Маньяки

Эпилог

10 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Повязка спадает с моих глаз, и я смотрю на прекрасный дом, на который я пускала слюни последние десять месяцев, видя его только на бумаге и не слыша о нем абсолютно ничего, кроме вопросов Романа о цветовой гамме и стиле.

Это сводило меня с ума. Я хотела только одного — вырваться из их хватки и притащить сюда свою задницу, но они не давали мне такой возможности. Они хотели, чтобы это был сюрприз, и сейчас, когда я стою здесь и смотрю на потрясающий дом, я так рада, что они это сделали.

— Срань господня, — выдыхаю я, пока большой палец Маркуса проводит по костяшкам моих пальцев, двигаясь взад-вперед. Он выглядит точно так же, как на чертеже. Команда Романа сделала все в точности. — Он прекрасен.

Мы стоим на вершине участка, и я смотрю на него с благоговением. Каждый сантиметр земли был великолепно благоустроен, включая длинную, изогнутую подъездную дорожку с деревьями по обеим сторонам, ведущую к большой кольцевой дорожке перед особняком. Не говоря уже о том, что прямо в центре находится самый потрясающий водный ансамбль, который притягивает взгляд к дому. Сады окружают участок, и все они прекрасно оформлены, чтобы дополнить дом, но я и не ожидала ничего другого от такого перфекциониста, как Роман.

Он огромен. По-другому это не описать. Просто огромен.

Дом современный, с нотками готического стиля мальчиков, но в то же время в нем присутствует та элегантность, которую я люблю в доме, построенном Джией… не то чтобы я была в восторге от признания, что мне нравится то, что создала Джия, но нельзя отрицать, что у этой сучки был вкус.

В доме горит весь свет, включая фонари вдоль подъездной дорожки, и когда солнце опускается низко в небе, весь дом сияет. Я не сомневаюсь, что мальчики выбрали именно этот момент, чтобы продемонстрировать дом, потому что нельзя отрицать, что он настолько хорош, насколько это возможно.

— Это действительно наш дом? — Спрашиваю я, мысленно ругая себя за слезы, которыми угрожают наполниться мои глаза. Я на вершине империи Моретти. Я не могу плакать из-за такого дерьма, но, черт возьми, слезы все равно наворачиваются.

— Да, — говорит Роман, кладя руку мне на поясницу и ведя меня к большому дому. — У каждого из нас есть собственное крыло — частная резиденция внутри нашего дома, наполненная всем, что нам может понадобиться. Три бальных зала, конференц-залы для ведения бизнеса, полностью оборудованные тренировочные зоны — одна под землей, другая на крыше. Полностью укомплектованный арсенал, гараж, достаточный, чтобы вместить оба наших флота, и, конечно, тюремные камеры — одна для тех, кто нас слегка разозлит, другая для тех, кто умрет от нашей руки.

— А как насчет новой и улучшенной игровой площадки? — Глаза Романа сверкают, и мне не нужен ответ, чтобы понять, что он приложил к этому все усилия, вероятно, именно этому пространству он уделял больше всего внимания вместе со своими братьями, придираясь к каждой мелочи. — Черт, а ты не сдерживался.

— Ты заслуживаешь самого лучшего, — говорит мне Леви. — Этот ублюдок даже не забыл про мои барабаны. По крайней мере, они повсюду в моем крыле, плюс несколько установок в наших общих помещениях.

Моя киска пульсирует от желания найти и окрестить каждую из этих установок, и, судя по выражению глаз Леви, он думает точно о том же. Черт, ничто не сравнится с сексом за барабанами. Ну знаете, кроме секса в баре, секса на цепи, секса на крыше и секса, когда тебя трахают рукояткой ножа.

