Меч Шаннара

Глава 26

— А, черт возьми! Это все хлам, все хлам… — свирепея от ярости и недовольства собой, громко негодовал Панамон Крил, пиная ногой бесполезную груду металла, лежащую на земле. — Тьфу пропасть… Как же он сумел нас так провести? И как я с самого начала не разглядел этот Меч!

Ши подавленно молчал. Потом он медленно побрел к северному краю прогалины и печально стал смотреть в сторону севера, куда, вероятно, убежал гном. Все было потеряно. Щемящая тоска сжимала сердце, на душе было холодно и пусто. Меч, легендарный Меч Шаннара был рядом с ним, а он, Ши, последний представитель славного рода, позволил какому-то проходимцу унести из-под носа этот бесценный фамильный Меч. Оправдания не было. Волна горечи и отчаяния переполнила все его существо. Огромная фигура Кельтцета печально следовала за ними, его глаза внимательно изучали почву под ногами. Ши медленно повернулся к продолжавшему казнить себя Панамону и тихо сказал:

— Тебе не за что упрекать себя. Ты ведь не знал всей правды и не мог даже подозревать… Это мне нужно было быть внимательнее и осторожнее. Мне следовало предположить…

Панамон с досадой покачал головой. Потом он кивнул Кельтцету, и они оба стали разбивать небольшой лагерь, чтобы перекусить и хорошо выспаться этой ночью. Ши машинально наблюдал за ними, не в силах смириться с исчезновением Меча. Он на мгновение представил себе мрачное лицо Алланона, его гнев и досаду, когда он узнает, что Ши почти держал Меч в своих руках и упустил этот шанс… И Ши стало еще тяжелее. Он бессильно опустился на траву и закрыл глаза.

Неожиданно из глубины памяти Ши возникла Тень Бремена. Господи! Как же Он мог забыть об этом… Ведь Тень Бремена ясно и четко предупреждала их об опасности, таящейся у подножия Драконьих Зубов, — о том, что один из них не дойдет до Паранора, не достигнет другой стороны горы, но зато первым прикоснется к легендарному Мечу Шаннара. Все это было предсказано заранее, но Ши, охваченный нескончаемыми волнениями и трудностями, совершенно забыл об этом. И он почувствовал, сколь жалки и ничтожны все человеческие побуждения и усилия перед лицом могущественной мистической силы. С самого начала Ши ощущал свою полную беспомощность в борьбе с этими непознанными, неведомыми силами, которые пугали простых смертных. Ему не верилось, что он когда-нибудь увидит Меч собственными глазами, и тем больнее было сейчас сознавать горечь и боль свершившегося. Внезапно юношей овладело волнение, словно какая-то сжатая пружина у него внутри вздрогнула и распрямилась.

— Я решил… искать Меч дальше. Мы все должны отправиться на его поиски, — тихо произнес Ши.

— Да, я тоже думал об этом, — горячо поддержал юношу Панамон. — Этот мерзкий гном одурачил меня. Я не успокоюсь до тех пор, пока не перережу ему глотку или не сверну шею.

Его красивое лицо исказилось от гнева, а в глазах застыло выражение горечи и ненависти. В нем говорило оскорбленное достоинство. Его, хладнокровного и ловкого профессионала, сумел обвести вокруг пальца хитрый гном… Его, Панамона Крила, который играючи разбросал в стороны охотничий отряд гномов и не дрогнул при встрече с Носителем Черепа, с этой непостижимой мистической силой… Его обманули… С этим нельзя было смириться. Панамон был исполнен желания найти гнома и расправиться с ним, забрав перед этим у него Меч. Надо сказать, делал он это не ради Ши, не ради справедливости, а, скорее всего, ради себя — чтобы восстановить свою попранную гордость, уязвленное достоинство. Ши вопросительно посмотрел на Кельтцета, однако отчужденный вид тролля не давал возможности получить одобрительную или негативную оценку принятого ими решения. Казалось, мысли огромного скалистого тролля бродят где-то далеко отсюда.

— Итак, Ши, настраивайся на боевой лад, — уверенно произнес Панамон. — Мы обязательно схватим гнома — это всего лишь вопрос времени. Будет гораздо хуже, если кто-нибудь опередит нас. Вряд ли найдется человек, который знает Северные земли лучше, чем наш друг Кельтцет. Гном не уйдет от нас. Он будет бежать, долго бежать — ведь ему даже некуда вернуться, потому что он предал свой народ. Не знаю, как к нему попал Меч и какое отношение он сам имеет к нему, но даю голову на отсечение, что он — дезертир и трус.

