Марина и цыган

День 21 Как мне удалось пообедать в Звонарёвке, но не удалось напиться воды в Мельниково, а также о том, почему неудобно играть в прятки в темноте

Первая моя мысль, когда я проснулась, была: необходимо сходить в Святошино. Бегство оттуда фактически лишило меня связи с внешним миром. К тому же, мы с цыганом съели вчера всё сало, в то время как бабушкин погреб ломился от продуктов. Женькин будильник показывал семь часов утра и нужно было торопиться. Надев джинсы и голубую рубашку, я забралась на чердак и, приоткрыв дверцу, осторожно выглянула наружу. Там, как мне показалось, всё дышало спокойствием. Спрыгнув с чердака, я огородами вышла на околицу и направилась к лесу. Благополучно добравшись до деревни, я решила, на всякий случай, проникнуть в дом через чердак. Но едва успела забраться туда, как во дворе послышались чьи-то голоса. Приникнув к щёлке, я увидела Димку и Вадима.

-Она не приходила? – поинтересовался мой сосед у Синеглазого.

-Нет, я всю ночь в саду караулил.

-Тогда, может, она в Чижово?

-Возможно… Хотя я в этом не уверен.

-Ты думаешь, что Марина с ним в таборе? – побледнев, взволнованным голосом произнёс Алёнкин брат.

Вадим нахмурился:

-Нет, я думаю, она на это не решится… Впрочем, нужно сходить в село.

И они ушли. Тем не менее, я передумала спускаться вниз из опасения, что меня может увидеть кто-нибудь из деревенских, и, улёгшись на сено, решила немного поспать. Снова проснулась я уже около двенадцати. Солнце ярко светило сквозь чердачное окно и в его лучах в воздухе плясали пылинки. Хорошенько всё обдумав, я пришла к выводу, что мне необходимо сходить в Звонарёвку и навестить маму с Толиком. Обратно же в Святошино можно будет вернуться, когда стемнеет.

Однако в Звонарёвке я застала дома только тётку. При виде меня она заулыбалась:

-Здравствуй, Марина! А твоя мать с братом на речку ушла загорать. Сейчас Катюшку отправлю за ними: обедать пора.

-Не нужно, я сама их позову!

Мама лежала на берегу на одеяле и читала книгу, изредка покрикивая на Толика, чтобы не лез в воду, хотя речка в Звонарёвке была очень мелкая и в некоторых местах её можно было перейти вброд.

-Это ты, Марина? – удивилась мама.

После чего озабоченно добавила:

-Ты там, у бабушки, всё прибрала? Вещи собрала?

-Собрала, - солгала я, вспомнив, какой погром устроил в доме Женька с дружками.

После обеда я решила познакомиться с окрестностями и, таким образом, забрела в Мельниково. Это было небольшое село, примерно такое же, как Святошино. Зато дома там все были на высоких фундаментах и огорожены двухметровым забором. За ними тянулись на несколько гектаров сады. Слышно было, как лаяли собаки. В связи с этим я невольно вспомнила дядькины слова о том, что хотя люди в Мельниково живут зажиточные, у них снега среди зимы не выпросишь. Между тем солнце припекало изрядно и мне захотелось пить. Возле одного из домов стоял парень лет семнадцати и, опершись плечом на забор, с улыбкой смотрел на меня. Остановившись напротив, я вежливо поздоровалась и попросила:

-Дайте, пожалуйста, водички.

Окинув меня оценивающим взглядом, тот ответил:

-За воду надо платить!

«Ну, погоди, куркуль!» - мысленно пригрозила я ему и, отвернувшись, пошла прочь.