Мальчики ведут меня к парадному входу, и я смотрю на дом, расположенный на самом верху лестницы. Только к входной двери ведет, должно быть, не меньше пятидесяти ступенек, и я поражаюсь его красоте. Я собираюсь тренироваться, поднимаясь и спускаясь по этой лестнице каждый день, но, по крайней мере, я могу быть уверена, что ко мне в дверь не постучат случайные люди, пытающиеся всучить мне всякую дрянь.

Достигнув верхней ступеньки, я думаю о том, как многого нам удалось достичь. Наша жизнь не была лишена стресса. Завоевать титул в семье — это одно… а поддерживать его и оправдывать ожидания — совсем другое. Я никогда не понимала, насколько сильно во всем этом замешана политика. Я думала, что скажу людям, чего от них ожидаю, а они угробят себя, чтобы это произошло… Очевидно, здесь есть нечто большее.

Не говоря уже о том, какой шум поднялся, когда я предложила объединить две наши семьи, чтобы создать самую неудержимую и смертоносную империю в мире. Некоторые были настроены негативно, другие, возможно, достали оружие и попытались слишком явно выразить свое неодобрение. Я быстро сделала из них пример, и с тех пор мы потихоньку начали слияние.

Все идет не очень гладко. Люди Моретти и ДеАнджелисов упрямы. Они мудаки и не любят делиться. Кто бы мог подумать, верно? Но мы к этому идем, и когда мы достигнем этого, нас будет не остановить.

Я не видела Зика — агента Дэвидсона — с тех пор, как началась война, которая спасла нашего малыша, но время от времени я слышу шепот о том, что ФБР пытается выйти на нас, и я не могу не задаваться вопросом, не посылает ли мне агент Дэвидсон сообщение. Мне хочется в это верить. Мне нравится думать, что после всего этого он все еще прикрывает меня, но я не стану винить его, если он оставит меня перед расстрельной командой. Он заслуживает того, чтобы умыть руки от этого дерьма и никогда не оглядываться назад. Все эти годы, стоя рядом с Джиа и берясь за задачи, которые шли вразрез со всем, во что он верит… Да, это не могло быть легко.

Роман открывает двойные двери от пола до потолка, и я ахаю, увидев невероятный вход.

— О, Боже мой, — выдыхаю я, проходя в круглое фойе и осматривая его. Мраморная плитка украшена красивым рисунком, а потрясающие колонны обрамляют комнату и подчеркивают высокие потолки. Большая двойная лестница изгибается по краям фойе, ведущая на открытый балкон с потрясающими коваными перилами, который мне не терпится осмотреть, но пока я двигаюсь прямо вперед, медленно рассматривая каждую мельчайшую деталь и задаваясь вопросом, кому, черт возьми, ребятам пришлось угрожать, чтобы этот проект был закончен так быстро.

Мы идем прямо вперед, проходя под лестницей в официальную гостиную, где, я полагаю, наши гости будут ждать, когда мы осчастливим их своим присутствием. Пространство открытое и светлое, большие окна во всех возможных местах, такой разительный контраст с темнотой замка, что это разбивает мне сердце. Мальчики были заперты там, лишенные самых простых вещей, которые может предложить жизнь, например таких как солнечный свет. Но не здесь. В нашем доме у них будет все, в чем они никогда не подозревали, что нуждаются.

Колонны окружают комнату, и я следую за ними в прилегающие помещения, осматривая конференц-залы и проходя в один из многочисленных бальных залов, не в силах перестать представлять вечеринки, которые мы могли бы устраивать.

Грандиозная экскурсия занимает почти час, и к тому времени, как я все осмотрела и пустила слюни над нашим бассейном, мои бедра начинают гореть. Наш дом идеален, и он намного больше, чем я когда-либо могла себе представить несмотря на то, что я корпела над каждым дюймом чертежей и дизайна. Но становится поразительно ясно, что предложенные мне дизайнерские планы были не совсем теми, на которые они опирались. То, что здесь, передо мной, в миллион раз лучше, в миллион раз больше и в миллион раз совершеннее.

Они все скрыли от меня, но я действительно не удивлена.

