Монахи-молчальники

Глава 9

Танкред подошел к двери, запер ее, затем направился в чулан и достал кожаный коричневый саквояж. Отнес его на кровать, поставил, открыл.

Возможно, саквояж обыскивали, Танкред не мог сказать этого наверняка. Рубашки, нижнее белье и носки у него никогда не хранились в особом порядке.

Он вытащил все это. На самом дне сумки находились шесть книг американского издания «Привет, Цезарь!». Первые три швырнул на кровать, четвертую — открыл.

Перелистал страницы до триста двенадцатой. Следующие несколько страниц не листались. Танкред достал перочинный нож, вставил кончик тонкого лезвия между страницами и провел им до конца. В Лондоне он склеил эти страницы резиновым клеем, а сейчас осторожно разъединял их. Пластиковый конверт все еще находился в вырезанной полости. Танкред извлек его наружу и аккуратно достал из конверта желтый потемневший пергамент. Однако вытащил не до конца, а только на пару дюймов. А пока глядел на него, мысленно вернулся на много лет назад.

К 28 июня 1944 года.

Покинув монастырь, уже в полумиле от обители, продираясь через густой кустарник, Танкред неожиданно услышал приближающийся шум. Он бросился на землю и сквозь листву увидел колонну солдат, прокладывающую путь в густой поросли. Это были немецкие солдаты.

Они двигались в том направлении, откуда Танкред только что пришел, и, несомненно, вышли бы на монастырь траппистов.

Монастырь не прекратил своего существования во время оккупации. Монахам немцы не причинили никакого вреда. Орден наверняка будет существовать и после того, как о немцах и американцах совсем забудут. Обитатели этого монастыря за прошедшие века вдоволь насмотрелись на солдат, нашествия и сражения. А их обитель как стояла, так и стоит.

Когда немцы скрылись из виду, Танкред поднялся на ноги и продолжил путь. Через час он наткнулся на три американских танка, и его едва не подстрелил капрал из Монтаны. И не успел еще Танкред до конца объяснить, кто он такой, как на поляну вырвалось подразделение из пяти танков его родного батальона.

За каких-то полчаса к ним присоединилась еще дюжина танков. Контакт был налажен, сообщения по рации отправлены, и еще до полудня дивизия — вернее, то, что от нее осталось, — перегруппировалась и двинулась вперед.

Лес был густым, дивизии пришлось разбиться на небольшие группы и двигаться вдоль извилистых лесных дорог. Некоторые из них и дорогами-то нельзя было назвать — скорее тропинки. Было уже начало третьего, когда отделение Танкреда, состоявшее из двенадцати танков, вырвалось на опушку леса и было сразу же обстреляно невидимым врагом.

Один танк оказался выведенным из строя, но Танкред, догадавшись, что враг находится в кустарнике, обрушил на густые заросли всю мощь остальных своих машин и расстрелял немцев из орудий и пулеметов.

Всего врагов было около двадцати, и лишь двое или трое смогли спастись бегством в лесу. Остальные остались лежать.

Только тогда у Танкреда зародилось подозрение, что это тот самый немецкий патруль. Патруль, с которым он разминулся рано утром и который направлялся к монастырю траппистов, предоставившему ему убежище.

Двое мертвых немцев подтвердили его догадку. У одного под гимнастеркой оказалась золотая чаша с зубчиками. Подле другого валялась кованая железная шкатулка размером десять на двенадцать и толщиной в три дюйма. Замок ее был взломан.

Внутри шкатулки лежали два листка тонкого и очень старого пергамента. На них было что-то написано на древнелатинском. Танкред смог определить, какой это язык, но его знаний латыни в то время хватало лишь на то, чтобы прочесть надпись на американских монетах: «Е Pluribus Unum»[5].

Он забрал шкатулку, пергамент и припрятал их в своем танке.

Золотая чаша пропала несколькими месяцами позже, вскоре после того, как танк Танкреда выкатился на улицы Парижа. Двое из его подчиненных в течение нескольких дней, казалось, купались в деньгах, но они кровью заслужили право немного пожить в свое удовольствие, и Танкред не стал устраивать дознаний по поводу пропавшей чаши.

Сам он сохранил только листки пергамента.

После войны войска, в которых служил Танкред, дислоцировались на Гавайях, у него оказалось много свободного времени, и он начал изучать латынь. А к тому времени, когда настолько ознакомился с языком, что стал читать на нем свободно, настал 1949 год и события в Корее.

