Глава 24

Массимо

Когда мои яйца стали болеть от холода, я, наконец, вышел из ванной.

Я собирался подойти к дальней стороне кровати, выключить свет и залезть под одеяло.

И все.

Никаких проблем.

Когда я вышел, то не сразу увидел ее.

Затем я посмотрел направо.

И обомлел.

Она стояла у стены, спиной ко мне.

Ее красная кожаная куртка висела на деревянном стуле у кровати.

Как и ее блузка.

И юбка.

И черные чулки.

На ней были только крошечные стринги и лифчик.

Раньше я думал, что в юбке ее задница просто фантастическая, но я даже не представлял.

Это было…

Иисус.

Микеланджело никогда не ваял ничего столь прекрасного, как эта задница.

Круглая и упругая, но мягкая ― ее ягодицы были как две большие горсти совершенства.

Ее кожа была безупречна.

А ее стринги представляли из себя тонкую веревочку, обвивающую талию и исчезающую между ее половинками.

Она была практически голой прямо передо мной.

Мужчинам нравятся либо грудь, либо задница, либо ноги. И я уверен, что мужчины-любители ног практически вывелись со времен Второй мировой войны.

Мне нравилась красивая грудь.

Но что меня действительно заводило, так это отличная задница.

А у Лучии она была лучше любых других, которые я когда-либо видел в своей жизни.

У нее было такое маленькое тело…

А потом из ниоткуда появлялась эта сочная задница, которой не место на такой фигуре, как у нее.

Видеть ее такой было почти как наблюдать божественное явление.

Если бы с неба полился золотой свет и запел хор ангелов, я бы не так удивился.

Но в ней были и другие чертовски сексуальные черты.

Ее длинные каштановые волосы были распущены и волнами спускались по спине.

На ней все еще был лифчик ― черный и кружевной, насколько я мог судить.

Но ее руки тянулись за спину, чтобы расстегнуть его.

Одна из самых сексуальных вещей в мире ― наблюдать со спины за тем, как женщина снимает лифчик.

Само действие возбуждает.

А поскольку ты наблюдаешь сзади, то хочется увидеть и спереди.

Но ты не можешь.

Так что это своего рода подглядывание, когда тебе отказывают в том, чего ты действительно хочешь.

Стоило немалых усилий отвлечь меня от ее великолепной попки, но, расстегнув лифчик, она справилась с этим…

Особенно когда она стянула бретельки с рук и опустила лифчик на стул к остальной одежде.

И неважно, что мой член и яйца болели от арктического холода, которому я их подверг, ― я сразу начал снова возбуждаться.

Я тут же снова стал твердым.

Я быстро отвернулся, но не мог оторвать от нее взгляда.

Потом она посмотрела на меня через плечо.

Ее большие карие глаза смотрели на меня из-под полуприкрытых век, как будто она пыталась меня соблазнить…

Она ухмыльнулась.

― Никаких прикосновений. Но можешь смотреть.

Затем она повернулась и прикрыла одной рукой грудь, чтобы спрятать соски.

У нее была небольшая грудь, и мне это нравилось. Она прекрасно сочеталась с ее телом.

И, как уже говорил, я ― любитель задниц.

Но ее рука приподняла грудь, так что в верхней части отчетливо обозначилась округлость.

Абсолютно великолепная.

Потом я опустил глаза.

Ее живот был мягким и женственным…

В пупке блестел пирсинг…

А стринги?

Просто крошечный треугольничек ткани между ее бедер. Возможно, он мог прикрыть лишь пару квадратных дюймов.

Она, должно быть, делала эпиляцию, потому что эта ткань ничего не скрывала. Между пупком и передней частью стрингов была только нежная молочная кожа.

Мой член стал твердым, как лом.

Затем она сузила глаза.

― А вообще, и смотреть нельзя. Выключи свет.

Я ничего не мог сказать ― словно онемел, еще хуже, чем она.

