Марина и цыган

День 10 Как я устроила концерт для деревенских, а также о том, как Вадим меня спас и едва не превратил в Шахерезаду

В это утро у меня было особенно хорошее настроение. Весёлая, как птица, я, буквально, не ходила, а летала по дому. Помогла бабушке накрыть на стол и, разливая по кружкам парное молоко, улыбнулась сидевшему напротив Женьке. В отличие от меня, у него был какой-то невыспавшийся вид. Вяло пережёвывая пищу, дядька упрямо не желал замечать моих улыбок. Наконец, завтрак подошёл к концу. Пока мы с Женькой допивали молоко, баба Тоня собрала грязную посуду и понесла её на кухню. Тут дядька отставил в сторону пустую кружку и сказал:

-Марина, неужели ты ничего не помнишь?

С удивлением посмотрев на него, я затем перевела взгляд на вошедшую бабушку:

-А что я должна помнить? О чём ты?

Тогда Женька, обращаясь время от времени за поддержкой к своей матери, рассказал мне следующее. Этой ночью, как обычно, он лёг спать на диван. И вдруг где-то часа в два проснулся от лёгкого прикосновения к своему плечу чьей-то руки. Открыв глаза, дядька разглядел в темноте склонившийся над ним силуэт в белом. Сначала он решил, что это ему всё снится. Но так как видение не исчезало, Женька понял, что это не сон и издал душераздирающий вопль. На его крик из спальни прибежала баба Тоня и включила свет. Прежде всего она увидела забившегося в угол дивана сына, который безумным взглядом уставился на стоявшую рядом фигуру в длинной ночной рубашке.

-Что ты кричишь? – недовольно спросила бабушка.

После чего повернулась ко мне:

-Марина, внучка, что с тобой? Тебе плохо?

-Нет, ничего. Всё хорошо! – якобы ответила я ей, не размыкая век.

В этот момент Женька пришёл в себя и, решив, что я его просто разыграла, хотел выругаться. Но бабушка быстро его успокоила. А меня взяла за руку и отвела в постель.

По мере Женькиного рассказа у меня всё больше портилось настроение. Его слова оживили в моей памяти детские воспоминания. Однажды, когда мне было лет семь, я проснулась не в собственной постели, а в шкафу для игрушек. Причём никак не могла вспомнить, как туда попала. В другой раз меня нашли утром спящей под столом. На ночь даже летом мама всегда закрывала балконные двери: боялась, как бы я не упала и не разбилась. Причём приступы случались со мной чаще всего тогда, когда накануне я была чем-то возбуждена. Впрочем, после двенадцати лет мои хождения по ночам прекратились. Но тут я обнаружила, что мой братец тоже имеет склонность к ночным прогулкам. Дело в том, что мы спали с Толиком в одной комнате, хотя и в разных кроватях. И вот один раз среди ночи я вдруг проснулась и увидела, как мой братец встал и направился к двери. Вскочив следом за ним, я схватила его за руку и спросила:

-Толик, ты куда?

При этом в лунном свете мне хорошо было видно лицо братика, который с закрытыми глазами, почти не размыкая губ, ответил:

-К мамке!

Приговаривая что-то ласковым голосом, я взяла его на руки и отнесла в постель. Братец безропотно подчинился, но глаз так и не открыл.

Вздохнув и отогнав прочь воспоминания, я попыталась объяснить бабушке и Женьке, что некоторые люди страдают очень странной болезнью, прозванной в народе «лунатизмом». Она заключается в том, что человек встаёт внезапно среди ночи и разгуливает по дому, продолжая при этом спать. Если подойти к лунатику и тихим спокойным голосом задать ему вопрос, он даже может ответить. Но лучше всего поступить с ним как баба Тоня – попытаться уложить обратно в постель. Самое неприятное в этой болезни заключается в том, что лунатики стремятся выйти из дома на улицу «под луну». Во сне они способны разгуливать по крышам или по карнизам на любой высоте, но если кто-нибудь поднимет шум и разбудит лунатика, он может упасть.

-А что вызывает приступы этой болезни? – задумчиво поинтересовался дядька.

Так как я сама точно не знала ответ на этот вопрос, то объяснила кратко:

-Стресс.

Успокоенный Женька отправился досыпать в горницу, а бабушка пошла в магазин за хлебом. Я же перемыла всю посуду и улеглась с «Графом Монте-Кристо» на диван. Из-за невыносимой духоты окна в зале были распахнуты настежь. Вдруг с улицы донеслись чьи-то голоса и в окно сначала заглянул Димка, а затем – Синеглазый. Впрочем, они тут же ретировались. Едва я успела натянуть на колени подол короткой юбкой, как вместо парней в окне появилась Алёнка. Поприветствовав меня, она сказала:

-Марина, мы идём на пляж. Ты не хочешь с нами?

Немного подумав, я ответила:

-Ладно, но мне нужно переодеться.

-Хорошо, переодевайся. Мы тебя ждём! – протараторила Алёнка и исчезла.

Мне понадобилось не более пяти минут на то, чтобы отыскать в чемодане красный купальник и надеть поверх него голубую рубашку и джинсы. Прихватив также магнитофон и тёмные очки от солнца, я вышла на улицу. Однако деревенские, не замечая меня, столпились вокруг парня с гитарой, который наигрывал мелодию моей любимой песни «Конь мой испытанный».

Тогда, приблизившись к ним, я громко сказала:

-Здрасте!

