Молодцы твои ребята

А тайна общая!

Река рождалась высоко в горах. Оттого вола в ней всегда студёная, даже в жару. Сначала горным источником, потом ручейком, она прыгала по камням, бурлила, сердилась, а вблизи колхоза успокаивалась. Мутная, не очень широкая, совсем не глубокая, здесь она неторопливо текла к морю.

Не слишком казистая с виду, она давала людям свет, энергию, поила сады и плантации. На её берегах постоянно толклись ребята, они-то уж знали, где поглубже, где можно под водой проплыть. Лучший пловец Гико — чемпион среди мальчиков. Правда, и другие ребята плавали хорошо.

Станет холодно в воде, ничего, солнце быстро обогреет и высушит.

На берегу много камешков, их выбросила река, но если поискать, найдётся местечко, где можно растянуться на мелком, горячем, золотистом песке.

На реку собирались все ребята из посёлка. И если пришёл, уходить никому не хотелось. И Сёмужке с Валерием, казалось бы, некуда торопиться. Но почему-то они часто стали уходить. Вот и опять Валерий тронул Сёмушку за плечо:

— Пора кормить твоих шелкопрядов. Скоро бабушка придёт, а при ней на шкаф не полезешь.

— Успеем, — Сёмушка не очень беспокоился.

— Взял гусениц, так и смотри за ними! — Валерий потихоньку показал кулак.

— Пойди покорми сам, — не то предложил, не то попросил Сёмушка.

— Твои шелкопряды! Ты их взял! — уже сердился Валерий.

— А тайна общая!

Совсем эта тайна не нужна была Валерию. Он без неё прекрасно обошёлся бы.

Так они часто шептались, потом начинали пререкаться. Когда кто-нибудь из ребят приближался к ним, мальчики сразу умолкали. Не раз замечали ребята, что во время игры в футбол или волейбол, то Валерий, то Сёмушка убегали сломя голову домой. Какие-то у них завелись секреты.

У других ребят не было секретов. Даже, когда приходили из колхоза школьники, тоже шелководы, и спрашивали: «Как там гусеницы — жители белого домика? Уснули или проснулись?» — гостей вели в белый домик, показывали всё — смотрите, нам не жалко. Хоть и соревновались, а ничего не утаивали друг от друга.

Вася Лопухов написал стихи «Послание китайским школьникам-шелководам» и сразу же всем прочёл. Кто-то сказал, что хорошо бы послать их в «Пионерскую правду», и Вася от удовольствия даже покраснел. Он не собирался печатать свои произведения, но если товарищи настаивают, почему не попробовать послать их в газету? Он даже вспомнил случайно, что многие поэты начинали печататься как раз лет в тринадцать-четырнадцать. В конце-концов он стал говорить как-то особенно внушительно и, несмотря на небольшой рост, поглядывал на товарищей чуть свысока.

Однажды в белом домике занялись «ответственной операцией», как сказала Кэто, начали убирать изгрызанные листья и чистить полки. Сменяли подстилки всегда в присутствии старших — Марины или тёти Нюши, чтобы среди вороха изглоданных, засохших листьев не осталось ни одной гусеницы.

Работа была в самом разгаре, когда дверь открылась и появился Давид.

Не будь все так заняты, его мигом бы обступили со всех сторон. Но разве можно покинуть рабочее место? У Кэто ведь зоркие глаза.

— У вас, я вижу, жаркая страда, — сказал он. — Поставь меня, Марина, работать, я ведь старый шелковод.

И верно, ловко и быстро Давид накладывал ветки, выбирал оставшихся гусениц.

Разговаривая о том, о сём, Давид между делом расспрашивал ребят, как их спортивные успехи, как идёт подготовка к выступлению самодеятельности. Ведь не за горами праздник «шёлкового урожая».

— А чем порадует нас поэт? — осведомился Давид.

