Маньяки

32

Все еще ощущая вкус Романа во рту, мы рука об руку выходим в огромную гостиную, которую за то короткое время, что мы здесь жили, уже успели сделать своей. В углу стоят барабаны Леви, а в примыкающем баре все еще стоят любимые напитки мальчиков. Не буду врать, я была уверена, что Джованни избавится от всего этого дерьма, но, полагаю, у будущего бывшего мужа не было времени на это между попытками восстановить свою империю и избежать расправы со стороны сыновей.

Никаких признаков Леви или Маркуса, и я не удивлена. Маркус, вероятно, погружен в сексуально-убийственный сон, а Леви… вообще-то, я понятия не имею, где он может быть, но уверена, что недалеко.

Роман отпускает мою руку и направляется через комнату к полностью укомплектованному бару.

— Мы празднуем, — говорит он мне. — Что я могу тебе предложить?

Я изумленно смотрю на него.

— Празднуем? — Я смеюсь. — Больше похоже на подготовку к битве. Я больше боюсь сказать Маркусу, что мы собираемся пожениться, чем когда Джованни появился здесь со всеми своими солдатами.

Роман пожимает плечами.

— Неважно, как ты на это смотришь, мы все равно празднуем. Ты освободишься от моего отца и больше не будешь носить его имя. Плюс ко всему прочему — Джиа мертва, и ты теперь лидер империи Моретти, и мы на миллион шагов ближе к тому, чтобы перерезать горло моему отцу. Не говоря уже о том, что тебя только что трахнули до полусмерти, и я думаю, это стоит отпраздновать.

Я закатываю глаза и качаю головой, пытаясь скрыть ухмылку, расползающуюся по моему лицу. Этот парень прав — действительно чертовски прав.

— Просто налей мне то, что сочтешь нужным, — говорю я ему, направляясь к барабанам в углу комнаты. Я пробегаюсь пальцами по высоким тарелкам, прежде чем опуститься к барабанам.

— Что ты делаешь? — Осторожно спрашивает Роман, наблюдая за мной краешком глаза.

Я отвожу глаза, и обхожу вокруг, замечая маленькое сиденье.

— Ничего.

— Не делай этого, — предупреждает он, наблюдая, как я тянусь за палочками. — Оно того не стоит.

Ухмылка появляется на моем лице, когда я кручу палочки в руках. Что я могу сказать? Сегодня я иду на всевозможные риски.

— Разве не ты только что сказал мне, что я новый лидер империи Моретти? — Задаю я вопрос. — И разве это не делает меня самой могущественной женщиной в стране?

Роман качает головой.

— Может, ты и самая могущественная женщина в стране, но, если ты коснешься его барабанов, он обрушит на твои плечи целую гребаную войну.

Моя ухмылка становится шире, глаза сверкают, и он медленно качает головой в знак предупреждения, а его руки замирают, пока он наливает нам напитки.

— Ини, мини, мини, мо, — говорю я, продолжая дурацкую игру их отца. — И как далеко я зайду?

И мгновением позже я воплощаю в жизнь мечты каждого ребенка о рок-звезде. Ударяя палочками по барабанам, я играю изо всех сил, позволяя звуку эхом разноситься по особняку. Я бью по высоким тарелкам, одновременно играя на басу, и не собираюсь лгать, у меня это неплохо получается.

На моем лице появляется злая ухмылка, и как только я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с Романом, Леви врывается в гостиную, а его пальцы сжимаются на дверном косяке, чтобы быстрее протолкнуться в комнату.

Гнев горит в его взгляде, когда он бросается к ударной установке, готовый разорвать меня надвое.

— КАКОГО ХРЕНА ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЫ… — его голос затихает, и он останавливается, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Это всего лишь ты.

Леви останавливается, сгибается пополам, чтобы отдышаться, и что-то подсказывает мне, что он, возможно, был на противоположной стороне особняка, но у меня нет возможности спросить об этом, потому что Маркус влетает следом за ним, и на его лице написана паника.