Все повернули головы и вразнобой поздоровались.

-А у тебя неплохо получается, - продолжала я, обращаясь к гитаристу. – Ну-ка, сыграй ещё!

Парень (кстати, его звали Эдик) слегка покраснел от моей похвалы и послушно взял несколько аккордов. Немного послушав, я заметила:

-В этом месте необходимо отсчитывать такт… Впрочем, подожди!

Поставив магнитофон на скамью, я вернулась в дом и пробралась в горницу, где в бабушкином сундуке вместе с другими ненужными вещами хранилась старая детская погремушка. К счастью, мне удалось отыскать её, не разбудив Женьку.

Через несколько минут я уже стояла посредине ровной площадки напротив дома и, покачивая в такт погремушкой, исполняла песню «Конь мой испытанный». Эдик же, поставив правую ногу на пень, аккомпанировал мне на гитаре и подпевал. А вокруг на траве расположились зрители. Особенно здорово у нас получался припев:

Конь мой испытанный,

Послушай, скачи быстрей!

Ждёт меня, ждёт меня милая, -

Та, которой нет милей!

Старательно выводя слова песни, я представляла себе зелёный шумящий лес и скачущего во весь опор всадника, который спешит к своей милой. Временами мне даже казалось, что этот всадник – я. И что это мне приветливо машут своими ветвями деревья. Вместе с тем я видела и восторженные лица деревенских: Димку, смотревшего на меня с немым обожанием, взволнованного Эдика, не ожидавшего подобного успеха, Вадима со смягчившимся выражением глаз – видела, и в то же время была далеко от них. Баба Тоня, которая как раз вернулась из магазина, тоже остановилась послушать, как поёт внучка. После того, как песня закончилась и присутствующие разразились оглушительными аплодисментами, она одобрительно произнесла:

-Хорошо, Марина!

После чего попросила ещё раз повторить песню и мы повторили на бис. Счастливый Эдик готов был петь сколько угодно, но я в ответ на новые просьбы сказала:

-Достаточно!

Когда мы пришли на пляж, парни сразу стали раздеваться, бросая одежду прямо на траву. Девки же, пошептавшись, отправились переодеваться за кусты и позвали меня с собой. Но я вместо этого приблизилась к самой воде и, сняв мокасины, стала бултыхаться в ней босой ногой, одновременно изучая окрестности.

Как я уже упоминала, в Святошино раньше не было водоёма. Только в прошлом году здесь для орошения полей прорыли канал и сделали искусственную плотину, поэтому берега пруда были покрыты травой, а не песком, и прямо из воды кое-где росли развесистые кусты.

-Марина, а ты почему не раздеваешься? – спросил незаметно приблизившийся сзади Димка.

Обернувшись, я увидела, что все уже были в купальных костюмах. Из парней, кроме моего соседа, ближе всех ко мне стоял Вадим. При одном взгляде на него становилось ясно, почему все боялись с ним связываться. По сравнению с Димкой, у Синеглазого был очень развитый для его возраста торс и по мускулатуре он почти не уступал взрослому мужчине. Что же касается девок, то, сбившись в стайку, они стояли чуть в стороне. На переднем плане, упёршись правой рукой в бедро и выставив левую ногу вперёд, красовалась Зинка. Она бросала вызывающие взгляды на парней, демонстрируя свой эффектный купальник лимонного цвета с большими ядовито-зелёными горошинами. По моему мнению, титул первой красавицы достался ей незаслуженно. В отличие от подружки Синеглазого, Алёнка отличалась более пропорциональным сложением. К тому же, у неё не было ни обвислой груди, ни чересчур выпиравшего живота. Среди прочих девок выделялась своим полосатым купальником, обтягивавшим пышные формы, Анька.

Между тем солнце стояло уже высоко и деревенские поглядывали на меня с нетерпением. Пора было и окунуться. Быстрым движением я расстегнула пуговицы на рубашке и бросила её на траву, а затем сняла джинсы. После чего снова подошла к воде.

-Марина, там глубоко! – крикнула мне вслед Анька.

Но я, словно не слыша её, несколько мгновений молча любовалась скользившими по поверхности пруда солнечными бликами. У самого берега верхние слои воды казались зеленоватыми, однако сквозь них просвечивало тёмное дно.

-Если буду тонуть – спасёте! – бросила я через плечо и шагнула вперёд.

Как только над моей головой сомкнулись волны, сразу наступила тишина, словно уши заложило ватой. Видимость была неплохая, но когда я попыталась достичь дна, внизу вода оказалась холодной и мне пришлось снова подняться к поверхности. Не выныривая наверх, я подплыла к ближайшему кусту и, прячась за ним, выбралась на берег.

Деревенские по-прежнему стояли на берегу и смотрели в воду. Однако прошло минут пять, а я всё не показывалась. Тогда они засуетились. Затем от всех отделились Димка и Вадим и с разбегу бросились в пруд. Парни принялись нырять, вероятно, разыскивая меня. Вскоре на поверхности, отплёвываясь, показалась голова моего соседа.

-Ничего! – крикнул он деревенским и снова ушёл под воду.

-Ой, что будет, что будет! – запричитала, взявшись за голову, Алёнка.

Остальные парни тоже полезли в воду. Девки же испуганно переглядывались, явно не зная, что делать. Кто-то предложил сбегать ко мне домой. Вызвался Интеллигент, который хуже всех плавал. Однако, в спешке забыв застегнуть пуговицы, он наступил на собственную штанину и, споткнувшись, едва не сбил меня с ног. Тут я не выдержала и рассмеялась.

