Молодцы твои ребята

Не надо мне тайн!

Прошёл день. Банку унесли в лабораторию. Начатый дневник Валерий спрятал на дно чемодана.

Вечером все ждали прихода Марины, надо же узнать хоть про контрольных маковых… И получили ответ — едят, спят хорошо.

Даже Сёмушка стал теперь интересоваться гусеницами. То спрашивал у бабушки, как правильно кормить, то — что делать с сонными шелкопрядами.

— Ведь вот и внучек начинает вникать в наше дело, — говорила Марине тётя Нюша. — Видно, ума у него прибавляется.

Валерий изредка вспоминал дрозда-красавца. Как это Сёмушка за такой птицей не усмотрел? Жаль, что Сёмушка не отдал птицу ему, Валерию.

Однажды Валерий так и сказал Сёмушке. А тот только отмахнулся:

— Для такой обжоры в твоём Ленинграде не хватило бы червяков. Он околел бы там с голоду.

Через несколько дней Вася сказал, а Гико подтвердил, что Сёмушкиного дрозда с белой тесёмочкой на лапке видели в колхозном саду. Не улетел далеко — учёный.

Однажды, когда раскалённое солнце стояло высоко в яркосинем небе и нестерпимо припекало узкую глубокую долину, когда всё живое норовило укрыться в тени, когда на чайных плантациях наступил обеденный перерыв, а строители, сложив свои инструменты, ушли отдохнуть в тень, Валерий завернул к Сёмушке — вместе идти купаться веселей. Но в «мастерской» было пусто. Никого не было и в комнате. Валерий уже собрался уйти. Но что это? Из-под покрывала, наброшенного на постель, торчала нога в стоптанной сандалии.

Бесшумно, как хороший следопыт, Валерий подобрался к кровати и схватил ногу. Она брыкнулась, и из-под кровати донёсся истошный крик.

— Ты что там делаешь? — спросил Валерий.

— Отстань!

Выползать на животе не очень удобно. Но минуту спустя Сёмушка, грязный и недовольный, стоял перед своим гостем.

— Чего тебе? — не очень любезно осведомился хозяин.

— Что ты там шарил?

— Гайку потерял.

— Это гайка там шелестит?

Сёмушка насторожился:

— Котёнок! — и вдруг снова нырнул под кровать. За ним Валерик.

Котёнка не оказалось под кроватью. Зато на полу валялись тутовые листья, чуть поодаль — коробка. Её и старался схватить Сёмушка. Но Валерий первый протянул к ней руку.

— Не трогай! Не твоя! — Сёмушка оттолкнул Валерия.

Под кроватью тесно, не размахнёшься. Они барахтались, стукаясь головами о железные прутья. Никак не мог Сёмушка одолеть своего друга, не дотянуться было до его руки. Валерий вскочил на ноги с коробкой в руках и заглянул в неё.

Шелкопряды!?

— Отдай! — Сёмушка исподлобья, сжав кулаки, наступал на Валерия.

— Наши! Маринины! Это ты опыт испортил? — Валерий потряс коробкой перед носом своего друга.

— Не урони, — хмуро пробормотал Сёмушка и сделал ещё шаг вперёд.

— Украл маковых! Молчи, трус! — негодовал Валерий. — Не надо мне таких друзей! Погоди, узнают все! Не то ещё будет!

— Да не ори ты! Не маковые это! Посмотри получше! Я всё, всё тебе расскажу, — в голосе Сёмушки послышалась просьба. — Не виноват я…

— Знать ничего не хочу! — Теперь Валерий наступал на бывшего друга и, потрясая кулаками, мрачно сопел.

— Это тайна! Понимаешь, секретная тайна. Я всё тебе расскажу, только не говори никому. Дай пионерское слово.

— Не надо мне тайн! Слушать не хочу!

— Не один я виноват. Из-за тебя это, послушай!

— Из-за меня? Да ты что?

— Честное пионерское, из-за тебя!

— Ну-у…

— Вот увидишь… Я тебе всё-всё расскажу. Только не болтай, дай слово!

Валерий раздумывал: чего он про тайну твердит. И почему из-за него, Валерия? Он колебался, не зная, уступить просьбе недавнего друга или отказать.

Тут взгляд Валерия остановился на портрете отца Сёмушки: из рамки смотрело внимательное лицо капитана Шмелёва. Оно приветливо улыбалось Валерию. Если бы отец Сёмушки узнал, что сыну его не хотят помочь, даже не хотят выслушать его, как огорчился бы он!..

Валерий больше не колебался.

— Выкладывай свою тайну. Честное пионерское, — мальчик снова поглядел на портрет, — я никому ничего не скажу, — проговорил он даже торжественно, точно обещал это не Сёмушке, а тому капитану в лихо надетой пилотке.

