Монахи-молчальники

Глава 7

Жак Симон вышел из офиса с разведенными в стороны руками, как если бы хотел заключить Танкреда в объятия.

— Месье Танкред! Это и в самом деле честь для меня. Честь, на которую я даже не надеялся. — Он схватил его ладонь обеими руками и с жаром начал трясти. — Мне все известно о вас, месье. Если бы я только мог подумать, что вы соблаговолите принять мое посредничество, то непременно написал бы вам. Но вот вы здесь сами.

— Мистер Джастис из Лондона предложил мне зайти к вам. Даже дал рекомендательное письмо.

— В нем нет необходимости, мистер Танкред! — воскликнул многоречивый француз. — Письмо я, конечно, приму, но мне и так о вас все известно. Я же прочел ваш роман, мистер Танкред. Прекрасно! Великолепно! Лучшая новелла о Юлии Цезаре из когда-либо мною прочитанных.

— Вы думаете, можно найти для книги французского издателя?

— Certainement[4]! Несомненно, мистер Танкред. Если вы окажете мне честь, позволив заняться этим… я бы мог оформить все для вас, месье, за считаные минуты! Прошу в мой офис. Мы сразу же приступим к делу.

Он провел Танкреда в обшарпанный, захламленный кабинет с допотопным письменным столом, который, казалось, чудом держался на ножках. Предложил посетителю плетеный стул, сам плюхнулся на другой и потянулся к телефону.

— Вопрос не в издателе, мистер Танкред. Пустая формальность. — Он начал набирать номер. — Единственное осложнение — это… — Он заговорил в трубку, затем стремительно повернулся к Танкреду: — Деньги — вот во что все упирается. Возможно, мы не сможем заплатить достаточно… — Столь же стремительно он вернулся к телефону и заорал: — Генри! Это Жак Симон… — после чего быстро заговорил по-французски.

Танкред знал этот язык весьма ограниченно. Мог немного читать, очень плохо изъясняться, а посему из того, что говорил литературный агент, понимал лишь отдельные слова.

Симон особенно не слушал — главным образом говорил, но, после того как наконец выслушал собеседника, повысил голос до крика, и Танкред понял, что он протестует. Затем голос агента зазвучал тише, в нем послышались просящие нотки, и, наконец, он зазвучал явно триумфально. После чего Симон резко оборвал телефонный разговор.

— Дело сделано. Мистер Танкред! Шалимар будет только рад издать вашу книгу. Условия — наилучшие из тех, которые в нашей стране когда-либо предлагали американским авторам. Пожалуй, только вашему великому мистеру Эрнсту Хемингуэю за его последнюю работу. Десять тысяч франков, когда вы подпишете контракт…

— Десять тысяч?

— В переводе на ваши деньги — две тысячи долларов.

Танкред ухмыльнулся:

— Сумма в десять тысяч на мгновение выбила меня из колеи. Две тысячи. Это более похоже на правду и очень хорошо. А сейчас ответьте мне, мистер Симон, как скоро будет составлен контракт?

— Немедленно! Сегодня после полудня я заполучу его у Шалимара. Завтра он уже будет подписан. Они не хотят потерять вашу книгу, мистер Танкред. Мистер Шалимар сам прочел английское издание и, оказывается, уже попросил своих американских агентов подбить клинья к вашему издателю. Он рассчитывал уплатить вам лишь жалкий аванс. Когда до него дошло, что я, Жак Симон, являюсь вашим агентом, он не пришел в восторг. Нет, куда там! Он сразу понял, что я даже не стану обсуждать… смешную сумму в пять тысяч франков и долю с продаж — семь процентов. Десять тысяч франков и десять процентов с продаж и всех видов сделок — вот что вы получите. И заработаете немало денег. Возможно, двадцать пять или тридцать тысяч…

— Это прекрасно, мистер Симон, — заявил Танкред.

— Ну, тогда — решено! А сейчас — могу я попросить вас об одолжении? Моя жена была бы весьма польщена, я уверен. Если бы вы пообедали с нами.

— Завтра — да. Но не сегодня. Я уже приглашен.

