Моя идеальная

Глава 13

И снова с ним всё впервые

На этаж поднимаемся без единого слова. Артём полностью погружён в свои мысли, а я не уверена, что если задам хоть один вопрос, то смогу потом остановиться. Замечаю, как сходятся на переносице брови, как пролегла на нахмуренном лбу глубокая морщинка, как он поджимает и кусает губы, как играют от напряжения желваки на стиснутых скулах. Только его глаза прочесть не удаётся, как ни стараюсь. Парень вставляет ключ в замок, но так и не поворачивает его. Меня немного пугает его отрешённое состояние, поэтому молча беру его за руку и жду, когда посмотрит на меня.

— Что, Насть? — высекает как-то сухо.

— О чём ты молчишь, Артём?

Всматриваюсь в глубину его зрачков, но они сейчас отражают только моё собственное беспокойство. Сильнее сжимаю его пальцы и кладу голову на плечо. Северов растерянно обнимает и рассеянными движениями водит ладонью по спине. Чувствую, как колотится его сердце и сбивается дыхание. Физически ощущаю его внутреннее напряжение и тремор. Ответа даже не ожидаю, просто крепче прижимаюсь к горячему телу, давая понять, что всё хорошо.

— О многом, Насть. Гораздо о большем, чем говорю.

Ответ, который рождает ещё больше вопросов. И что теперь? Я и сама сплошной комок из сомнений, страхов и нервов.

— Расскажи мне, Тём.

Он глухо выдыхает и набирает в лёгкие воздух, пока его грудную клетку не начинает распирать. А я торможу все процессы в своём организме, в том числе дыхание и сердцебиение, полностью сосредотачиваясь на реакциях любимого человека.

— Любопытство? — спрашивает с какой-то мрачной иронией.

Мускулы под моими руками напрягаются ещё сильнее, становясь едва ли не каменными.

— Не только оно, Артём. Я хочу лучше понять тебя. Но самое главное то, что это важно для тебя, а значит и для меня тоже. Ты уже стал частью меня. Так позволь и мне стать частью твоей жизни, Тёма.

Он крепче прижимает меня к себе и тяжело вентилирует кислород. Давит на моё тело с такой силой, что мне становится больно, но я не обращаю на это внимания, сильнее сжимая руки вокруг его торса.

— Дурочка, — хрипит мне в волосы, — ты не просто часть моей жизни. Ты и есть жизнь, Настя. Моя грёбанная жизнь.

И замолкает. В подъезде не раздаётся ни единого звука, кроме нашего надрывного дыхания. Никто из нас не ослабляет хватку, словно если мы отпустим друг друга, то мир рухнет. Секунды множатся, разрастаясь в минуты. Понимаю, что должна первая разрушить это затянувшееся безмолвие, но не знаю какими словами. Быстро перебираю в голове сотню вариантов, пока не цепляюсь за один.

— Почему ты сказал, что это съёмная квартира? — бурчу ему в плечо.

Северов издаёт короткий смешок и отстраняется, глядя в глаза.

— Я никогда не говорил, что она съёмная, малыш. Ты сама так решила.

Пока копаюсь в воспоминаниях, анализирую и недавно сказанные им слова. А ведь и правда, он никогда не говорил, что снимает жильё. Я сама так почему-то подумала, ещё когда он привёз меня сюда после вечеринки. Такое чувство, что это было в прошлой жизни. Это воспоминание тянет за собой и другие, от которых я коротко хихикаю и краснею.

— И что смешного? — рычит Артём, продолжая сканировать моё лицо.

— Ничего, просто, — качаю головой, не переставая улыбаться, — вспомнила, как ты привёз меня сюда в первый раз и переодел в свою футболку. И тот странный разговор. — фразу не заканчиваю, потому что чувствую себя глупо, но Тёма перехватывает инициативу, как обычно читая мои мысли.

— О том, что я видел твою грудь? — тащит вверх брови и поднимает уголки губ.

— И том, что даже не смотрел. Я и сама тогда не могла понять, что меня больше разозлило.

— А что, если я признаюсь, что всё же смотрел? И даже позволил себе прикоснуться?

— Ты невыносимый, Северов! — бью его ладонью по грудной клетке и, заливаясь краской, смеюсь.