Мы находимся в моем личном крыле — хотя я чувствую, что на самом деле оно не будет таким уж личным, как мы планировали, — и смотрим на территорию дома, а мягкий ветерок развевает мои волосы. Мы стоим на моем балконе, моя комната расположена прямо в центре, откуда открывается потрясающий вид как на переднюю, так и на заднюю часть дома.

— Пойдем, — говорит Маркус, его глаза сверкают от того большого секрета, который, я знаю, они скрывали от меня последние десять месяцев. — Мы хотим тебе кое-что показать.

Я хмурюсь, когда позволяю Маркусу взять меня за руку и провести через мое крыло, минуя мой личный домашний кинотеатр, до краев набитый креслами-мешками, подушками и одеялами, в которые можно уютно завернуться даже в самое жаркое лето. Я перебираю в голове чертежи, пытаясь понять, в какой комнате мы еще не побывали, но уверена, что уже все видела.

— Куда мы идем?

— Черт, ты не умеешь принимать сюрпризы, — бормочет Леви, и его глаза искрятся смехом. — Может, ты просто позволишь нам показать тебе, а не будешь пытаться догадаться?

Я закатываю глаза и сжимаю губы, позволяя Маркусу вести меня по главному коридору моего крыла. Он доходит до конца пустого коридора, и на мгновение я думаю, что он сошел с ума, пока он не прижимает руку к стене, и она сдвигается назад и открывается.

— Что это? — Я выдыхаю, и мои глаза вылезают из орбит.

Маркус оглядывается на меня, и его глаза мерцают от желания.

— Почему бы тебе не зайти и не посмотреть.

Вызов в его тоне заставляет меня пройти мимо него и войти в затемненную комнату. Здесь нет окон, и моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть. В центре комнаты стоит большая кровать, бар и небольшая зона отдыха, где кресел хватит только на нас четверых, не считая длинного узкого дивана в другом конце комнаты. Я нахмуриваю брови, гадая, что это, черт возьми, такое, но по мере того, как я вглядываюсь в мелкие детали, стратегически расставленные предметы мебели, каркас вокруг кровати, металлические крюки и жгуты, меня наконец-то осеняет.

— Твою мать, — выдыхаю я. — Что, во имя пятидесяти оттенков извращенного секса, это такое? Ты сделал нам комнату для секса?

Роман смеется, его широкая улыбка служит достаточным подтверждением.

— А ты ожидала чего-то меньшего? — Спрашивает он, прежде чем указать на некоторые детали в комнате. — Мы находимся прямо в центре особняка, у каждого из наших отдельных апартаментов есть выход в эту самую комнату. — Он обходит вокруг, указывая на все отдельные двери, в которых, без сомнения, есть потайные входы. — Мы хотели иметь место, где мы могли бы собираться вместе, вчетвером, и делать все, что нам, черт возьми, захочется. Не пойми меня неправильно, если мы случайно окажемся у бассейна и наступит подходящий момент, то так тому и быть. Я просто подумал, что с таким количеством людей, входящих и выходящих из нашего дома, охранников и членов семьи, а также с бегающим вокруг Себастьяном, нам нужно где-то укрыться, чтобы никто к нам не ворвался.

Я киваю, полностью понимая.

— Полагаю, у каждого из ваших входов тоже есть суперсекретные потайные двери?

Мальчишеские ухмылки расплываются на их лицах, и я закатываю глаза, когда Маркус делает шаг вперед.

— Здесь мы можем воплотить в жизнь наши самые темные желания, не то чтобы мы этого уже не делали, — говорит он, ведя меня по комнате и указывая на ремни над кроватью и толстые металлические крюки у изголовья. — Поскольку Себастьян должен начать ходить в ближайшие несколько месяцев, мы не хотели рисковать, чтобы он зашел в одну из наших комнат и поинтересовался, почему его мама голая и висит на цепях с раздвинутыми ногами, так что… все это дерьмо может происходить здесь.

