Монахи-молчальники

Глава 23

Она была отличным водителем, и вскоре они уже ехали по мосту через Дунай.

Дорога на Панчево оказалась на удивление хорошей, ничуть не хуже автомагистралей в Соединенных Штатах. Словно прочитав мысли Танкреда, Таня спросила:

— Вы ожидали встретить здесь воловьи упряжки?

Он ухмыльнулся:

— Что-то вроде этого. Белград стар, и я не в курсе, насколько его осовременили.

— Дорога строилась молодежью. Волонтерами, работавшими бесплатно. Я сама провела здесь отпуск, замешивая бетон.

— На ваших ладонях не ощущается мозолей.

Таня сняла правую руку с руля и показала ладонь:

— Сейчас они пропали, но десять лет назад были.

— Десять лет тому назад вы были ребенком! — воскликнул Танкред.

— Мне было четырнадцать. В пятнадцать я была уже замужем.

— Вы все еще замужем?

Она ответила не сразу, покачав головой:

— Мой муж покинул меня, когда мне было шестнадцать. Он… он отправился в ваши Соединенные Штаты. Муж не верил в будущее Югославии. Я с ним развелась. — Она прочистила горло. — Мистер Танкред, скажите, что вы думаете о Югославии?

— То немногое, что я увидел, мне нравится. Хотя я не собираюсь говорить вам, что одобряю коммунизм. Нет, не одобряю.

— Моя страна нуждается в сильном правительстве. Наш народ все еще самый отсталый в Европе. Отстал лет на пятьдесят. Однако не будем говорить о политике. Расскажите мне лучше о вашей работе. Я не читала вашу книгу, но мне очень хотелось бы прочитать, если бы только смогла достать ее в Югославии.

— Я вам дам экземпляр.

— Премного благодарна. О чем книга?

— О Юлии Цезаре.

Таня искоса быстро глянула на Танкреда:

— О… о древнем Юлии Цезаре?

— Совершенно верно. О его завоевании Галлии…

— Я слышала, что большую часть жизни вы были солдатом.

— Так оно и есть.

— И вы также ученый? Изучали древнюю историю?

— Немного. На самом деле именно по этой причине я в Югославии. Сейчас работаю над новой книгой, а так как большая часть описываемых в ней событий происходила здесь…

— В Югославии? Вы собираетесь написать о… о нас?

— О той стране, какой она была во времена Аттилы.

— Удивительно! Эта земля, где он правил. Его город был не очень далеко отсюда. Существует легенда, нет, легенда не то слово. Традиция…

— Возможно, история? — предположил Танкред.

— Наша история весьма туманна. В каждой книге — разная. Правительство каждый год выпускает новый учебник, и всегда с изменениями. Но на самом деле история сербов вполне прозрачна…

Небо над ними осветилось, и вскоре засверкали огни.

— Панчево, — объявила Таня.

Огни перестали мерцать, превратившись в неоновые, электрические вывески и уличные фонари. «Форд», уменьшив скорость, въехал в провинциальный центр, выросший в небольшой город. Новые, современные здания стояли в окружении побеленных домишек из кирпича и построек из многовекового камня.

Таня подъехала к тротуару. Вблизи светилась неоновая вывеска: «Кавана Воеводина».

— Здесь подают немецкую еду, — сообщила она и тут же быстро добавила: — С югославскими названиями.

Они выбрались из машины и направились к кафе. Оттуда доносились рыдания скрипки. Помещение оказалось небольшим, столы без скатертей, но зато были кабинки. Подошел официант и обратился к Тане на сербском. Явно он ее знал. Официант провел их в дальнюю кабинку.

— Это была Венгрия до 1919 года, — заговорила Таня, когда официант ушел. — То есть географически — Венгрия, но в действительности — Германия, точнее Австрия. Моя мать была австриячкой, но, по счастью, вышла замуж за хорвата.

— По счастью?

— Возможно, меня сегодня здесь не было бы, не окажись он словенцем. Большинство австрийцев ушли из Воеводина. Оставшиеся, те, которых не убили во время войны, после исчезли. — Она сделала паузу. — Возможно, оказались в Сибири. — И тут же спохватилась: — Сама же сказала — сегодня никакой политики.

— Никакой политики, — согласился Танкред.

Таня взяла меню.

— Здешнее фирменное блюдо — «Венский шницель» из телятины.

— Телячья котлета с хлебной крошкой?

— Вы знаете?

— Мальчишкой я жил в Чикаго. Шницель был в ходу на Норт-авеню и Хелстед-стрит… Со шницелем обычно хорошо идет бутылка токайского вина.

— Косовского вина, — поправила Таня.

Она поговорила с официантом, который вышел и тут же вернулся с бутылкой вина. Затем Таня заказала телятину. Танкред поднял бокал:

— За лучшие отношения между нашими странами!

— За это я выпью! — воскликнула Таня и пригубила вина.

Танкред осушил половину бокала, затем подался вперед:

— А теперь расскажите мне о себе. Чем вы занимаетесь?

Она пожала плечами:

— Делаю то, что и все в Югославии. Работаю.

