Молодость Мазепы

LIII

Дождь уже не шел; небо прояснилось от разорванных прядями туч, обещая тихий и светлый день, но воздух полон был резкой сырости, и густые ветви дерев постоянно обдавали путников холодным дождем. В лесу же было пока совершенно темно и нужно было пробираться без пути шагом, рискуя каждое мгновение или напороться на какой-либо сук, или угодить в какую-либо «колдобыну» или в овражек. Лужи в иных местах были так глубоки, что приходилось бресть в них коням по брюхо. Но через час, через два совершенно рассвело, и верхушки деревьев зарделись ярким румянцем. Лес весь осветился золотистым блеском и ожил; но, несмотря на это, трудно было прибавить шагу коням, так как лесная чаща становилась все гуще, а прямого направления пути совершенно нельзя было держаться.

Уже время клонилось к вечеру, когда наши путники выбрались из этого бесконечного леса, выбрались и очутились в совершенно пустынной местности, на которой во всю ширь горизонта не было видно не только никакого жилья, но и ни одного человека — ни пешего, ни конного… Куда девались соседние команды, Андрей и Марианна не могли понять, но их не было и следа. Они послали направо и налево вдоль леса разъезды, но и разъезды не принесли им ничего: степь была ровна и гладка, как скатерть, но на этой пожелтевшей скатерти, покрытой во многих местах блестящими пятнами озерец и луж, не было видно ни одного движущегося человеческого существа. Прождавши еще несколько времени, Марианна решилась, наконец, двинуться вперед наугад.

Разъехавшись на известное расстояние, но не теряя из виду друг друга, путники припустили крупной рысью коней, чтобы успеть пробежать степью мили полторы, две и успеть отыскать к ночи какое-нибудь жилье.

Эта безлюдная степь, это исчезновение соседних команд навели опять на душу Марианны тяжелые думы: очевидно было, что они снова сбились с пути и выехали в другую сторону леса. Тоска и приступы отчаяния сжимали ей сердце, а неизвестность раздражала до бешенства. Марианна горячила своего коня, пускала его вскачь, взлетала на небольшие пригорки, чтобы окинуть взором окрестность, но глаз ее, кроме неизменной глади да ближайших спутников, не находил ничего нового.

Заходило уже солнце кровавым шаром, окрашивая ярким багрянцем часть горизонта, а никакого жилья еще не встречала Марианна; степь, впрочем, стала немного волнистей, и в некоторых местах показались растущие в одиночку деревья. Хотя конь Марианны и шел еще бодро, игриво, но он покрыт был уже клочками густой пены и тяжело дышал; легкой рысью спускался он по широкой отлогости балки, где неясно виднелась при наступающих сумерках какая-то заросль. Марианна безучастно глядела вперед, обводя усталыми глазами силуэты деревьев, как вдруг она заметила, что среди них легкой синей струйкой подымался дымок, — она вздрогнула, ударила шпорами коня и, выстрелив из пистолета для сигнала товарищам, помчалась вихрем к этому спасительному дымку. На ее выстрел раздались издали еще два-три ответных выстрела. На этот раз ей опять посчастливилось. Среди небольшой группы деревьев стояла хата, а на пороге ее замерла перепуганная выстрелами молодая еще женщина.

— Не заезжал ли сюда, молодица, — огорошила ее сразу вопросом Марианна, не слезая с коня, — молодой всадник, с маленькими закрученными усиками в крытом кожухе?

— Заезжал, пане, — ответила молодица дрожащим от перепуга голосом.

— Боже мой! Где же он? Давно был? Куда поехал?

— Да был не так что и давно, под полудень, а поехал он туда прямо на «гайок», что мерещится вдали пятнышком… Так… так… молодой, в белом кожухе, а одежа на нем шляхетская, дорогая…

— Спасибо тебе! — вскрикнула охваченная восторгом Марианна и бросила несколько золотых к ногам растерявшейся вконец хозяйки.

Послышался топот; это съезжалась на зов своей атаманши команда.

— Напала на след, едем сейчас в погоню! — обратилась к показавшемуся Андрею смеющаяся от радости Марианна.

— Где, куда? — остолбенел тот.

— За мной! — скомандовала, вместо ответа, Марианна, пришпорив своего коня, и пустилась вскачь по указанному молодицей направлению. За нею понеслись вслед и ее спутники.

Медно-красный, слегка приплюснутый месяц подымался над горизонтом и с каждым мгновением освещал больше и больше окрестность. Марианна ехала по ясно отпечатавшимся на влажной почве следам, которые впрочем чем дальше, тем становились слабее, так как полоса дождя видимо здесь близко кончалась, но «гайок» был уже недалеко, а след вел на него: только перед самым ним след вдруг совершенно исчез, или стал незаметен; но искать его было некогда.

