Месть королевы мафии

Глава 22

Катарина

Мои конечности приятно побаливают, когда я просыпаюсь на следующее утро, запутавшись в простынях и своем муже.

Мой муж.

Впервые эти два слова не вызывают презрения, не разжигают ярость и не вызывают чувство беспомощности.

Мой муж.

У меня в груди все трепещет, а сердце колотится в ребрах, когда я смотрю на него. Незнакомое собственническое желание захлестывает меня, когда я смотрю на его спящую фигуру, и я в ужасе от того, как быстро он меняет меня, и что это может означать для моих планов.

Я в противоречии. Меня разрывает от одной мысли о том, что я могу причинить боль этому человеку.

Моему мужу.

Боль оседает в груди, давит на меня, как тонна кирпичей, сжимая воздух и затрудняя дыхание. Прежде чем у меня начнется полноценный приступ паники, я сознательно сосредотачиваюсь на вдохе и выдохе, глубоко втягивая воздух в легкие и полностью ощущая его в себе, пока тревога не проходит.

Сквозь щель в занавесках пробиваются солнечные лучи, заливая Массимо сияющим светом. Он все еще крепко спит, повернувшись на бок, его рука обвилась вокруг моей талии, а нога просунута между моими. Приподнявшись на локте, я смотрю на него, вспоминая наш неистовый сексуальный марафон прошлой ночью.

Мы не могли насытиться друг другом, трахаясь то в прихожей, то в гостиной, затем на кухне, а потом в спальне, оставляя по пути следы одежды и телесных жидкостей. Мы сполна удовлетворили всю нашу сдерживаемую неудовлетворенность, и это был самый потрясающий момент в моей жизни.

Секс никогда не был так хорош.

Я никогда не кончала так сильно, и была в восторге от того, как идеально мы подходим друг другу. Ни разу я не подумала о Карло или о своем плане мести, когда мы наслаждались друг другом.

Все дело было в удовольствии.

Нашем.

Я корчусь, вспоминая, как невероятно он двигался в моей киске и во рту, и я все еще чувствую его вкус на своем языке.

Сильное желание закручивается в моем животе, а внизу пульсирует новая потребность. Я в полной жопе. И была права, когда сказала ему, как мне страшно. Теперь мне еще страшнее, потому что я знаю, что подобного больше ни с кем не будет.

Самое страшное не признание.

Я хочу этого, не думая о последствиях.

Но не хочу, чтобы все испортилось.

Я никогда не знала ничего хорошего в своей жизни, и мне не кажется эгоистичным желание сохранить этого человека.

Откинув голову на подушку, я закрываю глаза, чувствуя, как глубоко запрятанная боль распирает меня изнутри. Что я делаю, и как, черт возьми, сделать все хорошо? У меня нет ответов на вопросы, но я знаю, что мне нужно делать. Поговорить с Николиной и привести себя в порядок до прихода домработницы, но мне трудно встать с кровати.

Открыв глаза, я поворачиваюсь на бок. Мое сердце бьется в ином ритме, когда я рассматриваю своего великолепного спящего мужа. Из его слегка приоткрытых губ вырывается воздух, а грудь вздымается и отпускается. Мой взгляд блуждает по множеству татуировок, покрывающих его руки, грудь и спину. Татуировки, с которыми я близко познакомилась.

Мои пальцы подрагивают от желания, и я испытываю искушение откинуть покрывало, встать на колени между бедер мужа и взять его утренний стояк в рот.

Одна эта мысль приводит меня в движение. Словно воровка, я отстраняюсь от мужа и, соскользнув с кровати, целую его в волосы. Голышом пробираюсь в ванную и занимаюсь делами, прихватив рубашку Массимо с крючка на задней стенке двери ванной. Как настоящая преступница, я подношу рубашку к носу и глубоко вдыхаю. Пряный, цитрусовый аромат его одеколона окутывает меня, как теплое одеяло, и я всерьез сомневаюсь в своем здравом уме, когда выскальзываю из спальни и направляюсь на кухню.

Домработница приходит только после обеда, чтобы сделать уборку, так что у меня есть достаточно времени, чтобы избавиться от улик прошлой ночи. Мои губы расплываются в нехарактерной широкой улыбке, когда я замечаю одежду, разбросанную по дому.

Приведя себя в порядок, я решаю приготовить мужу завтрак, потому что хочу сделать для него что-то приятное. Обычно Массимо готовит сам или мы заказываем еду на вынос, потому что он приходит домой раньше меня. Я хочу начать исправлять ситуацию, потому что была настоящей сукой, а он терпел без особых претензий.

Я заварила свежий кофе, хлеб, который я испекла, остывает на прилавке, и я нарезаю грибы для омлета, когда он заходит на кухню, зевая и проводя рукой по своим беспорядочным волосам.

— Вкусно пахнет, — говорит он и улыбается, наслаждаясь видом.