Возвратившись в Чижово около трёх часов дня, я заметила, что некоторые Женькины вещи были в спешке вынуты из шифоньера и разбросаны по стульям. Вероятно, это дядька собирался в командировку. Аккуратно сложив все вещи обратно в шифоньер, я взяла с собой старую книжку «Милицейские были» и полезла на чердак. Там было много сена, сушившегося для бычка Чижика, единственной скотины, которую держал дядька. Вернее, не он, а баба Тоня, лелеявшая надежду сдать бычка в колхоз и на эти деньги купить корову. Устроившись с комфортом на сене, я начала читать. Но постепенно мне это надоело. Тогда, подняв голову от пожелтевших страниц и устремив взгляд на чердачное окно, я вновь задумалась о Романе.

Его личность была окутана какой-то тайной. Недаром он всячески избегал разговоров о себе. Несмотря на то, что в его речах чувствовался своеобразный ум, получил ли он хоть какое-нибудь образование? Хотя Марица и Яшка учились в школе. Ещё я никак не могла представить себе, что Роман, как многие из цыган, живёт воровством и обманом. Казалось, его гордая осанка и открытый взгляд убеждали в обратном. Поведение моего Защитника тоже отличалось от повадок соплеменников. Взять хотя бы его брата, Ваську-цыгана. И ещё меня смущал его акцент, который отсутствовал у его родственников и тех цыган, с которыми я общалась. Но больше всего меня поражала в Романе его опрятность. В любой ситуации одежда смотрелась на нём, как с иголочки, и по его внешнему виду совсем не было заметно, что он ведёт кочевой образ жизни. Что же касается его обращения со мной, то оно отличалось какой-то удивительной нежностью, присущей сильным и добрым людям, когда они общаются с детьми и женщинами. Затем вспомнив, каким взглядом он смотрел на Вадима, я невольно подумала о том, что не хотела бы быть на месте его врагов.

Так за чтением и размышлениями прошло ещё часа три. Потом мне захотелось есть и я спустилась вниз, дабы пошарить в буфете. Однако ничего там не нашла. Идти же в деревню за продуктами ещё было рано. Достав из буфета кусок рафинада, я стала в задумчивости прохаживаться по комнате. Внезапно мне в голову пришла блестящая идея: а что, если переодеться? Ведь моя сумка с маскарадными костюмами до сих пор лежала под Женькиной кроватью.

Первым делом я нарисовала себе карандашом на лбу и в уголках глаз морщины, нацепила нос и накладные волосы и обсыпала их сверху пудрой, чтобы казались седыми. На голову же повязала чёрный с розами платок точно так, как это обычно делают цыганки. Теперь в старом Женькином пиджаке, из-под которого выглядывал ворот пёстрой кофты, в длинной ситцевой юбке до земли и в резиновых сапогах я выглядела как заправская старая «чавела». Однако меня выдавали белое лицо и руки. Недолго думая, я вынула из ящика стола акварельные краски и развела коричневую краску с водой. После чего натёрла ею кожу, которая сразу приобрела цвет загара.

Выломав затем во дворе из куста орешника крепкий сук и прихватив с собой сумку, я огородами выбралась на дорогу, ведущую в Святошино. Теперь только случайные прохожие могли видеть одинокую старуху-цыганку, которая куда-то брела, опираясь на клюку. Где-то на середине пути я неожиданно повстречала Чижевского. С задумчивым видом он двигался в противоположном мне направлении. Стараясь говорить немного нараспев, я окликнула его:

-Внучок!

Юрка остановился и удивлённо посмотрел на меня.

-Подскажи, как пройти в Святошино?

-Идите по этой дороге, бабушка, и попадёте прямо туда, - вежливо ответил тот.

Поблагодарив парня, я поковыляла дальше. Таким образом, мне удалось пройти первую проверку. Правда, Чижевский ко мне особо не присматривался. Уж очень он был какой-то рассеянный. Прямо сам на себя не похож. Когда я добралась до деревни, было уже где-то около семи часов вечера. Святошинские сидели на своей скамейке и что-то вполголоса обсуждали. При этом они выглядели как-то подавленно. Не было слышно ни обычных шуток, ни смеха. На Вадима было вообще страшно смотреть: он сидел туча тучей и даже не курил. Димка с Федей вяло перебрасывались односложными фразами. И даже притихшие девки не хихикали и не шептались. Поравнявшись со скамейкой, я остановилась и, опершись на клюку, сказала:

-Добрый вечер, детки!

