Меч Шаннара

Глава 29

Воцарилось гробовое молчание. Никто не ожидал прихода Паланса, даже Стенмин, забившийся в угол, со страхом смотрел на величественную фигуру правителя, неожиданно возникшую в дверях. Взволнованное лицо Паланса было бледным, в глазах застыло смешанное выражение растерянности и гнева. Меньон смело посмотрел в эти глаза и неспеша опустил кинжал, острое чувство ненависти оставляло его. Схватив Стенмина за шиворот, он бросил его к ногам Паланса.

— Вот человек, который предал тебя, — это враг Каллахорна. Именно этот негодяй похитил Шерл и отдал ее врагам. Именно он готов отдать Тирсис лорду Уорлоку.

— Милорд, вы пришли как раз вовремя. — Стенмин пришел наконец в себя и решил вмешаться, пока не поздно. Он все еще боязливо оглянулся на освобожденных узников, подошел к Палансу и рухнул перед ним на колени. — Мне удалось поймать их. Они пытались бежать, и я поторопился предупредить вас. Да, милорд. Они хотели убить сначала меня, потом вас. Разве вы не видите, что происходит? — Лицо Стенмина пылало от гнева.

Меньон с трудом сдерживал себя, борясь с желанием немедленно вырвать язык этому мерзкому лгуну. Огромным усилием воли он сохранял хладнокровие.

— Этот человек предал тебя, Паланс, — повторил Меньон. — Он отравил твое сердце и разум. Он не думает ни о тебе, ни о городе, который так дешево предал врагам.

Во время этой горячей речи Стенмин неоднократно пытался прервать принца Леа, его лицо последовательно принимало выражение то оскорбленного достоинства, то притворного гнева, но он все-таки не решался перебить Меньона.

— Однажды ты сказал, что мы стали друзьями. Но друзья должны доверять друг другу. Не позволяй себя обмануть, иначе ты потеряешь свое королевство, — продолжал Меньон.

На некоторое время наступило молчание. Балинор, ожидавший удобного момента, чтобы вступить в разговор, не успел сказать ни слова, как Стенмин, словно кошка, подскочил к Палансу и зашептал ему на ухо:

— Милорд, вы сошли с ума, если верите им. Вы решили отказаться от своих планов и отдать все брату? Кто будет владеть троном — вы или он? Все, что они говорили, — ложь. А принц Леа — друг Алланона.

Глаза Паланса расширились от удивления.

— Да, Алланона. — Стенмин знал, что попал в самое больное место. — Этот человек, который говорит о дружбе, тоже участвовал в похищении Шерл. Он хитростью попал во дворец и хочет убить вас, милорд!

Гендель сделал шаг вперед, но Балинор предостерегающе поднял руку. Меньон молчал, понимая, что любые слова или движения сыграют только на руку Стенмина.

— Он — предатель, продавшийся лорду Уорлоку, — твердо сказал Балинор.

Смущение и растерянность овладели Палансом. Он привык слушаться советов Стенмина, но он уже проникся уважением и к Меньону, кроме того, в глубине души он уважал и своего брата. Поставленный перед необходимостью сделать выбор между ними, лишенный привычной опоры на своего советника, Паланс не знал, на что решиться.

— Послушай, Балинор, ты… действительно считаешь… что я сошел с ума? Но если не я, то все вокруг меня сумасшедшие, а я… один… сохранил разум… Скажи что-нибудь, брат… Я хотел бы поговорить с тобой. Как прежде… Я хочу кое-что сказать…

Паланс не закончил фразы и в растерянности посмотрел на Стенмина, который сейчас напоминал зверя: согнувшись, он испепелял взглядом Паланса, как гремучая змея. Было очевидно, что он гипнотизирует своего повелителя. И посылаемая им мысленная энергия не прошла мимо. Паланс вдруг выпрямился и обрел уверенность и монументальность статуи. Холодным голосом он произнес:

— Как ты считаешь, Стенмин, если я казню некоторых из присутствующих, это поможет мне?

— Зовите стражу, милорд! Не давайте им уйти от вас!

Но энергия Паланса внезапно угасла. Он устремил бессмысленный взгляд на каменные стены, как будто собрался оценить работу древних мастеров. Меньон понял, что Паланс опять ушел в себя и на некоторое время избавился от рокового влияния зловещего мистика. Взгляд принца беспорядочно бегал по стенам, и было очевидно, что он утратил чувство реальности, а разум его погружается в пучину безумия. Однако и Стенмин хорошо понимал это. На лице его появилась довольная ухмылка, а рука стала теребить черную бородку.

