Марина и цыган

День 15 Как я уподобилась лисе в винограднике Вадима и посетила Звонарёвку, а также о купании в душе

-Марина, проснись! Марина!

Тёмный силуэт склоняется надо мной и его рука тянется к моему горлу. Простыня подо мной вся влажная от пота: я пытаюсь кричать, но мне не хватает воздуха.

-Марина, это я – Женя!

Знакомый голос, наконец, проникает в моё сознание и я в тревоге привстаю с постели:

-Что случилось?

Дядька садится на край кровати:

-Ты так кричала во сне, Марина! Я подумал, что тебе плохо.

-Нет, ничего. Просто мне приснилось что-то страшное…

Женькины глаза блестят в темноте. Некоторое время он молчит, затем неожиданно берёт меня за руку и жарко шепчет, наклонившись к моему лицу:

-Не бойся! Ничего не бойся, Марина! Дядя с тобой! Дядя тебя никому в обиду не даст!

-Я знаю. Не беспокойся, иди спать!

-Если что – ты только позови, я здесь, рядом!

Но и после этих слов Женька не уходит и долго сидит возле меня. Желая успокоить его, я лежу неподвижно с закрытыми глазами. В конце концов, страх, вызванный ночными кошмарами, отступает и я снова засыпаю.

Когда я проснулась, дядьки уже не было. В соседней комнате на столе лежала записка: «Марина! Я ушёл по делам в Чижово. Будь дома. Твой дядя». Внизу стояла приписка: «Куры в погребе». Однако мне было не до кур. В горле после душной ночи ощущалась какая-то сухость и немного скребло. Страшно хотелось выпить искристого лимонада. Именно лимонад и навёл меня на мысль о винограднике Вадима.

Пройдя по саду, я открыла калитку и выбралась за околицу прямо в халате, так как мне лень было переодеваться. К тому же, в такое раннее время здесь всё равно никого не было. Однако меня ждало разочарование: вероятно, предвидя мой визит, Синеглазый оборвал все гроздья. Мне осталось только облизнуться, как в известной басне «Лисица и виноград». Раздосадованная этим обстоятельством, я не захотела возвращаться назад огородами и решила пройти через двор. Но и тут мне не повезло. Едва я вышла из сада, как на крыльце показался сначала Вадим, а затем его старший брат. Пришлось присесть за куст сирени. Отсюда хорошо были видны их лица: серьёзное, как обычно, у Олега, и взволнованное, хотя он и пытался это скрыть, у Синеглазого. Облокотившись на перила, они продолжили разговор.

-Значит, она тебе тоже нравится? – первым начал Вадим, украдкой бросив взгляд на брата.

-Это не имеет никакого значения, - ровным голосом ответил тот после паузы.

-Почему же ты не пытаешься завоевать её расположение? – со странной настойчивостью продолжал допытываться Синеглазый.

-Зачем? Ведь она уже сделала свой выбор.

Вадим достал из кармана брюк пачку сигарет и спички:

-И на ком же, по-твоему, она остановила свой выбор?

Олег промолчал, в то время как его брат закурил:

-Думаешь, это я?

-Об этом знает только она сама! – чеканя каждое слово, произнёс Каменный Гость.

Внезапно с улицы постучали в ворота и во двор зашёл Димка. Поздоровавшись, он попросил у Синеглазого какой-то учебник. Тот отправился за книгой, а вслед за ним скрылся и Олег. Тогда мой сосед поднялся на крыльцо и стал вполголоса насвистывать какую-то мелодию. Воспользовавшись тем, что он повернулся ко мне спиной, я попыталась проскользнуть мимо крыльца в полуоткрытые ворота. Однако, услышав шорох за спиной, Алёнкин брат обернулся. При виде меня его брови изумлённо взметнулись вверх и он воскликнул:

-Марина!

На его крик из дома выскочили Вадим и Олег. Больше всего в этот момент мне хотелось провалиться сквозь землю.

-Всё-всё, ухожу! – сделав соответствующий жест рукой, я, прежде чем парни успели опомниться, вылетела на улицу.

Всё оставшееся утро почти до полудня я общипывала и потрошила кур. Около двенадцати пришла бабушка. Она рассказала мне последние новости и, в том числе, сообщила, что моя мама передала мне через Сергея приказание срочно прибыть в Звонарёвку. После обеда баба Тоня стал собираться в магазин за хлебом, а я решила пока прибраться в горнице. Складывая хранившуюся в сундуке одежду, я наткнулась на сарафан из жёлтого шёлка, который бабушка носила на заре своей юности. Возможно, в этом сарафане она бегала на свидание к своему Сенечке. Отряхнув как следует его от пыли, я примерила сарафан с оранжевым платьем и заплела волосы в косу. В это время в горницу заглянула баба Тоня. При виде меня она всплеснула руками

-Внучечка, ты ж совсем как я в молодости! Вот только косу бы подлиннее!

-Сейчас что-нибудь придумаем, ба.

Отыскав в нижнем ящике шифоньера Любину косу, я вплела её в мои волосы и спросила у бабушки:

-Ну, как?

Та, посмотрев на меня, одобрительно произнесла:

-Хорошо, внучка! Правда, в моё время косу укладывали вокруг головы венцом.

-Как это? – заинтересовалась я. – Покажи, ба!

Баба Тоня помогла мне уложить волосы и для надёжности закрепила их шпильками. Я с любопытством взглянула на себя в зеркало: коса венчала мою голову, словно корона, а возле ушей было оставлено по локону. Полюбовавшись моей причёской, бабушка сказала:

-Марина, пошли, пройдёшься со мной до магазина. Пусть все видят, какая у меня внучка!