— И какого же рода ваша работа?

— Ничего важного. Офисная работа.

— А что за офис?

Она недовольно скривила рот.

— Вы говорите как некоторые из… — Она помолчала. — Я работаю в правительственном офисе.

Танкред пристально посмотрел на нее:

— Предполагается, мне предстоит самому догадаться, что это за офис?

— UDB. Uprava Drzavne Bezbednosti.

— И сие означает?

— Управление государственной безопасности.

— Тайная полиция?

— Наверное, можно назвать и так.

Он допил бокал, наполнил его вновь.

— О чем же нам теперь говорить?

— Мы могли бы продолжить разговор об Аттиле. — Их глаза встретились. — Вы не выглядите особенно удивленным.

— Я перестал удивляться еще несколько дней назад, когда впервые понял, что некоторые особы знают больше о том, что я делаю или собираюсь сделать, чем я сам.

Таня одарила его кривой улыбкой:

— Вы не намерены расспросить меня, откуда я знаю?

— Я хочу задать вам вопрос, за который, возможно, схлопочу пощечину. Или буду брошен в тюрьму.

Мгновение она поразмышляла, затем заявила:

— Не думаю, что вас арестуют за вопрос.

— А как насчет пощечины?

— Почему бы сначала не задать вопрос, а там уж видно будет.

— Вопрос следующий: как далеко может зайти работник госбезопасности — женщина, — чтобы заполучить информацию? Я имею в виду, может ли она… отправиться в постель с мужчиной?

Казалось, Таня ожидала нечто подобное.

— Думаю, это должно зависеть в очень большой степени от… от особенностей агента и того мужчины, у которого она старается выудить информацию.

— Ну, предположим, этот мужчина американец… американский писатель?

— А я та самая женщина?

Танкред кивнул.

Она внезапно потянулась через стол и взяла его за руку.

— Почему бы нам просто не подождать… и не посмотреть, что произойдет?

— Мне не грозит пощечина?

— Скорее арест. — Но ее улыбка говорила об обратном.

Он налил себе вина и поднял бокал:

— За нас: тебя и меня.

В этот раз она выпила большую часть бокала, явно не возражая против приглашения перейти на «ты», взяла его руку в свои и придвинулась ближе:

— Ты и впрямь намерен искать золото Аттилы?

— Говоря по правде, — ответил Танкред, — я далек от этого. В любом случае ваше правительство тут же его сграбастает.

— Югославии деньги не помешают. Как много… насколько велика его стоимость?

— Сокровища? Ты вправе догадываться об этом, как и любой другой. Миллиард долларов? Два… пять… — Танкред пожал плечами.

— А что, если правительство ничего не знает о сокровищах? Ты мог бы вывезти его из страны?

Он зорко посмотрел на нее:

— Большая часть сокровища должна быть в золотых слитках. Про то есть записи. Аттила получал семьсот фунтов золота ежегодно от Восточной Римской империи — Византии — в течение ряда лет. Также получал большое количество золотых монет, как с Востока, так и с Запада. Должно быть, по меньшей мере десять тонн золота, а то и в несколько раз больше. Готы, бургунды и все остальные, кого он победил, — все имели золото. Это золото сегодня должно быть столь же чистой пробы, каким было тогда, когда его погребли. Золото не портится и не окисляется. Наверное, понадобился бы целый поезд, чтобы вывести это золото из страны.

— Есть возможность все это организовать.

— Каким образом?

— С сожалением должна сказать, что даже в Югославии существуют правительственные чиновники, которые могут быть — как бы это сказать? — коррумпированы, подкуплены.

— Просто ради продолжения разговора — назови хоть одного.

— Ты уже встречался с ним сегодня.

— Вукович?

— Должно быть, он воспользовался таким именем. Его настоящее имя — Марук. Это мой кузен.

Танкред простонал:

— О, почему я просто не махнул на все рукой?!

— Не понимаю…

— Мне следовало бы оставаться в Соединенных Штатах, где люди простые и понятные. Как я.

— Ты себя считаешь простым человеком?

— По сравнению с европейцами — да.

— Возможно, и нас не стоит столь уж усложнять…

— «Усложнять» — не то слово. Не сложные натуры, а лукавые — это более подходит.

— Лукавые? — Мгновение она обдумывала это слово, вникая в его смысл. — Я родилась в 1937 году. Мне было четыре, когда немцы бомбили Белград. Меня растила дюжина самых разных людей, мистер Танкред. Год я провела в сиротском приюте и к тому времени, когда мне исполнилось восемь лет, вовсю работала на полях. А ты что делал в этом возрасте?

— Я тоже был в сиротском приюте.

Она уставилась на Танкреда:

— Ты… сирота?

Он кивнул:

— До девяти лет меня то забирали, то возвращали в приют. Люди брали меня на несколько месяцев, а затем отказывались. Полагаю, я был необщительным парнем. Когда мне исполнилось девять, меня взял фермер. И усыновил. А все из-за того, что я был хорошим работником. Вернее, стал таким, после того как он меня высек. Порке я и потом подвергался довольно часто. Но он не отправил меня обратно в приют. Сделай он так, ему бы пришлось нанимать работника. А в возрасте двенадцати лет я сбежал в Чикаго. Влачил там жалкое существование целых четыре года. Сказать тебе — как?