— РОМАН, ОСТАНОВИСЬ. НЕ ЕБИ…

Его слова затихают так же, как и у Леви, когда он видит Романа на другом конце комнаты. Он поворачивается ко мне, а глаза его и Леви встречаются с моими.

— Что, блядь, здесь происходит? — Маркус ворчит, направляясь к бару, в то время как Леви неторопливо приближается ко мне, а его глаза горят, когда он видит меня за своими барабанами.

Роман усмехается.

— Что еще важнее, почему, блядь, он еще не надрал ей задницу, как сделал это с тобой?

Леви оглядывается на своих братьев, и в его глазах пляшут искорки смеха.

— Потому что, в отличие от Маркуса, она выглядит чертовски сексуально, делая это. Кроме того, пока она позволяет мне продолжать трахать эту маленькую тугую киску, я позволю ей играть. Черт возьми, если бы она захотела спустить штаны и насрать на них, я бы отошел в сторону, поаплодировал и дал ей понять, какой шедевр она только что создала.

У меня отвисает челюсть, и я смотрю на него с отвращением.

— Ладно, — говорю я, кладя палочки обратно. — Почему вы, ребята, всегда заходите слишком далеко?

Леви ухмыляется, как будто он только что выиграл в какую-то игру, о которой я и не подозревала.

— Но это ведь отвлекло тебя от моих барабанов, не так ли?

Вот ублюдок.

Он берет меня за руку и поднимает наши соединенные пальцы у меня над головой, помогая мне встать, прежде чем подвести меня к бару и взять наши напитки. Он усаживает меня к себе на колени, и я морщусь, все еще чувствуя Романа у себя между ног.

— Мне любопытно, — говорю я, поднимая взгляд на Маркуса. — Что Роман имел в виду, когда сказал, что Леви надрал тебе задницу? Что именно произошло? Я имею в виду, ты ворвался сюда, как будто испугался повторения истории.

Маркус качает головой.

— Нет. Абсолютно нет. Мы это не обсуждаем.

Леви усмехается, его рука опускается на мое бедро.

— Ты рассказал ей о том, что Роману выстрелили в задницу, и что когда поймал меня за дрочкой, ты предположил, что у меня встал на гребаного клоуна, так почему бы нам не поделиться этой историей?

Щеки Маркуса становятся ярко-красными, и я в шоке смотрю на него.

— ТЫ ПОКРАСНЕЛ? — Я визжу, и мои глаза расширяются, а по лицу расползается злая ухмылка. — Не может быть, блядь. Великий Маркус ДеАнджелис на самом деле покраснел! Теперь ты просто обязан рассказать мне, что произошло.

Маркус смотрит на Романа в поисках помощи, но ему следовало бы знать лучше. Роман просто улыбается ему в ответ.

— В чем проблема, братишка? — спрашивает он, его брови подпрыгивают, а глаза искрятся смехом. — Не хватает смелости рассказать ей?

Леви смеется, и я не могу избавиться от ощущения, что только что пропустила какую-то внутреннюю шутку.

Маркус вздыхает и опускается на один из барных стульев.

— Отлично, — бормочет он, опрокидывая свой бокал и передавая его Роману за добавкой. — Мне было шестнадцать, и Леви был в фазе ‘чертовски зол на все’, поэтому, естественно, как его старший брат, я взял на себя обязанность издеваться над ним как можно больше, — объясняет он. — Однажды ночью он был особенно раздражен, поэтому я разделся до гола и взялся за его барабаны.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Хочу ли я знать, что это значит на самом деле? — Спрашиваю я.

Он качает головой, его глаза загораются от воспоминаний.

— Нет, наверное, нет, — говорит он, когда рука Леви сжимается в кулак на моем бедре, — история явно все еще производит на него впечатление. — В любом случае, Леви погнался за мной, и я, блядь, сорвался с места как пуля. Я как раз успел надеть свои боксеры, когда этот ублюдок подошел ко мне сзади и натянул их так высоко как смог.