Я на мгновение застываю в молчании, когда он идет ко мне в одних только шортах с низкой посадкой. Его широкие плечи, подтянутая грудь и рельефный пресс почти идеальны. Ни один мужчина не может быть таким великолепным. Даже небольшие отметины и шрамы на его теле не портят его мужественной красоты.

Его улыбка расширяется, и я понимаю, как ему приятно, что я откровенно пялюсь на него. Даже его высокомерие меня привлекает, хотя иногда выводит из себя.

— Я сварила кофе и испекла хлеб, — говорю я, принюхиваясь к ароматам.

Обхватив меня сзади, он прижимается своим телом к моему. Откидывает мои волосы с лица и зарывается носом в шею, глубоко вдыхая.

— Я говорил не об этом, — бормочет он, его голос хриплый от вожделения, он трется своей эрекцией о мою попу.

— Ох, — шепчу я, когда его пальцы проникают под подол рубашки и ласкают поверхность моего голого бедра.

— Мне нравится видеть тебя в своей рубашке, — он покусывает мочку моего уха, а затем осыпает одурманивающими поцелуями мою шею и обнаженное плечо. Я откладываю нож и отодвигаю разделочную доску, откидывая голову назад, пока его пальцы блуждают по моему бедру.

— Тебе слишком жарко, mia amata?

Я качаю головой и хнычу, когда его пальцы раздвигают мои складочки, и он вводит в меня один.

— Ты всегда такая мокрая для меня, — рычит он, прижимаясь своим членом к моей заднице. — Мне нравится.

— Я готовлю омлет, — слабо протестую я, когда он добавляет второй палец, медленно вводя и выводя.

— Завтрак может подождать. Я хочу съесть кое-что другое, — говорит он, поднимая меня без усилий, словно я ничего не вешу.

Я вскрикиваю, когда мой зад ударяется о холодный мрамор островка.

— Сними рубашку, — приказывает он, глядя на меня горящими глазами.

Я удивляюсь тому, что подчиняюсь без протеста. Его глаза следят за моими движениями, пока я медленно поднимаю рубашку вверх по телу, приковывая его прожигающий взгляд, пока я отбрасываю ее в сторону. Его взгляд ненадолго останавливается на неровной, морщинистой коже на моих бедрах, но, как и прошлой ночью, он ничего не говорит. Учитывая мое положение, нет ничего необычного в том, что я ношу на коже боевые шрамы. Отсутствие видимых шрамов, пожалуй, больше выдает меня, чем те, которые не смог скрыть хирург.

— Блять, — он поглаживает свою промежность, и сперма пачкает переднюю часть шорт, подтверждая, что он возбужден так же, как и я. — Оперись на локти, — говорит он, и я, как дрессированная обезьянка, подчиняюсь.

Он раздвигает бедра и смотрит на мои самые интимные места.

— Твоя киска — манна небесная.

Открывая мои складочки большими пальцами, он продолжает смотреть на самую сердцевину. Наклоняется, и самый неловкий стон срывается с моих губ, когда его горячий язык проводит по моей щели вверх и вниз.

— Я чувствую свой вкус на тебе, — напевает он. — Я хочу покрыть тебя своей спермой, чтобы ни один мужчина не чувствовал твоего запаха.

Моя киска сжимается от его грязных слов.

— Ты безумен, — шепчу я, упираясь бедрами в его лицо, когда он сует свой язык глубоко внутрь меня, а затем высовывает обратно.

— Я безумный собственник, когда дело касается тебя. Я хочу убить каждого мужчину, который смотрит в твою сторону.

Его слова зажигают огонь внутри меня, и я практически мурлычу от удовольствия, что неправильно по всем фронтам, но я не могу ничего поделать со своей реакцией. Ни один мужчина никогда не обладал мной таким образом, и я в шоке, когда на глаза наворачиваются слезы. Что Массимо делает со мной?

Я обхватываю его ногами за плечи и смотрю, как он лижет мою киску, словно это единственная пища, которая ему нужна. Несмотря на то, что мне немного больно после прошлой ночи, мне не требуется много времени, чтобы расслабиться под его искусным языком и волшебными пальцами.

Я едва достигаю кульминации, когда он вводит в меня свой толстый горячий член, и я хнычу от удовольствия, когда он полностью заполняет меня. Цепляюсь за его плечи, пока он жестко трахает меня на островке. Мои ноги обнимают его спину, он входит медленными движениями вперемешку с глубокими быстрыми толчками.

Наши глаза говорят обо всем, пока мы трахаемся, и это так интимно. Такого я еще никогда не испытывала. Ощущения, которые он вызывает в моем теле и сердце, кажутся странными, одновременно желанными и нежеланными. Чувствуя мои сомнения, он страстно целует меня, пока трахает, и вскоре я снова кончаю, сжимая его твердый член, когда он изливается внутрь меня.

После этого мы не двигаемся, оставаясь сцепленными вместе и глядя друг на друга. Я чувствую в нем конфликт. Оно не такое острое, как мое смятение, но оно есть.

— Тебя это так же смущает, как и меня? — тихо спрашиваю я.

