Меч Шаннара

Глава 22

В то время, когда Ши находился где-то на севере, а Алланон, Флик и Меньон пытались найти какие-либо признаки его местонахождения, остальные четверо участников похода медленно приближались к огромным башням крепости города Тирсиса. Больше двух дней продолжалось их путешествие с опасными переходами через позиции Северной Армии. То и дело им приходилось преодолевать трудно проходимые горные массивы и другие преграды, разделявшие земли Каллахорна и Паранора. Первый день был нескончаемо длинный, но без особых происшествий. От путешественников требовалось немалое мужество, ловкость, отвага и смекалка: почти все горные переходы контролировались гномами. Им приходилось хитро заманивать охотников-гномов в непредвиденные ловушки, и только благодаря этому они постепенно продвигались все дальше и дальше. Большие, сильные и ловкие, они то и дело отправляли на тот свет гномов, делая это совершенно бесшумно, а гномы, видя трупы своих соплеменников, стали впадать в панику. Вероятно, этот злобный народец и впрямь поверил в то, что Пограничный Легион Каллахорна захватил проходы и делал набеги на посты гномов с единственным намерением убить их всех. Особенно это забавляло Генделя. Когда они очистили очередной проход от охранников, карлик стал хохотать с такой заразительностью, что Дурин и Дэйел невольно остановились и в недоумении уставились на Генделя. Сколько они его знали, он никогда не смеялся и даже улыбался редко, тая все эмоции и переживания в себе. Братья-эльфы не на шутку встревожились, увидев такую странную перемену в скрытном и мрачном характере Генделя, и вопросительно посмотрели на Балинора. Но принц Каллахорна только пожал плечами. Он был старым другом Генделя, и ему в отличие от многих других был известен нелегкий и изменчивый характер карлика. Балинору было приятно услышать его смех.

Между тем день клонился к вечеру. Смеркалось. Предзакатное солнце щедро окрашивало бескрайние горизонты западных равнин в пурпурные и красные тона. Путешественники, усталые, изнуренные после тяжелого и опасного пути, находились почти что у цели своего похода. Впереди сверкали ослепительной белизной величественные башни Тирсиса. Сколько напряжения и сил потребовалось от них, пока они достигли города Варфлита, располагающегося по соседству с Тирсисом! У Балинора отлегло от сердца, когда он увидел знакомые с детства воды реки Мермидон, которая прокладывала свой широкий путь через леса и склоны гор над Тирсисом. На западе лежал маленький островной город Керн. Река всегда широко разливалась, образуя естественный барьер в случае вражеского нападения, и служила надежной защитой жителям острова. Река Мермидон была столь полноводной и глубокой, с таким быстрым течением, что ни одному врагу еще никогда не удавалось захватить этот островной город.

Если. Керн, окруженный водами Мермидона, и Варфлит, угнездившийся в Рунных горах, казались труднодоступными и хорошо защищенными, то древний город Тирсис, который укрывал в крепости Пограничный Легион, всегда принимал на себя главный удар любой атаки. Тирсис, учитывая мощный военный потенциал Пограничного Легиона, содержал в себе громадную оборонную силу, и ему не было равных. Старый город был разрушен в Первую Войну Рас, но потом его снова отстроили, и с течением времени он стал одним из крупнейших городов в Южных землях и мощнейшим оборонным объектом, тем более что с самого начала он был задуман как крепость, способная выдержать любой вражеский натиск. Его окружали стены с зубцами, башни, бастионы, а сам город располагался на труднодоступном плато. Каждое поколение жителей города вносило вклад в строительство города, и год от года оборона города становилась все сильней и надежней. Более семисот лет назад была сооружена внешняя стена, которая ограждала всю возможную территорию, пригодную для жилья. На плодородных землях располагались фермы и плантации, а земля сама, напитанная животворными водами реки Мермидон, давала обильные и богатые урожаи. Некоторые люди жили зажиточно, но простой люд жил хотя и скромно, но в достатке, наслаждаясь щедрыми дарами этой прекрасной солнечной благодатной страны. У всех были дома, изысканные особняки или добротные домики. И жизнь текла спокойно, размеренно; люди работали, кормили себя и свои семьи, будучи уверенными в том, что городские стены надежно хранят их от вражеского вторжения. Рядом с Тирсисом были другие города, которые тоже успешно отражали штурм недружественных соседей, и никогда ни один город Каллахорна не был захвачен врагом. Однако ни Тирсис, ни хорошо укрепленные близлежащие города еще никогда не встречались с армией такого рода и масштаба, посланной лордом Уорлоком. Великое испытание силы и мужества было еще впереди.