Вася слегка порозовел. Скромно, но с достоинством ответил, что написал «Послание китайским школьникам-шелководам».

— Что ж, мысль хоть куда. Китайские школьники — наши друзья, — похвалил Давид.

Вот тут и завязался очень интересный разговор про Китай, там тысячи лет тому назад зародилось шелководство, про китайских пионеров, которые ухаживают за шелкопрядами.

— А жаль, — сказал Гико, — что нельзя нам с ними познакомиться, поговорить…

— Почему? — улыбнулся Давид, — напишите им, и я уверен, что они ответят.

Как это написать китайским школьникам? — не поняли ребята. Шутит Давид или серьёзно говорит, его ведь не сразу раскусишь. На него смотрело семь пар недоумевающих глаз.

— Очень просто, — Давид совсем не шутил, — расскажите им о себе, как вы живёте, как работаете, они вам ответят, вот и познакомитесь.

Так родилась мысль написать письмо незнакомым друзьям. И каждый предлагал, как лучше это сделать.

— Валерик снимет, как мы листья собираем, — сказала Цицино.

— И наш домик для шелкопрядов, — добавил её брат.

— Нашёл чем хвастаться, — пожал плечами Сёмушка, — китайских шелководов удивишь своим сараем! Вот построят настоящий, ну как его зовут, инкубатор…

— Точность, дорогой друг! Не инкубатор, а червоводня, — перебил Гико, — и потом вообще неверно ты говоришь. Белый домик мы сами строили, наше звено. А червоводню построят инженеры. Не наша заслуга, не нам и писать.

Много, и по утрам и по вечерам, говорили о письме. Валерий начал волноваться — его пионерская дружина в Ленинграде. Сможет ли он подписать письмо?

Он удивился, когда Кэто сказала: может всякий, кто с нами работает. Вот если кто провинился, то подумать надо. Но до письма ещё далеко. Написать можно, если обязательство выполним, добавила она. И вообще ещё надо обдумать всё и посоветоваться…

Раньше Валерию и в голову не пришло бы написать ребятам, которые живут где-то очень далеко, за высокими горами, за выжженными солнцем пустынями и говорят не по-русски, не по-грузински, а по-китайски. Может быть, есть в Китае девочка, которую зовут Кэ То, или мальчик Ги Ко, или даже совсем иначе, а они вот так же собирают с шелковицы листья, отбирают их и кормят шелкопрядов. Тоже стараются для своего колхоза, для своего народа. Как же с ними не подружиться?

Обо всём долго толковали Валерий с Васей. И Вася думал точно так же, но… И это «но» оказалось очень серьёзным.

— Как же с Сёмушкой быть? — спросил Вася.

— Почему с Сёмушкой? — всполошился Валерий и подумал: «Неужели Вася про дрозда знает?».

Лукавить Валерий не умел, и если бы Вася пристальнее поглядел на товарища, то увидел бы, как тот смутился.

— Так знаешь, какой он, — простодушно ответил Вася, — может на пятёрки учиться, а хватает пары. Одни неприятности из-за него в нашем звене.

Нет, видно, Вася не знал ни про дрозда, ни про гусениц в коробке.

Может быть, от Васи не укрылось смущение Валерия, может быть, так, к слову пришлось, только он спросил:

— Чего вы с ним постоянно шепчетесь, бегаете? Секреты завелись?

— Ну да, секреты, — Валерий засопел, — так просто.

— Кэто, — продолжал Вася, — говорит: «человека перевоспитывает коллектив». Вот она и возится с Сёмкой и заступается за него. Перевоспитаешь его! Все кормят гусениц? Кормят! А ему одному лень!

— Нет, и он кормит! — вырвалось у Валерика.

— Что?

Но Валерий уже спохватился: ведь чуть было не проговорился.

— Я хотел сказать, — поправился он, — Сёмушка хочет вместе с нами растить шелкопрядов.

— Хотеть мало, особенно такому, как он.