— Может быть, он является членом отряда гномов, целью которого была доставка Меча лорду Уорлоку, или вообще он был их пленником.

— Вот последнее — вероятнее всего, — мрачно изрек Панамон.

Все трое наскоро перекусили и улеглись спать.

Когда они проснулись, было уже утро. Восходящее солнце нежно золотило верхушки деревьев, воздух был чист и прохладен. И лишь на севере небо было сплошь затянуто мрачными серыми тучами; эта часть утреннего небосклона резко контрастировала со всеми другими частями небесного купола.

— Что-то странное творится на севере. Думаю, нам следует поторопиться, — сказал Панамон, и лицо его приняло необычно серьезное выражение.

На ходу проглотив сухой завтрак, все трое быстро отправились в путь. Кельтцет шел первым, внимательно осматривая тропу, на которой были отчетливо видны следы Орла Фейна. Видимо, хитрый мошенник не слишком заботился о том, чтобы никто не пошел по его следам. Это показалось весьма странным.

Между тем путешественники вышли из леса, и перед их взором раскинулись бесконечные просторы Равнин Стрелехайма. Они прошли еще немного и вдруг остановились в немом изумлении. Прямо перед ними возникло препятствие. С севера на них быстро надвигалась гигантская стена сплошной тьмы, размеры ее были огромны. Начинаясь у самой линии горизонта, эта несокрушимая стена доходила до середины небосклона и страшной завесой, как гигантский черный занавес, опускалась на землю перед пораженными путниками. Свет совсем исчез, все поглотила тьма. Это была не просто темнота черной ночи. Было что-то зловещее, неземное в этом леденящем мраке, от которого веяло могильной сыростью, скорбью и отчаянием, пустотой и безнадежностью. Казалось, еще минута, и страшная тьма поглотит их целиком. Сердца путников бешено колотились, руки и ноги перестали им повиноваться. Ими овладел нестерпимый ужас. Это была поистине картина ада, когда, вероятно, люди до конца понимают меру своей беспомощности и неизбежность гибели. Отголоски сознания подсказывали Ши, что в эти края стало перемещаться Царство Тьмы и Холода, страшное, неподвластное человеческому пониманию Королевство Черепов лорда Уорлока, из чего следовало, что наступление Лорда Тьмы началось…

— Господи! Что это?… — послышался из непроницаемого мрака слабый голос Панамона.

Ши в отчаянии покачал головой. На этот вопрос не было ответа. Это было выше понимания простого смертного. Страшные мистические силы брали верх.

Тем временем на расстоянии нескольких миль впереди, задыхаясь от бега, безуспешно пытался бороться с наплывавшей черной стеной Орл Фейн. Он без устали бежал в северном направлении, все еще опасаясь, что его в любой момент могут настигнуть. Все инстинкты, свойственные разумному человеку, в нем исчезли, уступив место единственному, почти животному инстинкту самосохранения. И в последние недели, как это ни странно, удача сопутствовала ему, подчас воскрешая этого человека из мертвых. Вряд ли можно было назвать его человеком… Он жил среди людей своей расы, которые презирали его, считая подлым и ничтожным. Теперь он находился на вражеской земле, и страх быть пойманным заставлял его мчаться вперед быстрее ветра. Однажды на поле сражения, где его практически никто не видел, Орлу Фейлу довелось услышать рассказ о легендарном Мече Шаннара. Чудодейственный секрет глубоко запал в душу гному. Его удивлению не было предела, когда он узнал, что Меч находится совсем рядом с ним. Он буквально обезумел от непреодолимого желания обладать оружием, сила которого превосходит возможности простых смертных. За последние несколько лет психика гнома претерпела значительные изменения. Он находился на той зыбкой грани трезвости рассудка, которая граничила с сумасшествием. На него накатывали приступы отчаяния и жалости к самому себе, и тогда он рыдал, как ребенок, громко и безутешно. Ничтожный повод мог вызвать у него безостановочный смех. Очень низкий интеллект и почти бесконтрольное проявление эмоций, жадность, эгоизм и предательство сделали его изгоем в своей стране, с той лишь разницей, что его не стремились уничтожить. И теперь это полубезумное существо, держа в своих руках Меч Шаннара, мчалось вперед навстречу ветру. Орл Фейн знал одно: его собственная жизнь целиком зависит от этого Меча. Он не понимал, как, каким образом Меч может быть полезен ему, но уже одно то, что им мечтали обладать многие люди, а он был у него — уже только это обстоятельство кружило ему голову до безумия и распирало его мелочную, ничтожную душонку.

