Моя идеальная

Глава 45

Да сбудутся мечты

Едва тихая сексуальная мелодия заполняет пространство комнаты, её перебивает стук шпилек по паркету.

В сотый раз за последние секунд тридцать пытаюсь сглотнуть вязкую слюну, но ком, застрявший в горле, мешает это сделать.

Моя охуенно-сексуальная девочка подходит ближе, так, сука, медленно и страстно виляя бёдрами, что я тупо висну на этих движениях, забывая моргать.

Блядь… Блядь. Блядь!

Нельзя срываться, хотя моё месячное воздержание аукивается тупой ноющей болью в половом органе, который с силой прорывается наружу, жаждая оказаться в горячей тесноте любимой. С такой силой челюсти жму, что на какое-то время музыку скрежетом перекрываю. В ушах бешено пульс гремит.

Настя поднимает руки вверх, томно покачиваясь, и поворачивается ко мне спиной, открывая ничем не прикрытую задницу. Темп музыки начинает ускоряться, а вместе с ним и движения моей зеленоглазой. Она позволяет халату сползти с плеч до локтевых изгибов, а потом он и вовсе оказывается на полу. Любимая плавным движением оборачивается и делает ещё один шаг, переступив красный шёлк. Её руки скользят по бокам вниз, цепляют край пеньюара и задирают его выше талии, открывая обзор на плоский живот и гладкий треугольник между её шикарных ног. Отпуская ткань, взбивает пальцами влажные волнистые волосы. Спускает с плеча одну бретельку и сжимает ладонью грудь, перекатывает между пальцами сосочек и тихо стонет, откинув голову назад. И делает она это всё, блядь, под песню Stop Сем Браун.

Вот реально, мать вашу, стоп.

Я могу думать только о том, чтобы заменить её руки своими, и вытягиваю наружу все резервы, чтобы просто оставаться на месте, позволяя ей самой заводить себя и срывать мне башню.

Накрываю пах, а потом и вовсе запускаю руку в трусы, сжимая эрекцию, из горла вырывается приглушённое рычание, приковывающее изумрудный взгляд к моим действиям.

Настя тем временем скидывает вторую бретельку и приподнимает обе груди, продолжая дразнить поглаживаниями больших пальцев соски. И снова начинает медленно раскачиваться, кружиться и касаться себя руками, сука, везде, продолжая стремительно уничтожать разделяющие нас метры. Когда между нами остаётся не более нескольких сантиметров, упирается ладонями в колени, наклоняется, а потом резко вскидывает голову вверх, отхлестав меня мокрыми прядями по лицу, выпрямляется. Не больно, но пиздец как заводит.

Блядь, понятия не имею, откуда она этого нахваталась, но конкретно охуеваю, когда её стопа с острым каблуком оказывается у меня между ног, открывая вид на истекающую блестящей влагой жемчужину, а сама она, не меняя положения, притискивается ближе и сипит:

— В этот раз я хочу видеть, как ты это делаешь.

— Блядь! — то ли рычу, то ли шиплю, подрываясь на ноги и сдёргивая штаны вместе с боксерами.

Моя порочная девочка следит за моими действиями, продолжая покачиваться и скользить по своему телу. Оставив штаны там, куда они упали, паркуюсь обратно на стул, сжимая эрекцию и, сука, дрочу, глядя на то, как она двигается. Любимая обводит языком губы, а затем тянется пальчиками к клитору.

— Блядь, Настя… — голос садится до беззвучного хрипа, сменяясь рваными выдохами, когда она раздвигает влажные разбухшие складки и скользит между ними, собирая влагу.

Стягиваю футболку через голову и перехватываю её кисть. Она жадно ловит губами воздух. Едва взглядами сталкиваемся, мотор глохнет. В её глазах такая темнота, что я вязну в ней. Любимая замирает на несколько мгновений, а потом седлает меня. Сжимаю ладонями её ягодицы и приподнимаю, проходясь членом по половым губам, но всё ещё не вхожу в неё. Растягиваю не только прелюдию, но и удовольствие. Ствол сразу становится скользким от обилия её смазки, которая даже на мошонку стекает.