Покрыв голову белым в синий горошек платочком, баба Тоня взяла свою хозяйственную сумку и мы отправились в магазин. Встречные бабы, поздоровавшись, останавливались и смотрели нам вслед. Магазин был закрыт на перерыв, однако возле него стояли люди и бабушка тут же вступила с кем-то в разговор. Под крайним домом на скамейке сидела молодёжь. Рядом на траве резвились Вадим и Димка, которые в шутку боролись друг с другом. Внезапно мой сосед, встав на одно колено, что-то сказал Синеглазому и они стали смотреть в мою сторону. Чуть поодаль от них на обочине дороги стоял мотоцикл. Возле него, к моему удивлению, я увидела Женьку, разговаривавшего о чём-то с двумя парнями в мотоциклетных шлемах. В это время открыли двери магазина и бабушка устремилась вместе со всеми внутрь. Я же осталась дожидаться её на улице и дядька, наконец, обернувшись, заметил меня.

-Как ты здесь оказалась? – удивлённо спросил он, приблизившись ко мне.

-Вместе с бабушкой в магазин пришла! – весело сообщила я.

-Ясно, - протянул Женька, окинув меня внимательным взглядом. – Ты, что, вчера с Сергеем в город ездила?

-Да!

-А почему мне не сказала? Я бы с вами тоже поехал.

-Но ведь у твоего мотоцикла нет коляски.

-А я бы у Чижевского мотоцикл попросил, - хмуро ответил дядька и поправил вылезшую из моей причёски шпильку.

После паузы я попросила:

-Дай конфетку!

-У меня нет.

-Тогда дай денег, я сама куплю.

-И денег тоже нет.

Однако мне было известно, что у Женьки, как у всякого сластёны, всегда можно было найти в кармане что-нибудь вкусное. Продолжая разговаривать с ним, я как бы между прочим зашла ему за спину и, быстро сунув два пальца в задний карман его брюк, действительно выудила шоколадную конфету. Освободив её от обёртки, я положила конфету в рот, а бумажку аккуратно засунула обратно. Парни, стоявшие возле мотоцикла, заметили мою проделку и засмеялись. Ничего не подозревающий дядька повернул было голову, но я уже успела проглотить свою добычу.

-Кстати, Марина, как твоё здоровье? А то у меня интересовались…, - сказал Женька, как только я снова возникла перед его глазами.

-Кто интересовался?

Однако Женька молча бросил на меня многозначительный взгляд. Через минуту его позвали мотоциклисты.

-Кто это? – кивнув в мою сторону, спросил один из них у дядьки.

-Племянница! – нехотя ответил тот.

-Хотел бы я иметь такую племянницу! – заметил второй.

-Познакомь нас с ней! – попросил тот, что пониже.

-Марина! – окликнул меня Женька. – Подойди, пожалуйста, к нам.

Когда я приблизилась к ним, дядька сказал:

-Познакомься, Марина, это мои друзья.

-А мы уже почти знакомы, - сообщил, улыбнувшись, высокий.

После чего, протянув мне руку, представился:

-Сева!

-Жора! – добавил его приятель.

-Как видишь, Марина, мы сдержали наше обещание! – улыбка не сходила с Севиного лица.

-Как же вы меня нашли? – поинтересовалась я.

-Очень просто. С Женей мы знакомы давно, а его брата, который был с тобой в городе, видели как-то мельком. Вот и сообразили, что искать тебя нужно в Чижово, - начал объяснять Сева.

-Ну, а там живёт наш приятель по училищу Юрий Чижевский, - подхватил Жора. – Так он нам сразу сказал, едва мы описали ему тебя: «Здесь на весь район с таким именем и внешностью одна такая».

Едва он успел закончить, как из магазина вышла бабушка.

-Прошу меня извинить, но мне надо идти. До свидания! – любезно распрощалась я с парнями.

Женька явился, когда мы с бабушкой уже стали собираться в Звонарёвку. Перед уходом баба Тоня вышла во двор покормить кур, а дядька сел на стул и стал созерцать, как я роюсь в шифоньере.

-Ну, и куда подевались Сева с Жорой? – полюбопытствовала я.

Бросив на меня быстрый взгляд, Женька кратко ответил:

-Уехали.

-Вот как…

-Да, я сказал им, что здесь и без них найдутся желающие тебя развлекать.

-И кто же это меня тут развлекает?

-Вадим, например.

-А мне казалось, что это я здесь всех развлекаю!

-Тебе лучше знать. Кстати, что вчера делал Вадим в нашем саду?

В свой черёд, я бросила на дядьку удивлённый взгляд:

-Это он тебе сказал?

-Может быть…

-Вот и спрашивай у него!

Немного подумав, Женька пояснил:

-Просто его вчера видели вечером.

-Ну, а я тут причём?

-Ладно, спрошу у него, - согласно кивнул дядька.

Закрыв дверь на замок, я вместе с бабушкой и Женькой двинулась в путь. Кроме голубой рубашки, брюк и мокасин на мне были тёмные очки и ковбойская шляпа. Возле Чижово наши пути разошлись: дядька отправился домой, а мы с бабой Тоней свернули на дорогу, ведущую в Звонарёвку. Увидев на горизонте деревья, я спросила:

-Ба, что это за лес?

-В отличие от нашего, Марина, его Дальним называют.

Затем бабушка поведала мне, что этот лес тянется на добрый десяток километров и в годы её юности здесь водились даже волки.

-Сейчас о волках не слыхать, но кабанов люди видели, - продолжала бабушка. –Поэтому за ягодами, за грибами сюда никто не ходит, разве что охотники из города забредут…

После её рассказа мне захотелось проникнуть вглубь леса. Хотя высокие разлапистые ели стояли на пути плотной стеной, как бы оберегая его тайны, это не остановило меня.

-Ба, я только на минутку!

Но едва я нырнула под еловую ветку, как меня сразу со всех сторон обступил сумрак, словно не было ни яркого солнца, ни голубого неба, ни белой вздымающейся пыли на дороге. Повсюду, куда ни кинь взгляд, путь преграждали разросшиеся кусты или сплетённые сучья деревьев как на картине Виктора Васнецова «Иван-царевич на сером волке».