Он подходит к кровати, и я понимаю, что за стеной есть что-то вроде открытой гардеробной.

— Иди посмотри, — говорит он с намеком на нервозность в глазах. Я следую за ним вокруг кровати, к шкафу и разинув рот смотрю на коллекцию секс-игрушек. — Все, что захочешь, детка. У тебя все будет.

— Срань господня, — выдыхаю я, без сомнения зная, что Маркус был полностью ответственен за содержимое этого шкафа. Леви никогда не был любителем всего лишнего. Я имею в виду, если ему это предложить, он не откажется, но это не то, что он ищет. Пока я называю его папочкой, а он может язвительно огрызнуться в ответ и назвать меня соплячкой, — он гарантировано в игре. Роман, с другой стороны, не прочь немного пошалить. Он готов засунуть что угодно и куда угодно, и наблюдать, как я буду кончать. Но Маркус, моя темная и извращенная изломанная душа мужчины, любит исследовать темную сторону секса, любит жестко трахать меня, пока мои руки связаны за спиной, любит заковать меня в цепи и забирать мою свободу, как он сделал в тот самый первый раз. Однако он никогда не переступит черту, всегда убеждаясь, что я знаю, что он собирается сделать, когда возникнет такое желание, всегда убеждаясь, что у него есть мое согласие.

Они трое такие разные, и да, это просто работает. Я бы никогда не хотела, чтобы было иначе.

Улыбка расплывается по моему лицу, когда мои пальцы перебирают разложенные передо мной вещи, с половиной из которых я никогда раньше не сталкивалась, хотя уверена, что Маркус с готовностью познакомит меня с ними. Мои пальцы цепляются за веревку, и я беру ее, прежде чем снова повернуться к Маркусу.

— Все это здорово, и мне не терпится исследовать все это вместе с вами, но я не могу отделаться от мысли, что вы трое привяжете меня к этой кровати и трахнете до потери сознания.

Он на мгновение уставился на меня, не ожидая, что именно это сорвется с моих губ прямо сейчас. Он, вероятно, ждал, что я потребую ответов, буду таращиться на безумные приборы вокруг нас и умолять объяснить, как каждый из них работает, но мы сказали няне, что вернемся за Себастьяном через два часа, и уже потратили один из них на осмотр нашего нового дома.

Время имеет решающее значение.

Маркус делает шаг ко мне, забирая веревку из моих рук, а его член уже выпирает из штанов.

— Твое желание для меня, блядь, закон, — бормочет он, глядя на меня с благоговением. — Но не могла бы ты оказать мне одно маленькое одолжение?

Я внимательно наблюдаю за ним, отслеживая каждый его шаг, пока он не останавливается перед рядом встроенных стеклянных ящиков. Он нажимает на переднюю стенку одного из ящиков, и тот быстро открывается, демонстрируя самые потрясающие комплекты нижнего белья, которые я когда-либо видела.

Маркус просматривает их, прежде чем вытащить черное кружевное изделие на бретельках, идущих повсюду. Достав его из ящика и зажав между своими сильными пальцами, он пересекает комнату, пока не оказывается прямо передо мной, заставляя меня поднять голову, чтобы заглянуть в его темные, голодные глаза. Он вкладывает тонкое белье в мои руки, и его голос понижается до глубокого рычания.

— Надень это, чтобы я мог сорвать его зубами.

И вот я уже вся мокрая, задыхаюсь, когда он обходит меня с веревкой в руках, более чем готовый привязать мою задницу к кровати и трахать меня до потери сознания.

Мы выходим из нашей сексуальной темницы час спустя, и я едва могу ходить по прямой. Мои колени дрожат, и я держусь за Леви, пытаясь перевести дыхание. Я чувствую каждого из них между своих ног, вытекающих из меня и размазывающихся по моим бедрам.

Роман оглядывается на меня, и самодовольная улыбка играет на его теплых губах.