Неожиданно для всех Паланс внезапно снова заговорил отрывисто и рассеянно:

— Нет, все будет мирно — не будет… ни солдат, ни… крови. Король должен быть справедлив… Балинор — мой брат, хотя и хочет занять мое место. Мы… должны с ним поговорить… Он не должен пострадать… не должен… — Тут голос Паланса дрогнул, а взгляд упал на Меньона.

— Ты вернул мне Шерл… Я думал, что… навсегда потерял ее. Почему… почему ты это сделал… если бы ты был врагом?…

Стенмин в ярости заскрежетал зубами, поняв, что его гипнотическое влияние на Паланса кончилось и он проигрывает. Он вновь устремил пристальный взгляд на принца и напрягся так, что на лбу его выступили капли пота. Но Паланс совсем не обращал на него внимания и продолжал говорить тихо, еле слышно, низко опустив голову:

— Мне очень трудно… все понять, Балинор. Многое для меня непонятно… Я даже не сержусь на тебя за то, что ты хочешь быть королем. Я тоже… всегда хотел стать королем… Но я тоже хочу иметь друзей… с кем-то поговорить…

Он равнодушно взглянул на Стенмина и как будто не узнал его. Ужас овладел мистиком. Он стал догадываться, что разум Паланса полностью вышел из-под его контроля, что он стал для принца безразличен. Огромное влияние, которым он пользовался, видимо, кончилось — отныне он превратится в ничего не значащую личность, предмет, на который обращают внимание не больше, чем на мебель. Скорее всего, длительное гипнотическое влияние окончательно помрачило разум принца Каллахорна.

— Паланс, послушай меня, — мягко обратился к принцу Меньон, пытаясь ласковым голосом пробудить остатки разума, развеять пелену безумия, овладевающего несчастным братом Балинора. — Позови Шерл. Попроси ее прийти сюда, и она поможет тебе.

Паланс сделал над собой усилие, как будто пытался что-то вспомнить, и на его страдающем лице появилась слабая улыбка, постепенно им овладело чувство покоя и умиротворенности. В его памяти всплыло прекрасное лицо Шерл, ее чудесный нежный голос, ее ласковые руки. Никого он не любил так, как ее. Если бы он мог хотя на минуту очутиться рядом с ней.

— Шерл, — нежно прошептал он ее имя и посмотрел на закрытую дверь. В это мгновение потерявший рассудок от злобы и ярости Стенмин с диким криком и необыкновенной быстротой подскочил к Палансу и с ожесточением вонзил меч в его широкую грудь. Меньон попытался было перехватить мистика, но не успел. У присутствующих невольно вырвался крик ужаса. Они подумали, что Паланс убит. Балинор сделал резкое движение.

— Возвращаю тебе твоего брата, болван, — закричал обезумевший Стенмин, толкнув зашатавшегося Паланса к Балинору.

Принц тяжело упал на протянутые руки Меньона, тот потерял равновесие, оба они сильно ударились плечами о каменную стену. Тем временем Стенмин бросился бежать. Он кинулся к двери, Балинор попытался схватить его, но не успел — быстрый и верткий, как уж, мистик успел приоткрыть тяжелую дверь. Подскочивший вовремя Гендель успел с силой ударить его в плечо подвернувшимся под руку камнем. Раздался хруст костей, звериный вопль боли, но добить или хотя бы задержать это исчадие ада не удалось. В мгновение ока он проскользнул в полуоткрытую дверь, и затем до оставшихся в подземелье донеслись истошные вопли боли, топот бегущих ног и отчаянные призывы к страже. Стенмин кричал, что узники убили короля, и звал на помощь.

Понимая грозящую им опасность, Балинор бросился за Стенмином, только взглянув на лежащего на руках Меньона брата. На лестнице путь ему преградили два стражника, выросшие как из-под земли. Вооруженные гвардейцы застыли от изумления при виде Балинора. Но принц исчез быстрее, чем они успели опомниться, — и они побежали вслед за ним. Дурин и Дэйел также побежали вслед за Балинором. Меньон же остался стоять у подножия лестницы, держа на руках окровавленного Паланса. Рядом, печально качая головой, стоял Гендель. Паланс был еще жив, дыхание его было прерывистым, глаза то смыкались, то широко открывались — это жизнь боролась в его сильном теле со смертью. Резким движением карлик извлек из груди принца меч и с отвращением отбросил его прочь. Затем Гендель и Меньон осторожно уложили Паланса на пол. На какое-то время он очнулся, в глазах его отразилась нежность. Еле слышно он позвал Шерл. Но это продолжалось недолго, и принц вскоре снова впал в забытье.

