Месть королевы мафии

Глава 26

Катарина

Я на взводе, и Массимо это чувствует. Он слишком наблюдателен, и это меня беспокоит. Сделка между мексиканцами и китайцами имела огромный успех. «Комиссия» довольна и одобрила внедрение новые поставки. Это помогло завоевать их доверие. Я должна быть довольна, но эти неожиданные трудности с русскими так меня беспокоят, что я не могу уснуть.

Дважды за последнюю неделю мне снились кошмары, которые будили Массимо посреди ночи, когда я просыпалась вся в поту, вздрагивала и кричала. Когда он спросил, в чем причина, я выкрутилась, сказав, что воспоминания о том, что сделал со мной Пауло, часто возвращаются и мучают меня.

По правде говоря, мои кошмары редко связаны с бывшим мужем.

Карло Греко — вот монстр, который преследует во снах.

Сочетание терапии, медитации, физических упражнений и мелатонина или прописанных мне снотворных обычно помогает. В моменты повышенного стресса кошмары одолевают, как сейчас. Не помогает и то, что я не чувствую себя комфортно. Я все еще разрываюсь между тем, что делать с доном Маццоне, Массимо и его семьей.

Николина в какой-то степени права. Массимо и Бен не играли никакой роли в том, что со мной случилось.

Анджело Маццоне, отец Бена, был единственным, кто достоин моего гнева. Он заключил брачный контракт для своей дочери Натальи с Карло Греко, что и привело все в движение. Я знаю, что именно Анджело послал за мной Лео и его ныне покойного сына Матео.

Анджело убил моего отца, лишив меня возможности отомстить. Он так и не привлек дона Греко к ответственности за мое похищение и не пришел проведать меня. Меня вернули моей эгоцентричной матери, сломали и изувечили до неузнаваемости и оставили гнить.

Анджело умер прежде, чем я успела убить его. В нашем мире наследство, включая долги, переходит к старшему сыну, а значит, Бен взял на себя все обязанности папаши.

Мне было ясно, что ему придется расплачиваться за промахи Анджело.

Теперь все гораздо яснее. Беннетт — хороший человек, преданный муж и отец, мудрый лидер, и он был справедлив ко мне. Возникла путаница, и убивать его больше не хочется. Как я могу лишить Сьерру мужа? Забрать Бена у их детей?

Не знаю, что делать.

Но как я могу просто оставить это?

Это все, что я умею.

Кем я буду без своей мести?

Эти и другие вопросы не дают мне покоя по ночам, пока я не проваливаюсь в тревожный сон, где меня разрывают на куски отвратительные чудовища, держащие меня в клетке. Я просыпаюсь с криком и задыхаюсь, сердце колотится от того, что я вновь пережила самое мрачное время в своей жизни.

Именно поэтому я собираюсь посетить место, где все началось. Возможно, физическое напоминание поможет сделать путь более четким, потому что одно я знаю точно: нерешительность ведет к ошибкам, а я не могу позволить себе ни одной из них.

— Что это? — спрашиваю я, выходя из гардеробной, которую мы делим с мужем, который держит в руке подозрительно выглядящий пакет.

Ухмылка Массимо настолько широка, что грозит расколоть его лицо. Он приближается ко мне, как хищник, высматривающий добычу.

— Ты подглядывала, жена?

— Он лежал на полу возле твоих костюмов, — честно объясняю я. — Это то, о чем я думаю?

Он заключает меня в свои объятия, все еще ухмыляясь.

— Я достал вчера вечером и, наверное, случайно положил обратно не на ту полку.

— Хватит отмазываться, — огрызаюсь я, нервы берут верх.

Он пощипывает меня за нос, и я бросаю на него злобный взгляд.

— Да, это твои трусики из туалета в аэропорту, — он сжимает мою попку через платье. — Я был удивлен, что ты их оставила, — они лежали на полу в общественном туалете. Я вряд ли надела бы их обратно, но да, это было глупо с моей стороны — выбросить их в мусорное ведро. Надо было взять их с собой, чтобы потом выбросить. Обычно я не так легкомысленна, когда речь идет о моей ДНК.

Это доказательство того, что Массимо отвлекал меня с самого начала.

— Черт. Я ведь искал тебя, а мне и в голову не пришло проверить их на ДНК.

Бешеный стук моего сердца немного успокаивается от его слов. Моей ДНК нет ни в одной официальной базе данных — я тщательно слежу за тем, чтобы не оставлять улик, — но я не могу знать этого со стопроцентной уверенностью.