Притихшая, я шла рядом с бабушкой по обочине дороги и, прежде чем свернуть за поворот, ещё раз оглянулась на Дальний лес. Вскоре показалась Звонарёвка. На краю села на зелёном холме возвышалась церквушка с невысокой колокольней и единственным старым медным колоколом. Вероятно, из-за него село и получило своё название. Дальше за холмом простиралась улица с двумя рядами домов. Дом маминой сестры находился в центре села. Сложенный из белого кирпича на высоком фундаменте с шиферной крышей он казался очень большим и просторным. После того, как мы постучались в ворота, на крыльцо вышла круглолицая дородная женщина в ситцевом платье с передником и в белой косынке. Это была тётя Надя.

-А я давеча со стола убирала и вас в окно увидала, - сообщила она, целуясь с бабушкой. - Как здоровье, мама?

-Ничего, Бог дал, - ответила баба Тоня. – Вот с внучкой вас проведать пришли.

-Здравствуй, Марина! Большая уже выросла, невеста! – приговаривала тётка, целуя меня в щёку и рассматривая с простодушным любопытством.

-Хозяин дома? – поинтересовалась у дочери бабушка.

-Нет его, с утра в соседний колхоз укатил. Скоро должен приехать.

Вслед за хозяйкой мы прошли через застеклённую веранду в комнаты. Первая, кого мы увидели, была девчушка лет десяти с тонкой косицей и в длинном, ниже колен, платье, сшитом из такого же ситца, что и у матери. Она растерянно смотрела на нас, держа в руках большой веник. Тут же на широком диване сидела моя мама.

-Подмела, Катюшка? Ну, поди поиграй! – ласково произнесла хозяйка, беря у неё из рук веник.

После взаимных приветствий и расспросов моя мама недовольно заметила:

-Что вы так поздно пришли? Мы уже пообедали. Теперь, чтобы не причинять хозяевам лишних хлопот, придётся вам на кухне накрыть.

Сестра попыталась было ей возразить, но баба Тоня сказала, что мы тоже недавно пообедали и есть пока не хотим. Тогда мама принялась подробно рассказывать нам о своей жизни здесь, в Звонарёвке. Несколько раз при этом она упоминала мужа сестры, Ивана Михайловича, и, как бы случайно проговорилась, что местные жители почему-то прозвали её «Председательшей». Судя по всему, маме это льстило.

Внезапно из соседней комнаты вылетел надувной разноцветный мяч и, ударившись об угол дивана, откатился к стенке. Вслед за мячом выбежал взъерошенный Толик, а из-за шторы выглянуло пунцовое от смеха лицо Катюшки. Подозвав к себе моего братца, мама поправила на нём рубашку и строго произнесла:

-Не забывай о том, что ты в гостях и веди себя прилично!

-Катюшка, возьмите мячик и поиграйте во дворе! – в свой черёд, сказала тётка.

Толик схватил с пола мяч и они с Катюшкой, прыская от смеха, выбежали за дверь. Спустя час возле дома зафыркал «газик». Это приехал хозяин, Иван Михайлович. Я увидела через окно, как он вышел из машины и принялся осматривать её со всех сторон, одновременно разговаривая с шофёром. Муж тёти Нади был среднего роста, коренаст, с бритым круглым подбородком и небольшой лысиной. На нём были тёмно-серые брюки и белая рубашка в полоску без галстука. Как оказалось, галстук и пиджак лежали в машине и, прежде чем зайти в дом, он забрал их с сиденья. Поздоровавшись с бабушкой и осведомившись о её здоровье, Иван Михайлович уселся на диван, продолжая одновременно разговаривать с тёщей, женой и моей мамой. Затем, случайно повернув голову, он заметил меня у окна и, прищурившись, спросил:

-А это что за красавица?

-Это моя дочь! – сообщила мама.

Причём я с удивлением отметила в её голосе нотки гордости.

-Марина, подойди к нам, - затем позвала она меня. – Поздоровайся с дядей!

В свой черёд, Иван Михайлович поднялся с дивана и, взяв обеими руками мою ладонь, весело произнёс:

-Ну, здравствуй, здравствуй, племянница!

-Мать, - секунду спустя обратился он к жене. – Что это ты дорогих гостей не угощаешь? Ведь не каждый день ко мне тёща приходит да ещё с племянницей!

После этих слов Иван Михайлович подмигнул мне. Хозяйка засуетилась и вскоре мы все, включая Катюшку, Толика и появившегося невесть откуда нескладного подростка, сына Ивана Михайловича, уже сидели за накрытым столом, посредине которого красовалась бутылка сухого шампанского, принесённая по настоянию хозяина из погреба. Моя мама тут же затеяла с ним солидный разговор и явно чувствовала себя как рыба в воде. Иван Михайлович же, оказавшийся таким же балагуром и шутником, как и дядька Сергей, не прерывая беседы, время от времени подмигивал мне через стол. Слушая их разговоры о совхозных делах, жалобы хозяина на районное начальство и советы мамы, как лучше оформить для санстанции какие-то документы, я постепенно начала понимать, почему её прозвали здесь Председательшей. Через некоторое время Иван Михайлович внезапно спросил у неё:

-Что это Марина такая грустная? Всё молчит и молчит? Часом, не заболела?

-Наверно, просто стесняется, - мельком взглянув на меня, ответила мама.

-Может, устала или солнце напекло? – предположила, в свой черёд, баба Тоня.

-А вот мы её сейчас взбодрим! – хозяин взял в одну руку штопор, а в другую – бутылку шампанского.