В ответ все нестройно поздоровались.

-Не вынесите ли старухе кружку воды? Весь день по жаре шла, устала.

-Садитесь, бабушка, отдохните! – вежливо предложил, поднявшись, мой сосед.

Остальные тоже потеснились, уступая мне место. Кто-то побежал домой за водой.

-А Вы откуда, бабушка? И куда идёте? – поинтересовалась у меня толстая Анька.

-Сама я из города, а иду далеко. Хочу внуков проведать.

-Что же Вы одна? Тяжело, наверно?

-Ничего, добрые люди в пути помогают. И я им за добро плачу: кому спасибо скажу, кому погадаю…

У девок сразу загорелись глаза:

-А Вы нам не можете погадать, бабушка? – попросила Алёнка.

-Отчего же, детки? Могу!

После девок наступила очередь парней.

-Линия жизни у тебя, внучек, прерывистая, потому как ты сам не знаешь, чего от судьбы хочешь, - сообщила я Димке. – Однако в дальнейшем она у тебя выпрямляется также, как и линия любви – женишься и детки у тебя будут. А сейчас, внучек, лежит у тебя на сердце любовь-кручина, да не твоя это судьба. Счастье твоё ещё впереди!

Мой сосед серьёзно поблагодарил меня и притих, задумавшись. Феде я сказала:

-Ты, внучек, хитростью жить пытаешься. Думаешь, что легче так. Да ведь можно ненароком и самого себя перехитрить. Потому что на всякого мудреца довольно простоты!

-А у тебя, внучек, затаилась на сердце злоба к одному человеку, - начала затем гадать я Вадиму, - и давит она тебя, как тяжкий камень. Думаешь ты, что этот человек виноват во всех твоих несчастьях. Вроде бы, женщина между вами двоими стоит…

Синеглазый побледнел. Однако, справившись с собой, глухо, как больной, спросил:

-Что же дальше?

-Только напрасно ты, внучек, других обвиняешь в своих несчастьях. Хотя в глубине души и считаешь, что сам виноват не меньше. А ведь Христос ещё говорил: «Прощайте врагам вашим!»

-Так что же, - криво усмехнулся парень, - когда бьют по одной щеке, нужно и другую подставлять?

-Скажу тебе лишь одно, внучек, не зря у тебя камень на душе лежит, не прав ты! И не будешь знать покоя до тех пор, пока не раскаешься!

-Да и вообще, - я обвела глазами присутствующих, - всех вас, детки, связывает какая-то общая вина.

Поднявшись со скамьи, я взяла сумку и, простившись с деревенскими, скрылась за поворотом.

-Подождите, бабушка! Вы палку забыли! – внезапно встрепенулся Димка.

Однако через минуту он вернулся обратно с палкой в руках:

-Исчезла, как сквозь землю провалилась!

Ответом ему была гробовая тишина. Первым его нарушил Федя:

-Куда же Маринка делась? – задумчиво произнёс он, как бы обращаясь сам к себе.

-Да, и Чижевский говорил, что весь день следил за Женькиным домом, но ничего не заметил, - поддержал его Эдик.

-Зато теперь даже в Чижово всем известно, что Маринка от нас сбежала! – заметил, покосившись на Вадима, мой сосед.

-Сами виноваты: не нужно было доводить её! – с укором бросила парням Алёнка.

-Это всё Женка начал: его идея была следить за ней, - попробовал оправдаться Гитарист.

-Все мы виноваты! – неожиданно сказал Синеглазый.

-Все?! – на Димкиных щеках появился румянец. – А я вот лично виноватым себя не считаю! Потому что за ней не следил и в дом не врывался!