Вздох срывается с моих губ, пока я наблюдаю за унижением, омывающим лицо Маркуса. У меня никогда не было братьев и сестер, которые вытворяли бы со мной такое дерьмо в детстве, и, к счастью, я никогда не испытывала даже небольшого натяжения, которое не было бы нанесено самостоятельно из-за плохо сидящих стрингов, но я могу только представить, каково это было бы. — А что именно должно произойти, чтобы это было насколько плохо как я представляю?

— Скажем так, — говорит он, опрокидывая второй стакан виски. — Ткань натянулась до самой моей головы, а потом разорвалась в клочья. Я получил ожог задницы, и этот ублюдок чуть не оторвал мне правое яичко.

Я громко втягиваю воздух, мои глаза расширяются, а рука летит ко рту.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ.

Его голова опускается, губы сжимаются в жесткую линию.

— Да. Я отсутствовал все лето и неделями не мог нормально ходить.

— Вот дерьмо.

Леви усмехается у меня за спиной.

— Так тебе и надо, брат. Я предупреждал тебя, что ты пожалеешь, если возьмешься за мои барабаны, и тебе просто нужно было проверить меня.

Маркус закатывает глаза, протягивая свой стакан Роману, чтобы тот налил еще, а я сжимаю губы в жесткую линию, чувствуя тошноту от того, что мне предстоит им сказать, и одновременно легкое волнение. Я не знаю, как все пройдет, но в любом случае никто из нас не покинет эту комнату, пока я не скажу то, что должно быть сказано.

— Эээм… в общем, мы с Романом вроде как хотели кое-что обсудить с вами.

Глаза Романа вылезают из орбит, когда он держит в руках напиток Маркуса, отказываясь давать ему в руки что-либо, что можно использовать в качестве оружие.

— Сейчас? — спрашивает он. — После того, как ему пришлось поделиться этой историей? Нет, выбери другое время, императрица. Сейчас не тот момент.

Маркус выхватывает стеклянный бокал из рук Романа и смотрит на меня прищуренными глазами.

— Если ты хоть на секунду подумаешь что-то утаить от меня, я буду сдерживать каждый твой гребаный оргазм, пока ты не расскажешь мне, что, блядь, происходит.

Я нервно смотрю на Романа, который просто пожимает плечами, как будто это мой бардак, и теперь это моя проблема — выбраться из него.

— Эээм… так вот, Роман думает, что, возможно, нашел лазейку, чтобы расторгнуть мой брак с вашим отцом.

Рука Маркуса останавливается на полпути к лицу, стакан зависает в воздухе над стойкой.

— Правда? — спрашивает он, и его глаза светятся надеждой.

— Да, — медленно произношу я, ненавидя себя за то, что именно я разрушу в нем эту надежду. — Эээм… это не столько лазейка, сколько поправка. — Его брови хмурятся, и он смотрит на меня в замешательстве, а Леви напрягается подо мной, уже понимая, к чему это приведет. — Итак, я уверена, ты в курсе, что Роман носит одно имя с твоим отцом, и мы подумали, что…

— БЛЯДЬ, НЕТ. АБСОЛЮТНО НЕТ! — выплевывает Маркус, вскакивая на ноги и немедленно принимаясь расхаживать по комнате. — Ты хочешь выйти замуж за этого мудака? ЧЕРТ. — Он поворачивается к Роману, и я вижу, как в его глазах нарастает гнев, но прежде, чем я успеваю что-то с этим сделать, Маркус уже переваливается через стойку, и его кулак летит прямо в челюсть его старшего брата.

Раздается тошнотворный хруст, прежде чем Роман сильно толкает Маркуса, отталкивая его на шаг в сторону и позволяя ему в этот момент ясности обрести контроль. Он свирепо смотрит на своего брата, качая головой и стискивая челюсти.

— Я, блядь, должен был догадаться, что ты вложишь эту гребаную идею в ее голову.

Роман потирает челюсть и сплевывает кровь в раковину бара.