Поэтому я просто повернулся и выключил свет.

Единственное окно в комнате было занавешено тюлевыми шторами. Они пропускали достаточно лунного света, чтобы я мог видеть ее тело.

Она опустила руку. В тусклом свете я увидел два крошечных кружочка ее ареол, идеальных и круглых.

Я не думал, что это возможно, но я стал еще тверже.

Мой член больно и неловко упирался в боксеры.

Пришлось поправить их и позволить головке высунуться из-за пояса.

Чего Лучия точно не должна была видеть.

Как только мой член уперся в живот, я нащупал позади себя толстое покрывало, откинул его и лег в кровать. Я все время стоял лицом к стене, чтобы она ничего не видела.

Я услышал, как откинулось одеяло с ее стороны.

Небольшое движение матраса, когда она опустилась в постель.

― Господи, черт возьми, как холодно! ― воскликнула она.

Это была правда ― простыни были холодными.

Я не возражал, потому что это отвлекало меня от моей бушующей эрекции ― и ее тела.

Нет, не так.

Я даже не заметил, насколько холодными были простыни, потому что был больше занят своей бушующей эрекцией ― и образом ее задницы, который впечатался в мой мозг.

― Она согреется, ― сказал я низким голосом. Мне было трудно говорить.

― Это отстой! ― зашипела она.

Поскольку я не мог ее видеть ― и поскольку она снова стала несносной ― ко мне вернулась часть моей обычной мозговой деятельности.

― Хватит жаловаться, ― ответил я.

Я почувствовал, как матрас пошевелился, когда она заерзала.

― Это ужасно! Это как в ледяном кубе!

Я вздохнул.

― Ты говоришь так, как будто никогда не была в…

Внезапно меня коснулась голая кожа.

Самая мягкая кожа, какую только можно себе представить.

Круглая, мягкая и…

У меня глаза вылезли на лоб, когда я понял, что она прижалась ко мне задницей.

Из-за разницы в росте ее половинки были прижаты к моей пояснице.

А потом ее голая спина коснулась моей.

Если раньше мой член был ломом, то теперь его твердость приближалась к алмазной. Им можно было поцарапать стекло, я был в этом уверен.

― О-о-о, ― удовлетворенно вздохнула Лучия.

― Какого черта ты делаешь?! ― зашипел я. Я не мог отодвинуться от нее, так как лежал на краю кровати.

― Согреваюсь. Ты как печка. Мммммм…

Это мурлыканье в ее голосе…

Ее нежная кожа на моей…

Мой член был таким твердым, что мне было больно.

― Возвращайся на свою половину кровати, ― огрызнулся я.

― Не возбуждайся, мафиози. Это делается строго для того, чтобы я не отморозила себе задницу.

― Ты не собираешься…

― Ш-ш-ш. Просто наслаждайся этим. Я практически голая, так что…

― Ты голая?! ― Я вскрикнул.

Она хихикнула.

Это был самый женственный и сексуальный звук, который я когда-либо слышал.

― Ну, не совсем… но я видела, что ты смотрел, так что ты знаешь, как мало скрывают эти стринги. Да, почти голая, если уж на то пошло.

Я попытался заставить себя что-то сказать, но это заняло целую вечность.

― Ты… ты не можешь…

― Ш-ш-ш-ш. Согреться ― это первая приятная вещь с тех пор, как я попала в эту дыру. Просто помолчи минутку.

Я лежал неподвижно, как статуя, мой член был так тверд и пульсировал, что казалось, он может взорваться.

Она лежала рядом, и я чувствовал каждый изгиб ее задницы, прижатой к моему телу…

И тут ее дыхание замедлилось…

И я был уверен, что она заснула.

Я лежал, не смея пошевелиться, ― член болезненно пульсировал, яйца болели.

Прошла целая вечность, прежде чем я наконец заснул.

Загрузка...