Маньяки

7

Блядь. Это глупо.

Это чертовски глупо, но разве у меня есть выбор?

Я расхаживаю по своей спальне, пальцем скольжу по кольцу с ключами, перебирая их в руке точно так же, как я делала это с того момента, как вернулась в свою комнату более двенадцати часов назад.

Зик — заместитель Джии, он ее самый верный последователь, ее солдат и любовник, и теперь я должна поверить, что он предоставил мне ресурс, необходимый для того, чтобы уйти, предупредив, что если я вернусь, то лучше убить женщину, которая предположительно является моей матерью.

ЧТО ЗА ХУЙНЯ ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

Во-первых. Я не могу доверять Зику. Я не знаю о нем достаточно, чтобы предположить, что он преследует мои интересы. Я также не могу доверять ключу в своей руке. В нем может быть GPS-трекер, то же самое касается и машины, к которой он прилагается. Если мне удастся каким-то образом выбраться отсюда, придется бросить машину и найти что-то другое, но это не должно быть слишком сложно. По крайней мере, я надеюсь.

Во-вторых. А что, если это какая-то тщательно продуманная подстава? Что, если я попытаюсь сбежать, а на другом конце меня будут ждать Зик и Джиа с пистолетом в руках и пулей в патроннике?

В-третьих. Джиа Моретти — не та женщина, которой я хочу переходить дорогу. Никто в здравом уме не захотел бы это делать, но я не знаю, какой у меня есть выбор, особенно после того дерьма, которое я услышала прошлой ночью.

В-четвертых. Роман, Леви и Маркус нуждаются во мне больше всего на свете, и абсолютно ничто не встанет у меня на пути. К черту Джию и ее змеиные наклонности. Я приняла решение. Я собираюсь спасти своих мальчиков, я собираюсь спасти их жизни, и когда они будут достаточно сильны, чтобы поддержать меня, мы разрушим всю империю Моретти.

Знакомый рокот мотоцикла доносится сквозь стены, и я поворачиваю голову к окну своей спальни. Я мчусь через комнату, широко раскрыв глаза и продолжая перебирать ключи, — предвкушение и тревога почти непередаваемы.

Несколько часов назад наступила ночь, и владения Джии погрузились во тьму, но из дома льется достаточно света, чтобы различить мотоцикл, с визгом выезжающий из подземного гаража и мчащийся по длинной подъездной дорожке.

Мне приходится напрячься, чтобы разглядеть хоть что-то из своего окна, выходящего на боковую сторону участка, но я не упускаю из виду колонну черных внедорожников, которые следуют за ним.

У меня перехватывает дыхание.

Никто ничего не говорил о том, что Джиа собирается куда-то уехать сегодня вечером, да и с какой стати им это делать? Это абсолютно не мое дело, особенно учитывая, что она не собирается когда-либо передавать мне свое состояние. Я бегу к своей двери, оглядывая огромное верхнее фойе. Я никогда не видела здесь никого, кроме Зика и Джии, поэтому предполагаю, что охранникам запрещено находиться на личных этажах Джии, но я не настолько глупа, чтобы сначала не проверить.

Горизонт чист, и я выбегаю в фойе верхнего этажа, бросаясь к окну, выходящему на фасад дома. Я прячусь за большими колоннами, чтобы, если Джиа оглянется назад, она не смогла увидеть мой силуэт, стоящий в центре и наблюдающий, как она уезжает.

В какой-то момент она сделает свой ход. Она скажет мне, что мои мальчики мертвы, и будет ждать, что я буду сражаться. Чем дольше я смогу откладывать это, тем лучше. Я не хочу давать ей повода сомневаться во мне, особенно сейчас.

Колонна внедорожников выезжает через железные ворота, а Зик ждет позади на своем мотоцикле, вероятно, отвечая за постановку ворот на охрану после их отъезда. Как только последний внедорожник выезжает, я наблюдаю, как Зик вводит код на клавиатуре, и когда ворота медленно закрываются, клянусь, он оглядывается на дом, его глаза находят меня, спрятанную за колонной, но он слишком далеко, чтобы я могла быть уверена.