-Ты хочешь сказать, что это я один во всём виноват? – ледяным тоном поинтересовался Вадим, в упор глядя на него.

-Тебе лучше знать! – пробурчал в ответ Алёнкин брат и отвёл глаза.

-Вот как? – Синеглазый сделал попытку усмехнуться. – А кто за ней на крышу полез? Я один, что ли?

-Да хватит вам, - примирительно произнёс Федя. – Сейчас надо думать о том, как Маринку вернуть!

И они снова заспорили, вспоминая события, предшествующие моему исчезновению. Воспользовавшись этим, я выбралась из кустов и двинулась к дому. Но едва успела уложить в сумку продукты и запереть погреб, как послышались чьи-то шаги. Спрятавшись за кустом сирени, я увидела Вадима, который зашёл к нам во двор и затем направился в сад. «Ну, что же, дружок, карауль здесь хоть всю ночь!» - подумала я и потихоньку вылезла через дыру в плетне на огород.

В Чижово я подогрела на электроплитке воду и смыла с лица и рук всю краску. Затем переоделась в белую маечку и юбку, тщательно причесалась перед зеркалом, прицепила к ушам клипсы, сделанные в виде тонких колец, а левое запястье украсила браслетом-змейкой. Принарядившись к приходу цыгана, я решила приготовить пельмени из найденной в буфете муки и принесённого из Святошино мяса. Пока прокрутила его с луком через мясорубку, замесила тесто и слепила пельмени, прошло немало времени. Однако мой Защитник всё не появлялся. Ближе к полуночи я, наконец, бросила пельмени в кипящую воду и, стоя у плиты, стала помешивать ложкой, чтобы не разварились. Меня неудержимо тянуло ко сну, глаза слипались, но нужно было довести дело до конца. Неожиданно ощутив на себе чей-то взгляд, я обернулась: в дверном проёме, опершись рукой об косяк, стоял Роман и смотрел на меня. Вероятно, он проник в дом через чердак, так как все окна и двери были на запорах. Мельком взглянув на него, я сказала:

-Проходи, садись за стол.

Цыган, секунду помедлив, приблизился ко мне и вручил большой букет белых роз. Желая скрыть смущение, я спросила:

-Белые розы – это случайность или со значением?

-Белый цвет – символ чистоты и невинности, - улыбнувшись одними уголками губ, ответил Роман.

-Немного не по адресу, - я слегка покраснела. – Но всё равно, спасибо! Не ожидала…

-Ну, куда нам, мы люди тёмные…

Осознав собственный промах, я прикусила язычок.

-Ты была в Святошино? – между тем поинтересовался цыган.

-Да, заходила.

Он неожиданно улыбнулся:

-Видел, как от тебя тот шарахнулся!

-Кто? Чижевский?

-Да. Я сам тебя сначала не узнал.

-Значит, ты опять следил за мной?

-Нет, просто случайно встретил.

-Кстати, вот тебе записка от Женьки, - Роман протянул мне сложенный вдвое листок бумаги.

Развернув его, я прочла следующее: «Марина! Я еду в город. Буду завтра к обеду. Твой дядя». Ниже в приписке было сказано, что бабушка решила погостить денёк у своей подруги в соседнем селе.

Как только я подняла голову от записки, цыган сказал:

-Знаешь, я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты спасла меня тогда, во время маскарада.

-Думаю, ты бы и без моей помощи не пропал, - с улыбкой ответила я.

После чего добавила:

-А из чулана ты меня выпустил?

-Да, я.

-Значит, мы в расчёте!

Роман снова искоса посмотрел на меня:

-А это ты моему племяннику рогатку подарила? Он теперь ни одного воробья не пропускает!

-Я это сделала за тебя. Ведь кому, как не дяде, обучать мальчика меткости?

-Не пойму, чем ты их приворожила? – пожал плечами цыган. – Все уши о тебе прожужжали! Даже Васька заметил…

-Вы ещё долго здесь пробудете? – после паузы спросила я.