«Да, да, на север, только на север! Мне надо найти Хозяина, лорда Уорлока», — одержимо думал Орл Фейн и продолжал бежать вперед. Время от времени он останавливался и любовно поглаживал сверкающую сталь древнего клинка. Глаза его загорались диким блеском. «Дураки! Все дураки, кто относился ко мне без уважения! Вы еще заплатите мне за все! Теперь я — и никто другой — являюсь обладателем бесценного Меча. Вы все еще придете ко мне!» — думал про себя Орл Фейн. Наступившая темнота пугала его, но отступать было некуда. У гнома был один путь — только вперед.

Поэтому он, цепенея от ужаса, продвигался дальше. Несколько раз он пробовал оглянуться назад, и всякий раз его взору открывалась страшная картина: атмосфера вокруг представляла собой черные и серые слои, которые были непроницаемы. Кругом стояла мертвая тишина, в темном холодном воздухе чувствовалась сырость. Временами гному казалось, что он замкнут в этом жутком черном пространстве. Однако неведомые силы несли его крепкую фигурку вперед. Через некоторое время он явственно почувствовал, что, кроме него, в этом зловещем черном пространстве находятся другие существа. Вначале он воспринимал их как плод своего воображения, но потом, к своему удивлению и ужасу, увидел их воочию и вскоре совсем перестал бояться их. Страх начал проходить, и незаметно Орл Фейн стал неотъемлемой составной частью этого иррационального мира. Он уже не боялся этих странных существ, которые по внешнему облику напоминали огромных птиц, вот только разговаривали они на человеческом языке. Любому разумному человеку показалось бы, что он попал в театр абсурда. В холодном воздухе, в жуткой пронзительной мгле прыгали, хохотали, хлопали крыльями, кивали человеческими головами, бесновались, неистовствовали, захлебывались от смеха, гигантские черные птицы. Волосы поднимались дыбом при виде этих чудовищных существ, представлявших собой нелепый симбиоз человека и птицы. Впору было лишиться рассудка… Однако и здесь Орла Фейна спас его постоянный сильный инстинкт самосохранения. Он сразу вошел в этот чудовищный мир, приняв его целиком, став его составной частью. Он прыгал вместе с этими необычными птицами, танцевал, даже что-то напевал и… по всей вероятности, его рассудок перестал быть основополагающей частью бренного тела.

Между тем прошло уже несколько часов, как трое путешественников безуспешно боролись с непроницаемой черной пеленой. В этой сырой мгле любое движение лишалось точности, черный воздух обволакивал все вокруг и создавал впечатление жуткого миража. Зыбкие черные слои воздуха то надвигались на них с устрашающей силой, то на какой-то миг отступали, создавая иллюзию исчезновения. Панамон Крил рьяно шел вперед, желая как можно быстрее вырваться из этого иррационального мира, но временами он останавливался и хватался рукой за горло. Вокруг разливался мертвецкий холод, от которого становилось трудно дышать. Громадный скалистый тролль тоже часто останавливался, с трудом переводя дыхание. Его глаза под мохнатыми бровями тревожно смотрели на охватывающую все вокруг мглу, из которой не было выхода.

Юный житель Долины с трудом шел вперед, понимая, что радужным надеждам пришел конец. Но, как это ни странно, именно в этом промозглом сумраке, среди мертвой тишины к нему вдруг пришла небывалая уверенность в собственных силах. Внутренний голос звал его вперед, убеждая, что силы небесные не допустят его поражения. И сердце юноши, еще недавно трепетавшее от страха и отчаяния, наполнилось силой и уверенностью в том, что они найдут Меч Шаннара. Еще немного усилий — и цель будет достигнута, надо только набраться терпения и выдержки.

— Мы идем через какое-то безумие… Здесь сам воздух пахнет смертью… — в отчаянии произнес Панамон Крил и посмотрел в лицо Ши.

— Мы должны идти дальше, — уверенным и бесстрастным голосом ответил юноша.