— Валька! Друг! — Сёмушка бросился к Валерию.

— Да выкладывай, что́ там у тебя!

Очень сбивчиво, очень торопливо, шмыгая носом, Сёмушка стал рассказывать. Он хотел сделать подарок другу. Какому? Да ему, Вальке, хотел подарить дрозда. Да, своего дрозда, чёрного. Давно хотел. Когда в походе Вано попрекнул Сёмушку, что он ещё ничего не подарил за стекло, он решил сейчас же, не откладывая, это сделать. Потому и удрал из эвкалиптовой рощи, чтобы сюрпризом принести дрозда.

Приехал домой, а бабушки нет. Схватил дрозда и к Вальке в дом. Ключ в двери торчал. Открыл. А куда дрозда посадить? Огляделся, некуда. Сёмушка выпустил птицу, а сам побежал за клеткой, только взял, а дверца отвалилась, ну и стал прилаживать. Разве он мог подумать, что за это время дрозд…

— Дрозд сожрал маковых? — не удержался Валерий.

— Да, дрозд сбросил сетку с банки и слопал всех гусениц, только одну оставил.

— И ты целый день молчал? Боялся сказать? — Валерий часто-часто хлопал белесыми ресницами.

— Я, Валя, так испугался, так испугался. Хотел исправить беду — положить в банку гусениц из белого домика. — Сёмушка ещё громче потянул носом.

Теперь он рассказывал совсем сбивчиво, и Валерий с трудом понял последовательность событий. Сёмушка побежал в белый домик — ключ нашёл в кармане бабушкиного передника. Взял из выкормки семьдесят девять гусениц…

— Украл из белого домика! — вырвалось у Валерия.

— Что ты! Взял, чтобы положить в Маринину банку. Тут новая беда: маковые — куда больше, старше значит, а из домика — маленькие. Да, а дрозд исчез — улетел в открытую дверь. Спрятал я гусениц в коробку и отнёс к себе домой, только Пушка́ выгнал из комнаты. Собрался бежать в белый домик гусениц на полку положить, так бабушка возвратилась. Притворился спящим. Долго так лежал. Чуть свет хотел пробраться в белый домик, а ключи бабушка унесла.

Так и остались эти гусеницы у Сёмушки в коробке. Стал бабушку выспрашивать — кладут ли взятых гусениц обратно к остальным. А она сказала, ни за что. Если их чуть поцарапали или поранили — они, оказывается, уже больные, могут и здоровых заразить.

Так и живут гусеницы у Сёмушки в коробке. Мучается с ними, кормит, растит, а потом коконы отдаст.

Вот так история! Валерий не знал, что и сказать. И дрозд виноват, и Валерий вроде немного. Ох, плохо поступил Сёмушка, что сразу не рассказал обо всём Марине.

Валерий молча взглянул на портрет. Капитан приветливо улыбался ему.

— Сёмушка, — сказал Валерий, и голос его дрогнул, — надо рассказать.

— Не скажу! — Сёмушка откровенно всхлипнул. — Меня, меня выгонят!

— Откуда? Кто? Бабушка?

— Да нет! Из звена, из отряда!

— Так ведь не ты, а дрозд испортил опыт?

— А я молчал и гусениц взял из домика!

Трудно было во всём сразу разобраться. Валерик задумался, засопел.

— Ведь Васька давно твердит, — Сёмушка всхлипывал и сыпал словами, — я — недисциплинированный, я — хвастун, я — позор звена! А я на время взял, чтобы Марина Петровна не огорчалась.

По лицу Сёмушки растекались настоящие ручьи, и он размазывал их грязной рукой по всему лицу.

— Хочешь, я расскажу и попрошу, чтобы тебя не выгоняли?

— Что ты, это же ещё хуже. Ты слово дал и не говори! Знал, что тайна!

Валерий взглянул на Сёмушку. Как же это он один будет? Плохо одному, Валерий по себе это знал. А Вася, верно, не любит Сёмушку, это все знают.

— Ладно, — нехотя сказал Валерий. — Если я не скажу, что дальше?

— Очень просто, — Сёмушка словно и не плакал. — Выкормим и отдадим коконы.

— А потом ты всё расскажешь?

— Расскажу! — он мог пообещать всё, что угодно, лишь бы сейчас всё обошлось.

— Ну, помни!

— Валька! Дружба! Настоящий друг! — Сёмушка забыл обо всех своих неприятностях. — Во, здорово!

«Непутёвый», — подумал Валерик словами тёти Нюши и сказал:

— Поставь коробку на шкаф.

— Молодец, Валька! — Сёмушка легко вспрыгнул на спинку кровати. — Как ты придумал? Тут и бабушка никогда не найдёт.