— Идеальная. — выдыхает мне в шею.

— Я или грудь? — начинаю откровенно хохотать от этого странного разговора, и любимый вторит мне.

— Вы обе, родная! — отбивает и находит мои губы. — Зайдём в квартиру или так и будем торчать в подъезде и обсуждать твою грудь? — ржёт парень.

— Домой, Тёма, и без обсуждений!

Даже оказавшись за закрытой дверью, продолжаем смеяться, вспоминая и другие глупые ситуации и смешные моменты. И я ощущаю себя почти счастливой, потому что понимаю, что таких моментов в нашей жизни будет ещё множество. А в том, что мы вместе на всю жизнь, у меня не возникает ни малейших сомнений.

Правда, это понимание омрачает сокрытое за семью печатями прошлое Артёма, в которое он всё ещё отказывается меня впускать, а я, хоть и обещала не лезть, с трудом сдерживаюсь, чтобы не потребовать у него полностью мне открыться.

— Пойдёшь в душ, маленькая? — врывается в запутанные мысли голос Севера.

На автомате киваю и, взяв необходимые вещи, иду в ванную. Долго стою под обжигающе-горячей водой, стараясь хоть немного упорядочить рой вопросов, которые мечутся в моей голове.

Что он скрывает? Почему так боится вспоминать? Почему напрягся, когда мой отец сказал, что я для них умерла? Кто его предал? Что произошло тогда на кухне: этот странный приступ? И это далеко не все вопросы, которые я хочу задать Северову, но не решаюсь. Но самый главный из них: смогу ли я помочь ему забыть? Как можно избавиться от тяжёлых воспоминаний?

Ответ приходит сам по себе: заменить их новыми! И пусть они не исчезнут окончательно, но померкнут на фоне радостных моментов и счастливых мгновений. А значит, нам предстоит долгий и тернистый путь наверх, оставив всё, что заставляет нас страдать, далеко позади.

Наверное, сегодня я перебарщиваю с цитатами, что на меня совсем не похоже, но именно так вижу наше будущее. Я собираюсь наполнить каждый день любимого человека не только радостью, но и смыслом. Чтобы ни один из них не стёрся со временем из памяти. И начну с сегодняшнего.

Выхожу из душевой кабины и заматываюсь в полотенце, не вытираясь. Долго всматриваюсь в своё отражение в поисках внешних изменений, но кроме более глубокого и тяжёлого взгляда ничего не нахожу. Я такая же, как и месяц назад, и как два и три месяца до этого, но внутри от той идеальной девочки ничего не осталось. Я выпустила наружу все свои альтер эго: бунтарку, мальчишку, монстра, и теперь они смотрят на мир моими глазами. Только сейчас понимаю, что на самом деле сама отчленила их от себя и спрятала настолько глубоко, насколько это возможно, оставив только ту часть себя, которой гордились родители, восхищались мужчины, завидовали женщины. Только после того, как приняла свои чувства к Северову, я начала соединяться воедино.

Скидываю махровую ткань и изучаю своё отражение, теперь уже стараясь увидеть себя глазами Артёма. За всеми этими переживаниями и мыслями и думать забыла о том, что должно сегодня произойти. Несмотря на то, что сама толкала его к этому, сейчас отчего-то становится страшновато. И сама не понимаю почему. Просто какой-то странный мандраж разбирает всё тело, сковывает мышцы и парализует конечности. Сердце с такой силой колотит по рёбрам, что, уверена, слышу, как они трещат под его бешенным напором.

Прикрываю веки и делаю несколько дыхательных упражнений, успокаивая сорвавшееся с ритма сердцебиение. Натягиваю Тёмину футболку и красное кружевное бельё. Твёрдым, но слегка неуверенным шагом направляюсь в спальню, но Артёма там нет. Нахожу его в гостиной с ведром попкорна и пультом от телевизора.

— Тёма? — зову тихо, потому что голос неожиданно отказывается работать в полную силу.

Он встаёт с дивана и подходит, внимательно изучая моё лицо, будто ищет там то, что я так и не смогла рассмотреть. А потом без слов прижимает к себе и целует. Медленно, спокойно, без спешки и сексуального желания, как у нас обычно бывает. Когда отрывается, его глаза кажутся темнее ночи.