Мать не осмелилась возразить, когда он наполнил мой бокал доверху пенистым вином. Сначала я хотела было отказаться, но потом, передумав, чокнулась с Иваном Михайловичем и пригубила шампанское, несмотря на строгие взгляды мамы. Как это ни странно, но оно действительно взбодрило меня: мысли сделались лёгкими и в голове ничуть не шумело. Между тем моя мама подвела беседу к тому, что вот уже пошла третья неделя нашего пребывания здесь и пора уже и честь знать, то есть, съездить в город и купить в предварительной кассе билеты на поезд.

-Не беспокойтесь, Вера Анатольевна, я Вас подброшу завтра до вокзала на моей машине, а потом заеду и заберу обратно, - заверил её хозяин.

-Ну, что Вы, Иван Михайлович, - для вида запротестовала мама. – Я и на автобусе доберусь. Нечего Вам машину гонять!

-Ни в коем случае, Вера Анатольевна! Мне по делам всё равно в город нужно. Почему бы и Вас заодно не подвезти?

Они, наверно, ещё бы долго рассыпались друг перед другом в любезностях, но тут бабушка сказала, что дело идёт к вечеру и нам, пожалуй, пора возвращаться. Хозяину тоже нужно было ехать. Выглянув в окно, он сообщил, что шофёр уже вернулся с перерыва и предложил подвезти нас с бабой Тоней до Чижово. Мы сели с бабушкой на заднее сиденье, а Иван Михайлович – впереди рядом с водителем. Всю дорогу он шутил и рассказывал смешные анекдоты, а на прощание сказал мне:

-Ну, до свидания, племянница! Надеюсь, скоро увидимся! Ты, смотри, не забывай нас!

Баба Тоня решила зайти к Женьке, а я направилась прямиком через лес в Святошино.

Добравшись до небольшой полянки с густой травой, я прилегла отдохнуть в тени орешника и достала из кармана изрядно помятый клочок бумаги. Это была та самая записка, которую мы с Женькой вчера обнаружили на столе. Едва я успела ознакомиться с её содержанием, как дядька, вырвав записку из моих рук, скомкал её и выбросил за окно. Однако приметить то место, куда она упала, и утром отыскать её не составило для меня большого труда. Расправив на колене бумажку с нацарапанными на ней каракулями, я задумалась, вспоминая вчерашний вечер.

Конечно, первым делом, я потребовала от Женьки объяснений. Но он упорно отмалчивался, вздрагивая от малейшего шороха. Тем не менее, мне уже надоели его постоянные недомолвки и таинственные намёки, и я не отставала от него. В конце концов, мне всё же удалось вытянуть из дядьки несколько фраз, которые, к сожалению, почти не прояснили сути дела. Запинаясь на каждом слове, он поведал мне следующее:

-Я из Чижово пришёл. Было уже десять часов. Смотрю: в окнах свет горит. Подумал, что ты дома. Вошёл – они сидят…

-А что было дальше? – подбодрила я его.

-Они мне говорят: «Приведи племянницу, мы хотим с ней познакомиться!» И ещё пригрозили, что если я тебя не приведу, то они сами за тобой отправятся. Ну, я и пошёл…

-А как ты узнал, где я?

-Они мне сказали.

-Кто «они»? Что ты ходишь вокруг да около? Отвечай прямо: сколько их было и как их зовут? – рассердилась я.

В ответ Женька посмотрел на меня затравленным взглядом:

-О чём угодно спрашивай, Марина, но только не об этом! Если эти двое узнают, то убьют!

Невольно поддавшись неподдельному страху, звучавшему в его голосе, я сказала:

-Тогда ответь хотя бы на такой вопрос: ты знал их раньше?

Дядька утвердительно кивнул.

-А я их знаю?

На этот раз он промолчал, отведя глаза.

-Ну, хорошо, они из Чижово?

Женька помотал головой.

-Из Звонарёвки? Из Мельниково? Может быть, из города? Ну, не в лесу же они живут!

После моих последних слов дядька ещё больше побледнел и молча вытер рукой выступивший на лбу пот.

-А откуда они меня знают? – попробовала зайти я с другой стороны.

-Не знаю, откуда, - наконец, разомкнул уста Женька, - но им известен твой каждый шаг здесь, Марина!

Поняв, что от него мне больше ничего не добиться, я оставила дядьку в покое. Зато ночью мне снились всякие кошмары и я кричала во сне, разбудив Женьку. В связи со всей этой историей у меня возник ряд вопросов, на которые пока я не находила ответов: кто эти двое? Что означает таинственная буква «Р»? Почему они хотят познакомиться со мной? Откуда им известно о каждом моём шаге здесь?

Постепенно я стала склоняться к тому, что в окрестностях, вероятно, орудует банда, которой я чем-то помешала. От этих мыслей мне стало как-то не по себе и я решила вернуться домой. По пути меня продолжали преследовать страхи: то казалось, что кто-то идёт следом, то из-за ближайшего куста, вроде, выглянуло чьё-то лицо, то как-то необычно тревожно закричали птицы. Только выбравшись на открытое пространство, я облегчённо вздохнула и повеселела. К тому же, мне пришла в голову новая мысль, что если бы здесь орудовали бандиты, то местным жителям об этом было бы известно. Да и Женька, если бы мне угрожала по-настоящему серьёзная опасность, не стал бы темнить.

Не желая никого видеть, я выбрала путь через околицу. Но когда перебиралась по брёвнам через овраг, со мной произошло небольшое приключение. Обычно я довольно легко преодолевала это препятствие, однако сегодня мне не везло с самого утра. В общем, где-то на середине моя левая нога соскользнула с бревна. Испугавшись, что потеряю равновесие, я взмахнула руками и громко вскрикнула. В тот же миг на бревно вскочил какой-то парень и придержал меня сзади за плечи. После чего перепрыгнул на соседнее бревно и протянул мне руку.