Панамон озадаченно посмотрел на Ши, потом, ища поддержку, перевел взгляд на Кельтцета. Он был крайне удивлен тем, что скалистый тролль безмолвствовал. Раньше Панамон всегда находил у него содействие любому своему начинанию, и теперь то обстоятельство, что Кельтцет был явно на стороне Ши, насторожило его.

Любителю авантюрных приключений ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть и следовать за жителем Долины. Между тем туман сгущался, и в этой черной мгле их собственные фигуры представлялись зыбкими расплывчатыми тенями. Идти вперед становилось все труднее и труднее. Панамон вытащил из походного мешка длинную крепкую веревку и, привязав один конец к поясу, передал ее Ши и Кельтцету — это был единственный способ не потеряться. И все трое продолжали путь в призрачном темном пространстве. Иногда едкий туман ел глаза, и они слезились, — это напомнило Ши ядовитый туман в тех местах, где они сражались с Болотным Призраком. Зловещий сумрак сомкнулся со всех сторон, и путники могли пробираться дальше только медленно, почти на ощупь.

С каждой минутой их все больше и брльше охватывало состояние резкой сонливости. Образы реального мира уходили все дальше, оставляя лишь обрывочные следы в памяти. Иногда им казалось, что голова налита свинцом, перед глазами то и дело возникали видения, все звуки, чувства были приглушены, и подчас они как бы плыли по воздуху, напоминая сомнамбул. Время от времени наступали такие моменты, когда на них нисходило озарение, и они видели далекий реальный мир ясным и хорошо воспринимаемым. Они явственно ощущали на себе теплые лучи солнца, вдыхали свежий аромат зеленой травы, чувствовали на губах соленые морские брызги. Им становилось грустно, хотелось плакать… И тотчас вдали начинала звучать прелестная щемящая мелодия, напоминающая плач о неразделенной любви. При этом все трое испытывали чувство удивительного блаженства. Внезапно радостные, благостные ощущения сменялись мрачными картинами ужаса и смерти. Во всех лицах, которые являлись путешественниками из того, реального мира, сразу бросался в глаза их звериный оскал. Это были полулюди-полуживотные, бродившие по свету в поисках черной силы и совершавшие ужасные, чудовищные поступки. Глаза и рот этих существ были искажены от страха и ужаса, крылья надрывались в отчаянной попытке взлететь, и они временами изрыгали языки пламени. Потом эти чудовищные картины сменялись пронзительным ощущением близкой смерти. Звучали похоронные гимны, умершие или их тени вставали из гробов и жалобно протягивали к ним руки, зовя в свой унылый загробный мир. Мертвецы окружали их плотным строем. Панамон, Ши и Кельтцет задыхались, дрожь, точно при лихорадке, сотрясала каждый нерв, каждый мускул, а к горлу подступала отвратительная тошнота. Мертвецы пытались прижаться к ним, и при этом путешественники едва не лишались чувств. Ногти их впивались в ладони, сердца сжимались от невыразимого ужаса. Временами они впадали в полное оцепенение и не могли ни крикнуть, ни шевельнуться, ни вздохнуть. Смертельный холод, как коварная змея, проникал в их души. И в тот самый момент, когда сердца всех троих готовы были разорваться от страха, боли и отчаяния, вдруг… послышалась музыка. Она нарастала… Уже звучал целый оркестр. И путешественники услышали, как в басах разбушевавшегося оркестра, изломанная и до неузнаваемости искаженная, гибла мелодия надежд юности… Вот опять появился призрак смерти — тромбоны выводили заупокойную молитву. Она тотчас сменилась страстным порывом. В отчаянии все силы брошены против грозного призрака. Он исчез, но и сил осталось мало… Раздавались жалобные всхлипы скрипок, которые словно молили о пощаде. И вдруг сдержанно, твердо и непреклонно зазвучала в оркестре мелодия марша. Это идет человек… Борьба нарастает. Кажется, темные силы побеждают, но нет, марш звучит еще энергичней и неукротимей. Человек должен идти вперед — и он идет, несмотря ни на что.