— Ты в порядке, императрица? — Спрашивает он. — Похоже, ты с трудом держишься на ногах.

Я отмахиваюсь от него.

— Я прекрасно справляюсь, спасибо тебе большое. Хотя, если быть до конца честной, после того как вы втроем так меня трахнули, я вообще не должна была ходить. Я разочарована.

Самодовольная ухмылка исчезает с его лица, и я натягиваю на свое лицо собственную, пока Маркус смеется — даже мои бесконечные поддразнивания не могут испортить его удовлетворения. Нет ничего лучше, чем привязать свою девушку к кровати и превратить ее в пончик с кремом. Он будет улыбаться весь остаток ночи.

Роман закатывает глаза, более чем уверенный, что дал мне все, в чем я нуждалась, и гораздо больше. Он никогда не разочаровывал меня во время секса… за исключением того единственного раза в начале, но в этом отчасти моя вина.

— Почему бы тебе не пойти в душ? — Предлагает он. — У тебя в гардеробной куча одежды. Я подумал, что мы могли бы заскочить в дом Моретти, взять Себастьяна и пригласить тебя куда-нибудь. В конце концов, это же твой день рождения.

— Вау, — ухмыляюсь я. — Секс на день рождения и свидание за ужином с моими любимыми мужчинами? Черт, а я, должно быть, счастливица. — Я делаю паузу, обдумывая это и хмуря брови. — Подожди, свидание за ужином? Как будто ты действительно хочешь пойти куда-нибудь поужинать ю… на публике… где буквально все хотят, чтобы на нас надели наручники и приговорили? Что происходит? У местного полицейского управления сегодня выходной? ФБР слишком занято рейдом?

Леви стонет и отстраняет меня от себя, его рука со шлепком опускается на мою задницу, и в воздухе раздается приятный звон.

— Не могла бы ты просто пойти и привести себя в порядок?

Закатив глаза, я направляюсь в свою ванную, слишком взволнованная, чтобы опробовать все что в ней есть. Здесь есть водопадный душ и ванна, которая выглядит просто божественно. Наверное, я могла бы проводить здесь часы, просто расслабляясь, глядя в большое окно на горы и звезды, мерцающие в ночном небе. Но сейчас мне не терпится вернуться к своему малышу.

Себастьяну сейчас тринадцать месяцев, и он уже самый крутой малыш, которого я знаю. Я официально стала его мамой в прошлом месяце, и у меня есть документы об усыновлении, подтверждающие это, но, честно говоря, я стала его мамой в тот момент, когда взяла его из кроватки и убежала, спасая наши жизни.

Быть родителем вместе с Романом оказалось непросто. Я чрезмерно опекаю его и боюсь, что он может пострадать, в то время как Роман подталкивает его к любому опыту и стремится показать ему все, что может предложить эта жизнь, даже если это означает бежать и бросаться в глубокий бассейн в темноте ночи, просто чтобы заставить его смеяться. Нет никаких сомнений, мы оба приняли правильное решение, взяв его к себе. Даже если что-то случится и наши отношения рухнут, я всегда буду мамой Себастьяна, несмотря ни на что.

Выйдя из душа, я подошла к гардеробной и заглянула в нее. Я не заглядывала сюда, когда мы совершали грандиозный тур, полагая, что она такая же, как и все остальные шкафы в особняке, с которыми я сталкивалась за последние полтора года, но я ошибалась. Эта гардеробная такая же большая, как моя старая квартира. В ней есть отдельные комнаты — одна для сумок, затем для обуви, платьев, аксессуаров и повседневной одежды. Это безумие. Никому не нужно столько одежды, но с учетом того, как мальчишки норовят сорвать ее с меня, возможно, она мне все-таки понадобится.

Я наряжаюсь в серебристое бандажное платье, которое как раз облегает мое тело, демонстрируя изящные изгибы и приподнимая сиськи. Обув ноги в туфли на каблуках с красной подошвой и подобрав подходящую сумочку, я выхожу из своего личного крыла и пытаюсь понять, как, черт возьми, мне найти мальчиков.