Искоса взглянув на него, я заметила, что мой спаситель был необычайно красив и напоминал какого-то киноактёра. Но больше всего меня поразила даже не его внешность, а одежда: телесного цвета атласная рубаха, завязанная на животе узлом, обтягивающие штаны и чёрные полусапожки. Доведя меня до края бревна, незнакомец спрыгнул первым, а потом помог спуститься и мне. Сделав некое подобие реверанса, я сказала:

-Душевно признательна!

В ответ он бросил на меня быстрый, как молния, взгляд и молча кивнул. Думая, что парень последует за мной, я двинулась вперёд по тропинке. Но когда, не услышав его шагов, обернулась, то увидела, что он словно сквозь землю провалился. Так что я даже подумала: а не привиделся ли мне этот красавец?

Подойдя к нашему дому, я услышала доносившиеся из открытого окна голоса.

-Просто я беспокоюсь о ней: бродит целыми днями … Вот и сейчас: где она? Хоть ты ей скажи, я – для неё не авторитет! – нервно говорил Женька.

-Марине можно доверять, у неё есть голова на плечах, - спокойно отвечала ему бабушка.

-Но ведь она ещё маленькая. Вдруг с ней что-нибудь случится?

-А ты на что? Я на неё хозяйство со спокойной душой оставляю, когда не вернусь – всё в исправности. А вот на тебя положиться нельзя. Один раз зимой в город уехала, а корова едва не сдохла!

Дядька замолчал, вероятно, сражённый бабушкиными аргументами. Едва я вошла, как баба Тоня сообщила мне, что получила весточку от своей старинной подруги, которая живёт в километрах тридцати отсюда. И что, если я не возражаю, то она хотела бы погостить у неё денька два.

-Конечно, поезжай, бабушка! – рассудительно произнесла я. – Когда ещё такой случай представится! А за хозяйством я присмотрю!

-Да и то, Марина, десять лет мы с ней не виделись. «Приезжай, - пишет, - Тоня. Детей и внуков мы с тобой уже вырастили. А то помрём – так и не увидимся больше!»

Баба Тоня стала собираться в Чижово, где в пять часов её должен был ждать Иван Михайлович, чтобы отвезти к подруге.

-Ну, я пошла, до свидания, Марина! – сказала она, поцеловав меня в щёку. – Не скучай, через день-два буду дома. А Женька проводит меня и вернётся.

Оставшись одна, я села на лавку под домом и стала размышлять, чем бы заняться. Вдруг со стороны околицы показался какой-то парень. Это был Славик, который вёл на поводу настоящую лошадь. При виде меня парень заулыбался. Ответив на его приветствие, я стала с интересом рассматривать благородное животное, чинно бредущее за своим хозяином. Лошадь была серой масти со светлой выгоревшей гривой и длинным пышным хвостом. Наверно, она была уже немолода, хотя выглядела ещё вполне прилично.

-Откуда ты идёшь? – завела я разговор со Славиком, не спуская глаз с лошади.

-Да вот, Дымку выпасал, - просто ответил он, не убирая с лица улыбку.

-А сколько ей лет?

-Пять, - живо откликнулся парень, заметив мой повышенный интерес к своей кобыле.

-Она смирная? Не брыкается?

-Нет! Смирнее лошади во всём районе не найти!

-А можно мне на ней покататься? – спросила я таким тоном, словно речь шла, по крайней мере, о велосипеде.

-Конечно!

Славик был так рад оказать мне услугу, что, казалось, изъяви я желание – и он подарит мне Дымку насовсем. Парень подвёл лошадь прямо к скамье и я с его помощью взгромоздилась в седло. Затем, взяв в руки поводья, вопросительно посмотрела на хозяина, не зная, как мне сдвинуть животное с места. Тогда тот легонько шлёпнул по Дымкиному крупу и громко сказал:

-Но, пошла! Но!

Лошадь покорно тронулась с места.

-Только поводья не выпускай из рук, Марина! – крикнул мне вслед Славик.

По правде говоря, мне было страшновато: вдруг я не сумею справиться с таким большим животным? Однако кобыла смирно трусила по дороге, никуда не сворачивая, и постепенно я успокоилась. А потом, приноровившись, даже стала покачиваться в седле в такт лошадиному шагу, как заправский ковбой, и при этом гордо посматривала по сторонам. Но, к сожалению, улица была пустынна и меня никто не видел. Доехав до магазина, я хотела было спрыгнуть на землю, как вдруг заметила сидевших на лавочке под Фединым домом деревенских и непроизвольно ткнула в бок лошади левой ногой. Дымка тотчас же повернула в нужном мне направлении. Но не могла же я проехать мимо всей компании таким черепашьим шагом! Хлопнув рукой по лоснящемуся лошадиному боку, я тряхнула поводьями и звонко крикнула:

-Но! Вперёд! Но!

Дымка, словно поняв меня, немного убыстрила шаг. Но так как я продолжала всячески понукать её, кобыла перешла на настоящий галоп. При этом меня изрядно трясло и теперь я думала лишь о том, как бы удержаться в седле, одновременно подавляя в себе желание приникнуть к лошадиной шее и вцепиться в гриву. Впрочем, несмотря ни на что, я чувствовала себя абсолютно счастливой, так как скакала на настоящей лошади. Деревенские, наконец, увидели меня и, размахивая руками, стали что-то кричать. Однако я ничего не слышала из-за шумевшего в ушах ветра. Внезапно на дорогу выбежал какой-то парень и шутливо раскинул руки в стороны, словно желая меня остановить. Узнав Димку, я попыталась объехать его справа, но парень метнулся туда же, преградив мне путь. Все дальнейшие события запечатлелись у меня в памяти как в замедленной киносъёмке. Дымка, испугавшись неожиданно возникшего у неё на пути человека, шарахнулась в сторону и встала на дыбы. Покачнувшись от резкого толчка и едва не вылетев из седла, я с ужасом увидела занесённые над Димкиной головой лошадиные копыта. В этот критический момент все посторонние звуки словно перестали существовать для меня и в мозгу звучала лишь одна фраза: «Только поводья не выпускай из рук, Марина!»