— Выбери пока фильм, родная, а я в душ схожу.

Вкладывает мне в руки пульт, ещё раз коротко целует и уходит, оставив меня в полном недоумении.

И что это сейчас было? Какой нафиг фильм? Я только настроилась на то, чтобы лишиться, наконец, девственности, а он хочет смотреть кино? Что за херня творится? Неужели передумал?

Севера нет достаточно долго, поэтому, чтобы не накручивать себя, включаю первый попавшийся фильм и полностью погружаюсь в потусторонний мир, отключая не только мозги, но и все пугающие мысли и догадки.

Вздрагиваю, когда жилистые руки ложатся мне на плечи, а потом обнимают за шею.

— Напугал? — сипит Тёма, целуя в щёку. — Прости, малыш, просто ты так увлечённо смотрела в экран, что даже не слышала, как я звал тебя.

Убирает волосы на одно плечо и целует в шею, разгоняя не только сердечную мышцу до предельных скоростей, но и многотысячную армию мурашек по моей коже. Дыхание срывается, когда скользит ниже, оставляя языком влажную дорожку, и касается губами ключицы.

— Б-больше н-не пугай т-так! — как ни стараюсь выровнять голос, всё равно заикаюсь, но отнюдь не от страха.

Неужели это случится?

— Извини, родная. — шепчет и, перемахнув через спинку, садится рядом, притягивая меня в крепкие, надёжные, успокаивающие объятия.

До отказа забиваю лёгкие кислородом и любимым запахом и опускаю голову ему на плечо. На Северове нет ничего, кроме полотенца, обмотанного вокруг бёдер, но меня давно перестала смущать не только его, но и моя собственная нагота, поэтому прижимаюсь сильнее и обвожу кончиками пальцев точёные кубики пресса. Артём шумно вздыхает, когда пробираюсь под край полотенца, и останавливает мою руку.

— Не сейчас, Насть.

Вскидываю голову и приподнимаюсь, опираясь ладонями на его плечи. Цепляю его потемневший взгляд, но всё равно не понимаю, почему останавливает.

— Почему, Артём? — возражаю задушено, пытаясь прочитать ответ на его лице.

— У нас вся ночь впереди, девочка моя. Ещё рано и нам некуда спешить. — берёт ладонями моё лицо прижимается лоб в лоб, обжигая губы горячим дыханием. — Боишься? — выбивает хриплым шёпотом.

И я понимаю, почему он оттягивает этот момент.

— Нет, Тёма, не боюсь. — отбиваю ровно и уверенно. А потом уже тише добавляю. — А ты?

Парень глухо выдыхает, а потом делает глубокий вдох через нос. Отпускает щёки и прижимает мою голову к своему плечу.

— Да, любимая, боюсь. Боюсь больно тебе сделать или что что-то вообще не так пойдёт. — выталкивает сбивчиво. — Блядь, кто бы подумал, что Артём Северов будет бояться трахаться? — смеётся, но смех отдаётся какими-то странными тяжёлыми вибрациями по моему телу и оседает за рёбрами ядерным пеплом и необъяснимой тревогой.

Мгновенно глушу в себе всё лишнее: тревогу, страх, панику и мысли, которые надоедливыми червями перегрызают нейронные соединения в моём мозгу. Сейчас не до них.

Не давая нам обоим времени на раздумья и сомнения, вырываюсь из кольца рук и, перекинув ногу через торс Севера, седлаю его. Артём смотрит на меня с удивлением и даже лёгким шоком. Воспользовавшись его замешательством, прижимаюсь губами к его рту. Язык не задействую, но применяю все знания и опыт, которые получила с ним. Ласково пощипываю его губы, покрываю быстрыми поцелуями всё лицо, шею и плечи. Возвращаюсь ко рту, и обвожу по контуру языком, не давая ему шанса остановить меня. Втягиваю в ротовую полость нижнюю губу и, смачно посасывая, ласкаю кончиком языка, а потом проделываю тоже самое с верхней. Пробираюсь внутрь и неспеша прохожусь по ровным рядам зубов, дёснам, нёбу. Хочу сделать так, чтобы эта ночь стала особенной дня нас обоих.

