой девочки и хватаю Романа за подбородок.

— Прекрати это, Роман. Эта бомба взорвется в ту же секунду, как ты к ней прикоснешься. Ты, блядь, не бросишь меня вот так, слышишь меня? Ты не можешь спасти всех, но этих детей? Ты, блядь, можешь спасти их. Я не смогу увести их отсюда достаточно далеко в одиночку. — Слезы текут по моему лицу, пока я наблюдаю за моментом, когда его осеняет осознание, и его сердце вырывается прямо из груди, разбиваясь на миллион осколков на полу передо мной. — Я не могу сделать это без тебя, Роман. Пожалуйста, мы должны идти.

Взгляд Романа падает на ребенка у меня на руках, прежде чем вернуться ко времени.

Три минуты и двенадцать секунд.

Опустошение выплескивается из него, когда он встречает полный боли взгляд Мэй.

— Прости, — выдыхает он прерывающимся голосом, хватая за локоть маленькую девочку, стоящую рядом с ним, и медленно начинает пятиться из комнаты.

Мэй сжимает губы в тонкую линию и кивает.

— Все в порядке, Роман. Я всегда знала, что у тебя самое большое сердце из них всех. Я не держу на тебя зла. Я не сержусь на тебя, но тебе нужно уйти, и уйти сейчас.

Роман кивает, и, сделав последний шаг, мы пересекаем порог спальни, и Роман поворачивается ко мне с паникой в глазах.

— Убираемся отсюда к чертовой матери.

Мы бежим, грохоча по коридору, Роман хватает обеих девочек, младшую на руки, в то время как старшая сестра спотыкается, пытаясь не отставать от нас, но Роман не позволяет ей упасть.

— МИК, — орет Роман. — ПРИКАЗ ОБ ЭВАКУАЦИИ. СЕЙЧАС ЖЕ! УВОДИ ИХ ОТСЮДА. У НАС БОЕВАЯ БОМБА, И ОНА ВЗОРВЕТСЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ.

— Готово, — отвечает Мик, я слышу его голос у себя в ухе, и то же самое сообщение передается каждому солдату в нашей команде. — ПРЕРВИТЕ МИССИЮ. БОЕВАЯ БОМБА. Я ПОВТОРЯЮ. ПРЕРВИТЕ МИССИЮ. УБИРАЙТЕСЬ И СПАСАЙТЕСЬ САМИ.

Я крепко прижимаю ребенка к груди, когда мы спускаемся по лестнице. Я пытаюсь уберечь его от толчков, не уверенная, насколько дети хрупкие. Он продолжает плакать, и, черт возьми, если бы я могла, я бы тоже кричала во всю глотку, но с этим придется подождать, пока мы не выберемся отсюда в безопасный окружающий лес.

Мы несемся вниз по лестнице, и пока солдаты спасают свои жизни, выбегая из дверей и проламывая себе путь наружу через окна, только двое долбоебов бегут в противоположном направлении, и их глаза широко раскрыты, когда они ищут нас.

Леви ждет у подножия лестницы, подхватывая старшую сестру, а Маркус приобнимает меня, стаскивая сумку с плеча и облегчая мой груз, пока мы бежим к лестнице. Я понятия не имею, сколько времени у нас в запасе, но скорее всего много. Мы преодолели восемь лестничных пролетов и квартал по улице за две минуты, так что наверняка сможем сделать это еще раз с тремя детьми.

Блядь.

Мы вырываемся в холодную ночь, и тела усеивают каждый дюйм травы, кровь течет по дорожке и пачкает ухоженный газон, но я не задерживаюсь, чтобы проверить, сколько там тел наших солдат. Мы можем подсчитать численность, когда вернемся в резиденцию Моретти, при условии, что нам удастся вернуться.

Мои тяжелые ботинки шлепают по твердой земле, и я вздрагиваю, понимая, что мы должны уйти тем же путем, каким пришли. Мы не сможем перелезть через высокие ворота с детьми. Нам пришлось бы физически обойти их, а это заняло бы слишком много времени. Мы должны рискнуть пройти через сторожевую будку, чтобы вернуться к густым кустам.

Черт. Черт. Черт.

Я заставляю себя двигаться быстрее, слишком хорошо осознавая, что у меня на руках кричит ребенок. Мгновение спустя мы добираемся до будки охраны, и на то, чтобы пройти через нее и перешагнуть через трупы, уходят драгоценные секунды, которых у нас нет. Оказываясь за воротами, я чувствую сладкий запах свободы, и мы бежим так быстро, как только можем, а остальные солдаты уже углубились в безопасность густого леса.

Впереди маячат деревья, и мне кажется, что на каждый шаг у меня уходит целая жизнь и…

БУМ!

Я отрываюсь от земли, и лечу по воздуху, когда неистовый жар ударяет мне в спину. Земля стремительно приближается, когда руки обхватывают мое тело, прижимая меня к себе, и так же быстро, как все это произошло, я падаю на землю, но лишь бедром ударяюсь о твердую почву, поскольку большая часть моего тела защищена Маркусом.

Грохот эхом отдается в моих ушах, и голова кружится, когда чьи-то руки начинают тянуть меня к себе.

— ШЕЙН, — кричит Маркус, тряся меня. — С ребенком все в порядке? ШЕЙН. БЛЯДЬ.

Черт. Ребенок.

Я вырываюсь из крепкой хватки Маркуса, и опускаю взгляд к ребенку у меня на руках. Он молчит, и мое сердце колотится от ужаса. Он не замолкал с той секунды, как мы ворвались в ту комнату. Мои руки не запачканы, так что я не думаю, что он ударился о землю, но его точно могло тряхнуть от удара при нашем падении.

— Блядь, блядь, блядь, блядь, — кричу я, когда Роман бросается ко мне, опускаясь на колени рядом со мной. — Ну же, малыш. Будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке.

Я баюкаю его крошечное тельце, нежно прижимая к себе. Я чувствую учащенное биение его пульса сквозь хрупкую кожу, так что я знаю, что он жив, но его глаза закрыты, и он не издает ни единого чертова звука.

— Почему он не плачет?

Глаза Романа расширяются, и он берет ребенка из моих рук, поглаживая его по щеке.

— Ну же, малыш, — умоляет он, его тон измучен и полон душераздирающего страха, от которого мне хочется сломаться и закричать. Роман наклоняется к нему и дует ему в лицо, и от этого его маленькие обсидиановые глазки распахиваются, и самый громкий визг разрывает огненную ночь.

— Твою мать, — говорит Роман, встречая мой полный ужаса взгляд. — Я думал…

— Я знаю, — говорю я ему. — Я тоже.

— Пойдемте, — говорит Леви, девочки вертятся рядом с ним, пока особняк горит позади нас. — Нам нужно выбираться отсюда.

И вот так мы движемся обратно сквозь густые деревья и садимся во внедорожник, чтобы отвести наших людей домой и выяснить, как, черт возьми, мы собираемся найти Джованни.