— Уже? Так скоро? — Француз неожиданно подмигнул. — Ох уж эти мне американцы! Вы даром времени не теряете. Вы нашли… э… компаньона — женщину? Если нет, то я могу позвонить, и у вас — фьюить! — такая сразу же появится.

— Уже нет необходимости.

— Она француженка? Во Франции следует быть осторожным. Впрочем, как и везде, мистер Танкред. В отеле можно встретить… — Он пожал плечами. — Послушайте меня, я прочел вашу книгу и знаю, что вы солдат. Вы прослужили в армии много лет. Во многих странах. И даже во Франции, если я верно запомнил?

— Да, — признался Танкред. — Я был здесь в 1944-м. И в 1945-м также.

— Конечно. Увы, меня схватили в 1940-м. Не разрешили покидать Париж. Это было трудное время. Нацисты… — Симон содрогнулся. — Не то время, о котором мы, французы, любим вспоминать. По крайней мере, до тех пор, пока не выгнали их прочь. Конечно, с помощью американцев. Я сам был в Сопротивлении. И в один прекрасный день, в декабре 1944-го… — Его вновь бросило в дрожь. — Так, небольшой эпизод. Тогда, значит, завтра вечером, мистер Танкред? Мы будем ждать вас.

— Хочу вас кое о чем спросить, мистер Симон, — проговорил тот. — Несколько лет назад во Франции была издана небольшая книжка с биографией Аттилы. Ее написал Марсель Давен…

— Марсель Дав… — Лицо агента ничего не выражало. — Давен… что-то не припомню такого.

— Возможно, он был коллаборационистом…

— Были и такие свиньи, мистер Танкред. Мучительно говорить об этом, но действительно нашлись французы, которые служили нацистам. И Марсель Давен один из них. Свинья!

— Выходит, вы его знаете?

— Знаю — не то слово, — огрызнулся Симон. — К сожалению, должен признаться, что был знаком с этим типом.

— Я бы хотел с ним встретиться.

— Нет! О нет! — воскликнул Симон. — Свинья, подобная Давену… и такой человек, как вы! Такого не должно быть, месье. Вы же были американским солдатом во время войны. А я… я был в Сопротивлении. Это никак не вяжется.

— Он написал книгу об Аттиле, — пояснил Танкред. — Несомненно, для этого ему пришлось проделать большую изыскательскую работу. Забудем на миг политические взгляды Давена, ибо сама по себе книга превосходна, а я бы хотел поговорить с ним о книге.

— Но он приспешник, месье. Никому не следует говорить с нацистом. Нет, если можно без этого обойтись. Аттила… — Внезапно его глаза зажглись. — Я вижу, вы собираетесь сравнить Аттилу с Гитлером? Да, конечно, налицо огромное сходство. Он тоже был мясником, этот Аттила. Вторгся в мою страну как Гитлер, уничтожал наш народ и имел своих коллаборационистов. Французы…

— Они тогда еще не были французами, — поправил Танкред. — Смесь кельтов и германцев. Немного от римлян и вандалов. Они стали французами значительно позже.

— Ах да, вы же ученый. Историк. Для вас страницы истории читабельны и понятны. Вы знаете историю моей страны, моего народа лучше, чем даже большинство из нас, которые всю свою жизнь были французами. И пишете с большой симпатией к нашим праотцам. В вашей новелле, мистер Танкред, вы живописали бедствия галльского народа в их долгой борьбе против агрессора, могущественного Рима…

— Мистер Давен, — перебил Танкред литературного агента. — Вы знаете, где он сейчас живет?

— Где он прозябает? Бежал вместе со свиньями, когда мы вышибли их из Франции. Германия — вот где он сейчас. Если все еще жив, о чем не могу думать без сожаления. Я не слышал о нем уже много лет. Он не опубликовал ничего с войны. По крайней мере, во Франции. В Германии?.. Я не читаю немецких книг. Этот язык вообще не подходит цивилизованным людям.

— Немецкий — прародитель английского языка, — напомнил Танкред.

— Грубятина, сплошная гортанщина! Словом, мерзость, — продолжал стоять на своем Симон. — Французский — это язык кавалеров, отточенный, культурный язык… Давен живет в Гамбурге.

— В Гамбурге?

— Так я слышал.