Снизу доносится тихая музыка, и я хватаюсь за кованые перила — все еще находясь под таким чертовски сильным впечатлением от них — прежде чем осторожно спуститься по лестнице и последовать за тихими голосами в ночь.

Когда я выхожу через большие двери во внутренний дворик, оглядывая наш потрясающий дом, я вижу своих парней в костюмах, маленького Себастьяна на бедре у Романа и священника, стоящего между ними.

У меня перехватывает дыхание, когда все мои мальчики смотрят на меня с гордыми улыбками на лицах, а Дилл и Доу вдалеке приближаются сквозь деревья.

— Что это, черт возьми, такое? — Я шепчу, уже слишком хорошо зная ответ, но шок, проходящий по моему организму, вытесняет слова изо рта.

Маркус направляется ко мне, его глаза сверкают, а его братья и Себастьян наблюдают, как уже посвященные в тайну. Я приближаюсь, чтобы взять Маркуса за руку, но он останавливается вне пределов досягаемости, и опускается на колено, смотря на меня снизу вверх, а в его глазах сияет сердце.

— Шейн Александра Моретти, я знаю, что не могу проводить свои дни, любя тебя как муж, и, возможно, никогда не удостоюсь чести называть тебя своей женой, но ты именно такая для меня. Я люблю тебя каждой частичкой своего существа, ты — продолжение меня, моя душа, моя вторая половина и свет, который вытащил меня из тьмы. Ты спасла меня, Шейн Моретти. Ты спасла меня от самого себя и от ада, в котором я жил. Ты научила меня, что значит любить, впускать свет в свою жизнь и что в этом мире есть добро. Я не знаю, где бы я был без тебя, и поэтому я прошу тебя, Шейн, любовь всей моей жизни, позволить мне дать тебе торжественную клятву, предстать перед моими братьями и предложить себя тебе всеми возможными для человека способами. Я твой от всего сердца, и настало чертовски подходящее время, чтобы я прокричал об этом всему гребаному миру.

Я опускаюсь перед ним на колени, и слезы наворачиваются на мои глаза.

— Абсолютно да, — говорю я ему, обхватывая его лицо ладонями и прижимаясь губами к его губам.

— Я так чертовски сильно люблю тебя, Маркус ДеАнджелис, — говорю я ему, и мои губы прижимаются к его губам. — Для меня будет величайшей честью предстать перед тобой и всем миром и поклясться тебе в своей любви.

Он снова целует меня, прежде чем отстраниться, сунуть руку в карман и достать кольцо с бриллиантом.

— Я заказал это для тебя, — говорит он. — Я не знаю, как должна проходить вся эта церемония клятв и что ты точно не можешь носить три кольца с бриллиантами на одном пальце, но я все равно хочу подарить тебе его.

Взяв мою руку в свою, он надевает кольцо на место, и мое сердце взрывается от радости.

— Оно потрясающее, — говорю я ему. — И ты ошибаешься. Я надену все бриллианты, которые ты захочешь мне подарить, если это будет означать, что ты останешься со мной навсегда.

Маркус улыбается, а я слышу тихий смех Себастьяна позади нас, и он берет мою руку и подносит к своим губам. Он целует тыльную сторону моей ладони, его глаза теплые и полные жизни.

— Ты помнишь ту бриллиантовую люстру, которую ты сбила с потолка?

— Как же иначе? У меня на полке с трофеями лежит один из камней из нее.

Маркус улыбается приятному воспоминанию, прежде чем указать на кольцо.

— Я украл бриллианты для тебя, все до единого, — говорит он. — Я не хотел, чтобы они попали в руки кого-то другого, поэтому я приказал собрать их и спрятать с намерением превратить каждый из них в самое бесценное ювелирное изделие. Я нанял ювелира в штат исключительно для создания украшений для тебя. Серьги, ожерелья, кольца — все, что ты пожелаешь, — будет твое.