Внезапно среди полного оцепенения и бессилия, среди одурманивающей сонливости и окутывающего мрака Ши почувствовал, как у него внутри что-то напряглось и больно кольнуло в бок. Неимоверным усилием подняв руку, он принялся искать источник боли, и рука его автоматически легла на маленький кожаный мешочек с камнями Эльфов. Словно какая-то волна подбросила Ши в воздухе. Мгновенно прошла сонливость, дурман отлетел в сторону, в размягшее обессиленное тело стали возвращаться жизненные силы. К своему величайшему ужасу юноша обнаружил, что лежит, распластанный на земле. Он проверил веревку, привязанную к поясу, — она была на месте. Ши с силой потянул ее к себе, выясняя тем самым, не потерялись ли Панамон и Кельтцет в окружавшем их сонном безумии. В ответ раздались приглушенные стоны. Ши еще раз со всей ясностью осознал, насколько были парализованы их воля, сознание и рассудок этой мертвой мглой… Тряхнув головой, он попытался подняться и окончательно сбросить с себя остатки оцепенения. И на сей раз их спасла магическая сила камней, хотя Ши не доставал их и не просил о помощи. На сей раз было достаточно одного прикосновения к мешочку с заветными камнями, одного мысленного обращения, как камни сами вернули ему волю и трезвый рассудок. Несколько минут Ши понадобилось, чтобы растолкать Панамона и Кельт-цета и возродить в них волю к жизни. Эти два сильных человека прилагали огромные усилия для того, чтобы побороть все еще одолевавшую их сонливость, чтобы сбросить дурман и то полубезумное состояние бессилия, беспомощности и отрешенности от внешнего мира, которое еще до сих пор присутствовало в них. Они с трудом поднялись на ноги, их шатало и бросало в разные стороны, но, повинуясь твердой воле Ши, они медленно пошли вслед за юношей.

И все трое направились дальше, с трудом пробираясь сквозь бесконечный мрак и едкий густой туман, разлитый в сыром воздухе. Временами их охватывала непреодолимая слабость, кружилась голова и накатывала сонливость, хотелось без сил опуститься на землю и лежать долго и неподвижно. Но какие-то внутренние импульсы не давали им полностью расслабиться, удерживали от ухода в недавний мир слабости и безумия. Возможно, это сказывалась чудодейственная сила камней Эльфов. И путешественники, стоически преодолевая темноту и сонливый соблазн, который едва не привел их к смерти, двигались дальше. Они почти не разговаривали, лишь однажды Панамон тихо спросил Ши, в правильном ли направлении они идут. Ши только молча кивнул и подумал про себя: «Разве у нас есть выбор? Остается надеяться лишь на то, что нас не подведет интуиция и помогут камни Эльфов».

Ши представлялось просто невероятным, что Орл Фейн прошел через это черное безумие, через эту бесконечную черную стену с умертвляющими эффектами.

Их было трое, и они оказались на волосок от нелепой смерти. А гном был один… Еще страшнее было предположить, что Орл Фейн погиб, не выдержав этого мертвого безмолвия. Это значит, что Меч Шаннара потерян и вряд ли удастся найти его в этой адской темноте. Ши даже остановился, ему стало плохо при мысли, что Меч снова исчез. А что, если он лежит в нескольких ярдах от них? И юноша похолодел, представив себе, что кто-нибудь другой может найти легендарный Меч рода Шаннара.

Внезапно густая пелена исчезла, непроницаемая черная стена расступилась, и перед путешественниками предстало серое небо Северного Королевства. Еще минуту назад они блуждали в кромешной и безнадежной тьме, не надеясь скоро вырваться из мертвых тисков этой пучины. А сейчас — перед ними расстилалась мрачная и угрюмая земля королевства лорда Уорлока.

Никогда прежде Ши не видел более устрашающей и зловещей земли — с ней даже не могли сравниться пустынные и сводящие с ума просторы Клете и коварно-опасные Черные Дубы на Южных землях. Просторы, раскинувшиеся перед ними, были совершенно безлюдны. Серая бесплодная земля не знала солнечного света, ни один цветок, ни один зеленый кустарник не мог появиться на этой мертвой почве. Земля и застывший воздух были объяты сырым холодом и унынием. Громадные темные валуны беспорядочно громоздились на неровной поверхности земли, усиливая ощущение иррациональности. Реки почти высохли, остатки воды зловеще чернели сквозь клубы серого тумана. Невозможно было найти признаки живой жизни — ни трескотня насекомых, ни оживленное пение птиц не нарушали это устоявшееся мертвое безмолвие. Всюду царили мрак, напряжение и пронизывающий холод. В самом воздухе застыло дыхание смерти. Кругом было тихо, как в склепе. Небо и земля были мертвы. Все это повергало путешественников в гнетущее и тревожное состояние, их сердца все больше и больше наполнялись горестью и тоской, по жилам бежал холод, а душа и сердце ныли, предчувствуя роковую опасность. Без слов было ясно, что они попали в царство Броны, во владения лорда Уорлока.