Путники переехали небольшой «гайок» и понеслись дальше. Потянулись какие-то овраги и глубокие балки, покрытые мелким кустарником. В каждую такую балку заезжали наши путники и, проскакав ее вдоль и поперек, продолжали путь дальше.

Месяц стоял уже высоко и серебристым светом обливал всю окрестность; но нежные переливы его тусклого света все-таки не могли смягчить какого-то дикого характера царившей кругом глуши.

Дорога, или лучше сказать, единственно возможный проезд среди излучин оврагов, рытвин и перелесков, становилась чем дальше, тем более неудобной. Переехали путники еще какую-то речонку вброд, поднялись на крутой берег и за ним потянулась вновь пустынная неприютная равнина.

Разъехавшись снова на известное расстояние, шесть путников двинулись по этой равнине с удвоенной внимательностью, но совершенно уже без пути, наугад. Марианна и до переезда через реку почти не говорила, а теперь она умышленно отъехала подальше от Андрея, боясь, чтобы тот не нарушил молчания. Расположение ее духа становилось мрачнее и мрачнее: неожиданная, счастливая находка места стоянки Тамары подняла было сразу в ней всю энергию и зажгла уверенность и надежду, что враг будет настигнут немедленно; но с исчезновением следов его коня, с потерей за лесом всякой путеводной нити, надежда ее рассеялась и погасла среди диких, безлюдных пространств, а вместо нее закралось в душу отчаяние. Ничего почти не делая и не соображая, панна полковникова ехала машинально, без цели, куда-то в туманную, безмолвную даль, давившую ее своим мертвым однообразием. Усталый конь ее не чувствовал ни шпор, ни удил, то бежал ленивой рысцой, то шел даже шагом. Луна стояла почти в зените. Время было за полночь.

Углублясь в самое себя, Марианна не заметила, как конь ее пошел словно бы под гору и зачастил рысью; но когда он неожиданно остановился и как-то особенно захрапел, обнюхивая с тревогой воздух, она вдруг очнулась, натянула удила и осмотрелась. Местность представляла чуть заметную котловину, с какой-то зарослью, вырисовывавшейся темными пятнами в глубине; справа и слева двигались к ней две тени; в них Марианна угадала своих спутников и ободрилась, а ободрилась главным образом тем, что не сбилась с пути и удержала взятое направление. Она ударила «острогамы» коня, и благородное животное двинулось вперед, но не покорно, а с какой-то мятежной горячностью, то бросаясь в сторону, то подымаясь на дыбы.

При приближении к зарослям Марианне почудились какие-то странные звуки: они походили не то на храп, не то на какое-то ворчанье. Она насторожила свой слух, но конь не стоял, не давал ей прислушаться, а метался и пятился назад, приседая на задние ноги. Больших усилий стоило ей сдвинуть его с места, да и то конь рванулся только тогда, когда и другие всадники к нему подскакали. С пистолетом в руке, с кинжалом в зубах вылетела первой Марианна на небольшую прогалину, казавшуюся белым пятном среди темных кустов. При ее появлении несколько теней шарахнулось испуганно в ближайшие кусты; но большинство их осталось неподвижными пятнами на всем протяжении этой площадки. Марианна всмотрелась в эти пятна и ужас оледенил ее члены: перед ней в беспорядке лежали полуизглоданные, полуразложившиеся тела убитых…

Подъехали ближайшие спутники и начали осматривать эти трупы. Оказалось, по сохранившейся одежде и оружию, что меньшая часть их были казаки, а большая — московские стрельцы; очевидно было, что московский отряд, по всей вероятности многочисленнейший, напал на небольшую кучку казаков и истребил ее в неравной битве до единого.

— Это бывший отряд Мазепы, — произнесла глухо Марианна, оглядывая с гневом эту страшную картину.

— Да, — согласился Андрей, — я вот по этому несчастному, — указал он на один обезглавленный труп, — узнаю, что это была команда Мазепы. — Еще в замчище пана полковника поразил меня его странный наряд — желтые штаны и зеленый жупан с синим поясом… вот они, видите?.. Покойник был не простой казак, а приближенный Мазепы…

— Нет сомнения, что это отряд Мазепы, — продолжала после некоторой паузы убежденно Марианна, — и нет сомнения, что Тамара действовал через воеводу и от него получил отряд для поимки Мазепы. Вот почему он и в Гадяче сейчас же, после нашего ухода, бросился не к гетману, а к воеводе… Но Мазепа жив, его пощадили в этой резне… Смотрите, ни на одном трупе нет такой блестящей, роскошной одежды, какую носил посол Дорошенко, да и спешный выезд Тамары убеждает меня тоже, что он жив; но вместе с тем он доказывает и то, что Мазепу и не думали доставлять в Гадяч, а порешили сразу отправить в Москву. Тамара и бросился, вероятно, задержать его высылку, так как мое предсказание сулило ему всякие блага лишь при одном условии, чтобы и Мазепа был с ним.