Интеллигент замер на месте, уставившись на меня выпученными глазами. Услышав мой смех, обернулись и остальные. Причём у всех был такой вид, словно они увидели привидение. Мой же секрет объяснялся очень просто: пока парни ныряли, а девки, раскрыв рты, наблюдали за ними, я вышла из-за кустов и встала за их спинами. Наконец, выйдя из оцепенения, девки криками оповестили парней, что со мной всё в порядке. С невысокого обрыва, я наблюдала за тем, как Димка и Вадим, посиневшие, выходили из воды. В свой черёд, заметив мою улыбку, парни переглянулись и решительно направились ко мне. Так как выражение их лиц не сулило мне ничего доброго, то я поспешила прыгнуть «солдатиком» в воду. Когда мой сосед и Синеглазый подбежали к краю обрыва, я уже широкими саженками удалялась от них.

Тем временем все успели залезть в воду. Девки плескались возле берега, выбрав, где помельче. А парни, подныривая, хватали их за ноги, пытаясь «утопить», или брызгали на них водой. Те, отбиваясь, с громким визгом выскакивали на берег. Всем было очень весело.

Выбравшись на противоположный берег, где у самой воды росла плакучая ива, я устроилась в развилке её ствола и принялась, как русалка, отжимать мокрые волосы. С моего наблюдательного пункта хорошо было видно, как резвились деревенские. Внезапно я заметила, что ко мне стремительно приближаются два пловца, причём один из них немного опережал другого. Это были Вадим и Димка. Дождавшись, когда между нами осталось не более пяти метров, я ухватилась руками за ветки и повисла над водой. Четыре метра, три – разжав пальцы, я вошла в воду. Однако парни, видимо, предвидя это, тоже нырнули. Я легко увернулась от моего соседа, который не очень хорошо ориентировался под водой, но в последнюю минуту Вадиму удалось схватить меня за волосы. Он начал медленно наматывать их на свою руку и я, ощутив боль, сжалась, как пружина. В это время его другая рука скользнула вдоль моего тела. В ту же секунду я разогнулась и ударила его ногами в живот. Хотя вода смягчила удар, Синеглазый отлетел в сторону. Ощутив себя снова свободной, я поспешила наверх, дабы глотнуть воздуха. Наша борьба с Вадимом длилась всего несколько секунд, но под водой они показались мне вечностью. Затем я снова нырнула и повторила мой давешний манёвр, затаившись в кустах. Сквозь ветви мне было видно, как Алёнкин брат и Синеглазый, покрутившись возле берега, поплыли назад. Дождавшись, пока они доберутся до середины, я снова уселась на старое место и стала сушить волосы на солнце. Хотя парни издали видели меня, но не пытались вернуться, поэтому я некоторое время спокойно нежилась под лучами послеполуденного солнца. Деревенские же, накупавшись, загорали на том берегу на траве. Постепенно мной овладела скука и я решила присоединиться к компании. Девки предложили мне позагорать с ними, но я ответила, что ещё не наплавалась вдоволь. Вдохновившись моим примером, все снова полезли в воду. При этом парни, вероятно, каким-то образом узнав об инциденте с Синеглазым (наверно, Димка проговорился), не решались близко подплывать ко мне. А девки, как обычно, держались возле берега. Один только Интеллигент, зайдя по колено в воду, одной рукой брызгал на себя из горсти, а другой – похлопывал по своей впалой груди. Засмотревшись на эту сцену, я затем совершенно случайно перевела взгляд на нырявшего неподалёку Эдика и вдруг заметила, как он заговорщически перемигнулся с моим соседом. Тогда, обернувшись, я обнаружила и других парней. Делая вид, что просто плавают, они постепенно сужали вокруг меня круг. Мне ничего не оставалось, как прикинуться, будто я ничего не замечаю. Парни же продолжали изображать из себя рыбаков, рассчитывающих поймать золотую рыбку. Наконец, Димка и Синеглазый поплыли ко мне наперерез, в полной уверенности, что ловушка захлопнулась и рыбке не уйти из сети. Мы нырнули почти одновременно. Как и мои преследователи, я прекрасно сознавала, что на поверхности у меня нет шансов. Поэтому, не делая попытки проскользнуть между «рыбаками», стала опускаться вниз, на дно. Мой расчет был прост: нырять на глубину, как я уже убедилась, могли только Вадим и мой сосед, а уйти от них двоих было гораздо легче. Впрочем, я не так опасалась Димку, как Синеглазого, который плавал не хуже меня. И всё же я надеялась на успех: ведь за моими плечами были ежегодные поездки на море.

Я опускалась всё ниже и ниже. Сначала всё шло по моему плану: Алёнкин брат вскоре отстал. Однако Вадим упорно продолжал меня преследовать. Учтя предыдущий опыт, он не подплывал близко, но и не терял меня из вида, следуя, буквально, по пятам. Вот мои ноги коснулись дна. Слегка замёрзнув, я решила немедленно всплывать, тем более, что запас воздуха в лёгких уже заканчивался. В этот момент резкая боль пронзила моё колено (наверно, я задела какую-то корягу) и почти сразу же судорогой свело нижние конечности. Из последних сил я рванулась наверх, как птица, попавшая в силки, но было уже поздно. Мои ноги совсем онемели, в голове шумело от недостатка кислорода и сознание постепенно гасло. Сделав судорожный вздох, я захлебнулась хлынувшей в горло водой и бессильно взмахнула руками.