— Что будем делать? — начал приходить в себя Панамон Крил. — Мы окончательно потеряли тропу и даже не знаем, жив ли гном вообще.

— Будем искать его дальше, — тихо ответил Ши.

— Согласен, хотя сама идея отнюдь не вдохновляет меня. Сражаться неизвестно с кем и с чем — не в моих правилах. Мы едва не лишились жизни и даже не знаем, кто именно пытался нас убить!

Ши кивнул в ответ, отметив про себя перемену в воззрениях грабителя. В его действиях не было прежней оголтелой безрассудности, ему не хотелось тратить свою жизнь или расплачиваться жизнью своих друзей за неоправданную авантюру. Ши посмотрел в глаза Кельтцета, и снова его поразил взгляд тролля, исполненный глубокого понимания, достоинства и внутреннего благородства. Да, все они слишком мало знали об этом огромном скалистом тролле, под грубой внешностью которого наверняка скрывались живой ум и доброе сердце. Ши всем своим существом чувствовал, что Кельтцет не так прост, как кажется, и что весь его облик покрыт тайной.

— У нас ограниченный выбор, — тихо промолвил Ши. — Либо мы идем искать Орла Фейна и рискуем встретиться с Носителями Черепа, либо…

— Нет, только не это! Я не намерен еще раз пробираться сквозь эту ужасную стену, на этот раз мы точно лишимся рассудка, — взорвался Панамон Крил. Лицо его было исполнено негодования, и отнюдь не страх руководил этим сильным молодым человеком. Всю свою жизнь он привык полагаться на собственные силы, тщательно продумывая все рискованные операции. Он был слишком профессионален в своем хитром деле, чтобы полагаться на удачу или судьбу. Панамон Крил всегда тщательно просчитывал каждый свой шаг. Он вновь посмотрел на Кельтцета и не увидел в его умных глазах поддержки. Наступило минутное молчание.

— Ладно, давайте разберем ситуацию, — смягчился Панамон, явно раздосадованный тем, что не нашел понимания у Кельтцета. — Если гному не удалось пройти сквозь этот кошмар, то Меч, возможно, лежит где-нибудь в тумане — и мы можем найти его. Но если ему удалось преодолеть эту зону, то тогда?…

Он замолчал и обвел взором окрестности пустынной земли. В это время Кельтцет уверенным жестом показал на север, где в сером тумане проглядывали вершины гор Королевства Черепов.

— Пожалуй, ты прав, Кельтцет, — горько усмехнулся грабитель. — Этот гном, если он жив, мог двигаться только в одном направлении.

— К лорду Уорлоку? — тихо спросил Ши, почти не сомневаясь в ответе. — Неужели он понес Меч прямо лорду Уорлоку?

И Панамон, и Кельтцет оба согласно кивнули. Ши слегка побледнел при мысли о том, что им придется лицом к лицу встретиться с могущественным Лордом Тьмы, чьи возможности представлялись простому смертному человеку поистине безграничными. Ах, как не хватало им сейчас мудрого и загадочного Алланона, который единственный из живых людей, известных Ши, обладал недюжинными магическими способностями. Оставалась одна надежда — камни Эльфов с их фантастической преобразующей силой. Однако и здесь душу Ши терзали сомнения. Несмотря на то, что камни Эльфов помогли им избавиться от Болотного Призрака, от Носителя Черепа, это еще не значит, что камни поведут себя подобным же образом с Броной. Наверняка, этот изощренный мастер черной магии найдет способ нейтрализовать действие камней. Но об этом думать пока рано и бессмысленно, гораздо важнее выяснить, удалось ли Орлу Фейну пробраться сквозь кошмароподобный туман.

Все трое единодушно решили вначале обследовать пустынную западную территорию, затем восточную часть земли, и в том случае, если они не найдут никаких следов гнома, вернуться опять в черное туманное безумие. При этом Ши заверил Панамона и Кельтцета, что обязательно применит камни Эльфов в процессе поиска. Использование камней, несомненно, обнаружит их присутствие властителям Царства Тьмы, но это будет иметь уже второстепенное значение, особенно если им посчастливится найти Меч Шаннара.