Я в шоке смотрю на него.

— Ты сделал все это для меня?

— Конечно, я так и сделал, — говорит он мне. — Эти бриллианты по праву твои. Они — часть твоей истории, и было бы неправильно, если бы они достались кому-то другому. Однажды, когда придет время, они могут стать частью твоего наследия, тем, о чем ты расскажешь своим детям и тем, что будет передаваться из поколения в поколение.

Я обнимаю его и прижимаю к себе, мое сердце бешено колотится в груди. Я никогда не носила кучу украшений, но это не значит, что я не люблю любоваться ими при каждом удобном случае.

— Большое тебе спасибо, — шепчу я. — До встречи с вами троими никто никогда ничего не делал для меня, никогда не старался изо всех сил полюбить меня, никогда не заботился обо мне, но ты… ты стоишь здесь на коленях, не скрывая своего сердца, и просишь меня любить тебя всю оставшуюся жизнь. Ни одной девушке не могло так повезти, Маркус. Я так чертовски сильно люблю тебя.

Он улыбается и притягивает меня к себе.

— Тогда какого черта мы ждем? Давай покончим с этой церемонией, чтобы я мог официально назвать тебя своей.

Маркус ведет меня по проходу, и я встречаюсь взглядом с Романом, моим мужем. Мы говорили об этой церемонии миллион раз, и, как бы сильно мы ни стремились к ней, у нас всегда не хватало времени сделать это. Всегда было что-то еще, что требовало нашего внимания, но теперь, когда это происходит, и мальчики готовы и ждут, я не могу быть более взволнованной.

Себастьян тут же вырывается из рук Романа и ныряет ко мне, а я ловлю его прежде, чем он успевает упасть.

— Привет, мой сладкий малыш, — воркую я, и мое сердце разрывается от всепоглощающей любви, когда я смотрю на его крошечный костюмчик, на котором спереди размазан обед. — Ты такой красивым.

— Мама, — лепечет он, когда Роман обнимает меня за талию и целует в лоб.

— Ты удивлена? — шепчет он мне на ухо.

— Удивлена — это мягко сказано, — говорю я ему, встречая его теплый взгляд. — Ты готов к тому, чтобы официально стать моим супругом?

— Чертовски готов, — говорит он, и его глаза искрятся смехом, когда он обращает свое внимание на Леви. — Вопрос в том, готов ли он звучать как плаксивая сучка, изливая свое сердце на глазах у всего мира?

Леви бросает на своего брата убийственный взгляд, и я выхожу из объятий Романа, и подхожу прямо к Леви, наклонив голову. Они не знают его так, как я, не знают о наших личных беседах, не знают, насколько нежным может быть его сердце. Может, он и не такой сентиментальный, кричащий об этом с крыш, как Маркус, но это не значит, что он не чувствует этого так же сильно, как я.

Леви обнимает меня своими теплыми руками и прикасается своими губами к моим.

— Чертовски верно, я готов, — бормочет он мне в губы, прежде чем поднять голову и посмотреть на священника. — Давайте начнем шоу, пока следующий жалкий засранец не решил нарисовать мишень на ее спине.

И не успевают эти слова сорваться с его губ, как окрестности озаряются красными и синими мигающими огнями, а сирены эхом разносятся по горам.

— Что ж, блядь, — говорит Леви, вкладывая в мою руку на пистолет. — Полагаю, я сказал это слишком рано.

Я сбрасываю свои туфли, и передаю Себастьяна священнику и направляю его в нашу безопасную комнату, и как только тяжелая дверь пуленепробиваемой камеры закрывается за ними, ФБР врывается в наш новый дом.

Мы поднимаем оружие, и на наших лицах появляются злобные ухмылки.

С гребаным Днем Рождения меня.

Спасибо за чтение!