Мой отчим - советский пенсионер

Глава 16

Приехали посреди ночи. Однако, поутру мы с мамой рано встали и пошли на работу. Не просто так пошли, а в обновках: мама — в ботиночках своих, на натуральном пушистом меху, а я — в высоких сапогах, так красиво обрисовывающих икры ног, — просто загляденье!.. иду я по улице и думаю: неужели это я такой становлюсь… модницей? Просто "стиляга" какая-то… Почему я так изменилась резко за несколько прошедших месяцев? Неужели только начало трудовой жизни обусловило столь разительные во мне перемены, как внешние, так и внутренние? Воздействие коллектива, общение с сотрудницами, задушевные разговоры? Только не могу сказать, что я в восторге от своего рабочего места и должностных обязанностей: не нравится мне работа на почте, и всё тут. Не нравится постоянное столпотворение, постоянные придирки старших по работе и посетителей, рутина, отсутствие творческого начала в деятельности. Вон я раз заикнулась, чтобы нам свою, почтовую самодеятельность организовать, — так Владлена разом вскинулась: "не нужны нам здесь никакие "церковно-приходские спевки"! Дома войте, сколько влезет!.. " Дело в том, что "замше" слонёнок по дороге случайно на ушко наступил, поэтому она и зажимает нашу творческую самореализацию.

Что-то мысли мои "не в тот огород занесло": наверно, так новые сапожки действуют… Как приятно в обновке по улицам пройтись, миру улыбнуться! Конечно, приятно и то, что на меня наконец мужчины внимание обращать начали, и опять же тут следует трудовой коллектив поблагодарить: именно коллеги сумели объяснить неуклюжей Зойке, как ходить, что носить, даже как смеяться над анекдотами. Пока в техникуме училась, все девчонки были сами за себя, каждая себе жениха искала…

Прибежала я на почту, а девчата потихоньку новые журналы просматривают свежие, бумага шелестит, и запах типографский витает. Полька с Валькой радостно ко мне кинулись, защебетали:

— Зойка приехала! А сапожки-то, а сапожки… Где такие отхватила? Дорогие?

— Не очень дорогие. Чешские… В очереди за ними два часа отстояла, под новый год дефицит "выбрасывают" в Ростовском ЦУМе. Думала, в обморок упаду, пока стояла.

— Что же ты нам не сказала, что в Ростов собираешься? Мы тебе денежек бы дали на обувку, и номера сказали. Всем хочется такую прелесть поносить. Дай примерить!

Дала. Но только пришлось нашим дамам удовольствоваться просмотром сапог: ни одной из них они и на носок не влезли. Удивляюсь: почему у женщин случаются такие большие размеры ног, почти как у настоящих мужчин…

— А мы тут вот "Работницу" свеженькую читаем. Тут вот что на внутренней вкладке написано: Работница", ежемесячный общественно-политический и литературно-художественный журнал для женщин; выходил в издательстве "Правда" (Москва); основанпо инициативе В. И. Ленина, 1-й номер вышел 8 марта 1914 в Петербурге тиражом 12 тыс. экз. "Работница" — первый большевистский массовый легальный журнал, ставивший целью защиту интересов женского рабочего движения." Такие статейки интересные попадаются, — мрак! — Валька стрекотала точно как Эллочка-людоедка. — Вот тут статья про сектантов. Так и называется: "В сетях сектантов", автор — Ирина Головань. Вот слушай отрывок: "В Советской стране верующим предоставлена свобода вероисповедания, но у нас ведется вестись борьба за материалистическое мировоззрение. Когда-то на Руси существовало множество странных и страшных религиозных сект, объединявших огромное количество людей. Были сектанты, проповедовавшие безбрачие, были такие, что старались угодить господу плясками, оргиями и самоистязаниями, были чудаки, запрещавшие есть картошку и верившие, что, поставленная в печь в горшке, эта картошка превратится за ночь в… щенят! Все это в прошлом, и в наши дни о сектантах можно говорить как о том, что существует лишь в порядке исключения. Да и сегодняшние сектанты ведут себя разумнее. Но сущность религиозных убеждений остается реакционной: фаталистическое восприятие действительности, проповедуемое религией, чуждо советскому человеку. Понятно, что борьба с религиозным дурманом ведется не с помощью грубости или насмешки. Такими мерами можно оттолкнуть человека. Но дружеское слово, вовремя сказанное, окажет воздействие.