И в тот же момент Ши; Панамон и Кельтцет начали тщательно осматривать местность. Между тем и без того серое небо Северного Королевства стало темнеть. Угрожающий мрак напомнил о том, что с наступлением ночи придется прекратить поиски Орла Фейна. Путешественники шли быстрым шагом, внимательно рассматривая почву под ногами. Внезапно поднялся сильный ветер, который гнал по небу нескончаемый караван мрачных тяжелых туч и поднимал клубы пыли на голой бесплодной земле. Резко повеяло холодом. Надвигалась буря. Земля безропотно застыла в ожидании жуткого ливня. Путники испытывали глубокое отчаяние: ведь любой дождь немедленно уничтожит следы Орла Фейна, и тогда — конец поискам.

Однако на сей раз провидение оказалось благосклонным к ним. Их лица засияли от счастья, когда Кельтцету удалось обнаружить ясные отпечатки следов, которые могли принадлежать только человеку очень небольшой комплекции. Следы были неровные, порывистые, из чего путешественники могли заключить, что гном был либо ранен, либо крайне истощен и едва-едва шел. Они сразу почувствовали прилив сил и бодрости, у них появилась ясная цель, и, забыв об усталости, о недавно пережитом кошмаре в зоне мертвого безмолвия, они устремились вперед по следу Орла Фейна. На какое-то время они даже забыли, что находятся во власти зловещих сил лорда Уорлока. Все трое бесстрашно шли вперед, и путь им освещала надежда. Теперь они знали, что Орл Фейн не уйдет от них и Меч Шаннара рано или поздно окажется в их в руках.

Между тем небо стало совсем черным. Послышались первые грозовые раскаты, страшным серебряным блеском сверкнула молния. Стремительный ветер подхватывал клубы пыли и вихрем поднимал их вверх. Путники задыхались, пыль запорошила глаза. И только острый глаз Кельтцета был еще способен кое-как различать следы в этой страшной пыльной буре. Вскоре они почувствовали, что становятся подвластны ветру — идти стало совершенно невозможно, их несло вперед, как щепки. Оставалось одно: найти надежное укрытие и переждать бурю. Ведь кто знает, какие устрашающие размеры она может принять в дальнейшем.

— Нет, мы должны идти дальше. Сейчас не время делать остановку, — прокричал Ши, и его последние слова были унесены ветром.

— Это глупо, — рассерженно крикнул Панамон, и в тот же миг тяжело опустился на одно колено, закрыв глаза руками. Острые мелкие песчинки больно кололи глаза.

И в ту же минуту обрушились гроздья небесного гнева, прорвались бунтом, стихийным и беспощадным. Тяжелые капли дождя с шумом ударили о землю, и сразу вслед за этим густой завесой пошел ливень. Путешественники едва успели опомниться, как сквозь плотную дождевую завесу впереди у склона холма они увидели маленькую скрюченную фигурку, освещенную яркой вспышкой молнии. Все трое застыли в изумлении, не в силах поверить своим глазам. Повторная вспышка молнии снова высветила фигурку, похожую на гнома. Через минуту видение исчезло, а дождь только усилился.

— Это он! Он! — отчаянно закричал Ши, бросаясь вдогонку мелькнувшей впереди тени. Его ноги разъезжались, скользили по вязкой почве, а вокруг бушевали потоки воды. Не помня себя, юный житель Долины ринулся вперед, поскользнулся, упал и, с трудом поднявшись, вновь устремился к показавшейся у склона холма фигурке.

— Нет, Ши! Не надо! — пытался остановить его Панамой. — Кельтцет, беги за ним!

Скалистый тролль ринулся вслед за Ши, который, весь горя от возбуждения, стремительно направился на поиски гнома, владевшего теперь самым важным сокровищем. Ему без труда удалось схватить юного жителя Долины, сжав хрупкую фигуру своей мертвой хваткой. Как ни пытался Ши вырваться из объятий огромного тролля, у него ничего не вышло, да и не могло выйти, поэтому оставалось лишь одно — подчиниться.