Балинор смотрел на отдаленные башни города со смешанным чувством. В этом городе жил его отец — король Каллахорна, хороший и справедливый человек, но он безудержно старел. Многие годы он командовал Пограничным Легионом в непрекращающихся сражениях с упрямыми Гномами из Восточных земель. Не раз он был вынужден вести продолжительные и дорогостоящие военные действия с Троллями из Северных земель. Время от времени возникали новые посягательства на территорию его королевства, и ему приходилось отражать попытки нападения на цветущие города Каллахорна.

Балинор был старшим сыном и законным наследником трона. Он пользовался всеобщим доверием и уважением, несмотря на свой юный возраст. Балинор многому научился у отца, и благодаря воспитанию, собственному усердию и трудолюбию, а также скромности и искренности он снискал любовь многих уважаемых людей Тирсиса. Это был достойный наследник трона, серьезный, гордый и человечный. Народ Каллахорна любил Балинора. Он познал все тайны и тонкости военного искусства, он учился у опытных военачальников, сражался вместе с простыми солдатами и хорошо знал цену человеческой радости или горя. На протяжении нескольких лет он блестяще командовал Пограничным Легионом, и воины этого Легиона носили его герб, на котором был изображен приготовившийся к прыжку леопард. Балинор был глубоко предан своему Легиону, но ушел от своих солдат на несколько месяцев, руководствуясь личными мотивами, отбыл в добровольную ссылку с Алланоном и его друзьями. Отец просил его не уходить, но Балинор был неумолим, сколько тот ни просил его пересмотреть решение.

Балинор насупил брови. В глазах его появилось выражение глубокой печали. Он машинально дотронулся до лица рукой в перчатке, погладил Шрам на правой щеке.

— Снова думаешь о брате? — словно читая его мысли, спросил Гендель. По сути дела это был не вопрос, а утверждение.

Балинор, вздрогнув, посмотрел на карлика и кивнул.

— Тебе нужно перестать думать о нем, — твердо сказал карлик. — Он может принести тебе немалое зло, если ты будешь продолжать жалеть его. Воспринимай его не как брата, а как обычного человека. Сейчас тебе как никогда надо иметь трезвую голову.

— Не так легко забыть, что в нас течет одна кровь, что у нас один отец, — печально произнес Балинор. — Мне трудно выбросить из памяти наши прекрасные детские годы, нас многое связывает…

Дурин и Дэйел в недоумении посмотрели друг на друга, не понимая, о чем говорят эти двое. Они оба знали, что у Балинора есть брат, но никогда его не видели и ничего не слышали о нем. Балинор заметил удивление и обеспокоенность братьев-эльфов и, слегка усмехнувшись, заверил их:

— Все это не так плохо, как может показаться. Гендель безнадежно покачал головой, а Балинор продолжал:

— Мой младший брат Паланс и я — единственные сыновья Руля Бакханнаха, короля Каллахорна.

Балинор замолчал и в задумчивости посмотрел на далекий город, как будто вспоминая то, другое время и все, что было дорого его сердцу.

— Мы были очень близки, пока росли… Когда мы стали старше, наши взгляды и мнения во многом разошлись. Мы стали разными людьми. Но я был старшим и являлся наследником трона. И Паланс, несмотря на различие во взглядах, всегда понимал это. Одним из вопросов, по которым мы расходились, был вопрос о путях управления страной. Это довольно трудно объяснить…

— Но вполне возможно, — ухмыльнулся Гендель.