Очнулась я уже на берегу и, открыв глаза, увидела над собой большое белое пятно и два синих поменьше. Только спустя несколько мгновений мне стало ясно, что это было бледное, до неузнаваемости, лицо Вадима. Стоя на коленях и поддерживая обеими руками мою голову, он беспрестанно повторял:

-Марина! Марина!

Через минуту я уже была в состоянии самостоятельно сидеть на земле. Вокруг с испуганными лицами столпились все остальные. Оказывается, в последнюю минуту Синеглазый заметил, что я тону и успел схватить меня за волосы, вытянув за собой на поверхность. К счастью, откачивать меня не пришлось, так как я, теряя сознание, крепко сцепила зубы и, хотя успела до того наглотаться воды, она не проникла в мои лёгкие.

Видя, что я пришла в себя, Вадим поднялся с земли и отошёл немного в сторону. Закрыв лицо руками, он простоял так спиной ко всем несколько секунд. Деревенские же, перешёптываясь, поглядывали то на меня, то на него, в то время как я, фыркая и мотая головой, словно лошадь, пыталась вылить воду из ушей. Но когда затем я хотела

подняться, то тут же со стоном снова опустилась на траву. Услышав мой стон, Синеглазый обернулся и снова склонился надо мной:

-Что у тебя с ногой?

Только в этот момент я заметила, что по моему правому колену струйкой стекает кровь.

-Не знаю, подняться не могу.

Надев рубашку, которую мне подала Алёнка, я затем с трудом влезла в джинсы и закатила правую штанину до колена. Вадим с моим соседом вызвались доставить меня домой. Сцепив руки, парни образовали что-то в виде стульчика и я обхватила их руками за шеи. Увидев нас из окна, на порог выбежала бабушка:

-Марина, внучечка, что случилось?

-Ничего страшного, ба! Не беспокойся!

Пока баба Тоня ходила за йодом и бинтом, я проинструктировала парней, что нужно и не нужно говорить моим родственникам. Моя версия выглядела так: бежала, споткнулась, упала и разбила коленку. К счастью, она вполне удовлетворила бабушку. Потом парни удалились, пожелав мне на прощание скорейшего выздоровления, а я попросила бабу Тоню принести мне из горницы халат и книгу. Однако, лениво пролистав несколько страниц, я отложила роман Дюма в сторону. Мне было скучно, в то время как деревенские вовсю веселились на пляже. Вздохнув, я попыталась встать с дивана и, когда мне это удалось, слегка прихрамывая, прошлась по комнате. Нога моя не болела, следовательно, мне ничто не мешало вновь появиться в компании. Придя к такому выводу, я приблизилась к окну и выглянула наружу. Баба Тоня, которая отправилась к приятельнице за молоком, уже скрылась за поворотом и теперь должна была вернуться не раньше, чем через час.

Когда я вернулась на пляж, все как раз были в воде и при виде меня начали приветственно махать руками. Некоторое время я задумчиво смотрела на них, потом решительно расстегнула пуговицы халата и сиганула в воду прямо с перебинтованным коленом. При этом деревенские успели заметить лишь фонтан брызг, взметнувшийся за моей спиной. Мы плавали до пяти часов вечера. Мой бинт промок насквозь и сполз, но зато я чувствовала себя превосходно. После купания, простившись со всеми, я, опираясь на Димкину руку, пошла домой. Минут через десять после моего возвращения появилась бабушка. Но к этому времени я успела перебинтовать ногу и немного высушить волосы.

Сообщив бабе Тоне, что со мной всё в порядке, я решила прогуляться по саду. Возле самой калитки было разбито несколько грядок с луком, редисом и огурцами, которые уже успели немного зарасти сорняками. Взяв в сарае мотыгу, я начала пропалывать грядки. Но тут в сад зашла бабушка.

-Марина, ты бы полежала! – скачала она, покачав головой.

-Нет, я уже отдохнула и теперь хочу поработать!

Баба Тоня ещё немного постояла возле меня, а затем удалилась в дом очень довольная. На протяжении некоторого времени я трудилась, не разгибая спины, пока со стороны улицы не донёсся насмешливый голос:

-Бог в помощь!

-Спасибо, - не оборачиваясь, ответила я.

Сзади послышался какой-то шум, словно кто-то перелез через плетень, и я, подняв голову, очутилась нос к носу с Вадимом.

-Давай помогу! – предложил он с улыбкой.

Вытерев тыльной стороной ладони со лба пот, я кивнула:

-Ну, что ж, помоги.

-А ещё одна мотыга есть?

-Найдётся!

Отдав Синеглазому собственное орудие труда, я принесла для себя из сарая ещё одну мотыгу. Вдвоём работа пошла веселее. Потом снова появилась бабушка, посмотрела, как мы трудимся, и ушла, ничего не сказав. Пока Вадим заканчивал прополку, я спустилась в погреб за салом, а также принесла из кухни два больших ломтя хлеба. Усевшись рядышком на суку яблони, мы принялись уписывать хлеб и сало за обе щёки. В это время баба Тоня, приоткрыв калитку, сказала:

-Марина, что же ты гостя в дом не приглашаешь? Я вам уже и поесть приготовила!