— Он зовет Шерл, он любит ее и думает о ней даже сейчас, — со слезами на глазах проговорил Меньон.

Тем временем Балинор и эльфы, как вихри неслись по лестницам, пытаясь настичь Стенмина. Во дворце все пришло в смятение. В растерянности, с испуганными лицами бегали слуги, яростно размахивали оружием гвардейцы. Стоны оплакивающих смерть короля и яростные крики о мести оглашали своды древнего дворца. Из уст в уста передавались зловещие слова Стенмина о том, что всем остальным обитателям замка не миновать участи короля. Кое-где уже возникли стычки, и это добавило общей паники. Положение усугублялось и тем, что явных врагов никто не видел, по дворцу ползли слухи, никто достоверно ничего не знал. В обстановке общего хаоса и истерических криков Балинор и оба эльфа с обнаженными мечами метались по комнатам, разыскивая Стенмина. Это приводило встречных в панику и усиливало царившую во дворце неразбериху. Все трое преследовали Стенмина буквально по пятам, но обезумевшая от страха толпа слуг не давала им бежать быстро. Последний раз алый плащ Стенмина мелькнул в конце одного из залов, и Балинор, расталкивая толпу, бросился вслед за ним. На его лице читалась непреклонная решимость, оно было страшно.

Общая сумятица усиливалась еще и от того, что к этому времени в открытые ворота дворца ворвались десятки вооруженных солдат, взбудораженных и стремящихся разобраться в происходящем. В разных помещениях дворца завязались схватки. Обстановка становилась угрожающей. Однако вскоре Балинор понял, что проникшие во дворец солдаты принадлежат к Пограничному Легиону: на груди у них красовалось изображение леопарда, а при виде его они радостно кричали, потрясая оружием. Тем временем большинство дворцовых гвардейцев было обезоружено. Солдаты Легиона подняли Балинора себе на плечи и триумфально понесли его по залам дворца.

Толпа слуг разделила Балинора и Дэйела с Дурином, но они продолжали упорно искать Стенмина. Вряд ли кто мог сравниться с эльфами в быстроте и легкости движений, остром слухе и интуиции. Оба брата стремительно носились по залам и лестницам дворца и вскоре вновь заметили алый плащ. Увидев преследование, обладатель алого плаща стал метаться из комнаты в комнату, и опять ему удалось скрыться. Дурин очень сожалел, что с ним нет ни лука, ни стрел. Последний раз они заметили мистика у входа в парадный зал, куда он вбежал и запер дверь. Братья даже услышали стук задвигаемого засова. В мгновение ока братья оказались около двери и своими острыми клинками вырубили засов. Дверь распахнулась, оба эльфа ворвались в зал, но там уже никого не было.

Меньон молча стоял у парадного входа во дворец, а Балинор разговаривал с командирами Пограничного Легиона. Шерл стояла рядом с Меньоном, ее тонкая рука покоилась в широкой и сильной ладони юноши, на нежном лице застыло выражение глубокой озабоченности. Взглянув на нее, принц Леа крепко обнял Шерл и прижал ее к себе, желая ободрить и вселить уверенность.

Тем временем два дивизиона солдат из реорганизованного Пограничного Легиона терпеливо ждали приказа за внешней стеной. Солдаты были единодушны в стремлении отразить нападение жестокой Северной Армии. Ее огромные полчища располагались вдоль всего северного берега реки Мермидон и уже начали переправу. Легиону было необходимо хотя бы течение нескольких дней удержать южный берег реки, что дало бы возможность отмобилизовать армию Эльфов и направить ее на помощь Легиону. Меньон с сожалением подумал о том, что им не хватает времени. Иметь бы еще несколько дней… Пограничный Легион был восстановлен очень быстро и организованно, а командование им снова принял на себя Балинор. Это пока гарантировало безопасность города Тирсис.

Балинор стал королем Бакханнаха. Его брат был близок к смерти, он совсем ослаб. Лучшие лекари Тирсиса обследовали раненого и пришли к выводу, что его организм безнадежно ослаблен длительным приемом больших доз препарата, который подавлял сопротивляемость организма и воздействовал на психику. Этот препарат парализует волю человека, разрушает его разум, постепенно превращая жертву в беспомощное животное. Тот факт, что бывший король сошел с ума, был подтвержден и врачами.