— Ладно, — уступил Балинор. — Паланс считает, что Каллахорну не следует играть роль передового бастиона в системе обороны всех земель. Он хочет реформировать Пограничный Легион, а я не могу согласиться с этой точкой зрения.

Он замолчал.

— Расскажи нам все, Балинор, — холодно произнес Гендель.

— Мой брат резко изменил отношение ко мне. Он иногда говорит очень страшные вещи и, как мне кажется, не понимает их истинного значения. Он во всем советуется со Стенмином, с человеком, как считает Алланон, без чести и совести, который способен подвести Паланса к собственной гибели. Стенмин сумел внушить моему отцу, брату и народу, что править должен не я, а он. Стенмин настроил отца и брата против меня. Создалось такое мнение, что я и на самом деле не гожусь в правители Каллахорна.

— А этот шрам? — взволнованно спросил Дурин.

— Мне тяжело вспоминать об этом… Но однажды мы поспорили, и в глазах Паланса появилась такая жгучая ненависть ко мне, что он, схватив кнут со стены, со всей силы хлестнул им по моему лицу. Я не мог больше терпеть и решил немедленно уехать из Тирсиса. Надо было дать Палансу время прийти в себя. Если бы я остался после этого случая, мы бы могли…

И Балинор вновь замолчал, не в силах закончить, но Гендель бросил на братьев-эльфов такой красноречивый взгляд, который не оставил у них сомнения, в том, что могло бы произойти, если бы у братьев была еще одна ссора. Дурин озадаченно покачал головой, представляя себе человека, который пошел против Ба-линора. Этот гордый и добрый великан не раз доказал свои мужество и силу во время опасного путешествия в замок Паранор, и даже сам Алланон мог положиться на него. И эльф испытывал горечь и боль за этого благородного человека и храброго воина, которому было отказано в мире и радости в его собственном доме.

— Вы должны верить мне. Мой брат не всегда был таким. Он неплохой человек, я знаю, — продолжал Балинор, словно хотел убедить в этом не столько других, сколько себя. — Этот мистик Стенмин обладает каким-то таинственным и пагубным влиянием на Паланса, провоцируя его на дикие взрывы ненависти и ярости. Это он настраивает его против меня.

— К этому можно добавить, — резко прервал его Гендель, — что Паланс — фанатик. Он хочет получить трон и выступает против тебя под предлогом сохранения интересов народа. Он просто задыхается от любви к тебе…

— Может быть, ты и прав, — тихо согласился Бали-нор. — Но все же он мой брат, и я люблю его.

— В этом-то и заключается опасность, — сказал Гендель, выпрямившись во весь свой небольшой рост перед высоким Балинором и смело встретив его взгляд. — Ты любишь его и не веришь, что он может погубить тебя. И он больше не любит тебя.

Балинор не ответил и стал неотрывно смотреть в сторону Тирсиса. Некоторое время все молчали, не решаясь беспокоить погруженного в свои мысли принца. Наконец, он повернулся к ним и со спокойным, невозмутимым видом произнес:

— Пора двигаться, если мы хотим добраться до стен города до наступления темноты.

— Послушай, Балинор, я не пойду с вами дальше, — быстро сказал Гендель. — Я должен вернуться домой, чтобы помочь моим соотечественникам подготовить армию и суметь вовремя отразить вторжение северных полчищ.

— Хорошо, но ты можешь отдохнуть в Тирсисе сегодня ночью и завтра утром отправиться в путь, — замети Дэйел, зная, как они все устали и нуждаются в отдыхе.

— Нет, нет! — улыбнулся Гендель. — Я должен отправиться сегодня ночью. Если я останусь на ночлег в Тирсисе, я потеряю весь день, а теперь время для нас очень дорого. Выстоят Южные земли или будут завоеваны — это зависит от того, как быстро мы сможем собрать наши армии в одну боеспособную единицу, чтобы нанести удар лорду Уорлоку. Если Ши и Меч Шаннара потеряны для нас, тогда единство наших армий — это все, что у нас осталось. Берегите себя. Удачи вам.

— И тебе, храбрый Гендель. — Балинор протянул свою большую руку карлику. Гендель тепло пожал ее, затем, попращавшись с эльфами, исчез в лесу.