Он быстро целует меня, а затем запускает руки в мои волосы и откидывает мою голову назад.

— Да, — признает он через несколько секунд. — Я никогда не испытывал такого ни с одной другой женщиной, — он притягивает меня к своей вспотевшей груди. — Для меня это тоже странно, но приятно, — он кладет подбородок мне на голову. — Я хочу этого. Мне все это нравится.

— Мне тоже, — признаю я, и это не ложь.

Медленно отстранившись, он велит мне оставаться на месте, пока натягивает шорты и выбегает из кухни. Я все еще нахожусь в некотором оцепенении, когда он возвращается с полотенцем, чтобы вытереть меня. Он помогает спуститься со стойки и одевает меня в свою рубашку.

— Будь моя воля, ты бы носила только мою одежду.

Я улыбаюсь ему, закатывая глаза.

— Не понимаю, как это сочетается с утверждением «я хочу убить любого мужчину, который на тебя посмотрит».

— Это правда, — он обходит меня и направляется к кофейнику. — Тебе помочь? — говорит он, когда я продолжаю резать грибы.

Я качаю головой.

— Нет. Прижми свою аппетитную задницу. Сегодня великолепное утро. Мы можем поесть на террасе. Можешь взять кофе и выйти на улицу. Я быстро приготовлю.

Он наливает кофе в две чашки и ставит одну на стойку рядом со мной. Затем наклоняется и целует меня в щеку.

— Ты меня балуешь.

— Да ну, — я поднимаю на него взгляд, пытаясь подавить головокружение. — В этом браке ты делал всю тяжелую работу. Теперь моя очередь.

Я приподнимаюсь и целую его соблазнительные губы.

— Иди расслабься. Я принесу завтрак.

— Хорошо.

Он задерживается рядом со мной, и я смеюсь.

— Что? — спрашиваю я.

— Странно, но мне трудно оторваться от тебя, — признается он, закручивая прядь моих взлохмаченных волос. Боже, мое сердце трепещет.

— В какой- то момент тебе придется оторваться. У меня важная встреча, и Ник приедет через час, чтобы пробежаться по пляжу.

— У меня у самого сегодня утром пара встреч. Учитывая, что мы проспали, я не смогу пойти с тобой.

— Мне нравится бегать с тобой, — признаюсь я. Наши утренние пробежки — это время, когда мы в наибольшей гармонии друг с другом. Думаю, ему нравится, что я могу идти в ногу с ним, и утром я, естественно, более спокойна и менее склонна к ссорам.

— Возможно, мы сможем помедитировать вместе, пока я не уехал, — предлагает он, и мой рот открывается в шоке.

— Откуда ты знаешь, что я медитирую?

Он поднимает брови и ухмыляется.

— Однажды утром ты оставила дверь нашей спальни открытой, и я стал невольным свидетелем.

— Почему ты ничего не сказал?

Он пожимает плечами.

— Похоже, ты не хотела, чтобы я знал. Ты видела, как я медитирую на улице. Ты могла бы попросить присоединиться ко мне. Но не попросила, значит, предпочитаешь медитировать в одиночестве. Я понял.

— Я никогда не медитировала с кем-то еще, но с тобой не против.

Он выглядит довольным.

— Где ты научилась медитировать? — спрашивает он.

— После того как освободилась от Пауло, я начала ходить к психотерапевту, чтобы мне помогли мне справиться с травмой. Она посоветовала медитацию и порекомендовала местную группу. Мне не понравилась группа, но инструктор дал несколько пособий по самопомощи, и я научилась делать это сама.

— Помогает?

Я энергично мотаю головой, откладывая грибы в сторону и начиная нарезать шпинат и помидоры кубиками.

— Очень. Помогает мне оставаться в тонусе, и я регулярно использую дыхательные упражнения, чтобы сохранять контроль над собой в стрессовых ситуациях или когда чувствую приближение панической атаки.

Я поднимаю на него взгляд. Он пристально смотрит на меня, впитывая каждое слово, и это странно — быть центром чьего-то внимания. К этому нужно привыкнуть.

— А как ты научился медитировать?

— Я несколько лет тренировался с группой специалистов в горах Непала. Одно из первых занятий — медитация и дыхательные упражнения, чтобы контролировать свое тело и разум.

— Что за группа специалистов? — спрашиваю я, мгновенно заинтригованная.

— Я отправился туда после окончания колледжа, чтобы научиться драться.

Мои глаза широко раскрылись.

— О, я слышала о таких местах. Они готовят воинов и снайперов.

— Я хотел учиться у лучших. Знал, что однажды мне придется погрузиться в этот мир. Я хотел быть подготовленным.

— У меня такое чувство, что в тебе скрыто гораздо больше, чем ты показываешь миру.

— То же самое я могу сказать и о тебе, — холодно отвечает он.

Хотя за его словами нет какой-то злости, я улавливаю в них нечто, выходящее за рамки простого любопытства.

Нечто сильное, что по мне даже пробегают мурашки.