Я исследую, ласкаю, неторопливо проскальзываю по ротовой полости и, наконец, касаюсь кончика языка своим и замираю. Тёма тихо стонет и кладёт руки мне на ноги, медленно ведя вверх от коленей по бёдрам, слегка сжимает ягодицы, и сантиметр за сантиметром задирая футболку, останавливает ладони на лопатках, сильнее вжимая моё хрупкое тело в своё стальное и сильное, не позволяя отстраниться. От его касаний кожу словно ошпаривает и покалывает. Его язык приходит в движение, но мы не сплетаемся. Он скользит по всей длине и отступает. Делаю то же самое. Обвожу его по кругу. Артём отвечает тем же. И только после нескольких минут мы начинаем целоваться по-настоящему. Танцуем, сражаемся, сцепляемся. Долго, дико, жарко, влажно, жадно, до полной остановки дыхания. Парень рассыпается ещё одним стоном, когда еложу влажной от желания промежностью по его напряжённому раскалённому члену. Вторю ему, когда сильнее вжимается головкой.

— Уверена? — всё, что спрашивает, разрывая поцелуй и отлепляя меня от своего тела.

— Давно уверена, любимый. Я правда ничего не боюсь, и ты не бойся. Мы же вместе, а значит, со всем справимся. — отрезаю, подтверждая свою уверенность авторитарным кивком, а потом добавляю. — Я верю тебе, Тёма. Я без сомнений доверю тебе свою жизнь. Я люблю тебя. Очень-очень сильно люблю. И я хочу быть полностью твоей, не только душой и сердцем, но и телом. Хочу почувствовать тебя внутри. Хочу слиться воедино. Понимаешь? — не знаю, как ещё описать свои чувства, которые горячими волнами топят изнутри, согревая замершее от страха сердце.

— Да, моя идеальная девочка, понимаю.

Артём сдёргивает с меня футболку, и я прижимаюсь налившейся от возбуждения грудью к его горячей коже. Отчего-то именно сейчас это прикосновение кажется острым, как никогда. Соски разбухают и ноют, жаждая его ласк. Между бёдер нарастает нестерпимая пульсация в предвкушении чего-то пока неизвестного, но очень желанного. Мы долго целуемся, останавливаясь лишь для того, чтобы схватить порцию кислорода и опять сплестись в древнем, как сам мир, танце.

Северов кладёт ладонь мне на горло и толкает назад, поддерживая второй рукой в пояснице, пока не выгибаю спину достаточно, чтобы он смог наклонить голову и втянуть в рот сосок. Без конца стону и подаюсь бёдрами навстречу, пока он перебирается от одной вершинки к другой и прикусывает.

— Тёма! — едва хриплю, когда подхватывает под ягодицы и поднимается с дивана, широкими шагами пересекая пространство, отделяющее нас от кровати.

— Я люблю тебя, маленькая. — шепчет, не расплетая губ.

Опускает меня на простыни, как нечто очень хрупкое и, опираясь на локти, накрывает своим шикарным телом и снова целует. Кажется, что проходит целая вечность, пока мы ласкаем друг друга губами и языками, и я уже настолько возбуждена, что чувствую, как смазка просачивается сквозь тонкую ткань белья и стекает по ягодицам, образуя мокрое пятно.

— Артём… пожалуйста… — умоляю вибрирующими нотами, выгибая спину.

Он тихо смеётся и накрывает ладонью промежность, растирая пальцами половые губы и клитор через кружево, которое сейчас кажется наждачкой, но при этом вызывает такие острые ощущения, что стоны перерастают в задушенные всхлипы. Подцепляю пальцами резинку трусов в попытке избавиться от раздражающей преграды, но Северов перехватывает мою кисть и смотрит уже не просто в глаза, а прямо в душу.

— Я… хочу… их снять… — скулю, делая новую попытку.

— Я сам сниму. — сипит Артём, предотвращая её. А потом поднимает один уголок губ и уточняет. — Зубами.