Балинор с грустью выслушал заключение лекарей. К тому времени он нашел своего отца в одной из отдаленных комнат дворца, в северной его части. В последние дни старый король тяжко страдал, силы оставляли его, он умирал. Врачи, осмотревшие его, пришли к выводу, что и его организм систематически отравляли каким-то ядом. Стенмин никого не допускал к королю-отцу, кроме Паланса, разум которого к тому времени уже помутился, поэтому никто не смог бы раскрыть тайну смерти Руля Бакханнаха. Балинор подумал о том, что если бы Стенмин осуществил свой план и умертвил короля-отца, то ему не составило бы труда убедить слабоумного Паланса открыть ворота ордам лорда Уорлока, что привело бы к окончательной гибели города Тирсиса. Стенмин чуть не добился своей цели, его нужно было немедленно отыскать и обезвредить, пока он не придумал нового, еще более коварного плана. Балинор знал, что проклятый мистик ускользнул от братьев-эльфов и скрывается где-то во дворце.

Теперь за будущее Южных земель полностью отвечал принц Каллахорна. Народ Тирсиса ждал от королевской семьи Бакханнахов защиты и мудрых действий. Сейчас Балинор остался единственным мужчиной в этой семье, и все надежды народ возлагал на него. Если с ним что-нибудь случится, Пограничный Легион потеряет авторитетного командира, и вдохновителя, а Тирсис — последнего представителя королевского рода. Более того, город, скорее всего, будет захвачен войсками Северной Армии. В городе лишь немногие полностью осознавали всю серьезность положения и то, что Тирсис необходимо удержать любой ценой, что бы ни делала армия лорда Уорлока. Еще Алланон предупреждал об этом — падение Тирсиса было равноценно победе Лорда Тьмы из Северного Королевства. Тирсис был ключом к победе, и ключ этот пока был в руках Балинора.

В это утро Янус Сепре проверял систему защиты города. После освобождения Балинора Меньон поручил ему охрану главных ворот дворца. Янус быстро нашел Фэндвика и Гинниссона — командиров Легиона — и с их помощью организовал охрану главных ворот и захват дворцовых казарм, где размещались королевские гвардейцы. Солдаты Легиона окружили дворец, и вскоре сторонники Паланса сдались. Захват дворца и казарм прошел практически без кровопролития, с незначительными потерями. Приверженцы Паланса были разоружены и заключены в дворцовые темницы, а некоторые из них приняли сторону Балинора и были зачислены в Легион. На следующий день были восстановлены два из пяти бывших дивизионов Легиона, а к рассвету Сепре планировал закончить формирование оставшихся трех. Разведчики донесли Балинору, что войска Северной Армии успешно осуществляют переправу через реку Мермидон, и принц Каллахорна понял, что дальнейшее промедление может иметь роковые последствия.

Тогда Балинор собрал своих ближайших соратников. На военный совет прибыли Меньон и его друзья, старшие командиры Легиона — Гинниссон, человек могучего телосложения, с большими сильными руками и ярко-рыжей шевелюрой, степенный Фэндвик — он был уже немолод, с седыми усами, умудренный опытом, в его глазах светился пытливый ум. Вместе с ними пришел Актон — искусный наездник, с которым никто не мог сравниться, хотя внешность его была вполне заурядной. Актон привел с собой Мессалина — высокого и широкоплечего воина, рассеянно смотревшего на всех голубыми глазами. Последним появился Янус Сепре, недавно ставший главнокомандующим Легиона вместо Балинора. Его авторитет подкреплялся блестяще проведенной операцией по эвакуации жителей Керна, которой Сепре руководил вместе с Меньоном. Оглядев всех собравшихся, Балинор пригласил всех сесть, включая Генделя и эльфов.

— Я должен лично осмотреть позиции на реке Мермидон, — тихо произнес он. Меньон попытался возразить ему, но принц Каллахорна решительно покачал головой.

— Нет и нет, Меньон. Я знаю, что ты собираешься предложить, и мой ответ тебе — нет. Ты останешься здесь, в городе. Клянусь собственной жизнью, я вынужден это сделать. Надеюсь, я скоро вернусь. В конце концов, моя жизнь — ничто по сравнению с жизнью Тирсиса. Я прошу вас взять охрану города на себя. Если со мной что-нибудь случится, вы прекрасно знаете, как организовать оборону. Янус остается с тобой, Меньон. Вы оба отвечаете за оборону и безопасность города. Янус будет держать тебя в курсе всех дел.

— Эвентин обязательно придет к нам на помощь, — быстро сказал взволнованный Дэйел, желая ободрить Балинора.

Принц Каллахорна улыбнулся юноше.

— Алланон не может подвести нас. Они придут вместе.