-Пойдём? – спросила я, покосившись на Вадима.

Тот, секунду помедлив, кивнул головой. Бабушка усадила нас за стол и, не позволив мне помочь ей, сама принесла посуду и налила в кружки молоко.

-Понравились вареники с творогом? – поинтересовалась она у Синеглазого, явно не страдавшего отсутствием аппетита.

И, когда тот молча кивнул, добавила:

-Внучка готовила!

-Ну, ба, - смущённо произнесла я.

-А что, разве не правда? Хорошая кому-то жена достанется!

Невольно покраснев, я бросила быстрый взгляд на Вадима, который, наколов на вилку последний вареник и проглотив его, задумчиво ответил:

-Я с Вами согласен!

После того, как Синеглазый помог мне вымыть посуду, мы стали смотреть телевизор. Вернувшись из кухни, бабушка подсела к нам на диван. Так как по телевизору показывали какой-то скучный документальный фильм, то я, повернувшись к ней, попросила:

-Ба, расскажи нам о своей молодости!

-Да что рассказать-то? – встрепенулась она, переводя взгляд с меня на Вадима.

-Ну, ты же любила кого-нибудь?

-А как же!

-Вот и расскажи о своей первой любви!

Баба Тоня на мгновение задумалась, а я встала с дивана и выключила телевизор, чтобы не мешал.

-Сенечкой его звали, - медленно, немного нараспев начала бабушка. – Светленький он такой был, высокий. Вот как Вадим, только глаза карие. Мне тогда семнадцать годков исполнилось, первой красавицей слыла в округе. Приду ли на вечеринку, в поле ли его повстречаю – он на меня всё смотрит, глаз не сводит. Да и мне он по сердцу пришёлся. Но, видно, не судьба.

Баба Тоня вздохнула.

-Я-то девка бойкая была, парней за собой хороводами водила. А он от ревности, бывало, потемнеет весь. Вот как-то поссорились мы с ним, а я сгоряча возьми и скажи ему, что выйду замуж за того, кто первый ко мне посватается. Он-то не поверил, засмеялся, ну, я удила и закусила, решила норов показать. А на следующий день к нам в дом сваты пришли: деду твоему, Марина, я давно приглянулась, вот он и решил посвататься. Мать и отец мне: смотри, мол, сама, дочка, тебе, а не нам с ним жить. Мне-то, известно, другой нравился, да коль слово дала за того выйти, кто первый посватается, так, решила, тому и быть. Молодая была, глупая.

Бабушка ещё раз вздохнула.

-Миленький мой ко мне вечером мириться пришёл, а я ему: поздно, мол, другому обещалась. Он мне чуть не со слезами: «Опомнись, Тоня, загубишь жизнь и себе, и мне». А я знай твержу, что слово дала. Так и ушёл он ни с чем. На свадьбе я всё миленького моего глазами искала, да понапрасну: не явился он. После куда-то на заработки подался.

-И ты его больше никогда не видела? – тихо спросила я.

Немного помолчав, бабушка ответила:

-Один только раз, перед войной. Тогда уж и мать твоя родилась, Марина. Однажды возвращалась я с сенокоса одна, сено на телеге везла. Вдруг мужик какой-то из леса выскочил и путь мне преградил. Я – за кнут, думаю, огрею его, если что. Место пустынное: мало ли что у него на уме! Гляжу – а это миленький мой. Ну, я с телеги соскочила, а у самой сердце ёкнуло. Подошёл он ко мне, взял за руку и ведёт с дороги на

обочину. «Тебе что, Сенечка?» - спрашиваю, сама же обмираю вся. «Соскучился по тебе, Тоня!» - говорит, а сам меня за плечи обнял и целовать начал. Я вся, словно в огне, дрожь по телу пробегает, да и он, чую, весь дрожит. Но опомнилась я тогда, где только силы нашла, оттолкнула его. «Поздно, - отвечаю, - Сенечка, теперь я – мужнина жена!» Он же посмотрел на меня жалобно, повернулся и ушёл. С тех пор я его больше не видела. Люди говорили, что он в город подался, да так и не вернулся. Да и я постепенно к мужу привыкла. Язву у него нашли, поэтому и на войну не взяли. Век с ним дружно прожили, не ссорились, грех жаловаться. Хороший человек был твой дед, Марина, царствие ему Небесное!

Баба Тоня перекрестилась, в то время как мы с Вадимом сидели молча. Потом Синеглазый стал прощаться и я проводила его до ворот.

-Придёшь вечером? – спросил у меня Вадим.

-Не знаю.

-Я буду ждать!

Когда я вернулась, бабушка по-прежнему сидела на диване и смотрела на меня.

-Ты, Марина, в меня пошла, а не в свою мать, - сказала она после паузы.

-Почему, ба? – присев рядом, я прижалась щекой к её мягкому круглому плечу.

Обняв меня правой рукой, баба Тоня ответила:

-В твои-то годы Вера всё больше над учебниками сидела, у неё и в десятом классе кавалера не было. Правда, о младших ей нужно было заботиться, и по дому помогать. Но я ведь тоже в большой семье росла и забот было не меньше, а больше, пожалуй. Бывало, только стемнеет и работу закончишь, слышишь – гармошка уже играет. У матери отпросишься и бежишь стремглав. Всю ночь с подружками да парнями хороводимся. На часок, разве, глаза сомкнёшь, глядь – уже петухи поют, пора снова за работу приниматься. А твоя мать из школы, бывало, придёт, книги разложит и сидит до темноты. Я ей: «Вера, иди погуляй!» А она: «Некогда, мама, нужно уроки учить!» Зато учителя её хвалили. В деда твоего, Марина, видно, умом пошла. Он тоже всё любил газеты читать.