Захлёбываюсь странными полустонами-полувсхлипами, когда оставляет на шее неровную дорожку из поцелуев. Слабых, но ощутимых, вызывающих новый прилив похоти укусов. Каждый из них он зализывает языком. Его рука, наконец, перестаёт мучать меня, и он пробирается в трусы, сразу вставляя в меня палец. После пары движений добавляется второй, а потом и третий. Он не просто двигает ими, а поворачивает во все стороны, растягивает, подготавливает. Упираюсь пятками в матрац и шире развожу бёдра, давая ему лучший доступ.

Его рот терзает мою грудь, он до боли кусает пики сосков, а потом долго водит языком по кругу. Втягивает в ротовую полость попеременно то один, то другой, пока они не начинают не просто покалывать, а создавать ощущение, что все мои нервные окончания сейчас сосредоточились в твёрдых вершинках. Скользит губами ниже, ныряет языком в пупок. Оставляет свою слюну по всему животу. Лижет, кусает, целует и снова лижет.

А я уже не просто на грани, я на пределе. Перестаю сдерживать крики и сама насаживаюсь на его пальцы. Дёргаю полотенце на его бёдрах, но до полового органа добраться никак не удаётся.

— Тём, хватит… я сейчас…я умру… прошу… Тёма… — выдыхаю набор слов, потому что в голове туман, а перед глазами расползается тёмная пелена.

Северов смеётся, подхватывает меня под ягодицы и цепляет зубами красное кружево. Отползает на коленях вниз по матрацу, стаскивая с меня трусы и оставляя по всей длине ног мокрые скользкие следы.

Не успеваю даже облегчённо выдохнуть от того, что он избавляет меня от этого орудия пыток, как он закидывает бёдра себе на плечи и прижимается губами к разбухшим сомкнутым складкам. Размашистыми движениями проходится по ним языком. Прикусывает основание бедра и слизывает каждую каплю моих соков. Сквозь полуопущенные ресницы затуманенным взглядом замечаю, как блестят его щёки и подбородок, как он облизывает губы, а потом проводит языком от лобка до самого ануса. Проделывает это несколько раз, а потом прижимает кончик языка к анальному колечку и слегка давит.

— Артём! Не надо! Зачем?.. — кричу, подрываясь на локтях в попытке оттолкнуть его, но учитывая то, что он крепко фиксирует нижнюю часть тела, сразу падаю обратно на подушку.

— Всё хорошо, любимая, расслабься. Я не сделаю тебе больно. Так же, как и ничего из того, что тебе будет неприятно. Ты сказала, что доверяешь мне, так доверься и сейчас. — отбивает и снова ведёт языком вверх-вниз. — Сладкая… Вкусная… Мммм… Не могу оторваться… Такая вкусная… — бормочет, полируя лепестки и ныряя вглубь.

Стону, сжимая зубы и цепляясь пальцами в простыни. Парень еще несколько раз повторяет движения, а потом накрывает ртом клитор и жёстко втягивает его внутрь, одновременно вставляя пальцы. Учитывая степень моего возбуждения, взрываюсь всего после нескольких секунд грубых ласк, когда он прикусывает и посасывает.

Кричу, взмывая в облака, и разлетаюсь там миллионами ярких огней. Это экстаз на грани фола. Боль, граничащая с удовольствием. Ощущаю, как сжимаются стенки влагалища, плотнее стискивая его пальцы. Слышу его рваное шумное дыхание. Не успеваю даже опомниться, когда он снова втягивает всё ещё пульсирующий клитор и царапает зубами, не просто продлевая моё удовольствие, а накрывая меня новой пламенной волной оргазма. По всему телу пролетают молниеносные электрические разряды, выстреливают под кожей. За закрытыми веками расцветают яркие вспышки. В ушах стоит бешенный рёв крови и громогласный стук собственного сердца. Даже не стараюсь дышать, захлёбываясь пропахшим сексом воздухом. Это не просто нечто новое. Это что-то гораздо больше, шире, глубже, ярче, интимнее. Такого со мной ещё не было. И я уверена, что никто, кроме любимого мужчины, не способен доставить такое удовольствие. Это не обыкновенный оргазм, а просто охуеннейший кайф.

Едва удаётся распахнуть тяжёлые веки, как понимаю, что Артёма нет. Упираюсь в матрац ослабевшими конечностями и в панике подскакиваю на колени. Фокусирую расплывающийся взгляд и, наконец, замечаю любимого.