— Не рискуй понапрасну, — заметил Гендель. — Ты нужен городу и своему народу и нужен живым — они так надеются на тебя.

— Прощай, старина. — Балинор крепко пожал сильную руку карлика. — Мне всегда будут нужны твоя помощь и твой опыт. Я очень ценю тебя. Береги себя.

С этими словами он дал знак подавать карету. Выйдя из дворца, он быстро уехал к воротам дворца.

Проводив принца Каллахорна, военачальники разошлись по своим постам, а Меньон, Шерл Равенлок и их друзья решили заняться своими делами. Гендель отправился бродить по дворцу, надеясь отыскать и схватить скрывшегося Стенмина, а Дурин и Дэйел последовали за ним.

Меньон прекрасно понимал, что творится в душе каждого из его друзей. Все они страстно желали поехать с Балинором, им очень не хотелось отпускать его одного, без помощи и поддержки. Горячая натура самого Меньона стремилась к тому же — он рвался вслед за Балинором, ему не терпелось самому сразиться с ордами Северного Королевства. Меньон чувствовал сильную усталость — он не спал уже двое суток, сказывалось и нервное напряжение, перенесенные волнения, утомление от перехода, да и раны на ногах все еще давали знать о себе. Все это подточило его силы, которые еще недавно казались неистощимыми. Пошатываясь от слабости и головокружения, он повел Шерл к скамейке во дворцовом парке и тяжело опустился на нее. Шерл с беспокойством посмотрела на Меньона.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Меньон, — тихо и ласково проговорила она. — Тебе хотелось бы поехать с Балинором.

Меньон улыбнулся и кивнул в ответ, обняв Шерл.

— А вот сейчас тебе надо обязательно поспать, — продолжала она.

Юноша вновь кивнул, и вдруг в его воображении возникло лицо Ши. Где он теперь, по каким дорогам бродит в бесконечных, а может быть, и бесплодных поисках Меча Шаннара? Меньон повернулся к Шерл и рассказал ей все о жителе Долины, об истории их дружбы, о походе за Мечом Шаннара. Шерл была теперь для него самым близким человеком, и он чувствовал потребность поделиться с ней самым сокровенным. Когда Меньон закончил свой рассказ, Шерл положила руку ему на плечо и сказала:

— Он был для тебя как брат. Вы хорошо понимали друг друга, и теперь ты испытываешь чувство вины за то, что случилось с ним. Тебе кажется, что ты не уберег его?

— Да, именно так, — печально кивнул Меньон. — Сожалею, но я не смог сделать больше того, что сделал. И все-таки мне очень жаль его.

— Напрасно ты казнишь себя, Меньон, — продолжала Шерл. — Если он так же любит тебя как ты его, он должен мысленно чувствовать твою поддержку. Если бы Ши знал, какие мужество и отвагу ты проявил в эти последние пять дней… Я люблю тебя, Меньон Леа.

Вздрогнув, юноша посмотрел на Шерл. Неожиданное признание застало его врасплох. Улыбаясь его смущению, Шерл сомкнула свои прекрасные руки за его головой и приблизила свое лицо к его лицу. Каштановые локоны ее блестящих волос упали ему на грудь. Меньон нежно прижал ее к себе, потом отпустил и взглянул в ее большие глаза. Шерл ответила ему ласковым взглядом.

— Я могу признаться в этом целому миру, Меньон, я хочу, чтобы ты знал это. Если нам суждено умереть…

На этих словах она замолчала и отвернула лицо, из глаз ее потекли слезы. Меньон стал нежно целовать ее волосы и постарался как мог утешить Шерл.

— Дорогая! За это время я преодолел много опасностей, на моем пути были непреодолимые, казалось, препятствия. Я мог погибнуть сотни раз — но, как видишь, я жив. Мне довелось видеть много зла и в мире людей, и в том мире, который смертный человек не может себе представить. И я выжил. Теперь, когда мы встретились и обрели любовь, она поможет нам победить смерть. Шерл, тебе нужно верить — верить в силу нашей любви.

Шерл успокоилась, и на губах ее появилась счастливая улыбка.

— Я верю в тебя, Меньон. И ты верь в себя. Меньон обнял ее и стал целовать ее нежные руки.

Шерл была самой очаровательной из всех женщин, каких он когда-либо встречал, и он любил ее больше жизни. Ласково поцеловав ее, Меньон попытался успокоить Шерл и внушить надежду на будущее.