— Почему ты их оставил? — я наклоняю голову, проверяя лицо мужа на наличие признаков лжи.

— Мне нужен был сувенир на память. Это было единственное напоминание о том дне, — он смотрит на меня с волчьей ухмылкой, которая на самом деле очень злорадная. — Я ежедневно дрочил, обмотав их вокруг своего члена, представляя, как ты стоишь на коленях и глотаешь мой член.

— Влился в доверии, теперь откровенничаешь со мной?

— Прямо в точку, — он трется своей эрекцией о мой живот. — Видишь, как на меня действует мысль об этом? — наклонившись, он прикусывает мочку моего уха. — Мне пришлось прекратить это делать, когда кружево начало обтрепываться. Тогда я дрочил только по памяти. Положил их в герметичный пакет, чтобы сохранить.

— Как серийный убийца хранит память о каждой жертве, — бурчу я, внимательно изучая его лицо. — А есть еще такие? От разных женщин? Нужно ли мне беспокоиться о том, что я найду другие трусики в пакетах, валяющиеся по всему дому?

Его волчья ухмылка расширяется.

— Осторожно, mia amata. Похоже на ревность.

— Думай как хочешь, — бормочу я, когда незнакомые эмоции сменяются трепетом в груди, а вены на шее пульсируют все быстрее.

— Можешь расслабиться, — говорит он, вжимаясь в меня тазом. — Я хочу хранить только твои трусики.

Это странно, и мое тело, кажется, соглашается с этим, когда я чувствую, как с моих плеч снимается слой напряжения.

— Ты извращенец.

— Виноват, и мне не стыдно, — взяв у меня из рук пакет, он вынимает мои старые трусики.

Поднеся их к носу, он глубоко вдыхает. — Я все еще чувствую твой запах. М-м-м…

Он издает рычащий звук, зарываясь носом в ткань.

Вам придется пытать меня, чтобы добиться признания, но видя, как он нюхает мои трусики, с моим телом происходят опасные вещи. Безумные, пугающие, возбуждающие вещи. Моя кожа горит. Напряжение скручивается внизу живота, либидо взлетает до предела. Соски так затвердели, что порезали бы стекло, а внизу у меня все болит.

— Восхитительно, — бормочет он, закрывая глаза, когда делает еще пару вдохов, как наркоман, получающий максимальный кайф. Он проводит тканью по лицу, а затем с любовью возвращает мои трусики в пакет.

— У тебя серьезные проблемы.

Он улыбается мне одной из своих обезоруживающих улыбок, ничуть не стыдясь.

Мне это в нем нравится. Он полностью уверен в себе. Но я не позволю хранить ему трусы.

— Трусикам пора на помойку.

— Абсо-блять-лютно нет, — протестует он, убирая пакет обратно на полку, а потом хватает мою задницу.

Я пытаюсь игнорировать жар между ног. А он все усугубляет.

— Я не могу допустить, чтобы доказательства моей ДНК валялись повсюду.

Он смеется, берясь за мой подбородок своими длинными, тонкими пальцами.

— Иногда ты слишком милая.

— Массимо, — рычу я, раздражаясь.

— Милая, — он целует, зная, что это смягчит меня, и я одновременно ненавижу и люблю то, какой предсказуемой я стала. Он проводит пальцами по моему лицу, разрывая поцелуй, и заглядывает мне в глаза. — Твоя ДНК по всему нашему дому, и сейчас я хочу слизать всю твою ДНК с твоего тела, — добавляет он, просовывая свободную руку под мое платье.

— Твоя мама ждет нас на обед, — напоминаю я ему.

— У нас есть время, — он проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра.

— Блять, — я вздрагиваю, и мои ноги превращаются в желе от его прикосновения. Такого со мной еще не было, и жажда ощутить его руки на себе становится почти невыносимой. В те моменты, когда мы расстаемся, я только об этом и думаю. — Ты плохо на меня влияешь.

— Я хорошо влияю на тебя, mia amata, и ты это знаешь, — он просовывает пальцы под трусики и теребит мои складочки. — Я возбуждаю тебя так же сильно, как и ты меня, — говорит он, вводя в меня пару пальцев. Я стону, пока он медленно вводит пальцы, желая почувствовать его член. Но не успеваю я и слова сказать, он убирает руку из-под платья и засовывает один палец мне в рот.

— Попробуй, какая ты сладкая.