— Если хочешь…

— Перебивался работой. Обманывал, продавал газеты, чистил ботинки, был на побегушках и… воровал. Вот так и существовал. В шестнадцать лет завербовался в армию. И прослужил в ней целых двадцать лет.

— Явно ты получил не большое образование.

— Несколько лет я посещал школу. Фермер, который меня усыновил, был вынужден зимой посылать меня в школу. Армия — вот где мне дали образование. Вернее, я сам себя обучал, пока служил в армии. Учился, читал книги — прочел много, очень много книг. Почти полтора года провел в госпиталях. Во время войны… и той небольшой заварушки в Корее.

— Ты был ранен?

— Четырежды за все время.

— Ты совсем недавно задал мне вопрос… не хочу ли я дать тебе пощечину? Так вот сейчас я отвечу. Нет, я не намерена бить тебя по лицу.

— Тогда что же мы делаем здесь, в Панчеве? — воскликнул он.

— Это всего в двадцати километрах от отеля «Москва»… или в двенадцати милях.

Прошло точно тридцать минут, когда Таня и Танкред вошли в его номер в отеле «Москва». Он повернул ключ в двери и потянулся к Тане. Она ускользнула от него и, повернув ключ, отперла дверь.

— Ты почти напросился на пощечину. Я не курва.

— Курва?

— Думаю, ты в состоянии догадаться о значении этого слова. Я буду курвой, если… если это произойдет так… так, как ты намерен сделать.

Он смущенно ухмыльнулся.

— Курва. — Танкред подошел к ней и подставил щеку. — Давай, закати мне оплеуху!

Она потянулась к его рту и поцеловала. Танкред заключил Таню в объятия, и ее руки обвились вокруг него. Он был удивлен силой ее молодых рук, упругостью губ, прильнувших к его губам… любовным голодом, который она испытывала.

Через мгновение он поднял ее на руки и понес к постели. Таня вначале пыталась молча сопротивляться, но через секунду или две перестала.

Еще через некоторое время Танкред сел на кровати.

— Твое управление госбезопасности… они, часом, не вмонтировали микрофон в кровать?

Таня рассмеялась:

— Кузен пойдет на все… если думает, что этим чего-нибудь добьется.

— Тогда ты конченая женщина.

— Нет, если я… если я преуспею в моей миссии.

— Какой миссии?

— А о чем мы толкуем весь этот вечер? О сокровищах Аттилы.

— Ну так давай продолжим!

— Это причина, по которой ты прибыл в Югославию, не так ли?

— Допустим.

— Ты найдешь сокровища?

Танкред обхватил руками колени.

— Твой кузен снюхался с одним человеком по имени Стив Драгар… венгром…

— Человеком, который называет себя венгром.

— А что, разве не так?

Она тоже села и потянулась к сигаретам Танкреда на столике возле кровати. Достала две, одну дала Танкреду, затем к обеим поднесла зажигалку.

— Возможно, он и венгр. Это не имеет значения. Он заявляет, что знает все о сокровищах Аттилы. Говорит, что у него даже есть карта места, где они захоронены.

— Карта, которую он украл у меня.

— А ты где ее взял?

Танкред смешался:

— Эту историю я тебе расскажу как-нибудь в другое время. Итак, этот человек, который, может, венгр, а может, нет, по имени Драгар или как-то еще, располагает картой. Зачем тогда ему нужен я? Чего ради я нужен твоему кузену?

— Моему кузену ты нужен… чтобы вывезти сокровища из страны. Он правительственный чиновник. Если дела обернутся плохо, он будет… словом, с ним случится то, что происходит в Югославии даже с высшими правительственными чиновниками.

— Твоему кузену нужен козел отпущения — человек, которого можно будет обвинить во всем, если случится прокол. Но почему Драгар во мне нуждается?

Она с наслаждением выпустила из ноздрей две струйки дыма.

— Я и сама ломаю над этим голову. Не знаю. Даже спрашивала кузена. Он ответил, что есть вещи, которые знаешь ты и не знает ни он, ни тот человек, Драгар.

— Если я и знал нечто такое, чего не ведал этот Драгар, то сейчас, когда он завладел картой, для меня это загадка.

— Одной карты мало — есть еще и манускрипт.

— Манускрипт на латыни. Но Драгар и им завладел тоже.

— Возможно, он не в состоянии его перевести.

— Ближайший священник поможет ему прочесть.

Таня подалась вбок и раздавила сигарету в пепельнице.

— Ты располагаешь информацией, которой ни мой кузен, ни этот Драгар не имеют. Предполагалось, что я у тебя ее выужу.

— И как же ты собираешься это сделать?

Она подтянула колени и обхватила их руками. Затем искоса взглянула на Танкреда:

— А ты что, не видишь?

Он заключил ее в объятия, и она ответила ему даже с большей страстью, чем прежде.