Некоторое время они сидели, крепко обнявшись и наслаждаясь чудесным ароматом цветов, тишиной парка и окружающим их покоем. Затем Шерл настояла, чтобы Меньон немного поспал. Они поднялись в его комнату, и едва юноша прилег на мягкую постель, как усталость взяла свое и он моментально заснул. Пока он спал, солнце щедро согревало жаркими лучами землю. Перед заходом дневное светило превратилось в огромный красный шар, который медленно скрылся за горизонтом, осветив на прощание пурпурными лучами зеленый массив леса и строгую череду гор на западе. Когда Меньон проснулся, был уже поздний вечер. За окнами стемнело. Юноша и Шерл вышли из комнаты и стали бродить по дворцу в поисках Генделя и эльфов. Однако дворец оказал на них странное воздействие. Вокруг стояла тишина: ни голосов, ни обычного шума, как будто все вымерло. Создавалось впечатление, что замок необитаем. Лишь в дальней комнате дворца лежал несчастный Паланс Бакханнах, и несколько врачей возились с ним. Больше они никого не встретили, а их собственные шаги гулким эхом отдавались в древних стенах дворца. Стало ясно, что все покинули замок и ждут возвращения Балинора у ворот внешней стены города. Меньон и Шерл вышли из дворца, но и двор был пуст. Меньон вывел из конюшни двух лошадей, оседлал их, и они поехали по главной улице в сторону внешней стены.

Настала холодная безоблачная ночь. Высоко в чистом темном небе ярко горели серебристые звезды, посылая на землю свой бесстрастный, отливающий серебром свет; Молодых людей охватила безотчетная тревога. Они молчали, и сердца их сжимались от дурных предчувствий. Улица была пустынной. В домах, мимо которых они проезжали, не слышно было ни голосов людей, ни смеха детей. Над городом висела мрачная напряженная тишина, как будто бы город готовился к смерти. Они с надеждой посмотрели на небо. Еще недавно ярко мерцавшие звезды, казалось, манившие своей таинственностью, теперь померкли, свет их стал тусклым и желтым. Они как бы говорили, что людям не дано познать тайны бытия, природа строго охраняет свои секреты.

Через некоторое время они, наконец, подъехали к громадным воротам. Здесь царило оживление. Солдаты Пограничного Легиона готовились к предстоящему бою. Меньону и Шерл вскоре удалось отыскать своих друзей, и они несколько успокоились. Но радость их была недолгой.

Выяснилось, что все войска, посланные к реке Мермидон, не вернулись назад — и это был плохой знак. Тем не менее, военачальники продолжали каждый час отправлять все новые отряды к реке. Несколько раз Янус Сепре порывался сам поехать в район боевых действий, но осторожный Гендель каждый раз отговаривал его от этого шага, напоминая, что на нем лежит обязанность командовать обороной Тирсиса. Дурин решил про себя, что, если Балинор не возвратится до полуночи, он сам пойдет на поиски принца — ведь именно эльфам легче всего пробраться незаметно во вражеский стан. Все были взволнованы и нетерпеливо ждали возвращения Балинора. Со стороны реки Мермидон доносились все усиливающиеся звуки битвы, шум и боевые крики, что свидетельствовало о том, что бой приближается к городу. Вскоре из леса показалась небольшая группа пеших солдат и всадников, направлявшаяся к городу. Янус Сепре приказал было запереть ворота на огромные железные засовы, подозревая, что это авангард врага. Однако Гендель посоветовал ему не делать этого — он уже догадался о том, что происходит. Через несколько минут вновь прибывшие подошли к самым воротам. Тогда Гендель велел всем на всякий случай отойти подальше, а сам громко крикнул что-то на своем языке. Как ни странно, ему тотчас же ответили. И Гендель молча указал всем на высокого всадника, который сбросил низко надвинутый капюшон, открывая свое красивое и гордое лицо. Все облегченно вздохнули. Перед ними находился принц Каллахорна Балинор, живой и невредимый, хотя и пребывающий в самом мрачном расположении духа. Он кратко объявил, что Пограничному Легиону не удалось удержать оборону реки Мермидон и теперь войска лорда Уорлока медленно движутся в сторону Тирсиса.

Была уже полночь, когда друзья вернулись в королевский дворец, чтобы подкрепить свои силы ужином. Балинор более подробно рассказал о том, как были проиграны сражения утром и вечером. Потери врагов были огромны, но вместо сотен погибших воинов появлялись тысячи. Казалось, врагам нет числа. Кавалерия Актона проявила чудеса храбрости, всадники подобно молнии врезались в гущу врагов, круша все на своем пути. На некоторое время им удалось сдержать вражеские полчища и отстоять южный берег реки. Балинор с болью описывал это кровавое побоище. Погибли десятки тысяч гномов и троллей, их отвага и фанатическая преданность лорду Уорлоку были достойны восхищения. Воды реки стали красными от крови, но полчища Северной Армии не ослабляли свирепого натиска. Как безумные, они рвались в бой, бешено размахивая оружием. Казалось, они лишены страха, их вело одно чувство — стремление к победе. Злая воля лорда Уорлока настолько подчинила этих людей, что они лишились обычных человеческих чувств: страха смерти, осторожности, чувства самосохранения.