Балинор и братья-эльфы подождали, пока Гендель не исчез среди деревьев, и пошли через равнину по направлению к Тирсису.

Тем временем солнце село за горизонт, его лучи стали постепенно темнеть, и вскоре яркая предзакатная полоса превратилась в голубовато-серую завесу, что неминуемо возвещало о быстром приближении ночи. Вскоре небо полностью почернело, на нем показались первые звезды, которые ярко сверкали в высокой ночной тишине. Через некоторое время путешественники вступили на благословенную землю Каллахорна.

Королевство Каллахорн являлось одной из немногих оставшихся монархий. Эта монархия управлялась королем; правительство же состояло из парламента, члены которого выбирались народом Каллахорна. Люди Каллахорна гордились своим правительством, законодательная работа которого позволяла им хорошо и достойно жить, чувствуя себя в значительной мере свободными. А это было немало и за это следовало бороться. Пограничный Легион был с давних времен мощным оплотом Каллахорна: ведь долгие годы сформировавшиеся нации находились в состоянии войны, и почти фанатическая гордыня национального превосходства приводила их к длительной борьбе на тщательно охраняемых границах государств, потому что братство между людьми Северных, Южных, Восточных и Западных земель было еще только отдаленной перспективой. В этой стране существовало удивительное сочетание древнего военного искусства и новой утонченной культуры и просвещения. Старые устоявшиеся понятия и порядки, соответствовавшие общему кодексу чести и порядочности, прекрасно уживались с многочисленными нововведениями в области государственного устройства. В Каллахорне, как ни в одной другой стране Южных земель, люди обладали единством чувств в оценке и понимании значения других рас. В этой стране человека ценили прежде всего как личность, независимо от того, к какой расе он принадлежал.

Тирсис располагался на перекрестке четырех земель, и через его стены и территорию проходили люди всех рас, давая тем самым возможность увидеть и понять, что внешние различия, отличающие расы, не должны полностью определять человеческую личность или влиять на ее положение в обществе. В этой стране умели ценить людей по их внутреннему содержанию. Здесь никому бы не пришло в голову со страхом смотреть на огромную гротескную фигуру скалистого тролля: Тролли были вполне обычны для этой страны. Гномы, Эльфы, Карлики всех типов и видов регулярно проходили через эту страну. И, если они несли с собой дружескую настроенность и руководствовались добрыми намерениями, их всегда тепло встречали и принимали обитатели Каллахорна. Балинор испытывал искреннее чувство гордости за то, что его народ один из первых отказался от старых предрассудков для того, чтобы найти новые общие основы для дружбы и взаимопонимания.

Наконец, путешественники подошли уже достаточно близко к городу, чтобы различить ворота входа в гигантской стене, окружавшей город. Вход в город был ярко освещен факелами, огромные ворота стояли открытыми и тщательно охранялись облаченными в темное часовыми. Во дворе горели огни бараков, где раньше размещались воины Пограничного Легиона; однако Балинора сразу насторожило то, что не было слышно ни громкого говора, ни смеха людей. Доносившиеся голоса были тихими и приглушенными, будто люди опасались, что их услышат. Балинор напряженно смотрел вперед, сразу заподозрив что-то неладное. Больше всего его поразила странная тишина вокруг.

Братья-эльфы молча следовали за Балинором по мощеной мостовой. Мимо них прошли несколько человек, с удивлением посмотревших на Балинора, который, казалось, и не заметил появления этих людей. Он смотрел прямо перед собой. Однако эльфы встревожились, и вскоре их беспокойство передалось Балинору, который стал напряженно всматриваться в затемненные лица людей, сразу бесшумно исчезавших в ночи. Какое-то время все трое стояли молча, как вкопанные, наблюдая, как несколько прохожих быстро исчезли в темноте, оставив их одних.

— Что это, Балинор? — с тревогой спросил Дурин.

— Не знаю. Странно то, что у часовых отсутствует знак моего легиона — приготовившийся к прыжку леопард. Вместо него у них на груди знак сокола — я ничего не знаю об этом гербе. А люди? Вы заметили, как они смотрели на нас?

