Массимо
Джотто был полон беспокойства за своего работодателя ― очевидно, напускного.
Но он хорошо держал себя в руках, сначала посмотрев на лежащие на полу трупы, а затем с беспокойством взглянув на la Vedova.
― Синьора, я только что узнал! Это ужасно, просто ужасно! Вы в порядке?!
― О, теперь тебя это волнует, не так ли? ― прорычала она, затем жестом указала своим людям по обе стороны от Джотто. ― Держите его.
Двое приспешников схватили его за руки и завели их за спину.
Джотто закричал в недоумении:
― Синьора, зачем вы это делаете?! Я ничего не сделал! Я ни в чем не виноват, говорю вам!
La Vedova проигнорировала его протесты.
― На кого ты работаешь?
― На вас, синьора!
― Интересно, ― пробормотала она.
По правде говоря, даже я ему поверил. Я уже начал опасаться, что все неправильно понял.
La Vedova протянула руку к одному из телохранителей, стоявших рядом с ней. Тот вложил ей в ладонь свой пистолет.
И она направила его на Джотто.
― Скажи мне, на кого ты работаешь, ― сказала она холодным голосом.
― Синьора, я клянусь…
La Vedova вздохнула с досадой, слегка опустила пистолет…
БАХ!
Из правой коленной чашечки Джотто брызнула кровь.
Я от неожиданности отпрянул назад.
Господи, эта старая дева не шутит…
Крики Джотто эхом разнеслись по просторному залу.
Я не мог его винить. Старожилы рассказывали, что выстрел в колено ― одна из самых болезненных травм, которую можно получить.
Но la Vedova только начала.
― Я повторю вопрос еще раз, ― четко произнесла она. ― Следующий мой выстрел будет не в колено, а в яйца.
Это был первый раз, когда я услышал грубое слово из ее уст.
Но когда она пригрозила отстрелить ему яйца, это было леденяще ― потому что ты знал, что она говорит всерьез.
Все парни в зале вздрогнули от сочувствия ― особенно двое бандитов, удерживающих Джотто на месте.
― Кто заплатил тебе за то, что ты меня предал? ― спросила la Vedova.
На лице Джотто застыла маска боли. Он обильно потел, крупные капли стекали по его щекам.
А может быть, это были слезы.
― Синьора, пожалуйста… ― умолял он.
БАХ!
Все мужчины в зале вздрогнули.
Джотто вскрикнул и закрыл глаза.
Затем он открыл их, когда понял, что его фамильные драгоценности все еще целы.
― Промахнулась, ― проворчала la Vedova. ― На этот раз я буду целиться чуть выше.
Она подняла пистолет на два дюйма.
― Фаусто Розолини! ― закричал Джотто. ― Фаусто Розолини заплатил мне за это!
Мои внутренности скрутило, и кровь застыла.
Это было первое подтверждение ― первое реальное доказательство ― вероломства Фаусто.
Одно дело ― думать, что близкий человек предал тебя, но совсем другое ― знать это наверняка.
Какая-то часть тебя держится за крупицу надежды, что все это просто недоразумение, что, возможно, все это какая-то ужасная ошибка.
Но теперь моя последняя надежда исчезла, уничтоженная словами Джотто…
И холодная, ужасная уверенность в предательстве Фаусто сомкнулась вокруг моего сердца, как ледяной кулак.
Это был мой дядя.
Брат моего отца.
Человек, который в детстве качал меня на коленях.
Тот, кто давал мне конфеты из своего кармана…
Тот, кто утешал меня, когда умерла моя мать, а отец был слишком подавлен горем, чтобы говорить.
Мой дядя ― человек, которого я любил и на которого равнялся всю свою жизнь, пытался убить меня.
Не один, а несколько раз.
Нападение во Флоренции, когда я был с Алессандрой и Валентино.
Турок, вторгшийся в наш дом…
Меццасальма…
И вот теперь это нападение на la Vedova.
Фаусто был моей плотью и кровью.
И все же он заплатил незнакомцам за попытку лишить меня жизни.
У него даже не хватило смелости сделать это самому.
La Vedova, похоже, тоже была потрясена, хотя и не так сильно, как я.
Она опустила пистолет и спросила:
― Когда?
Теперь, когда он сломался, все силы покинули Джотто.
А может быть, la Vedova, опустившая пистолет, заставила его думать, что он вне опасности, если только скажет правду.
― Я брал у него деньги месяцами, ― всхлипывал он. Он опустил взгляд на трупы наемников в черной одежде. ― Но тут откуда ни возьмись позвонил Аурелио и потребовал, чтобы я впустил их.
А вот и доказательство вероломства Аурелио.
Но это было не так больно, как предательство Фаусто.
Отчасти потому, что я уже поверил в то, что Бьянка рассказала нам в кабинете…
А отчасти потому, что я всегда ненавидел своего кузена.
Аурелио был злобным, высокомерным ублюдком, и я презирал его с самого детства.
Теперь я начал сомневаться, насколько далеко яблоко упало от яблони.
― Это потому, что синьор Розолини пришел сюда сегодня? ― грубо спросила la Vedova.
Джотто кивнул.
― Да.
― Сколько?
― …Синьора?
― Сколько он заплатил за то, чтобы ты предал меня?
― Синьора, он поклялся мне, что они не причинят вам вреда ― они только хотели взять вас в плен…
― О, тогда это вовсе не предательство, ― сказала она с насмешливым сочувствием. Затем ее голос снова стал холодным, как сталь. ― Сколько.
Джотто вздрогнул.
― Миллион евро.
― Миллион, ― пробормотала она с отвращением. ― Это все, чего стоила твоя честь.
Джотто, казалось, почувствовал, что ситуация изменилась к худшему.
― Синьора, я мог бы стать для вас двойным агентом ― я мог бы сказать ему, что…
La Vedova подняла пистолет и выстрелила.
БАХ!
Из горла Джотто вырвалась красная струйка крови, а затылок окрасился в пунцовый цвет.
Он смотрел на нее расширенными от ужаса глазами, пытаясь вздохнуть ― серия булькающих, захлебывающихся звуков.
И медленно обмяк, захлебнувшись собственной кровью.
Выражение лица la Vedova не менялось все это время. Она просто бесстрастно и отстраненно наблюдала за его смертью.
Когда свет погас в его глазах, и он обмяк, поддерживаемый только двумя мужчинами по обе стороны от него, старуха протянула пистолет в сторону.
Тот же телохранитель, который дал его, забрал и спрятал в кобуру.
― Уберите этот мусор с глаз моих, ― приказала она.
Телохранитель наклонился, чтобы схватить одного из наемников.
― Возьмите Джотто, а их пока оставьте, ― прошипела она. ― Я хочу поговорить с синьором Розолини наедине.
― А как же наши люди? ― спросил другой наемник.
― Они мертвы, ― отрывисто ответила она. ― Они никуда не денутся через десять минут. А теперь идите.
Никто не сомневался, что ее безопасно оставить со мной наедине.
Они просто оттащили тело Джотто, ноги которого безвольно болтались за спиной, и вынесли его из зала.
Остались только я… la Vedova… и десяток трупов, лежащих вокруг нас.