Мотоцикл взревел, и, не теряя ни секунды, он устремился за внедорожниками как раз в тот момент, когда ворота заканчивали закрываться. Но как только тяжелые железные створки практически смыкаются, закрывая последний зазор, они отскакивает назад, как будто что-то блокирует их запорный механизм.

Мои брови хмурятся, и я смотрю на ворота, ожидая, что кто-нибудь подойдет и запрет их, но этого не происходит. Оставшиеся в доме охранники не выбегают чинить их, а двух охранников, которые обычно стоят у главных ворот днем и ночью, там даже нет.

Осознание обрушивается на меня, как сокрушительный шар. Правдоподобное отрицание.

Зик сделал это, чтобы дать мне выход, и когда Джиа заставит своих людей просмотреть записи, они увидят, что Зик ввел код, как обычно. Прямо как там, в тренировочном зале, когда Зик почти вручил мне ключи, но камера этого не зафиксировала.

Чтоб меня. Может, мне все-таки стоит ему доверять.

Все, что я знаю, это то, что ворота не будут оставаться открытыми долго. Это мой шанс, и, к черту все, я им воспользуюсь.

Я смотрю на уровень ниже меня, по двум массивным лестничным пролетам и ниже, в фойе. Я не вижу никакой охраны, но Джиа никогда бы не оставила свой дом без защиты. Охрана здесь, вопрос только в том, где она находится.

Не имея ничего, кроме ключа в руке, я спускаюсь по ступенькам, делая длинные, неглубокие вдохи, чтобы вести себя как можно тише. Я никого не слышу, но полагаю, что любой, кого наняла Джиа Моретти, готов нанести удар в любой момент.

Я ступаю на мраморный пол у подножия лестницы, и замираю. Личный гараж Джии находится справа, а главный гараж, где паркуются черные внедорожники, — слева. Мой взгляд падает на ключ. На нем изображен символ, который я не узнаю, но я не очень-то разбираюсь в машинах. Я знаю, что в этом ключе нет ничего особенного. Это обычный автомобильный ключ, и я могу предположить, что все, что припарковано в личном гараже Джии, скорее всего намного шикарнее, чем это.

Я иду налево.

Мои ноги едва касаются пола, пока я иду, крадучись и бесшумно, как учили меня мальчики, как лев, готовящийся к прыжку. Чтобы попасть в гараж, мне нужно пройти через три комнаты: официальную гостиную, кухню для прислуги и библиотеку. Это не должно быть слишком сложно. Если уж на то пошло, оставшиеся охранники должны быть в комнате охраны, недоумевая, какого хрена парадные ворота не закрылись должным образом.

Нервы зашкаливают, когда я прохожу через проем первой комнаты, и я делаю все возможное, чтобы не вертеть в руках ключи, как я делала это в своей комнате. Эта ерунда не принесет мне никакой пользы. В комнате, как я и ожидала, царит мертвая тишина, и я поворачиваюсь, быстро осматривая все вокруг.

Безопасно.

Я двигаюсь в сторону кухни для прислуги, и мое беспокойство удваивается. Если кто-то и поймает меня, то, скорее всего, именно здесь. Раздается тихое жужжание, и мои глаза расширяются, когда я замечаю микроволновую печь на другом конце кухни. Кто-то готовит ужин, но его и след простыл.

Я продолжаю красться, мои глаза бегают слева направо, когда позади меня раздается хриплый голос.

— И куда это ты, блядь, собралась?

Я резко оборачиваюсь, и ключ тут же скользит в маленький кармашек сзади моих тренировочных шорт. Передо мной стоит охранник, с ног до головы покрытый татуировками, и если бы я не была безумно влюблена в трех дьяволов-психопатов, то, возможно, именно такому парню я бы позволила перевернуть мой мир.

Выгнув бровь, я обвела взглядом кухню.

— Захотелось стакан воды, — говорю я ему, скрещивая руки на груди. — У меня сложилось впечатление, что я могу свободно здесь хозяйничать. Я ошибаюсь, полагая, что это так, или мне позвонить матери и сообщить, что ее охранники допрашивают меня в моем собственном доме?