Оба эльфа одновременно кивнули, их острые внимательные глаза смотрели с тонким пониманием.

— Ладно, посмотрим, — тихо сказал Балинор. — Как бы то ни было, это город моего отца, а вокруг — мой народ. Мы все узнаем, когда придем во дворец.

И он опять двинулся к огромным воротам, а эльфы молча последовали за ним. Принц Балинор не делал никаких попыток скрыть свое лицо, и когда он приблизился к охранникам, то они посмотрели на него с тем же нескрываемым удивлением и любопытством, как и те промелькнувшие мимо них прохожие. Никто из них не пытался остановить его, никто из них не сказал ни слова, лишь один из них незаметно покинул свой пост и быстро исчез в темноте. Балинор и эльфы медленно прошли через ворота мимо бдительных часовых и вошли во двор, где стояли бараки Пограничного Легиона. Теперь, подойдя к ним вплотную, принц Каллахорна окончательно убедился, что бараки стояли полупустые и в них не было прежнего оживления. Несколько человек, бродивших по двору, носили туники с гербом в виде леопарда, но у них не было ни доспехов, ни оружия. Один из них буквально замер на месте, увидев Балинора и эльфов посреди двора, и резко закричал. И как будто в ожидании этого сигнала дверь одного из бараков распахнулась и вышел пожилой военачальник. Быстро взглянув на Балинора и эльфов, он отдал короткую команду, и солдаты, как показалось, неохотно вернулись к своим прежним делам, а он поспешил к трем пришельцам.

— Милорд, наконец, вы пришли! — приветливо воскликнул воин и склонил голову перед своим командиром.

— Капитан Шилон, приятно видеть вас. — Балинор тепло пожал узловатую руку ветерана. — Что происходит в городе? Почему гвардейцы носят знак сокола, а не нашего леопарда?

— Милорд, пришел приказ о расформировании Пограничного Легиона. При исполнении осталась лишь небольшая горстка людей, все остальные вернулись домой!

Они слушали ветерана и не могли поверить свои ушам. Это было чистое безумие — расформировать Пограничный Легион в самый разгар величайшего вторжения, которое когда-либо грозило Южным землям. Все трое сразу вспомнили слова Алланона о том, что Пограничный Легион — единственная надежда народа и города и что он хотя бы на первое время сможет задержать мощное наступление северных армий лорда Уорлока. А теперь — главная сила Каллахорна была странным образом разрознена и устранена совсем…

— Чей это приказ? — гневно спросил Балинор.

— Это приказ вашего брата, милорд, — печально произнес седой ветеран. — Он приказал в кратчайший срок расформировать Пограничный Легион. Актон и Мессалин специально отправились во дворец просить короля пересмотреть приказ, но не вернулись оттуда. Мы ничего не знаем о них. И нам ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу.

— Вы все тут сошли с ума, — воскликнул разъяренный Балинор. — Что с моим отцом, королем? Разве он не правит этой страной и не командует Пограничным Легионом? Что он говорит об этой дурацкой игре?

Шилон отвел глаза, подбирая слова для ответа и не решаясь открыть принцу всю страшную правду. Балинор вплотную подошел к нему и резко встряхнул его за плечи.

— Я, я… не знаю, милорд, — пробормотал Шилон, стараясь не встречаться взглядом с Балинором. — Мы слышали лишь, что король очень болен и ваш брат временно провозгласил себя правителем, возложив на себя полномочия короля. Это было три недели назад.

Балинор отпустил Шилона и отсутствуюшим взглядом стал смотреть на огни дворца — на свой родной дом, в который он вернулся с такими огромными надеждами. Он ушел из Каллахорна из-за невыносимого разлада между ним и братом, думая, что время залечит раны и унесет обиды, но, как оказалось, его уход только ухудшил положение дел. Теперь у него остался лишь один выход — встретиться с непредсказуемым Палансом и постараться убедить его в безрассудстве расформирования крайне необходимого Пограничного Легиона.