В комнате уже царили сумерки, но нам с бабушкой было так хорошо сидеть вдвоём, что не хотелось включать свет. Дядька ушёл в Чижово, когда я была с деревенскими на пляже, и ещё до сих пор не вернулся. Наконец, баба Тоня сказала:

-Что-то ко сну клонит. Пойду прилягу.

Она ушла в спальню, а я спустилась в погреб за яблоками и обнаружила, что мешок уже почти пустой. Необходимо было пополнить запас. Прежде, чем отправиться в цыганский сад, я взобралась на дерево и стала осматривать окрестности. Возле Димкиного дома на скамье сидели деревенские, среди которых затесался и Женька. Как же убрать их отсюда? Внезапно мне в голову пришла одна идея.

Спустившись с дерева, я направилась в горницу. Там надела поверх одежды ночную рубашку и хорошенько растрепала волосы. Затем снова вернулась в сад и прямо в рубашке залезла на яблоню. Раскачиваясь на верхушке, я заложила два пальца в рот и залихватски свистнула. Деревенские услышали мой свист и завертели головами по сторонам. Заметив меня, они вскочили с места и стали показывать пальцами в мою сторону. Дядька же схватился за голову и бросился к нашему дому. Однако, когда он вбежал в сад, там уже никого не было. Спрятавшись на чердаке, я наблюдала за его метаниями сквозь щёлку в дверце. Убедившись в бесплодности своей попытки, Женька снова вернулся к деревенским, которые его тут же окружили. Поговорив несколько минут, они все вместе ушли.

Пока всё шло по моему плану: судя по всему, дядька решил, что у меня очередной приступ лунатизма и поспешил увести всех подальше он нашего дома. Что мне и было нужно. Я хотела было уже спуститься с чердака, как вдруг увидела в той стороне, где околица, прогуливающуюся парочку. Ещё одно препятствие! Твёрдо решив раз и навсегда отучить их от прогулок возле цыганской усадьбы, я выбралась через люк в сени, а оттуда – в горницу, чтобы переодеться в костюм «грозного разбойника».

Прячась за кустами, росшими на краю пустыря, я некоторое время наблюдала за влюблёнными (они были из компании деревенских). Возле тропинки, по которой прогуливались парень и девушка, стояло одинокое дерево. Улучив момент, я вскарабкалась вверх по стволу. В это время парочка повернула назад. Мне было слышно, как парень уговаривал свою зазнобу:

-Ну, чего ты боишься? Давай погуляем ещё немного!

-Нет, пошли лучше отсюда, - отвечала та, боязливо косясь в сторону пустыря. – Солнце уже зашло и цыганский дом рядом.

-Ты, что, цыган испугалась? – рассмеялся парень и обнял девку. – Не бойся, я с тобой!

В то же мгновение я спрыгнула с дерева на тропинку и преградила им путь. Вскрикнув от неожиданности, девка спряталась за спину парня, который тоже невольно попятился. По его лицу было видно, что он давно бы задал стрекача, если бы не повисшая на нём в полуобморочном состоянии подруга.

-Прошу вас, не пугайтесь! – сказала я, изменив голос. – Для влюблённых я абсолютно безопасен!

После моих слов девка немного пришла в себя, хотя и продолжала смотреть на меня расширенными зрачками. Парень, вроде бы, тоже приободрился. Тогда я отступила в сторону и на прощание произнесла:

-Только советую вам выбирать для прогулок более безопасные места!

Поняв, что я их отпускаю, девка схватила парня за руку и, оглядываясь через каждый шаг, потащила его вперёд. Следует заметить, что тот не слишком сопротивлялся. Подождав, пока они не скрылись из вида, я хотела было сразу заглянуть в цыганский сад, но потом передумала. Лезть туда в моём костюме было не очень сподручно и я отправилась домой переодеваться.

В цыганском саду моё внимание привлекла одна яблоня, плоды которой отличались от обычных тем, что были словно покрыты красными ниточками меридианов. Однако она росла возле дома с заколоченными ставнями, а я обычно предпочитала обрывать яблоки с тех деревьев, что были ближе к забору. Взобравшись на облюбованную мной яблоню, я время от времени не забывала посматривать в сторону заброшенного дома. Как вдруг мне показалось, что сквозь ставни блеснул огонёк, словно кто-то чиркнул спичкой. Я невольно вздрогнула, однако прошло несколько минут, а в доме по-прежнему было темно. Вероятно, на меня просто подействовали все эти россказни о цыганах.

Тем не менее, я не стала задерживаться в цыганском саду из-за того, что в любой момент мог вернуться Женька или деревенские, хотя и успела убедиться, что полосатые яблоки были не только красивыми на вид, но и очень вкусными. Прихватив с собой три яблока, я решила наведаться сюда в более благоприятное время.

Когда я подошла к обычному месту сбора деревенских, количество плодов у меня в руках уже сократилось до двух. Усевшись, как ни в чём не бывало, на свободное место, я продолжала трудиться над очередным яблоком. Между тем все смотрели на меня с каким-то странным выражением, а кое-кто из сидевших рядом даже отодвинулся в сторону. Наверно, дядька (кстати, его уже здесь не было) успел проболтаться им о моём лунатизме.