Между тем время шло, и приближался рассвет. Единственное, что радовало Балинора, были относительно маленькие потери, которые понес Пограничный Легион в ходе жестоких схваток с врагом. Балинору удалось сберечь несколько дивизионов. Кроме того, кавалерия прочно удерживала рубежи на правом и левом флангах. Враг отличался необыкновенным упорством в атаке, а его численное превосходство сковывало маневренность защитников. Положение усугублялось еще и тем, что атаки орд Севера были непредсказуемы и возникали в самых неожиданных местах — это парализовывало управление, вносило сумятицу в ряды обороняющихся, и разумные команды военачальников не достигали цели.

Но недаром Балинор славился своим военным мастерством, отвагой и доблестью. Эти качества сделали его душой легендарного Пограничного Легиона, он слыл лучшим полевым командиром Южных земель. Не ожидая решительного наступления Северной Армии, он решил использовать довольно сложный военный маневр. Принц Каллахорна разделил свою армию на две части, отвел их на фланги и начал атаковать наступающие колонны врага. Используя наступившую темноту и то обстоятельство, что каждый воин Легиона прекрасно ориентировался на местности, небольшие подразделения солдат Легиона продвинулись вперед и незаметно внедрились в наступающие колонны, образовав с каждого фланга полукруг. Несмотря на малочисленность, эта военная хитрость создавала впечатление, что наступление ведется крупными силами. Балинор и Фэндвик командовали левым флангом, а правый фланг находился под контролем Актона и Мессалина. Когда просочившиеся под покровом темноты отряды начали действовать, в армии северян возникла паника. Пораженные численностью и масштабом насту_: пления южных войск, воины Севера потеряли самообладание. В их рядах началось смятение, тем более губительное, что бой шел на чужой, совершенно незнакомой им местности. Два полукруга южан с флангов стали сжиматься, окружая армию Севера. Балинор был в центре битвы, увлекая солдат своим примером. Враги несли огромные потери. Прежде всего пострадала пехота, затем начали гибнуть тысячи более опытных кавалеристов. Когда теснимые южанами фланги северян стали сближаться, зажатые кольцом окружения, солдаты лорда Уорлока не разобрались, с кем они встретились, — началось страшное избиение друг друга в темноте. Никто не смог бы сосчитать, сколько гномов и троллей погибло в этой взаимной резне. Каждый из них думал, что сражается с врагом, и самоотверженно бился, хотя на самом деле они дрались друг с другом, а тем временем Балинор благополучно отвел свои отряды к воротам города. Хитрость его полностью удалась. Потери Легиона были ничтожны. Балинор сумел провести битву с большим успехом, но, несмотря на это, понесшие огромные потери войска лорда Уорлока не потеряли боеспособности и могли начать новое наступление. Однако было ясно, что Балинор предотвратил немедленный прорыв первой линии обороны и немедленное вторжение врага в город Тирсис — это был главный итог битвы.

Вражеские полчища отдыхали на зеленых лугах далеко за городом. На большом расстоянии было видно множество крошечных огней костров. Армия лорда Уорлока восстанавливала силы для предстоящего на рассвете наступления на внешнюю стену города, его последний оплот из камня и железа. Луна равнодушным светом озаряла эту картину.

Сидя у большого стола, Гендель отдавал дань вечерней трапезе и мрачно думал о недавно осмотренных им укреплениях. Все было в порядке, но сердце карлика не покидала тревога. Внутренне он чувствовал, что в оборонительных укреплениях Тирсиса были уязвимые места.

На какой-то момент его мысли перенеслись в родной Кульхавен. Карлик, вспомнил свою семью, которую не видел уже несколько месяцев. У него защемило сердце при мысли о том, что он, возможно, уже больше никогда не увидит ее. Он не так уж много времени проводил дома, его жизнь в основном проходила в пограничных войнах, то и дело возникавших в лесах и горах Аннара. Он очень тосковал по родным местам, по прекрасным зеленым лесным полянам. Неужели он так давно не был дома? Мысли эти стремительно пронеслись и ушли — времени на долгие размышления не было.