— Горячая… — сиплю, проводя головкой по твёрдой жемчужине. — Мокрая… — ловлю губами сосок сквозь прозрачную ткань. — Хочешь? — добиваю хрипом, приподнимая её и утыкаясь шляпой в манящий вход в мой собственный Рай с большой буквы.

— Хватит, Тёма. — растягивает стонами мольбу, предпринимая попытку опуститься на меня.

— Скажи, Настя.

Она с трудом фокусирует рассеянный взгляд на моём лице, цепляется пальцами мне в волосы и толкается языком в рот.

— Я хочу тебя, Северов. — выталкивает без какой либо скромности. — Я хочу почувствовать тебя внутри. Я хочу, Тёма, чтобы наша диета наконец закончилась. — выбивает обрывистыми выдохами мне прямо в губы.

Мучительно медленно опускаю её вниз, заполняя. Она реально настолько мокрая, что я уверенно вхожу в неё до упора, несмотря на то, что она узкая и тесная, как, блядь, в наш первый раз. От одуряющего кайфа оба в голос стонем.

Вдавливаю пальцы в упругую задницу и рычу ей в ухо, прикусывая мочку:

— Скачи. Давай, родная…

Моя девочка цепляется ладонями мне в плечи и начинает не спеша раскачиваться, на каждом толчке давясь стонами. И я, сука, стону сквозь сжатые зубы. В ней не просто горячо, я будто в жерле вулкана. Всё тело горит. На коже пот выступает. По конечностям мандраж летит.

Обоюдно.

Острые ногти царапают спину и плечи. Раздирают кожу на предплечьях. Из распухших губ вырываются влажные хриплые звуки.

Сам ничего не предпринимаю, кроме того, что придерживаю её задницу и нападаю на сладкие губы. Полностью позволяю ей вести.

Движения становятся быстрее. Толчки резче. Стоны громче. Дыхание рывками. Губы укусами. Глаза туманом. Сердца бешено в унисон.

— Тёмааа!!! — кричит моя девочка, кончая.

Как же меня вставляет то, что она каждый раз выкрикивает моё имя во время разрядки, хотя сейчас я реально ничего не сделал.

Стенки её влагалища с силой сдавливают член, вырывая из моего горла животное рычание.

Настя падает мне на грудь, утыкаясь головой в плечо, и тяжело дышит. Её крупно потряхивает.

Не дожидаясь, пока конвульсии от оргазма стихнут, хватаю на руки и укладываю на стол. Одним быстрым движением толкаюсь в неё членом до упора, издавая затяжной полустон-полурык. И она стоном грудь рвёт. Горячие стенки всё ещё продолжают пульсировать, туго обволакивая ствол. Даже, блядь, пошевелиться не рискую, тратя все силы на слетевшее к хуям дыхание.

Я так долго об этом мечтал, что сейчас едва эмоции сдерживаю. И вовсе не о том, чтобы снова трахать свою девочку, а о том, чтобы закончить начатое на этом самом столе.

Как только удаётся словить хладнокровие, медленно, очень медленно подаюсь назад и так же без спешки возвращаюсь обратно, кайфуя от ощущения её жара, упругости, мягкости на гладкой коже ствола. Блядь, только с ней бывает так хорошо. Двусторонне стонем, когда поджавшимися яйцами с звонким влажным шлепком ударяюсь об ягодицы, упираясь шляпой в матку.

— Люблю тебя… Тёма… люблю… люблю… я скучала… я так… по тебе… по нам… — сипит Настя бессвязно, опираясь на локти и приподнимаясь.

Перехватываю рукой за лопатки и прижимаю ближе, сам подаваясь навстречу. Она обнимает руками за шею, скрещивая лодыжки на пояснице. Мягкая грудь расплющивается о мою грудную клетку, а острые соски, будто маленькие камушки, врезаются в кожу. До боли. До покалывания под внешним слоем эпидермиса. До дрожи в конечностях.