Скорее от страха, чем соображая, что делаю, я изо всех сил потянула на себя поводья. Лошадь заржала и, закусив удила, подалась немного назад. Этого оказалось достаточно, чтобы её копыта опустились не на голову бледного, как смерть, Димки, а на дорожную пыль. Спустя мгновение, как ни в чём не бывало, Дымка уже мирно трусила по дороге, а наперерез через овраг к нам бежал перепуганный хозяин, наблюдавший за всей этой сценой издали. Так как я больше не понукала её, лошадь перешла на шаг и Славику удалось схватить Дымку за повод:

-Тпру! Приехали!

Выбравшись из седла, я вежливо поблагодарила парня за доставленное удовольствие и, с трудом передвигая одеревеневшими ногами, побрела к дому. Возле самых ворот я обернулась: Славик, как зачарованный, всё стоял на том же месте и смотрел на меня. А за его спиной Дымка, опустив морду, щипала с обочины траву.

Отлежавшись после верховой езды, я решила заняться переоборудованием чердака, так как горница не являлась надёжным убежищем из-за того, что туда в любой момент мог зайти кто угодно. Приставив к чердачному проёму лестницу и забравшись внутрь, я прежде всего выкинула оттуда всякий ненужный хлам. Затем, подняв кучу пыли, подмела

сор и протёрла всё влажной тряпкой. А также натаскала туда из сада заранее высушенную траву, принесла из чулана кипу журналов «Огонёк» и половичок из спальни. Для освещения чердака я разыскала в ящике буфета толстую стеариновую свечу. Кроме того, в случае нужды, можно было взять в чулане керосиновую лампу. Управившись с уборкой, я спустилась с чердака не по лестнице, а по верёвке и ещё освоила другой спуск: для этого нужно было, держась рукой за чердачную дверцу, спрыгнуть на кирпичную ограду, а оттуда – на землю. В заключении я хотела было повесить на чердачное окно занавеску, но потом передумала и на всякий случай спрятала в углу под сеном лоскут тёмной материи для светомаскировки. Рядом с чердаком был прибит длинный шест, на котором, вероятно, когда-то висел скворечник. Воспользовавшись этим обстоятельством, я осуществила «поднятие флага» над моей резиденцией, продёрнув сквозь ржавые скобы на шесте бельевую верёвку с прикреплённым к ней жёлтым детским флажком.

Вполне довольная собой, я ухватилась рукой за шест и стала озирать окрестности. Понаблюдав некоторое время за деревенскими, перебравшимися на своё обычное место, и не обнаружив более ничего интересного, я хотела было спуститься вниз, как вдруг услышала, что во дворе кто-то разговаривает. Это были дядька и Вадим, которые стояли на пороге нашего дома. Причём Женька держал в руках ведро со свежей рыбой. Едва я высунула голову из-за конька крыши, как Синеглазый спросил:

-А где Марина?

-Ушла! – кратко ответил дядька.

После чего он понёс рыбу в дом, а Вадим направился к нашему туалету. Не успела за ним закрыться дверь, как я, спрыгнув вниз, бесшумно пронеслась в том же направлении и, молниеносно повернув вертушку, также быстро вернулась обратно. Устроившись в чердачном проёме, я спустила ноги вниз и с интересом стала ждать дальнейшего развития событий.

Вначале Синеглазый пытался открыть дверь рукой. Затем, придя в ярость, начал таранить её, налегая всем телом. Созерцая, как ходит ходуном дверь от града сыпавшихся на неё ударов, я подумала, что самое время выпустить его оттуда. Однако, прислушавшись к доносившимся из туалета проклятиям, решила не рисковать. К счастью, в этот момент из дома, привлечённый шумом, выбежал Женька и освободил своего приятеля. Выскочив из туалета, Вадим уставился на меня, как разъярённый бык на красную тряпку. В ответ я, чувствуя себя в относительной безопасности, одарила его и дядьку сверху ослепительной улыбкой. После чего, сделав наивное лицо, сказала:

-Ах, это ты, Вадим? Привет! Что ты делал в нашем туалете?

-Крышу снимал! – пробурчал тот в ответ, отведя глаза.

Он хотел было ещё что-то добавить, однако Женька обнял своего приятеля за плечи и стал ему что-то нашёптывать.

-Марина! – затем громко произнёс дядька. – Тут Сергей нам рыбы дал: он сегодня утром на рыбалку ездил. Пожарь её, чтобы не пропала!

-Ничего, она живая и в воде не пропадёт! – ответила я, не двигаясь с места.

Тогда они ещё немного пошептались, косясь в мою сторону.

-Марина, спускайся, мы уходим! – снова громко объявил Женька и они вместе с Синеглазым действительно вышли за ворота.

Выждав некоторое время, я спустилась с чердака и направилась в сад, желая полакомиться яблочком. Пока, остановившись возле грядок, я лениво размышляла, на какое дерево мне залезть, за моей спиной вдруг послышался лёгкий шорох. В ту же минуту мне заломили руки за спину и знакомый голос издевательски произнёс:

-Что же ты не интересуешься, чем я занимался в вашем туалете?

Смерив Вадима презрительным взглядом, я молча отвернулась. Тем временем дядька обмотал верёвкой мои руки и ноги и уложил меня в гамак. Потом они отошли в сторону и стали совещаться, что со мной сделать. Изо всех сил пытаясь ослабить мои путы, я, в конце концов, вывалилась из сетки на траву. Тогда парни подбежали к гамаку и вернули меня обратно. После чего Женька сказал:

-Марина, мы отпустим тебя при условии, что ты согласишься поцеловать нас с Вадимом по десять раз каждого.

Так как я онемела от его наглости, то дядька, переглянувшись со своим соучастником, добавил:

-В таком случае, мы обойдёмся и без твоего согласия!