— Мы сейчас же должны пойти во дворец и поговорить с твоим братом, — прервал его мысли нетерпеливый голос Дэйела. И, посмотрев на юного эльфа, Балинор подумал вдруг, как еще молод его брат. И убедить его будет нелегко.

— Да, ты прав, — несколько рассеянно согласился Балинор. — Мы должны немедленно идти к моему брату.

— Нет, нет! Вам нельзя идти туда! — Резкий крик Шилона заставил их вздрогнуть. — Все, кто ушел туда, больше не вернулись! Ходят слухи, что ваш брат провозгласил вас предателем, объявив всем, что вы находитесь в союзе с дьяволом Алланоном, с этим мрачным странником, который служит темным силам. Было сказано, что вас посадят в тюрьму и казнят, как только вы появитесь в Каллахорне.

— Это нелепо! — в отчаянии воскликнул Балинор. — Я не предатель, и мой брат не может не знать этого! А что касается Алланона, то вряд ли мы найдем более надежного друга и мудрого советника, чем он. Как бы то ни было, я должен пойти к Палансу и поговорить с ним! Не посадит же он в тюрьму родного брата… У него нет на это права…

— До тех пор, вероятно, пока не умрет король, — осторожно предостерег его Дурин. — И вот еще что, пока мы не оказались во дворце. Гендель полагает, что Паланс находится под влиянием таинственного Стенмина, а если это так, не стоит недооценивать его пагубное воздействие и все возможные последствия.

Балинор понимающе кивнул Дурину и стал быстро рассказывать капитану Шилону об истинной угрозе, надвигающейся на Южные земли со стороны северных территорий. Закончив свое повествование, Балинор крепко сжал плечо Шилона, близко наклонился к нему и шепотом произнес:

— Ты подождешь четыре часа со времени моего ухода и, если я не появлюсь или не дам о себе вестей к тому времени, найдешь Гиннисона и Фэндвика. С их помощью «надо немедленно восстановить Пограничный Легион! А затем идти к народу и потребовать открытого суда над нашим конфликтом с Палансом. Вам также необходимо сообщить на запад и восток Эльфам и Карликам об истинном положении дел: о том, что мощное военное противодействие Каллахорна задерживается. Ты запомнил все, что я тебе сказал?

— Да, милорд, — тихо сказал Шилон. — Я исполню ваше приказание. Пусть удача сопутствует вам, принц Каллахорна.

Капитан Шилон повернулся и исчез в бараках, а нетерпеливый Балинор устремился к внутреннему городу. Дурин опасался исхода этого визита и пытался уговорить младшего брата остаться и подождать, пока они с Балинором вернутся. Это было бы в высшей степени благоразумно. Но юный Дэйел решительно отказался остаться, и уговаривать его было бесполезно. Дурин понял, что бесполезно обсуждать этот вопрос с братом. Он тяжело вздохнул и признал право Дэйела решать свою судьбу, несмотря на его значительную молодость. Юному эльфу еще не исполнилось и двадцати, его жизнь только начиналась, а в сердце горели пылкие мечты и светлые надежды. Все участники похода нежно и с большой симпатией относились к этому юному и мужественному эльфу — это была своего рода привязанность и покровительственная любовь, которую обычно люди старшего возраста втайне питают к младшим. Его искренность и готовность к дружбе могла восхитить любого. Но, как бы то ни было, этот юноша сделал свой выбор.

Скоро все трое пересекли двор и вышли на улицы города. Снова охрана посмотрела на них с нескрываемым удивлением, однако никто не предпринял никаких попыток остановить их. Когда они шли по главной улице по направлению ко дворцу, величественный Балинор казался еще выше — такой гордой и внушительной представлялась его фигура, закутанная в развевающийся охотничий плащ, на шее и открытых руках серебристым светом блестела кольчуга. Он не шел, а почти летел, как на крыльях, исполненный глубокой решимости сделать все возможное, чтобы переубедить Паланса и спасти город. Он уже не был просто путешественником. Это был непреклонный принц Каллахорна, вернувшийся в свой родной город. На пути им встречались люди, сначала они вздрагивали от удивления, увидев его в темноте улиц, но потом неизменно принимались радостно приветствовать его возвращение домой. Толпа выросла от нескольких дюжин до нескольких сотен — эти люди хотели проводить любимого ими принца через город, потому что они — в отличие от него — уже знали о значительных переменах и о том, что Балинору грозит серьезная опасность. А Балинор, улыбаясь своим согражданам, храбро шагал через город, в котором уже обитало предательство. Крики толпы возрастали, переходя от отдельных голосов в единый гул, в котором ясно различалось имя Балинора. Несколько человек попытались вплотную подойти к принцу и рассказать о грозящей опасности, но принц гордо продолжал свой путь, не придавая значения тревожным предупреждениям.