Сливаемся сначала дыханием, а потом и губами. Медленно, страстно, нежно, тягуче. Наш поцелуй такой же, как регулярные толчки в её тело.

Горим. Сгораем. Задыхаемся. Жадно ловим воспалёнными губами кислород, стоит только оторваться друг от друга, а потом снова сплетаемся.

Опускаю обе руки на её задницу, утыкаюсь лоб в лоб, цепляю её взгляд и захлёбываюсь в глубине зелёных озёр. И она тонет. Не сопротивляемся. Проваливаемся друг в друга. Растворяемся. Сплетаются наши генетические цепочки. Она в мою ДНК проникает, а я отвоёвываю место в её крови.

Темп не наращиваю и пиздец как удивляюсь, что и любимая просто наслаждается этим медленно-сладостным любовным актом, не подгоняя движениями и не требуя словами ускориться.

Отстраняясь торсом, одновременно вбиваюсь в неё до основания, прижимаюсь губами к шее, ключице, плечу. Языком провожу по всей длине горла. Любимая откидывает голову назад, позволяя мне всё. Абсолютно, мать вашу, всё. В зрачках её это разрешение вижу. Цепляю зубами бретельку и медленно тащу вниз.

Пальцами по стройной спине веду, кончиками лаская плечо и сталкивая с него вторую лямку. Ткань задерживается на груди, но и оттуда я её убираю зубами, вынуждая Настю прогнуться.

Возобновляю движения тазом, втягивая в рот затвердевшую горошинку. Любимая тихо постанывает на каждом моём выпаде. Срывает руки с моей шеи, упираясь ладонями на стол, даёт мне неограниченный доступ к идеальной груди. Сосу, кусаю, облизываю. Прижимаю языком и наблюдаю, как они пружинят, когда отпускаю. Засосы на мягкой плоти снова оставляю. С этого момента только такие отметины на ней будут и никаких других.

Пальцами нахожу клитор, сжимаю, перекатываю. Её стоны летят эхом по замершему в ночной тишине пространству.

— Кончай, родная. Вижу же, что готова. Не держись. — хриплю, снова толкая её на себя и припечатывая губы мокрым поцелуем.

Ускоряюсь. Наращиваю скорость и периодичность толчков. Нажим и движения пальцев. Быстрее языками танцуем. Стоны во всхлипы перерастают, а те, в свою очередь, в негромкие крики. Настя кончает, с такой силой сжимая внутренними мышцами член, что извержение происходит абсолютно неожиданно.

Подаюсь назад, но моя девочка сильнее сжимает лодыжки на моей спине и шипяще выталкивает:

— До конца.

Если бы я мог хоть что-то соображать, то задумался бы над этими словами, но…

Заливаю влагалище любимой яростным потоком спермы, которой выплескивается столько, что я сам охуеваю. Всё тело не только вспышками удовольствия прошибает, но и болезненными спазмами. Мышцы живота сокращаются, пока я продолжаю изливать в неё семя.

Соображать сейчас вообще не способен.

Делаю ещё несколько натужных толчков и заваливаюсь сверху на Настю, придавливая её к деревянной столешнице. И я, и она на разрыв дышим. Тела взмокли до такой степени, что пот стекает по вискам и груди. Сердца сталкиваются при каждом ударе.

Провожу языком по её плечу, забивая рецепторы солоноватым вкусом нашей страсти.

Вынуждаю себя приподняться, упираясь ладонями в край стола, чтобы не повредить только недавно сросшиеся рёбра. Сука, насмотреться на эту картину не могу. Красная ткань бесформенной тряпкой собралась на талии. Волосы спутаны и волнами растекаются не только по столешнице, но и свисают вниз. Грудь, покрытая засосами и укусами, тяжело вздымается и резко опадает. Ноги раскинуты в стороны, а между ними…

Блядь, только видя, как белая жидкость вытекает из её дырочки, начинаю шевелить мозгами. Ловлю тонкую струйку пальцами и растираю по скользким влажным лепесткам и клитору, который всё ещё отдаётся в подушечках пальцев слабой пульсацией. Заталкиваю обратно в неё.