На одном из ленинградских заводов группа девушек увлеклась учением баптистов. В комитете комсомола ахнули: столько передовой молодежи на заводе, столько интересных дел у нее и занятий — и вдруг, на тебе, здоровые двадцатилетние девушки проводят вечера за чтением евангелия и пением псалмов в обществе людей, которые раза в три их постарше! В чем дело? Что толкнуло их на этот путь? Не раз, не два начинали товарищи доверительный разговор, и в конце концов молодые сектантки разговорились по душам. Как-то так получилось, что девушки оказались вне круга дел и начинаний заводской молодежи. Они недавно стали ленинградками, стеснялись, скучали. А тут встретилась "добрая" тетушка, которая рассказала, какие это славные люди, баптисты, как хотят они счастья для всех людей!

— А кому от этих занятий вред? — спросила одна из баптисток во время разговора.

— Тебе, — ответили ей, — больше всего тебе! Оглянись вокруг, посмотри на товарищей, видишь, как уверенно строит каждый из них судьбу, зная, что все в его собственных руках. А к чему же ты будешь стремиться, если уверуешь, что только и исключительно "высшее" существо распоряжается твоей судьбой? Девушкам старались показать, как многогранен мир, в котором они живут, сколько дорожек в нем для каждой, сколько прекрасных возможностей развивать ум, способности, вкус… Надо ли прибавлять, что в этом случае увлечение баптизмом вскоре рассеялось, как дым, позабылось…" Ну, тут длинная статья. Еще здесь написано о том, что баптисты учат жен не обращать внимания на пьянство мужей, просто не реагировать. Вот здорово: приходит муж домой пьяный, а ты его — словом Божьим, да молитвою… Он, небось, дебоширить-то и не станет, в койку — да спаточки… И что они вначале молитвою пытаются из дитяти болезнь изгнать, а потом уже докторов зовут, но может быть уже поздно… Как считаешь, Зойка, чего больше от сектантства: вреда или пользы?

— Не знаю, — говорю. — Секты бывают разные, я читала. Некоторые — с очень суровым уставом, другие — терпимые. Но, в любом случае, принадлежность к секте — сужает внутренний мир человека, ограничивает его мышление. Но я никогда ранее в жизни своей не встречала баптистов или других сектантов. Поэтому мне трудно судить.

— А вот я считаю, что с этими сектами государству "сверху" следует бороться! — гляжу, а возле моего окошечка стоит бабулечка моя, в белом пуховом платке на высокой прическе, — сама платок вязала! — в драповом приталенном длинном пальтишке с куньим воротником, — чисто королева! Хороша моя бабушка — до сих пор! Просто горжусь ею! И мама — красавица, но бабушка — королева былых веков.

— Полагаю, что должна проводиться специальная политика, чтобы и партийцы, и профсоюзные деятели, и комсомольцы — все, дружно, — боролись за души людей! Не изредка, по-товарищески, а планомерно! Раньше церковь наша православная учила людей смирению, да, но разве есть в нашем вероучении какая дикость? Разве не велит христианство бороться каждому человеку за свою судьбу, пусть уповая на бога, но и свои усилия прикладывая… В сектах — голый фатализм, ни света, ни радости, приходилось мне по жизни общаться с сектантами, — тоска тоскотущая… Человек должен жить достойно, стремиться стать хозяином своей судьбы, искать счастия, и не грешить, — тогда Бог простит и примет в Царствие Небесное… Вот Вы знаете, как эти сектанты относятся к нашим умершим, к нашим обрядам заупокойным? От их отношения их предки, думаю, в могилах переворачиваются…

Да ладно, что-то разговорилась я, девоньки! Стара стала, говорлива… — И бабушка улыбнулась, сверкнув глазами-хамелеонами, — зелено-серо-голубоватыми, дивными.

Полька с Валькой в восхищении уставились на посетительницу неопределенного возраста. Валька тихонечко пискнула:

— А Вы к кому, женщина? — даже бабушкой не решилась назвать мою бабулю.