Он стоит у постели, держа в руках презерватив, и переводит взгляд с него на меня и обратно. Потом снова смотрит на меня, тяжело выдыхает и разрывает зубами упаковку.

В моём закороченном мозгу что-то простреливает, и я, быстро перебирая руками и ногами, подползаю к нему и перехватываю кисть, когда он начинает растягивать латекс по перекачанной кровью пунцовой головке. Северов замирает и ловит своими потемневшими глазами моё лицо. Мы оба молчим, не двигаемся и едва дышим от переизбытка эмоций.

— Не надо, Тём. — прошу сиплым голосом, умоляюще заглядывая в его нереальные бирюзовые глаза.

— Что ты делаешь, Насть? Ты хоть понимаешь, к чему это может привести? — отрезает с хриплыми интонациями, но движения не возобновляет.

Понимаю ли я? Прекрасно понимаю, но готова сейчас рискнуть. Забиваю лёгкие до отказа и гулко выдыхаю.

— Я верю тебе, Артём. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо ещё, даже больше, чем самой себе. И я понимаю все риски, но хочу, чтобы между нами не было никаких преград хотя бы в наш первый раз. Знаю, что ты сделаешь всё как надо. Прошу, Тёма, давай без презерватива. Я хочу чувствовать тебя полностью. Кожа к коже. Тело к телу. Только твой член внутри меня, без лишних препятствий. Умоляю, любимый, всего один раз.

Северов шумно гоняет воздух через нос, раздувая крылья до предела, и опускает веки, явно что-то для себя решая. Не мешаю ему, но переплетаю наши пальцы и продолжаю с мольбой всматриваться в любимое лицо с резкими, но такими родными чертами.

Парень усиливает контакт между нашими руками, крепче сжимая кисти, а потом медленно открывает глаза и ставит условие:

— Хорошо, родная. Но только завтра утром ты примешь таблетку экстренной контрацепции, а потом будешь пить противозачаточные.

С первым спорить я не собираюсь, сама не готова пока детей заводить, но вот второе…

— Зачем противозачаточные, Тём? — спрашиваю тихо, опуская ресницы.

— Затем, Настя, что если сейчас я войду в тебя без защиты, то больше никогда не стану ей пользоваться. Потому что тоже не хочу, чтобы между нами был даже грёбанный кусок резины. Кожа к коже и ничего больше. Согласна?

Поджимаю губы и прикусываю уголок, раздумывая, что мне на это ответить. Каковы шансы забеременеть при таком раскладе? И готова ли я согласиться на это и принять риски? Или постоянно заниматься любовью с латексом и так и не узнать, какого это, когда нам ничего не препятствует? Не хочу так. Не с ним.

— Согласна, Артём. — уверенно киваю и обнимаю его за шею.

— Это пиздец, Настя, ты знаешь? — хрипит парень, прижимаясь к моим губам.

— Знаю. — издаю глухой смешок, отвечая на поцелуй.

— Ладно ты, но я же не дебил, чтобы так рисковать.

— Хочешь сказать, что я дебил, что ли? Может, опыта у меня и нет, но я не такая уж тёмная. — возмущённо отталкиваюсь от него, но Северов перехватывает поперёк тела и крепче прижимает к себе.

— Я хочу сказать, что мы с тобой совсем ебанулись, если собираемся трахаться без гандона. Остановиться-то вовремя я смогу, но вот… Блядь, Насть, я никогда этого не делал и не уверен, что смогу продержаться достаточно, чтобы доставить тебе удовольствие. С тобой я становлюсь пятнадцатилетним пиздюком без грамма выдержки. — выдыхает, утыкаясь носом в шею. — Я люблю тебя, маленькая моя, и всё, чего хочу…

Не даю договорить, прикладывая ладонь к его губам.

— Ты каждый раз заставляешь меня парить высоко над землёй, Тёма. Если не получится сейчас, то впереди вся жизнь и у тебя будет шанс реабилитироваться. — улыбаюсь, цепляя его взгляд. — Я люблю тебя, Артём, и хочу в этот раз взлететь вместе.

— Тогда полетели, любимая. — отрезает и, впиваясь в мой рот, опрокидывает на спину, нависая сверху.