Растущая толпа прошла через центр Тирсиса, кружа под гигантскими белоснежными арками и переходами, и вскоре оказалась на дворцовой площади. Ворота дворца были закрыты. Здесь принц Каллахорна резко повернулся, чтобы посмотреть на толпу, все еще преданно следующую за ним, и поднял руку, приказывая людям остановиться. Народ послушно застыл, голоса стихли, когда высокий принц обратился к ним.

— Мои друзья! Мои соотечественники! — раздался в темноте его громкий голос, и звонкое эхо вернуло его обратно. — Я скучал без этой земли и без ее смелых граждан. Теперь я вернулся домой и больше не уйду отсюда. Ничего не бойтесь! Эта земля будет жить вечно! Если сегодня что-нибудь произойдет в королевской семье, я сделаю все, чтобы это не повлияло на наш народ. Спокойно отправляйтесь по домам и постарайтесь дождаться утра. Доброй вам ночи, а я иду во дворец!

Не ожидая реакции толпы, Балинор повернулся и решительным шагом направился к воротам дворца, и за ним неотступно следовали братья-эльфы. Еще долго раздавались несмолкавшие голоса, однако толпа остановилась и не пошла дальше. Настроение людей было неоднозначным. Многие продолжали до сих пор выкрикивать его имя с полным пренебрежением к молчаливому темному дворцу, другие, раздосадованные гордой непреклонностью принца, бормотали свирепые пророчества о том, что ждет этих троих за стенами замка.

Подойдя к воротам, Балинор ударил большим медным кольцом в деревянные створки высоких ворот. Раздался громовой удар и… вокруг все замерло. Затем низкий голос изнутри спросил, кто требует войти. Балинор назвался, после чего последовала короткая команда открыть ворота. Мгновенно тяжелые засовы были отодвинуты, и ворота распахнулись, чтобы впустить пришельцев. Балинор прошел вперед, не оглянувшись на молчаливую охрану, его глаза были устремлены на великолепное здание дворца с величественными белыми колоннами впереди. В высоких окнах дворца не горел свет, слабые световые блики можно было видеть лишь на первом этаже в левом крыле дворца. Дурин сделал знак Дэйелу идти впереди Балинора, и вскоре их острые глаза различили в темноте дюжину хорошо вооруженных гвардейцев. У всех были гербы с изображением сокола.

Эльф сразу понял, что им приготовлена ловушка и через несколько минут они неминуемо попадут в нее. Он шепотом предупредил об этом Балинора, в глубине души понимая бесполезность этого напоминания, потому что принц Каллахорна был непреклонен. Опять Дурин пожалел, что его брат так и не остался за стенами дворца, но теперь уже было поздно что-либо менять. Все трое пересекли садовые аллеи, ведущие к дверям дворца. Охраны не было, и двери свободно открылись, как только Балинор толкнул их привычным движением. Залы старого здания ярко сияли в свете факелов, окна были наглухо зашторены, а в огненных бликах по-прежнему сияла непреходящая красота старинных цветных фресок и картин, украшавших высокие стены дворца, который на протяжении многих веков был семейным домом рода Бакханнахов. Стены дворца были отделаны искусной и богатой резьбой, тщательно отполированы и частично покрыты прекрасным гобеленом, а также украшены металлическими пакетиками семейных крестов многих поколений знаменитых правителей этой земли. Следуя за Балинором, братья-эльфы невольно поймали себя на мысли о том, что в древней крепости Паранор среди исторической красоты другого времени их тоже ожидала зловещая ловушка.