-Нет, табор уходит через три дня. В городе будем жить.

Немного помолчав, Роман затем закончил:

-Но я могу остаться!

-Наверно, мы тоже уедем, - задумчиво произнесла я.

-Когда?

-Через три дня.

Мы снова помолчали.

-А тебе хорошо в этом наряде, - вдруг заметил цыган.

-В деревне сойдёт, - с напускным равнодушием ответила я. – А в городе девушки есть красивее.

Неожиданно мой Защитник продекламировал:

Что шум веселий городских?

Где нет любви, там нет веселья:

А девы… Как ты лучше их

И без нарядов дорогих,

Без жемчугов, без ожерелий!

Не изменись, мой нежный друг!

А я… Одно моё желанье

С тобой делить любовь, досуг

И добровольное изгнанье…

Я посмотрела на Романа с нескрываемым изумлением, так как менее всего ожидала услышать из его уст стихи, пусть даже отрывок из поэмы Пушкина «Цыганы». Парень же, заметив это, улыбнулся. Наверно, ему было приятно моё удивление. Желая привести мысли в порядок, я отвернулась к плите и принялась вытаскивать из кастрюли дуршлагом готовые пельмени. После чего, поставив тарелки на стол, пригласила Романа:

-Садись, раздели со мной трапезу.

Цыган снова немного помедлил, однако отказываться не стал. После ужина он было поднялся, чтобы помочь мне убрать со стола, но я сказала:

-Сиди-сиди, ты же мой гость!

Роман снова опустился на табурет и, пока я возилась с тарелками, сидел молча, о чём-то задумавшись. Покончив с посудой, я предложила:

-Давай перейдём в зал.

Очнувшись от своих размышлений, парень бросил на меня удивлённый взгляд:

-Зачем?

-А что делать на кухне?

В зале было темно и моя рука потянулась к выключателю, но Роман перехватил её:

-Не включай! С улицы видно!

Тогда я задёрнула шторы на окнах и снова попыталась включить свет. Однако откуда-то из темноты снова раздался голос цыгана:

-Всё равно видно!

Постояв немного на месте, я попыталась определить, где находится Роман, но не смогла и решила посмотреть, который час. Тем не менее, будильник нащупать на серванте мне тоже не удалось и я с досадой прошептала:

-Ну, и темень! Хоть глаз выколи!

Неожиданно моя рука наткнулась на что-то мягкое и я, едва сдержав крик, отскочила в сторону.

-Что с тобой? – тотчас же послышался насмешливый голос цыгана.

Ничего не ответив ему, я решительно направилась к выключателю, так как мне надоела эта игра в прятки в темноте. Но Роман придержал меня за плечо:

-Подумай о своей репутации!

-Почему это ты так заботишься о моей репутации? – сварливо осведомилась я.

-Если ты включишь свет, то сюда все слетятся, как мухи на мёд. И что будет, если меня обнаружат здесь в такое время?

-А что будет, если не обнаружат?

-Что ты имеешь в виду? – голос цыгана сразу стал серьёзным.

-Неважно…

-Ну, вот что, - решительно произнёс он. – Если ты включишь свет – я уйду!

Оставив в покое выключатель, я снова раздвинула шторы:

-А то темно дышать!

Внезапно меня почему-то бросило в дрожь и я направилась в спальню, чтобы отыскать в шифоньере бабушкину шаль. К несчастью, там было также темно, как и в зале. Поэтому, потеряв надежду найти шаль, я хотела было вернуться обратно, но в дверях столкнулась с Романом. И тут меня словно кто за язык дёрнул:

-Вход только для белых!

Он замер на месте. Я же, сообразив, что моя шутка прозвучала несколько двусмысленно, поспешила исправить положение:

-Не обращай внимания на мои слова, входи!

Мы стояли возле окна, когда, глядя на звёзды, я спросила:

-У тебя есть невеста?

-Никто меня, чернокожего, не любит, - шутливо отозвался он.