— Все твои думки совершенно верны, — подтвердил мнение Марианны Андреи, — только вот что: коли Тамаре нужно было поторопиться «перейняты» Мазепу, то ему следовало удариться сразу на Московский шлях, а не делать крюка.

— Об этом я и думала, — сказала Марианна, — но вероятно какое-то обстоятельство задержало высылку Дорошенковского посла: либо он ранен был и так сильно, что хворого везти не решались, либо сам воевода хотел с него снять здесь на месте допрос… Во всяком случае я убеждена, что Мазепа находится до сих пор в том же самом заточении, в какое он попал после этого разгрома… и заточение это должно быть, по-моему, где-то недалеко от этого кладбища; вот потому и Тамара сюда отправился.

— Так-то так, панна полковникова, — заметил печально Андрей, — но где искать его? Ведь он может быть и там, и там, — кругом… В какую же сторону броситься?

Все призадумались. Броситься наугад, — значило не только отдаться случайности, но потерять совершенно и этот центр, и остальных сотоварищей.

— Вот что пока пришло мне в голову, — заговорила снова Марианна, — ведь наверное от большого отряда конного остались какие-нибудь следы, куда он удалился; по этому направлению я и двинусь; а вам всем советую остаться здесь и подождать других наших команд, даже послать четырех наших казаков на розыски их, а когда соберетесь все вместе, тогда и двинетесь отсюда же на четыре стороны поискать какого-либо хутора, либо укрепленного наскоро городища.

Все согласились с мнением Марианны; один только Андрей стал просить, чтобы она одна не ездила, и получил разрешение сопровождать ее.

По обеим сторонам за прогалиной тянулся кустарник, достигавший вышиною почти человеческого роста, а потому при лунном освещении решительно не было возможности рассмотреть чьих-либо следов.

Андрей с Марианной объехали кругом по опушке весь этот оазис, но и на окружности его не было ими замечено ничего. Удаляться при таких обстоятельствах вглубь было бы полным безрассудством, а потому Марианна, хотя и с крайним нетерпением и досадой, но должна была подчиниться советам Андрея. Они возвратились снова к оставленному кладбищу и нашли своих товарищей безмятежно спящими подле трупов. Расседлав и спутав своего коня, Марианна тоже прилегла, положивши голову на седло, чтобы хоть размять свои кости и дать некоторый отдых усталому телу.

При утреннем солнечном свете вся команда принялась разыскивать следы неприятельской конницы и сразу нашла их. Масса оттисков от копыт приближалась с севера к этому месту, здесь же оттиски переходили уже в глубокие, выбитые ямки и взрытые сплошные пространства, а потом с этого пункта направлялись уже другие, более покойные и слабые оттиски на восток, пролегая через кустарники, и виднелись еще за ними, хотя и слабо.

Теперь уже Марианна могла отправиться спокойно по приблизительно видному направлению. Времени она не теряла и двинулась вперед с Андреем, придерживаясь едва заметных следов. Вскоре, впрочем, они совершенно исчезли, и путники снова должны были отдаться на волю случая. Было уже около полудня, а они еще ровно ничего не находили. Кругом лежала выжженная солнцем однообразная ровная степь, без всяких примет. Глаз утопал и терялся в этом пустынном, как мертвое море, просторе.

— Я думаю, нам бы лучше возвратиться назад, — попробовал, наконец, прервать упорное молчание Марианны Андрей, — здесь ничего нет, и мы удалимся только от стоянки и потом не найдем ее.

Марианна молчала, она ехала давно уже шагом, наклонивши бессильно голову и опустивши поводья.

Андрей повторил свой вопрос и не получил ответа. Он тоже отпустил поводья коню, осунулся поудобнее в седле и, незаметно для себя, погрузился в легкую дремоту. Долго ли шел его конь и куда, — он не сознавал, покачиваясь равномерно в седле, и был разбужен лишь окриком: к нему навстречу! несся казак из их команды и кричал: «Нашли, нашли!»

Андрей встрепенулся и полетел к нему тоже навстречу.

— Что нашли, кого нашли?

— Нашли хату в байраке, окруженную частоколом; наши спрятались и сторожат, послали за вами.

Оглянулся тогда Андрей поискать глазами Марианну и увидел, что она была по крайней мере на милю впереди. Пока нагнали ее и поворотили коней назад, — прошло немало времени.

Солнце уже было на закате и садилось за подымавшуюся тучу. Обрадованная, ободренная новой надеждой, Марианна понеслась вихрем вперед. Путники едва успевали поспевать за ней; но все-таки, несмотря на эту бешеную скачку и быстроногих коней, они только в глухую ночь, проколесивши вдоволь по оврагам, напали на тропу и нашли своих товарищей в затерявшейся среди дикой окрестности балке…