И подтолкнул Синеглазого в спину:

-Давай!

Тот нерешительно взялся обеими руками за края гамака и склонился надо мной. В ответ я попыталась вложить в мой взгляд всё презрение, на какое только была способна. Вероятно, почувствовав это, Вадим внезапно разогнулся и отошёл в сторону.

-Чего ты боишься? – с досадой спросил Женька. – Вот, смотри, и бери с меня пример!

Но как только он наклонился надо мной, я быстро плюнула ему прямо в левый глаз, так что дядька не успел увернуться. Пока Женька, отскочив в сторону, протирал глаза, пока затем они с приятелем, отойдя от меня на приличное расстояние, совещались, я сумела освободить руки и, выбравшись из гамака, запрыгала к ближайшему дереву. Когда парни подбежали к нему, я уже, сидя на суку, успела распутать верёвку на ногах. В гневе, что птичка упорхнула, дядька обхватил обеими руками ствол дерева и принялся трусить его.

-Осторожно! – крикнул ему Вадим, в то время как я продолжала бросать вниз спелые вишни, целясь прямо в Женькину белую рубашку.

-Ничего, - хмуро ответил тот, - всё равно сама будет рубаху стирать!

Иронично хмыкнув, я сбросила вниз ещё пару вишен и на белой ткани расплылись два красных пятна. Убедившись в тщетности своих действий, Женька изменил тактику и стал карабкаться вверх по стволу. За ним последовал его приятель. Однако я, хватаясь руками за ветки, перебралась на соседнее дерево и, спрыгнув вниз, побежала к дому. Заперев за собой дверь, я стала хладнокровно наблюдать через окно за тем, как парни безуспешно пытались проникнуть внутрь.

Самое время было заняться рыбой. Почистив и выпотрошив её, я снова выглянула в окно и заметила, что дядька с Синеглазым зашёл в наш летний душ. Потихоньку выбравшись через заднюю дверь, я подкралась к душевой и приложила ухо к стене. К сожалению, доносившиеся оттуда голоса перекрывал шум льющейся воды. Наверно, запыхавшись во время погони за мной, приятели решили освежиться. Так как я сама каждый день мылась там, то знала, что само строение состояло из двух частей: душевой и раздевалки. Дверь же имелась только внутри, потому что со двора всё равно ничего не было видно.

Проникнув в раздевалку, я собрала всю одежду, которую парни так неосторожно оставили без присмотра, и унесла с собой. Затем развесила обе рубашки на нижних ветвях ближайшего дерева, намочила под умывальником брюки и, связав мокрые штанины «морским» узлом, не поленилась забросить их на самую верхушку. После чего, подтащив к душевой лестницу, забралась на крышу, где находился бачок с водой. При этом мне случайно удалось подслушать фрагмент диалога между Женькой и Вадимом.

-Похож я на Венеру? – спросил Синеглазый у дядьки.

После чего послышался смех, так как, вероятно, Вадим попытался скопировать позу боттичеллевской богини.

-Нет, - отсмеявшись, ответил Женька. – Ты больше похож на Давида!

-Да? – в голосе Вадима послышались самодовольные нотки.

Тогда я постучала по крыше и смех сразу прекратился: изнутри не доносилось больше ни звука. Не останавливаясь на этом, я закрутила на бачке кран, перекрыв, таким образом, воду. Тотчас стукнула дверь душевой и до меня донёсся дядькин вопль: он обнаружил пропажу одежды. Высунувшись из раздевалки, Женька повертел головой по сторонам и, не увидев меня, закричал:

-Марина!!

-Что ты так орёшь? Я здесь! – отозвалась я, свесившись с крыши.

Поспешно спрятавшись назад, Женька оставил снаружи только голову и потребовал:

-Сейчас же верни одежду!

-И не подумаю! – спрыгнув вниз, я встала, подбоченившись, напротив него и насмешливо улыбнулась.

-Ну, попадёшься ты нам в руки! – пригрозил дядька.

-Что же вы не выходите, не ловите меня? – насмехалась я, чувствуя себя в полной безопасности. – Или, может, мне самой к вам зайти?

После этих слов я шагнула вперёд, словно и в самом деле собиралась проникнуть внутрь душевой. Женька тотчас в панике скрылся, зато вместо него показался Синеглазый.

-Если ты сюда зайдёшь, то просто так не выйдешь! – процедил он сквозь зубы, бросив на меня многозначительный взгляд.

Пожав плечами, я сделала вид, будто направляюсь к дому.

-Куда ты, Марина?! А как же наша одежда? – раздался мне вслед плачущий дядькин голос.

-Вот она, ваша одежда! Пойдите и возьмите! – махнула я рукой в сторону сада.

Однако ни Женька, ни его дружок явно не горели желанием пробежаться голышом по двору.

-Хоть воду открой, Марина! Мы же в мыле, дай хоть домыться! – жалобно заканючил дядька.

-Ладно, так и быть, пользуйтесь моей добротой!

Вновь поднявшись по лестнице на крышу душевой, я открыла кран и изнутри послышался шум льющейся воды. Парни тут же побежали домываться. Тем временем я отнесла рыбу на кухню и, подбросив в печку поленьев, принялась её жарить. Через открытую дверь кухни душевая была видна как на ладони. Но приятели по-прежнему не предпринимали никаких попыток добраться до своей одежды. Тогда, положив на тарелку немного жареной рыбы, я вынесла во двор табурет и стала демонстративно есть у них на виду. Вкусный запах жареной рыбы разносился по всему двору и первым не выдержал дядька.

-Долго ты будешь нас здесь держать? Есть хочу! – снова заныл он.

-Ладно, сейчас накормлю, - смилостивилась я и, сбегав на кухню, принесла ещё одну тарелку с рыбой для парней.

-А хлеб?! – воскликнул Женька.