— Дело не в том, что я пытаюсь ее увести. Черт, Марк. Ты должен знать ее лучше. Если бы это было так, она бы никогда даже не подумала об этом. Речь идет о том, чтобы освободить ее от брака с нашим отцом.

Маркус качает головой, наливает себе еще один бокал и опрокидывает его в себя. Стакан с грохотом ударяется о барную стойку и разбивается от силы удара.

— Мне это чертовски не нравится.

— Да не уже ли, — говорит Роман. — Ты ясно дал это понять.

Пальцы Леви нежно сжимают мое бедро, возвращая мое внимание к нему.

— Ты уверена в этом? Мой отец может умереть всего через несколько дней. Обе семьи будут работать вместе. В тот момент, когда он умрет, ваш брак не будет иметь значения.

— Формально — да, — говорю я ему, зная, что Маркус внимательно слушает, — но я все равно буду считаться вдовой Джованни. Даже после смерти я не смогу избавиться от этой связи с ним. Если бы я не была замужем за ним, если бы он не был моим мужем по закону…

Я замолкаю, и Леви медленно кивает.

— Послушай, я не собираюсь лгать, — начинает он. — Если бы кому-то из нас и посчастливилось заполучить тебя в жены, я всегда думал, что это, вероятно, был бы Марк, но если это то, чего ты хочешь, если ты можешь принять это решение и быть довольной им, тогда ты получишь мое благословение.

— Ты не расстроен или что-то в этом роде?

— Скажи мне вот что, — начинает он. — Брак с Романом как-нибудь повлияет на наши отношения? Будет ли это означать, что все внимание достанется ему?

Я качаю головой, в ужасе от этой идеи.

— Ни в коем случае. Это всего лишь бумажка, — говорю я, поворачиваясь к Маркусу. — То же самое касается и тебя. Да, технически я буду замужем за ним, но не то чтобы я просила об этом. Не то чтобы он становился на одно колено и требовал исключительности. Все, что мы делаем, — это улучшаем сложившуюся дерьмовую ситуацию. И если быть до конца честной, то, будь моя воля, я бы не была замужем ни за кем из вас. Я люблю вас всех одинаково, и я не верю, что наши имена написаны на бумажке — это какой-то финал, особенно в нашей ситуации. Это никогда не сработает.

Видя нерешительность на его лице, я встаю и перегибаюсь через барную стойку, прислоняясь к ней и протягивая руки, чтобы взять его теплые руки в свои.

— Что поможет тебе справиться с этим? — Спрашиваю я, встречаясь с его темными глазами.

Он пристально смотрит на меня, и в его глазах мелькает нервозность.

— После того как все будет сказано и сделано, когда все успокоится, я хочу провести церемонию клятв. Мы все трое и ты. Мы выложим все на стол, и ты официально станешь нашей.

Я хмурюсь.

— Что-то вроде свадьбы, но без свидетельства о браке в конце? — Я спрашиваю.

— Именно так. Мы приносим наши клятвы перед священником, перед нашими семьями и соединяемся в одно целое.

Мое сердце бешено колотится в груди.

— Ты действительно этого хочешь? — Спрашиваю я, отталкиваясь от стойки, чтобы подойти к нему поближе. Он кивает. — Я хочу, — говорит он. — Формально ты будешь замужем за Романом, но у тебя также будут равные узы со мной и Леви. Я имею в виду, если ты согласна на это.

Тепло разливается по моим венам, наполняя адреналином каждый нерв, пока я не обнаруживаю, что перелезаю через стойку и оказываюсь перед ним.

— Конечно, я согласна. Я так чертовски возбуждена, что это безумие.

Маркус ухмыляется и прижимается своими губами к моим, глубоко целуя меня, а его руки обвиваются вокруг моего тела. Его язык проникает в мой рот, и я стону, чувствуя себя в его объятиях как дома, как ни в одном из мест, где мы останавливались с момента знакомства.

Он отстраняется от меня, и его лоб прижимается к моему.