Охранник делает шаг ко мне, его глаза блуждают по моему телу.

— Да ладно, детка, не стоит проявлять враждебность. Я просто задал вопрос. Это кухня охраны. Если ты голодна, то должна пользоваться своей личной кухней.

— Прости меня, — говорю я, у меня загорается идея, и я понижаю голос до соблазнительного шепота. — Будет странно, если я признаюсь, что на самом деле не знаю, где находится нужная мне кухня? Это просто первая, которую я нашла.

Охранник наблюдает за мной с минуту и делает шаг ко мне. Я провожу языком по нижней губе, отступая назад, и слегка покачиваю бедрами. Его губы кривятся в лукавой ухмылке, когда он видит голод в моих глазах.

— Не буду врать, это место — гребаный лабиринт. Мне потребовалось время, чтобы сориентироваться, когда я только начинал.

— Правда? — Спрашиваю я, мои глаза загораются, когда я отступаю еще на шаг назад, пока прохладная каменная стойка не касается моей кожи. Я судорожно втягиваю воздух, позволяя ему увидеть во мне невинную молодую девушку с большими глазами лани — идеальную девицу в беде. Тихий смешок срывается с моих губ.

— Знаешь, я думаю, ты здесь первый человек, который потрудился сказать мне хоть одно слово, которое не было приказом.

Он придвигается еще ближе, и у меня не остается сомнений, что в обычном мире этот парень — не кто иной, как хищник. Он пожимает плечами, и его наглая ухмылка становится шире.

— Что я могу сказать? — спрашивает он. — Я здесь, чтобы служить.

— Правда? — Я мурлычу, моя рука ложится ему на грудь. — Такой большой мужчина, как ты… Я не знаю. Похоже, от тебя одни неприятности, и я не уверена, обратил ли ты внимание, но в последнее время у меня было слишком много неприятностей.

Он придвигается еще ближе, пока его грудь не прижимается к моей, а его твердеющий член не упирается мне в живот. Он берет меня за бедра и поднимает на угол стойки, прежде чем позволить своим рукам опуститься на мои бедра, широко раздвигая их, пока я сдерживаю рвотный позыв.

— Какие еще неприятности? — спрашивает он, наклоняя голову и позволяя своему носу скользнуть вверх по моей шее, глубоко вдыхая. — Обещаю, я сделаю так, что ты не пожалеешь. Кроме того, кто знает, как долго ты здесь пробудешь. Мы могли бы интересно провести это время.

Улыбка расползается по моему лицу, и я показываю ему, насколько я готова.

— О, да? — Я поддразниваю. — Я не уверена, что ты справишься с этим. Мне нравятся мужчины, которые могут повалить меня на пол, доминировать надо мной, заставить меня кричать, пока у меня не подкосятся колени.

— Поверь мне, детка. Здесь у тебя не будет проблем. Я могу заставить тебя кончить так сильно, что об этом узнают все соседи. Тебе не понадобится ничего, кроме моего члена. Держу пари, ты чертовски тугая.

— Да? — Спрашиваю я, прикусив губу и наблюдая за греховным искушением, горящим в его темных глазах. — Докажи это. Покажи мне, на что способен этот язык, и если ты сможешь заставить меня кричать, тогда я позволю тебе нагнуть меня и трахнуть прямо здесь, на стойке.

Он низко стонет, его язык скользит по нижней губе, а пальцы впиваются в пояс моих обтягивающих шорт. Он начинает стягивать их к моим бедрам, и его взгляд в предвкушении опускается к моей киске, но прежде чем я поднимаю бедра, чтобы помочь ему снять с меня шорты, я рукой обхватываю его затылок, и я со всей силы ударяю его головой об угол стойки.

По кухне разносится гулкий стук, и парень даже не успевает вскрикнуть, как падает на пол, словно мешок с дерьмом. Я усмехаюсь, спрыгивая со стойки и перешагивая через его упавшее тело, закатывая глаза на ходу.