Дурин и Дэйел тихо разговаривали с Балинором, их мысли целиком были заняты родной страной. Дэйел боялся предстоящей битвы, но твердость духа всех остальных друзей, перед которыми стояла такая же опасность, придавала ему силы. Перед его глазами возникло нежное лицо Линлисс, и эльф подумал, что только ради этих прекрасных глаз стоило бы отдать свою жизнь. Дурин внимательно наблюдал за братом, и, когда на губах его появилась улыбка, он понял, что брат вспоминает о своей невесте. Дурин любил брата крепко и нежно и сейчас лишь укрепился в решении сделать все от него зависящее, чтобы обезопасить жизнь Дэйела. Он чувствовал себя ответственным за судьбу брата — особенно теперь, на пороге самой большой опасности, с которой когда-либо им приходилось сталкиваться. Дурин вспомнил об Эвентине и его могущественной армии, удивляясь, что она вовремя не пришла в Тирсис. Без помощи войск Эльфов Пограничному Легиону вряд ли удастся долго держать оборону города. Дурин допил до дна стакан вина, и по телу его разлилось приятное тепло. Его острый взгляд внимательно изучал лица собравшихся и на какой-то момент остановился на встревоженном лице Меньона Леа. Житель высокогорья с аппетитом поглощал ужин — он не ел уже больше суток. Запив плотный ужин стаканом вина, Меньон обратился к Балинору. Его тревожила предстоящая битва. Выяснив интересующие его вопросы, он откинулся на стуле и погрузился в раздумье. На сей раз он думал не о Ши, не о Мече Шаннара и даже не о Шерл. Перед его мысленным взором возникло темное загадочное лицо великого Друида. Только Алланон мог ответить на волновавшие их вопросы. Он один знал секрет Меча Шаннара. Знаменитому Друиду была известна истинная цель появления Тени Бремена, человека, умершего пятьсот лет назад. Он один всегда и везде знал, что их ждет во время долгого и опасного похода в замок Паранор. При этом он сам оставался самой большой загадкой.

Но теперь Алланона не было с ними, и только Флик, если он еще жив, мог бы рассказать о судьбе великого Друида. Сейчас все они, как никогда раньше, нуждались в помощи этого человека. Исчез Ши, потерян Меч Шаннара, и хорошо еще, если Ши все еще жив… Меньон в досаде прикусил губу, с отчаянием прогоняя страшную мысль, — нет, нет и нет! Ши жив, и не может быть иначе!

Меньон все время казнил себя за то, что допустил много ошибок, в результате которых они потеряли Ши, Меч и найдут ли их в дальнейшем — неизвестно. Враг все-таки сумел загнать их в угол. Теперь перед ними была одна дорога — только победа. На этот раз со всей серьезностью стоял вопрос: жизнь или смерть. К великому сожалению, в предстоящей кровавой битве погибнет огромное количество людей, и лишь некоторые из них знают истинные причины своей гибели. Немногим из тысяч и тысяч людей известно, что смерть их не будет напрасной. Увы, это неизбежный атрибут каждой войны, когда множество людей умирает по ненужной им причине, — это повторяется из века в век. Мало кто знал, что эта война и ее истинные цели лежат за пределами обычного человеческого понимания, — это была война между существами из мистического мира и простыми смертными. И как можно уничтожить такое явление, как лорд Уорлок, если его невозможно понять, невозможно поверить в его существование до тех пор, пока его посланники не схватят тебя за горло и не превратят в беспомощную песчинку. Только Алланон способен понять природу этих существ. С ними нужно бороться их же методами, которые недоступны для любого нормального человека. Но где он, Алланон? Именно сейчас он, как никогда раньше, нужен им!

Свечи медленно догорали, и комната, где затянулась вечерняя трапеза, погружалась в полумрак. Голоса становились все тише и вскоре перешли в осторожный, еле слышный шепот, как будто они старались не разбудить спящего рядом ребенка. Все вокруг спало — и жители Тирсиса, и леса, и горы, и войска Северной Армии. В тишине и покое ночи, озаряемой серебристым лунным светом, казалось, что все отдыхает, все уснуло и что война, несущая боль, разрушение и смерть, — это не более чем мираж, далекое и почти забытое воспоминание. Ожидая неотвратимых событий, пятеро друзей, вспоминающих свои лучшие дни, даже не догадывались, какие страшные удары готовит им судьба, не могли до конца представить себе весь ужас войны (потому что еще не испытали его), такой же близкой и неизбежный, как лорд Уорлок, медленно и неотвратимо приближающийся к ним с Севера, чтобы уничтожить их.