— Как бы то ни было, если этот мудак будет называть тебя — женой, а я нет, я собираюсь кастрировать его, пока он спит.

Я качаю головой и смеюсь, а затем поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с темными глазами Леви.

— Ты согласен на церемонию клятв?

Его губы кривятся, когда он тяжело вздыхает.

— А мне придется надеть костюм?

— Нет, — смеюсь я. — Приходи хоть с голой задницей во всей своей красе, мне все равно.

Леви стонет.

— Прекрасно, я полагаю, — говорит он, — но лучше бы после этого была чертовски эпическая вечеринка.

Закатывая глаза, я поворачиваюсь к своему почти мужу.

— А ты? — Спрашиваю я, не уверенная, почему я так нервничаю из-за реакции парней на это.

— Ты, блядь, знаешь это, детка. А теперь…

По особняку разносится громкое жужжание, и Роман обрывает фразу, переводя взгляд на Леви — Это входная дверь. Кто-то пытается проникнуть внутрь.

Все разговоры о свадьбах прекращаются, когда руки Романа летят под стойку, вытаскивая оружие и передавая его своим братьям. Дерьмовый маленький пистолет вкладывают в мою руку, и я свирепо смотрю на Романа.

— Прости, — говорит он, прежде чем перемахнуть через стойку и приземлиться прямо рядом со мной. — Это все, что у меня здесь было.

Он хватает меня за руку, и мы вчетвером, как один, вылетаем из гостиной, Маркус впереди, ведущий стаю, Леви позади, защищающий наши спины.

— Итак, ээээ… я полагаю, мне нужно позвонить?

— А? — Я хмыкаю, слишком озабоченная тем, кто пытается проникнуть в особняк.

Он закатывает глаза.

— Чтобы внести изменения в документы. Чтобы официально пожениться.

— О да, — говорю я, переводя взгляд слева направо, уверенная, что кто-то выскочит на нас в любую секунду. — Звони, но для протокола: мне понадобятся сверкающие бриллианты к этому дерьмовому несуществующему предложению, и лучше, чтобы они были совсем новыми. Мне не нужны обноски твоей извращенной бывшей.

Роман стонет и закатывает глаза, а Леви и Маркус усмехаются.

— Прекрасно.

Мы проносимся по особняку, слишком неподготовленные к этой новой атаке, но, когда мы входим в огромное фойе и Маркус направляется к окнам, его брови приподнимаются, прежде чем он начинает качать головой.

— Гребаный ад, — бормочет он, недовольный тем, кто стоит за дверью.

Он издает разочарованный стон, и в этот момент Роман и Леви как будто расслабляются, наблюдая за тем, как Маркус движется к входной двери и распахивает ее без малейшего предупреждения. Его пистолет по-прежнему поднят, он держится уверенно и крепко, делая его похожим на извращенного психопата, которого я успела полюбить.

— Что, во имя всего святого, ты здесь делаешь?

Так, так… кстати, о извращенных бывших Романа.

Ариана вскидывает руки, ее глаза расширяются, когда она видит Маркуса. Страх проносится в ее взгляде, когда она смотрит через его плечо, рассматривая сцену позади него: руку Романа в моей, оружие и Леви слева от нас.

В ее глазах мелькает намек на ревность, и я ухмыляюсь, гадая, что бы она подумала о весьма нетрадиционном предложении Романа. Черт возьми, да вообще обо всей этой церемонии клятв. В конце концов, Ариана живет по теории, что любой член ДеАнджелиса — хороший член. Гребаная корова, и подумать только, я действительно хотела ей помочь.

Она закрывает рот, не зная, как реагировать на это приветствие, поскольку, судя по всему, она предполагала, что придет в пустой дом. Маркус подается вперед, дуло его пистолета упирается ей в голову.

— Я не собираюсь спрашивать тебя снова, Ариана. Какого черта ты здесь делаешь?

Она тяжело сглатывает, в ее глазах читается нерешительность.

— Я знаю, где Джованни.

И вот так Маркус опускает пистолет и приглашает ее войти в особняк.