Между тем буря достигла своей кульминационной точки. Дождь с неистовой силой хлестал по голой земле, и бурные потоки шумели во всех канавах и рытвинах, смывая мелкую гальку, которая лежала у основания крупных валунов, и теперь, гонимая потоками воды, она покрывала всю землю. Раскаты грома постепенно стихали, но молния сверкала так ярко и ослепительно, что в периоды вспышек местность казалась охваченной серебристым пламенем. Панамон и Кельтцет силой затащили Ши в укрытие между скалами, но он еще долго сопротивлялся, доказывая, что нельзя терять ни минуты. Отчаянию юноши не было предела.

— Я мог схватить его! Зачем вы меня остановили? — раскачиваясь из стороны в сторону и обхватив голову руками, бормотал Ши.

— Ши, успокойся и послушай меня! Это чистое безумие — пускаться в погоню под проливным дождем, да еще в такую страшную бурю. Этот мерзавец ускользнет от нас, а мы лишь напрасно истратим последние силы. Поверь мне, мы все равно настигнем его, как только кончится дождь. Некоторое благоразумие не повредит нам. Я сам привык рисковать, но эта погоня доведет нас до полного изнеможения. Надо переждать!

Эта длинная тирада, столь непривычная для Панамона, возымела свое действие. Юноша стал понемногу успокаиваться, на место гнева и отчаяния пришло привычное чувство спокойного и доброго расположения, тем более, что в глубине души Ши понимал, что на сей раз Панамон и Кельтцет правы.

Разрушительная сила грозовой бури, казалось, стихла, но дождь шел по-прежнему глухой и плотной завесой. Создавалось такое впечатление, что на всей этой безлюдной земле остались только три живых человека и нескончаемый ливень, который, как божье наказание, без устали хлестал по голой земле. Шум падающей воды, бегущих потоков заглушал шум ветра. Путники с ужасом подумали, что, если дождь до завтра не прекратится, их укрытие и их самих просто смоет с лица земли. Некоторое время они сидели неподвижно и молча смотрели а плотную пелену дождя, не в силах что-либо предпринять. Потом здравый смысл все-таки взял верх, и они усилием воли заставили выжать промокшую одежду, а чуть позже немного перекусить, чтобы подкрепить оставшиеся силы. Панамон достал из походных мешков тщательно упакованные тонкие теплые одеяла — их было два. Они повернулись к Кельтцету, но тот уже крепко спал, обессиленно вытянув руки вдоль туловища. Ши и Панамон завернулись в теплые одеяла и, прислонившись друг к другу, стали бесстрастно смотреть на неутихающую стихию.

Спать не хотелось, и они стали вспоминать добрые старые времена, дом и большие дороги, ласковый свет солнца и зеленые просторы спокойной земли. Все это, казалось, было так давно, что уже наполовину забылось. Ши отметил про себя, что в рассказах Панамона уже не было того самолюбования и бахвальства, тон его стал мягче, а повествование — серьезней и глубже. И юноша невольно подумал: когда же этот искатель приключений был искренен, полностью самим собой — сейчас или раньше? Панамон рассказал о своем детстве, юности, о людях, которые его окружали, но на этот раз в его рассказе не было грубых обвинений, злости и недовольства окружающим миром. Вероятнее всего, во внутреннем мире Панамона Крила произошел какой-то надлом или серьезные перемены. Ши, в свою очередь, тоже поведал Панамону о чудесной поре детства, о Флике и о многих других вещах, которые навевали дорогие сердцу воспоминания.

Так они сидели долго, прижавшись друг к другу, разговаривая и одновременно вслушиваясь в непрекращающийся шум ливня, и что-то общее, не поддающееся определению, объединяло их впервые за все время. Они заговорили о Кельтцете, и оба, наконец, сошлись во мнении, что слава авантюриста и грабителя вряд ли была нужна такому человеку, как он. Никакие ложные выдумки об его прошлой жизни не могли существенно повлиять на впечатление, которое сразу производил тролль. Его гордая осанка и молчаливое достоинство, живой ум во взгляде теплых и внимательных глаз — все это не соответствовало версии об отшельнике. Ради чего он пустился в путешествие, которое, по сути дела, было сродни попытке самоубийства? Ведь он сам родом из этих мест… И почему его узнал Носитель Черепа? Какая связь могла существовать между ними? Нет, здесь была тайна — и в этом не было сомнений. Между тем время шло, и независимо для себя оба молодых человека заснули. Каждому снился свой сон.