Я обхватываю губами его палец.

— Черт возьми, Рина. Это так сексуально.

Его рот сменяет пальцы, а затем он отстраняется и засовывает палец себе в рот, издавая стоны, поглощая мои соки.

— Так вкусно, — он начинает задирать мое платье вверх. — Мне нужно больше.

— Не так быстро, секси, — я опускаюсь на колени и тянусь к его молнии. — Я не прочь поменяться местами.

Облизываю губы и кручу бедрами, опускаю молнию и освобождаю его большой член.

— Ты идеальна, — говорит он, когда я обхватываю губами его напряженный ствол и начинаю сосать. Минет возбуждает меня не меньше, чем его. Мои трусики намокают, пока я сосу. Он толкается мне в рот, и я задыхаюсь, когда он упирается в горло. — Я хочу кончить в твою киску, — говорит он, вынимая член и поднимая меня.

— Сзади, — говорю я, проходя к кровати и забираясь на нее на четвереньках. — Не испачкай меня. Нет времени переодеваться.

— Как пожелаешь, женушка.

Он шлепает меня по заднице, как любит делать, и я смотрю на него через плечо.

Он смеется, обхватывая пальцами свой член и направляя его к моему входу. Я держусь за изголовье, когда он одним мощным толчком входит в меня и трахает до потери пульса. Изголовье кровати многократно ударяется о стену, и я всерьез думаю, что никогда не смогу насытиться.

Я никогда не думала, что секс может быть таким хорошим, и что я могу стать настолько зависимой от него.

С тех пор как мы поговорили тогда, мы трахаемся как кролики, одинаково ненасытные.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

После этой мысли меня почти захлестывает печаль, но Массимо перемещает свои пальцы на мой клитор, и вся логика покидает разум. Мои конечности дрожат от надвигающейся кульминации, наши движения идеально синхронизированы.

— Мне никогда не будет достаточно, — Массимо сильнее теребит клитор, глубоко проникая в меня. — Обожаю тебя трахать, — рычит он, пощипывая мой клитор.

В глазах вспыхивают звезды, и я вскрикиваю, когда интенсивная кульминация проносится сквозь меня, посылая пульсации удовольствия по каждой частичке тела. Массимо рычит, когда наступает его разрядка, и продолжает входить, пока мы оба не кончаем.

— Не двигайся, — говорит он, медленно отстраняясь и покрывая нежным поцелуем мою шею. Его сперма течет по моим бедрам. Матрас прогибается, муж поправляет свою одежду и уходит в ванную, а через минуту возвращается с теплой мочалкой и мягким полотенцем.

Слезы наворачиваются на глаза, когда он с нежностью и заботой очищает меня. Он всегда внимателен. Я кончаю — обычно несколько раз — и он всегда убирает за мной и потом настаивает на объятиях. С ним я чувствую себя желанной и заветной, и я зависима от этого чувства и от него.

Я знаю, что это значит, даже если мне страшно сформулировать правду.

— С каждым разом все лучше и лучше, — говорит он, обнимая меня своими сильными руками, когда я уже привела себя в порядок и встала с кровати.

— Согласна, — шепчу, обнимая его. Я не чувствую себя слабой, прижимаясь к нему вот так. В последнее время мне кажется, что его присутствие придает мне сил.

Мне крышка.

— Нам хорошо вместе, mia amata.

Он откидывает мою голову назад, и мы смотрим друг на друга.

— Ты прав.

— Не понимаю, что тебя беспокоит, и знаю, что ты мне не скажешь, но я хочу, чтобы ты знала: я здесь, если тебе нужно поговорить. Я не осужу тебя. Никогда так не поступлю. Я просто хочу помочь. Может, мы и не поженились по любви, но я твердо уверен, что мы именно там, где должны быть оба. Мы принадлежим друг другу. Я знаю, что это — истина.

Он кладет руку на сердце.

— Ты можешь быть невероятно романтичным, когда не ведешь себя как придурок, — поддразниваю я, желая разрядить обстановку.

— Тише, — он целует меня в губы. — Никому не говори. Мне нужно поддерживать репутацию плейбоя.

Я игриво поглаживаю его по груди.

— Твои дни плейбоя остались в прошлом. Теперь ты мой.

— А ты моя.

Я киваю, веря в это. Не знаю, как мне это удастся, но я добьюсь своего, не причинив вреда мужу. Это больше не выбор.

Это единственная правда, которая имеет значение.