А затем, немного помолчав, добавил с обидой в голосе:

-Если у тебя кожа тёмная, то и за человека не считают. Все почему-то думают, что цыгане кроме воровства ни на что больше не способны!

Хотя Роману было грех жаловаться, так как белизне его кожи могла позавидовать любая красавица, мне захотелось немного подразнить парня:

-На что же ты способен?

После паузы цыган тихо ответил:

-Любить я способен…

-Интересно, как это проявляется?

В ту же секунду я раскаялась в своём легкомыслии, ощутив на горле его ледяные пальцы.

-Могу показать! – глаза Романа, казалось, метали в темноте искры.

От его тона и пронизывающего взгляда у меня даже мурашки по коже пробежали:

-Нет-нет, я тебе верю!

-Я так и знал, что ты так ответишь!

Наконец, заметив, что я вся дрожу, цыган оставил в покое моё горло и, переложив руку мне на плечо, с улыбкой произнёс:

-Я же говорил: тебе меня нечего бояться!

Пока я переводила дух, он вдруг добавил:

-Набегался я сегодня за весь день, ноги не держат…

И, прежде, чем я успела ответить, неожиданно бухнулся на мою кровать. По-видимому, Роману передалось моё игривое настроение.

Вздохнув, я взяла с кровати одну подушку и направилась к двери.

-Ты куда? – поднял голову цыган.

-Пойду ночевать к Чижику…

Он тут же вскочил с кровати:

-Опять этот Чижик! Как спать, так с ним!

Судя по всему, Роман перепутал нашего бычка с Чижевским. Однако я не стала указывать парню на его ошибку и лишь назидательно заметила:

-Спят в одиночку, а если вместе – это называется проводить ночь!

После моих слов с ним произошло что-то неописуемое. Снова повалившись на кровать, цыган разразился таким хохотом, что в окнах задрожали стёкла. Опасаясь, как бы своим смехом он не разбудил полсела, я накрыла его сверху подушкой. Однако это не помогло: Роман продолжал смеяться, как помешанный.

-Да замолчи ты, наконец! – прошипела я. – А то подмочишь своим смехом мою репутацию!

Только после этого цыган умолк. Теперь он лежал не шевелясь и не издавая ни звука. Тогда я отбросила подушку, но с его стороны не последовало никакой реакции. Сбегав по-быстрому в зал, я достала из серванта Женькин фонарик и посветила им в лицо Романа. В конце концов, он не выдержал и заморгал глазами. Выключив фонарик, я решительным тоном произнесла:

-Хватит валяться на моей кровати!

-А ведь это двухспалка! – многозначительно ответил цыган.

-До сего времени ни с кем не делила её и впредь не собираюсь! – последовал мой гордый ответ. – А если тебя ноги не держат – могу дать чего-нибудь подкрепляющего, чтобы до табора дотопать!

-Похвально, - произнёс Роман, поднявшись с кровати.

-Всё-таки, эта нервотрёпка на тебе отразилась, - добавил он, остановившись напротив меня.

-Что ты имеешь в виду?

-Бледная ты очень…

Я равнодушно промолчала, а цыган тем временем продолжал:

-Так и состаришься быстро! Тебе бы пожить спокойно, на свободе…

-В таборе, - в тон ему подсказала я.

Роман снова рассмеялся. Затем, прикоснувшись к моему плечу, он вдруг добавил:

-Вот почему я – такой, а ты – другая?

Хотя я не поняла его, но сочла за лучшее промолчать. Цыган же долго смотрел мне в глаза и, под конец, шутливо дёрнув меня за клипсу, произнёс:

-Ты прости меня, ласточка, если чем обидел!

Выйдя из спальни, я выпустила его через заднюю дверь. На прощание мой Защитник, обернувшись, заметил:

-Можешь возвращаться назад в Святошино: за день там всё поутихло. Только не забывай закрывать окна и двери!

Это были его последние слова.