— К внученьке я, к Зое. Поговорить с ней хочу. Шли бы вы, красавицы, на свои рабочие места: не ровён час, узнает Владленушка, что вы тут сходку устроили…

"Девчата", удивленно округлив глаза, разбежались по местам. Полька издали мне показала поднятый вверх большой палец правой руки, в знак своего восхищения моей бабулечкой, а та удобно оперлась рукой на конторку:

— Вот что, внучка, пусти-ка меня к себе минут на десять. Есть же у вас место, где вы чай пьёте? Вот туда меня и проводи, — поговорим о твоей поездке и моих мыслишках. Кое-что новенькое удалось выяснить. Тебе интересно будет.

Завела я бабушку в помещение, имитировавшее кухоньку: здесь мы кипятильником кипяток грели и на электропечке еду подогревали, в нарушение норм безопасности.

Присели с бабулей на колченогие стулья времен, должно быть, еще Александра Второго, так жалобно заскрипели они. Рассказала о поездке: как были в Тихорецке, — оказывается, там отчим весь последний год получал максимальную пенсию, и, по всей видимости, она ему там продолжает начисляться. Как такое возможно, не знаю.

Далее описала само пребывание в Тихорецке, как там хорошо нас встречали, все так вкусно было!.. Про Ростов выразилась суше: велик, людей много, купили ботинки маме и сапоги — мне… Что отчим был на ВТЭК, или как там это называется, — словом, будет теперь пенсию получать как инвалид второй группы. И еще: что из внутреннего кармана пальто у отчима вывалилась пачечка долларов американских, которые я прежде в глаза не видела, но представление о которых имею.

Бабушка слушала, затаив дыхание, кивала. Услышав про доллары, глаза бабушкины засветились по-кошачьи, она даже вздохнула с присвистом.

— Совсем Сёмушка с ума сошел: ну, зачем ему деньги в доллары переводить? Это и опасно, и чревато последствиями, и на лишних людей, которые могут "капнуть", необходимо выходить для совершения обменных операций. Наивный он человек, хотя и неглупый… Сколько там, говоришь, насчитала: тысячу? И еще, наверняка, вдесятеро более припрятано в закромах…

Ему нужно ценности небумажные брать: то же золото доставать, или что подороже, а он — доллары… Или он собирается за границу? Но как советский человек может выехать? В турпоездку? Конечно, за взятку можно и тур оформить, но при пересечении границы так "обшмонают", — голым останешься… Забавного муженька Груша приобрела, но недалекого… Придется мне, старой, взяться за его перевоспитание: мы же не хотим, чтобы твоего отчима посадили, а Грушу, да и тебя, таскали по допросам? Не хотим!..

Теперь слушай, Зойка, что мне удалось "нарыть", как старой лисичке: живет на нашей улице Аглая, уборщицей работает в одном госучреждении, часто приводит ко мне посидеть на несколько часов свою дочурку, иногда и занимаюсь с деткой чистописанием. Попросила я Аглаю свести меня с кем-нибудь из собеса, — она и познакомила с Нюськой Проскурновой, немолодой-нестарой смачной вдовицей, — дружит с той Аглая. Ну, сама понимаешь, — или не понимаешь, — что все бюрократы еще с египетских времён любили деньги и подарки, так уже заведено.

Отвела меня Аглая в дом к той подруге, да я не с пустыми руками пошла: конфет взяла, тушку кролика, бутылочку "Шартреза" и бусики из поделочного камня, завалялись они у меня с хороших годков, — ты их носить не будешь, да и Грушенька тоже, они только для могутных дам, — решила с ними расстаться…

Вот, значит, посидели мы втроём, ликерчику дамы "хряпнули", — я пить не стала, и объяснила я этой даме — работнику социального обеспечения: помощь мне её нужна. Да не бог весть что важное: хочу сведений добыть о любимом зятьке, слишком часто он из дома отлучается, пытаюсь понять, куда он ездит, наш голубчик. А чтобы его вывести перед доченькой "на чистую воду", за ценой не постою. Дама, конечно, впечатлилась, велела мне к ней прийти в понедельник с раннего утра, еще до открытия, — побежала я ни свет, ни заря к этой Анне Тихоновне, сиречь Нюське. Она меня встретила с надеждой на лучшее будущее, — еще один подарочек… Нашла дамочка заранее пенсионное дело дорогого зятька Савчука.