— Да, блядь, точно, придурок, — бормочу я себе под нос. — Спасибо за попытку.

И с этими словами я торопливо выхожу из кухни, поправляя пояс шорт на талии.

Добравшись до внутренней двери гаража, я поворачиваю ручку и проскальзываю внутрь как раз в тот момент, когда слышу громкие ругательства, доносящиеся с кухни.

— Джейсон? Джейс, чувак? Просыпайся. — Короткое молчание, прежде чем раздается громкое: — БЛЯДЬ. Маленькая сучка сбежала.

Вот дерьмо.

Я нащупываю ключ в заднем кармане шорт и достаю его, яростно нажимая на маленькую кнопку, поспешно закрываю за собой дверь и щелкаю замком, надеясь, что это как-то сэкономит мне несколько лишних секунд.

По гаражу разносится негромкое "бип, бип", и я мчусь к черному внедорожнику, когда с другой стороны гаража раздается скрежет.

— О, блядь, блядь, блядь, блядь, блядь, — повторяю я, мчась к машине, не уверенная, сколько охранников может преследовать меня.

Распахнув дверь, я сразу же нажимаю на кнопку автоматической двери гаража, лихорадочно обыскивая машину. Сиденье сдвинуто вперед до упора, и в тот момент, когда я нащупываю кнопку запуска и завожу двигатель, дверь гаража распахивается.

— БЛЯДЬ! — рычит один из них. — ВЗЯТЬ ЕЕ.

Трое охранников мчатся к внедорожнику, один из них нажимает на кнопку гаражной двери, пытаясь остановить ее открытие, а другой выбегает перед машиной, как будто я не раздавлю его тупую задницу.

Тупой ублюдок. Плохой ход.

Я нажимаю на газ, и глаза мудака расширяются от ужаса, прежде чем он бросается в сторону, едва успев освободить мне дорогу, прежде чем машина с визгом выезжает из гаража, оставляя толстые черные полосы на нетронутом полу.

Сердце бешено колотится, когда я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и вижу трех охранников, которые мечутся, понимая, что им грозит верная смерть, если они дадут мне уйти. Мне почти жаль их. Почти.

Пройдет не так много времени, прежде чем они сообщат Джии о случившемся. Это мой единственный шанс, и я должна его использовать.

Летя по длинной подъездной дороге, я пристегиваюсь ремнем безопасности. Поездка может оказаться чертовски сложной, и, когда я проезжаю через открытые ворота, в моей груди поднимается волна надежды. Я могу это сделать. Я могу спасти их.

Я едва успеваю проехать двадцать секунд, как в зеркале заднего вида появляется свет фар, и горячая паника разливается по моим венам. Я не знаю, куда, черт возьми, я иду, и едва помню, как выбраться с этой дурацкой закрытой территории, но я должна выложиться по полной. Ребята полагаются на меня, и я не подведу их.

Еще сильнее нажимая на газ, я мчусь по улицам, моля Бога, чтобы ни один невинный человек не несся по дороге в противоположном направлении. Я поворачиваю то налево, то направо, и благодаря большому количеству поворотов у этих мудаков нет ни единого шанса поймать меня, по крайней мере пока.

После того как мне показалось, что прошла целая вечность, я наконец выезжаю из этого маленького коррумпированного городка и сворачиваю на главную дорогу. Мимо меня проносятся разъяренные водители, отчаянно пытающиеся добраться до дома, я сворачиваю и лавирую в потоке машин, сигналя клаксоном по ходу движения.

Я не очень уверенный водитель. Я жила недалеко от бара, где работала, и у меня никогда не было причин уезжать далеко. Мои навыки парковки задним ходом — полное дерьмо, но сегодня я испытаю их на практике. Я следую за уличными указателями, едва успевая прочесть их, прежде чем промчаться мимо.