Они повернули налево в другой зал; Балинор шел впереди, его высокая фигура казалась значительной даже в стенах огромного коридора, длинный темный плащ развивался за ним. На мгновение он напомнил Дурину Алланона, большого, сердитого, таинственного и непредсказуемого, который иногда двигался стремительно и осторожно, как кошка. Дурин посмотрел на Дэйела; лицо юноши пылало от возбуждения, взгляд был устремлен вперед. Пытаясь сохранить спокойствие духа, Дурин потрогал рукой холодный металл кинжала. Юноша подумал, что, если они вновь попадут в ловушку, без борьбы не обойтись.

Внезапно Балинор остановился перед широким входом. Братья-эльфы быстро встали сбоку, вглядываясь через обширный проход в освещенную комнату. В дальнем конце ее среди изысканно-красивого убранства стоял высокий молодой мужчина, блондин с бородой. На его широких плечах и статной фигуре была мантия со знаком сокола. Братья сразу отметили сходство этого человека с Балинором: он был несколькими годами моложе принца, но держался в той же гордой манере, что и Балинор. Братья-эльфы поняли, что перед ними — младший сын короля Паланс Бакханнах.

Балинор вошел в комнату. Эльфы немного отстали от него. Они в тревоге поглядывали по сторонам — здесь было слишком много дверей и тяжелых портьер, которые могли скрывать прячущихся вооруженных гвардейцев. Длинный нож Дурина был обнажен, его тонкая фигура наклонилась вперед, будто он готовился к прыжку.

Балинор стоял молча, пристально вглядываясь в лицо брата. Глаза Паланса пылали ненавистью. Балинор догадывался, что их ждет ловушка, но в глубине души надеялся, что они смогут поговорить как братья, поговорить честно и разумно, несмотря на различие взглядов. Однако теперь, увидев блеск жгучей ненависти в глазах брата, он понял, что тот был вне себя. Что-то безумное и пугающее сверкало в его глазах.

— Где отец? — с трудом произнес Балинор.

Короткий вопрос Балинора был внезапно прерван свистящим звуком, и откуда-то с потолка на головы всех троих упала тяжелая, сплетенная из кожи сеть, которая была упрятана где-то наверху. Балинор и эльфы упали на пол и были не в состоянии воспользоваться оружием.

Все они оказались с ног до головы опутаны мелкоячеистой сетью. В тот же миг со всех сторон открылись двери, отдернулись тяжелые портьеры, и несколько десятков вооруженных гвардейцев набросились на пленников. Изменить что-либо было невозможно; у всех троих сейчас же отобрали оружие, завернули руки за спину, крепко связав их, и закрыли повязками глаза. Дюжина невидимых грубых рук подняла их и поставила на ноги. Наступила тишина. Наконец, кто-то подошел и встал перед ними.

— Ты совершил ошибку, вернувшись сюда, Балинор, — раздался в темноте разгневанный голос Паланса. — Ты знал, что с тобой случится, если мы снова встретимся, и все-таки пришел сюда. Ты — трижды предатель и трус, ведь ты принес зло своему народу, нашему отцу и теперь мне. Что ты сделал с Шерл? Все равно я узнаю. Ты умрешь за это, Балинор! Я клянусь, что ты умрешь! Эй, несите их вниз!

Их вновь схватили и потащили вниз, через множество дверей, через длинный пролет лестницы, затем опять через зал и вниз по винтовой лестнице. Они чувствовали, что перемещаются все ниже и ниже под землю. От каменных стен и пола исходила сырость, ноги глухо стучали по влажным камням. Очевидно, их волокли в подземелье. Раздался скрежет старого железа, загрохотали тяжелые затворы. Чьи-то руки резко повернули их, и все трое упали на каменный пол. Глаза их были по-прежнему закрыты повязками, а руки связаны. Дверь с грохотом закрылась, лязгнули засовы, и послышались удаляющиеся шаги. Вскоре все стихло. Влажную тишину нарушал лишь шум их собственного дыхания. Итак, Балинор вернулся домой.