-Как дела? – первой прервала я молчание, выбросив последний огрызок.

-Спасибо, хорошо, - осторожно ответил Димка. – А у Вас?

-Просто замечательно!

После моего жизнерадостного сообщения все тоже немного оживились.

-Марина, - начала наводить мосты Алёнка, - а что ты делала в своём саду?

-В саду? – переспросила я. – Когда?

-Час назад.

-Ты была, кажется, в ночной рубашке, - вмешался в наш разговор Вадим.

-В ночной рубашке? А ты не ошибаешься? – я обвела присутствующих широко раскрытыми глазами.

-Неужели ты совсем ничего не помнишь? – продолжал допытываться Синеглазый.

В ответ я поднесла руку ко лбу и, выдержав паузу, со вздохом произнесла:

-Нет, не помню!

-А что было вчера – помнишь?

-Помню, - спокойно ответила я.

-Марина, а как это тебе удалось с ними справиться? – снова подключилась Димкина сестра, имея в виду злополучных Гришку и Лёху.

-Неужели ты не заметила, что я применила приёмы?

Алёнка растерянно захлопала ресницами, но тут снова подал голос Вадим:

-По крайней мере, два приёма я узнал. Самбо – если не ошибаюсь?

Вспомнив, что на обложке моего пособия действительно было написано «Борьба самбо», я мило улыбнулась Синеглазому:

-Да, ты не ошибаешься.

-А кто тебя обучил этим приёмам? – поинтересовался Димка.

На секунду задумавшись, я затем сообщила:

-Мой кузен. Он учится в военном училище, а там обучают подобным штукам.

Все посмотрели на меня с уважением. Столь ценный кузен явно повысил мой авторитет среди деревенских. Однако в данном случае я не изменила собственному правилу: если хочешь, чтобы тебе поверили, не забудь примешать к своему вранью зерно истины. Кузен у меня действительно был, но он только собирался поступать в военное училище.

-Марина, - вновь не выдержала Алёнка, - а зачем ты вчера с Женькой на палках дралась?

-Не на палках, а на шпагах, - поправила я. – Мы занимались фехтованием.

-Как это? – не поняла Димкина сестра.

-Ну, как обычно фехтуют на шпагах. Мушкетёры, например.

Алёнка переглянулась с подружками, а её брат, в свой черёд, спросил:

-А кто такие эти мушкетёры?

-Как, вы не знаете, кто такие мушкетёры? – я даже немного растерялась.

-Нет, не знаем!

-Расскажи!

-Пожалуйста, Марина!

Оказалось, что никто из присутствующих не только не читал самый знаменитый из романов Дюма, но даже не видел и французский фильм с одноимённым названием. Тогда я поняла, что не имею просто морального права оставлять их в неведении относительно героев, чьими приключениями восхищался весь мир вот уже больше столетия, и начала с того, что сообщила деревенским о существовании книги «Три мушкетёра» того самого автора, который написал и «Королеву Марго». Присутствующие, чьё любопытство мне вполне удалось разжечь, стали усаживаться поудобнее, дабы не упустить ни единого слова из моего повествования.

Итак, бедный гасконский дворянин д’Артаньян отправился на своём тощем коне, похожем на Росинанта, в Париж на поиски счастья. Деревенские с неослабевающим вниманием выслушали мой рассказ о встрече гасконца в Менге с мрачным Рошфором. Но когда дело дошло до его сообщницы миледи, то произошёл некий казус. Описывая внешность этой дамы, я не забыла упомянуть о её до странности светлых голубых глазах, взгляд которых был подобен молнии, и белокурых волосах. Однако Димка не понял, какого они были цвета, и, чтобы дать ему точное представление об этом, я, случайно взглянув на Синеглазого, сказала:

-Вот, как у Вадима.

Следует заметить, что мысль о поразительном сходстве их внешности возникла не только у меня одной и кое-кто уже посматривал на Синеглазого с усмешкой. Однако Вадим, до этого эпизода спокойно куривший, поднял голову и окинул присутствующих таким ледяным взглядом, что у всех сразу пропала охота улыбаться. Мой же сосед

ограничился по поводу миледи замечанием:

-Какое странное имя!

Пришлось мне объяснить, что это не имя, а обращение к даме. По-английски «леди» означает «госпожа», а «миледи» - это «моя леди» или «моя госпожа». К жене Атоса обращались так потому, что она некоторое время жила в Англии. После того, как я растолковала все эти тонкости деревенским, они прониклись ко мне ещё большим уважением. А Димка так даже воскликнул:

-И откуда ты всё это знаешь, Марина?

Особенное же впечатление на всех произвела сцена свидания герцога Бекингема с королевой Анной Австрийской. Даже завязывающийся роман между д’Артаньяном и Констанцией Бонасье их не так заинтересовал. Вопросам, казалось, не будет конца, начиная с того, что такое подвески, и заканчивая тем, почему королеву звали Анной Австрийской, если она была сестрой испанского короля. Слушателей интересовала любая мелочь, так что у меня даже пот на лбу выступил от напряжения.

Я дошла до путешествия д’Артаньяна в Англию за алмазными подвесками королевы, пообещав продолжить рассказ завтра. Но не успела подняться со скамьи, как Вадим выбросил окурок в кусты и галантно произнёс:

-Разрешите Вас проводить, миледи!