Я поднимаю взгляд к зеркалу заднего вида, чтобы увидеть, как внедорожник охранника ныряет и лавирует в потоке машин, точно так же, как и я, но я ускоряюсь, надеясь, что на моем пути не будет красных светофоров или аварий. Пробки не совсем как в час пик, но я также не могла выбрать худшего времени для своего побега. Они всего в нескольких машинах позади, и мне нужно срочно что-то предпринять. Я должна оторваться от них, иначе у меня не будет ни единого шанса. Интуиция подсказывает мне выезжать на шоссе, но там я буду как на ладони, меня слишком легко будет сбить с дороги. Мне нужно избавиться от них до этого, и мне нужно сделать это сейчас.

Вырвавшись на перекресток, я поспешно сворачиваю налево с внутренней полосы, съеживаясь, когда встречный транспорт с ревущими клаксонами жмет на тормоза, проклиная меня. Это было вполне заслуженно, и если бы я была на их месте, я бы сделала то же самое.

Машины создают беспорядок на дороге, и я наблюдаю через зеркало, как другой внедорожник пытается проехать. Я поворачиваю направо, мое сердце колотится так быстро, что начинает болеть, или, возможно, это просто тошнотворная тревога пульсирует в моих венах. Я поворачиваю направо и снова направо, ускоряясь с каждым поворотом и слыша отчаянный визг шин. Подняв глаза, я не вижу другого внедорожника, но не сомневаюсь, что он вот-вот появится в моем зеркале заднего вида.

Я снова поворачиваю, и мои глаза расширяются, когда я вижу впереди торговый центр. Это рискованно. Торговый центр замедлит меня, но я могу бросить машину и украсть чужую. Им понадобится слишком много времени, чтобы прочесать все остальные машины, и к тому времени, как они поймут, что ищут, я уже буду далеко.

Нервы пронзают меня, но я двигаюсь вперед, въезжая на оживленную парковку торгового центра, я осматриваю слева направо, пока не нахожу темный угол. Поспешно останавливая внедорожник, я быстро покидаю его. Я была бы в полной заднице, если бы сейчас была середина дня, но ночное небо над головой только помогает мне сбежать.

Даже не потрудившись захлопнуть за собой дверь, я срываюсь с места, бросаю ключ от машины на дорогу и наблюдаю, как он проскакивает под рядом машин. Затерявшись в толпе, я замедляю шаг, чтобы не выделяться. Это будет похоже на извращенную версию игры “Где Уолли”.

Впереди меня идет женщина, ее черная толстовка перекинута через сумочку. Идя наперекор всему, чем я являюсь, я следую за ней глубже в ряды машин как раз в тот момент, когда другой внедорожник появляется у въезда на парковку.

Мой желудок скручивается в узел, когда я наклоняю голову, пытаясь спрятаться, в то время как женщина передо мной мечется между старой "Короллой" и "Порше". Она останавливается — пожалуйста, пусть это будет "Порше" — и поворачивается к старой "Королле". Я разочарованно вздыхаю. Придется обойтись этим.

Она замечает меня на мгновение позже, чем нужно, и я беру ее в захват, сжимая внутренним сгибом локтя ее шею, и сцепляю пальцы обеих рук в замок.

— Мне так жаль, — бормочу я, пока она борется за воздух и медленно сдается. — С тобой все будет в порядке.

Проходит всего мгновение, прежде чем женщина теряет сознание, и я осторожно опускаю ее на землю, ужасно стыдясь за себя, но нет ничего, чего бы я не сделала, чтобы добраться до мальчиков. Не теряя драгоценных секунд, я выхватываю у нее из рук сумочку и роюсь в ней, пока мои пальцы не нащупывают ключи. Отперев машину, я роюсь в ее кошельке, забирая те немногие наличные, что у нее есть, и пригибаю голову от внедорожника, который начинает объезжать стоянку. Положив ее сумку обратно на бок рядом с ней и оставив все ее кредитные карты нетронутыми, я поворачиваю ключ и позволяю маленькой "Королле" завестись.

Когда внедорожник останавливается возле моего брошенного, я наблюдаю, как охранники обходят других покупателей, пока я медленно выезжаю с парковки, делая все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. Нервы не дают мне покоя, руки потеют, но не успеваю я опомниться, как отъезжаю от торгового центра, а охранники остаются чесать затылки, совершенно ошарашенные и совершенно охреневшие.