-Хорошего понемножку! – огрызнулась я, но потом всё-таки доставила им хлеб.

После того, как они насытились, дядька снова стал просить меня вернуть им одежду. Он аргументировал тем, что дело идёт к ночи и, в конце концов, не до утра же им сидеть в душевой. Подумав, что Женька, пожалуй, в чём-то прав, я согласилась простить приятелей на следующих условиях: во-первых, они попросят у меня прощение, а, во-вторых, торжественно пообещают не мстить мне. Так как выбора у них всё равно не было, парни недолго раздумывали. Не могу сказать, что я действительно им поверила, но своё обещание выполнила и принесла из сада рубашки. Обмотав их вокруг своих чресл, Женька и Вадим, наконец, покинули душевую. При этом я едва удерживалась от смеха, потому что в таком одеянии они напоминали индийских йогов.

Однако оказалось, что это ещё не всё: ни один из них не желал лезть на дерево за брюками. В конце концов, лезть пришлось мне. Сбросив им сверху брюки, я, на всякий случай, поспешила перебраться на чердак и стала оттуда наблюдать, как приятели, ругаясь вполголоса и косясь в мою сторону, пытались развязать мокрые штанины. Потом, натянув в душевой плавки и выпустив поверх них рубашки, они повесили свои брюки сушиться во дворе на верёвку. У меня возникло было опасение, как бы теперь они не принялись за меня. Тем не менее, немного пошептавшись, дядька и Синеглазый направились к садовой калитке и скрылись за деревьями. Мне стало интересно, что они ещё там затеяли и я

последовала за ними. Услышав их голоса, я взобралась на дерево и стала наблюдать сверху за парнями, которые что-то вполголоса обсуждали, лёжа на траве. Немного выждав, я бросила в них яблоко. Подняв голосу, Женька крикнул:

-Атас!

После чего они вскочили и побежали по направлению к выходу. Когда же я вернулась во двор, там уже не было ни брюк, ни их хозяев.

Покормив кур и загнав их в сарай, я отправилась в дом, включила телевизор и стала смотреть какой-то художественный фильм. К тому времени, когда он закончился, уже совсем стемнело, но дядька всё не возвращался. Оставив задние двери незапертыми, я переоделась в белую вязаную маечку и брюки, поверх которых натянула ночную рубашку. Затем выключила свет, легла в спальне и стала ждать. Никелированные шары на спинке кровати блестели в темноте от лунного света. Негромко тикали ходики, отмеряя время. Так прошло около часа и я стала думать, что парни уже не придут. Однако ближе к полуночи, когда мои глаза уже стали слипаться, кто-то тихо открыл дверь и в зале скрипнула половица. Затем дверные шторы качнулись и между ними просунулась чья-то голова.

-Тише! – услышала я знакомый голос.

-Ничего, не бойся! – прошептал другой. – Когда моя племянница спит, её из пушек не разбудишь!

Две тени на цыпочках приблизились к моей кровати.

-Спит! – удовлетворённо констатировал Женька, в то время как его приятель прислушивался к моему дыханию. – Принеси с дивана одеяло, мы её завернём!

Вадим отступил, а дядька, проявляя завидную сноровку, снял с меня ночную рубашку, но не разглядел в темноте, что было под ней. Как только Синеглазый принёс одеяло, Женька закатал меня в него до подбородка и отнёс на руках в зал. Там положил на диван и приказал Вадиму:

-Включи свет!

Но я не открывала глаза, делая вид, будто продолжаю спать.

-Ну, что я тебе говорил! – самодовольно воскликнул дядька и слегка похлопал меня по щекам. – Проснись, Марина!

Наконец, разлепив веки и щурясь от яркого света, я спросила:

-А, это вы? Что случилось?

В ответ Женька, который, как и его приятель, был в одних плавках, улыбнулся ещё шире. Тогда я попыталась сбросить с себя одеяло.

-Выключи свет! – тотчас же завопил дядька, обращаясь к Синеглазому.

Тот послушно щёлкнул выключателем. Подняв с пола одеяло, Женька снова закутал меня в него и только после этого снова разрешил дружку включить электричество.

-Ну, ладно! – сказала я. – Что-то есть хочется. Может, принесёшь что-нибудь пожевать? Ведь я вас кормила!

Попросив Вадима подержать меня, дядька сбегал на кухню и принёс оттуда оставшуюся рыбу. Парни уселись рядом со мной на диван и Женька принялся кормить меня из своих рук, не забывая себя и приятеля. После рыбы мне захотелось пить и я снова предприняла попытку освободиться от одеяла.

-Марина! – сказал дядька, пытаясь меня удержать. – Неужели ты ничего не чувствуешь?

-И что я должна чувствовать? – удивлённо приподняв брови, я перевела взгляд с него на Вадима.

Последний опустил глаза вниз, а Женька, слегка запинаясь, объяснил:

-Ну, что на тебе ничего нет…

-Мне всё равно! – безразличным тоном произнесла я и сделала вид, будто хочу подняться.

-Подожди, Марина! – взмолился дядька.

Попросив приятеля принести из спальни простыню, он накрылся ею вместе с Вадимом и со вздохом сказал:

-Теперь можешь встать!

Поднявшись с дивана, я приподняла край простыни:

-Долго вы будете так сидеть?

За сим последовала немая сцена, подобная той, которую описал Гоголь в комедии «Ревизор», но с меньшим количеством участников. Спустя несколько минут пристыженные приятели сидели рядком на диване и молча смотрели, как я гладила их брюки. Кроме того, для Женьки пришлось достать из шифоньера новую рубашку, так как прежняя уже ни на что не годилась. Одевшись, они пожелали мне спокойной ночи и ушли. Закрыв за ними дверь, я выключила свет и снова улеглась в кровать. Наверно, потому, что под моей ночной рубашкой теперь действительно ничего не было, я сразу заснула.