Так, по его милости, я получила ещё одно прозвище.

Обычно меня провожал Димка, потому что нам было по пути. Но на этот раз я не могла отказать Синеглазому из-за того, что он не дал мне утонуть. Когда мы подошли к бабушкиному дому и я хотела было проститься с Вадимом, он неожиданно попросил:

-Давай прогуляемся до околицы, Марина!

И снова я уступила. Впрочем, не скрою, что меня побудила к этому не только благодарность, но и любопытство. Дойдя до околицы, я расположилась на том самом холме, где мы сидели вчера с Женькой, а Синеглазый улёгся у его подножия. Полная луна заливала всё вокруг мерцающим волшебным светом и, казалось, что мы находимся в какой-то фантастической долине. Я рвала цветы, собирая их в букет. Их нежный аромат струился над землёй, растворяясь в прохладном ночном воздухе. Вокруг царила необыкновенная тишина.

Внезапно Вадим, прервав молчание, стал просить меня продолжить рассказ о подвигах д’Артаньяна. И я, вздохнув, согласилась. Во время моего повествования мне пришлось нагнуться за цветком и густая масса волос, соскользнув со спины, закрыла моё лицо, словно занавес. Однако Синеглазый протянул руку и осторожно убрал мои волосы обратно за спину. Время от времени я поглядывала на небо, которое по мере приближения к полночи приобретало всё более интенсивную тёмно-фиолетовую окраску. Но Вадима, казалось, это не смущало, словно он был готов слушать меня всю ночь. Наконец, посмотрев в очередной раз на небо, я не выдержала:

-Уже поздно. Мне, пожалуй, пора!

-Нет, - упрямо возразил Синеглазый, - ещё нет двенадцати.

И я, как Шахерезада, продолжала упражняться в красноречии. Постепенно у меня начал заплетаться язык, глаза слипались и я то и дело повторялась, но парень терпеливо поправлял меня. Казалось, это повествование никогда не закончится. Наверно, при других обстоятельствах, я бы уже давно забыла о благодарности и ушла. Но ситуация осложнялась тем, что, прежде чем отправиться в компанию, я переоделась в платье, а Вадим, как уже упоминалось раньше, лежал у моих ног. Возможно, Синеглазый сделал это нарочно. В который раз с тоской обозрев окрестности, я сказала:

-Мне пора!

На что он насмешливо ответил:

-Иди, я тебя не держу!

Однако парень не знал, что я ни от кого и ни при каких обстоятельствах не терпела хамства. Резко поднявшись, я отбросила букет в сторону и сбежала с холма. Вадим понял, что допустил промах, и, не пытаясь больше удержать меня, молча двинулся следом. Одно из окон в доме было открыто. Но когда, бросив на прощание Синеглазому: «Всего хорошего!», я перемахнула через подоконник, то тут же столкнулась нос к носу с дядькой.

-Кто это тебя провожал? Уж не Вадим ли? – подозрительно поинтересовался он, попытавшись заглянуть за моё плечо.

В ответ я закрыла перед его носом раму:

-Он или кто другой – тебе-то какое дело?

-Но я же тебя предупреждал…, - начал было Женька.

Однако я прервала его:

-Тише, бабушку разбудишь!

-Я тебя предупреждал…., - перейдя на шёпот, сделал ещё одну попытку дядька.

Тогда, решив разом покончить с его нотациями, я сообщила:

-Он меня спас!

Женя сразу умолк. А я, воспользовавшись этим, поинтересовалась:

-Ничего не осталось пожевать?

-Посмотри на столе: там тебе мать оставила…

Добравшись на ощупь в потёмках до стола, я обнаружила там заботливо накрытую салфеткой краюху ржаного хлеба и кружку молока. Тем временем дядька отыскал в ящике буфета свечу и поставил её на стол. Язычок пламени, мигая, отбрасывал на оконную занавеску две причудливые тени: мою и Женькину. Наклонившись ко мне и подперев рукой голову, дядька спросил:

-Как это произошло?

Катая по клеёнке хлебный шарик, я стала пересказывать ему события сегодняшнего дня. Женька слушал меня внимательно, не перебивая, и только под конец не удержался от насмешливого замечания в адрес Вадима:

-Какой благородный! Я и не знал!

-Тем не менее, он спас мне жизнь! – строго осадила я его и поднялась с места.

-Ты куда? – встрепенулся Женька.

-Тут недалеко…

Спрыгнув с подоконника во двор, я вскрикнула от неожиданности, увидев за оградой чей-то силуэт. Из окна тут же высунулась дядькина голова:

-Ты меня звала, Марина?

-Нет, просто споткнулась об камень, - ответила я, узнав по огоньку папиросы Синеглазого.

Едва Женька отошёл от окна, как я шёпотом поинтересовалась у парня:

-Что ты здесь делаешь, Вадим?

-Ничего, гуляю. А ты?

-Дышу свежим воздухом перед сном!

Когда я вернулась назад, его уже не было. Дядька лежал на диване, повернувшись лицом к стене. Потянув на себя раму, чтобы закрыть окно, я внезапно обнаружила на подоконнике какой-то небольшой предмет. На ощупь он оказался почти невесомым и шелковистым, как стебли травы. Зажав его в кулаке, я отправилась в горницу. Там включила свет, встала под лампу и склонила голову: на моей раскрытой ладони, благоухая тонким ароматом, лежал букетик лесных фиалок.