Ознакомившись с документами в его пенсионном деле, что пенсия была ему назначена на основании выписки из трудовой книжки, заверенной работником отдела социального обеспечения, которая свидетельствует о том, что мой зять с 1930 по 1956 год непрерывно (кроме военных лет) проработал забойщиком в угольных шахтах Кузнецкого, Печорского и Карагандинского бассейнов. В деле имеются также справки о размере заработной платы твоего отчима, получаемой на предприятиях угольной промышленности.

Получается, что Семён Васильевич обратился за начислением пенсии впервые именно в наш райсобес, но в Гиганте старушка Матвеевна уверяла, что он уже год назад был пенсионером. Значит, и пенсию получал. Попытаюсь на днях и в Гигант съездить, узнать, что к чему, правда ли ему и там пенсия шла… К людям я легко вхожу в доверие, полагаю, мне это никакого труда не составит. Или, может, в Пролетарскую с ветерком зимним прокачусь, — там в собесе девчонку одну знаю: раз он там имеет жильё, значит, есть и прописка, значит, есть и пенсия…

Заметила вот еще что интересное: при осмотре документов мне показалось, что буквы в одноименных оттисках печатей и штампов имели несколько разный рисунок, немножечко различались по высоте, ширине, толщине штрихов, а те места документов, где имелись оттиски печатей, сохранили следы воздействия некоей жидкости, будто они в воде чуточку подмокли. Но документы кто же в воде купает?

В связи с этим у меня возникло предположение, что представленные миленьким зятьком в райсобес документы и справочки все подделаны. Неизвестно, работал ли он вообще когда-нибудь забойщиком? Слишком белы и нежны его рученьки… Поэтому, прежде всего, следует нам с тобой попытаться установить, действительно ли Савчук Семён Васильевич работал на тех предприятиях, которые были указаны в его документах. И существуют ли вообще сами эти предприятия?

— Как же ты об этом узнаешь, бабушка? — не в силах я сдержать недоумения. — Не поедешь же ты в те отдаленные угольные бассейны к администрации шахт за расспросами? Туда же ехать, — дорога дальняя… Еще чего выдумала!

— Зачем ехать, милая? — бабушка так-то снисходительно ласково улыбнулась. — Позаимствовала я в собесе с десяток конвертиков чистых, "про запас", — на них штампик Сальского райсобеса нарисован. Напишу, — от имени райсобеса, письма-запросы, в рамках некоей плановой проверки, — по указанным названиям организаций, в шахты те, спрошу, работал ли у них такой — Савчук С.В., на какой должности и в какие годы.

В качестве обратного адреса укажу свой домашний, мол, переехал собес. Конторы тамошние отпишут, как миленькие, никуда не денутся… Только нескоро мы с тобой ответы получим: пока рассмотрят, найдут в архиве документы, пока ответят, — не одна неделя пройдёт… Ну, да ничего, подождём… Да вот еще что: данная категория преступлений рассматривается по статье 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. "Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества", и срок по ней, как правило, составляет 25 лет лишения свободы. Что скажешь, дорогая?

— Бабушка, а за доллары тоже срок дают? — спрашиваю. Меня даже пот прошиб от таких бабушкиных известий. Зачем столь сурово карать столь милые игры отчима?…

— За валюту тоже дают… Но валютные махинации мы пока обмозговывать не будем, вначале подождём ответа из Сёмушкиных шахт — мест его ударной работы.

Бабушка уже давно ушла, а я себе долго места не находила, даже при оформлении перевода, отправляемого слабовидящей старушкой, ошиблась, пришлось переделывать. Почти до вечера не могла успокоиться, даже кашель разбирать начал, наверное, на нервной почве.

И тут Тараска появился. Вошел, весь такой кучерявенький да светленький, как ясно солнышко. Меня увидел, — порозовел. Так приятно на него смотреть!

— Зоенька, что Вы сегодня вечером делаете? — робко так спросил. — Может быть, сходим на танцы? Или в кино? Или просто по аллее погуляем, если морозца легкого не боитесь? Да что же вы молчите, Зоенька, не хотите? Простите за навязчивость…

— Да что вы, Тарас! — отвечаю поспешно, пока не передумала. — Пойдёмте на танцы!

Очень хочу танцевать! С вами так приятно кружиться, — дух захватывает! И вообще Вы такой чудесный! — и осеклась: стоит в дверях почты злой Грант и смотрит на нас.