Только в 1952-м Танкреда перевели обратно в Соединенные Штаты, и он провел последние четыре года своей двадцатилетней службы в армии в «лагере отдыха» в Калифорнии, где обучал гражданских лиц азам солдатской службы.

К тому времени он уже успел дважды прочесть пергаментные манускрипты. Однако ему казалось, что они не содержат особого смысла.

Подозрение об их истинном значении только сейчас начало закрадываться в его сознание.

Чарльз Танкред был реалистом как в первую, так и в последнюю очередь. Он двадцать лет прослужил в американской армии. Большую часть этого времени он, помимо исполнения своего прямого воинского долга, занимался изучением древней истории. А именно — Древнего Рима.

Потом он написал книгу о Юлии Цезаре. Частично — вымысел, частично — подлинная информация, результат его многолетнего серьезного увлечения историей, насчитывающей уже две тысячи лет.

А эти два листка пергамента?

Они тоже были древние, очень древние! Правда, египетские иероглифы еще древнее. Так же как Парфенон в Афинах, могилы этрусков в Италии и легенды об Аттиле-гунне… Танкред назвал прочитанный им на пергаменте текст «Признанием Варуса, легата Рима». Вот он:

«Знайте же, это я Варус, легат Рима, сын Кая Варуса, трибуна бессмертного 10-го легиона, веруя, что мгла может пасть на Землю ранее, нежели череда моих лет подойдет к концу, сим делаю полное признание во грехах своих, хотя и не ожидаю смягчения кары и не молю пощады у Господа, которого столь часто гневил своими деяниями.

Знайте же, кто читает это после того, как моя плоть обратилась во прах, — если раса людей выжила вообще, — что я, Варус, отвратился от развращенного Рима, чьим отродьем являюсь, и стал служить Чудовищу, Бичу Вселенной.

Я служил ему верой и правдой, возможно, даже был чрезмерен в усердии своем, и, лишь когда груз прожитых лет подогнул его колени в преддверии смерти, для меня настало прозрение в несоизмеримости содеянного мною греха. И только тогда, когда вмешательство свыше отвратило Бич Вселенной от самых врат Рима, я понял, что должен вновь преобразиться и стать врагом Чудовища, которому служил целых семь лет.

В своем граде, что на Дунае, Чудовище взял себе другую невесту, благородную Ильдико, и был найден с лопнувшей кровеносной артерией в своем брачном чертоге.

На расстоянии двух тысяч локтей от его дворца фракийские рабы выкопали колодец, в который мы опустили Чудовище в гробах из золота, серебра и железа, и в этот же колодец побросали все его сокровища. Потом в тот же колодец бросили тела всех рабов, после того как они закончили свою работу.

И когда колодец был заполнен, мы оставили гуннских военачальников биться со многими сынами Чудовища за владычество, которое лишь сам Монстр мог удерживать своей железной рукой, а я отправился на поиски спасения для себя.

Я ушел в землю швейцарцев, в Галлию и страну Белгаэ, которая так отважно сражалась против величайшего из римлян, самого Кая Юлия.

И вот здесь, на этой земле, я нашел общество «Терпимых» в сооружении, некогда служившем храмом галлов-друидов.

И вот здесь я обитаю с тех самых пор, как Валентин Третий, по прозвищу Чурбан, убил Аетьюса, спасителя Рима, и вот здесь молюсь и пытаюсь искупить грехи, с тех пор как гот Теодорик наконец подверг империю и овладел гордой землей, некогда бывшей моим домом.

Здесь я и останусь до конца моих дней или пока мгла, что уже близится, не падет и не накроет всех нас, потомков грешного мира.

Если найдется тот, кто прочтет эти строки, возможно, он помянет суетного Варуса, обратившегося против своего народа и служившего Чудовищу, чьи злодеяния приблизили конец цивилизации, и, может, этот добрый читатель, если таковой вообще найдется, вознесет молитву за Варуса, грешника, который пытается покаяться, ибо не лопнувшая кровеносная артерия сокрушила Чудовище. Причиной его гибели стал нож, который вонзил в него, когда прокрался в его свадебный чертог, где он насиловал женщину, любимую мною и которую я утратил, принцессу Ильдико, дочь его вассала, короля Валдико из Сингидунума.

Подписуюсь под этим

Варус, легат Рима».