Настя с трудом разлепляет веки и, трепеща ресницами, открывает глаза, наблюдая за моими действиями.

— Почему? — хриплю, переводя взгляд на её лицо. — Ты же не…

Она тяжело поднимается и обвивает меня руками и ногами. Сплавляемся в единый организм, когда шепчет в рот:

— Я на таблетках. Хотела тебе сказать, но как-то из головы выскочило.

Пусть и с торможением, но перевариваю её слова.

— С каких пор, Настя? Зачем? — толкаюсь ближе к ней, воруя прерывистые выдохи.

— Уже четыре дня. Когда были на последнем осмотре, я проконсультировалась у гениколога и купила противозачаточные. Оставалось только дождаться результатов последних анализов, чтобы быть уверенной, что наша близость не навредит рёбрам.

— Почему сразу не сказала? Блядь, ты четыре дня на колёсах, а я даже не в теме.

Любимая тихо смеётся и целует меня легко и нежно.

— Я хотела сделать тебе сюрприз, потому что мечтала, чтобы мы с тобой пошли до самого конца, родной. Я хотела… — заливается краской и утыкается носом в моё плечо, легонько прикусывая, чем вызывает на только озверевших мурах, но и новый прилив желания. — Я хотела, Тём, чтобы ты был во мне в этот момент. Это же лучше, чем в последнюю секунду вынимать?

Последние резервы трачу, чтобы не заржать. Эта ведьма устроила мне стрипденс, следила за тем, как я дрочу в то время, как сама мастурбировала, а теперь краснеет.

— Как же я тащусь, малыш, когда ты такая. — высекаю искренне. Моя девочка поднимает голову, краснея ещё ярче, и кусает губы. — Это лучше. Это пиздец как охуенно, любимая. И ты охуенная. И всё то, что ты делаешь охуенно. Блядь, Насть, кончать в тебя, это, сука, нереальный кайф. Особенно когда ты так сжимаешь и пульсируешь. У меня нет слов, чтобы это описать, родная, но ты самое лучшее, что случалось в моей жизни. Спасибо тебе, любимая, за всё. За каждое мгновение, что ты рядом. — на её счастливую улыбку отвечаю жадным поцелуем. Наощупь нахожу тонкие дрожащие пальцы и уверенно переплетаю со своими. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Тёмочка.

Сжимая ладонями ягодицы, снимаю девушку со стола и несу в душ. Она крепко обвивает ногами торс, вдавливаясь пятками до боли.

— Не уроню. — смеюсь тихо.

— Знаю.

— Тогда чего так цепляешься?

— Хочется.

Ставлю на пол и настраиваю воду. Спускаю с её талии пеньюар, медленно стягивая его вниз. Присаживаюсь на корточки и отщёлкиваю замки пояса, отправляя его к красной ткани. Усаживаю свою девочку на стиралку и расстёгиваю ремешки босоножек, думая о том, что такой откровенно-сексуальной она мне нравится не меньше, чем краснеющей скромницей. Скатываю вниз чулки, лаская кожу, на которой мгновенно выступают частые мурашки. Прижимаюсь губами сначала к одной щиколотке, а затем и ко второй, когда на её идеальном теле не остаётся ни лоскута ткани. Целую внутреннюю часть бёдер, легко прикусывая основание. Следующий поцелуй оставляю на истекающих ароматным нектаром лепестках. Лизнув клитор, вызываю в её теле дрожь. Поднимаюсь на ноги и снимаю любимую со стиральной машинки, занося в душевую кабину. Её колотит от возбуждения не меньше моего, но вместо того, чтобы развернуть её спиной к себе, вынудить выгнуть спину, выставив на обозрение аппетитную задницу, и войти в манящие глубины, сосредоточиваюсь на том, для чего мы, собственно, и пришли в душ.

Как и всегда, мочалку игнорирую напрочь, наливая ванильно-кокосовый гель для душа на ладони и очень медленно растираю тело любимой девочки. Массирую шею, плечи, руки, уделяя особое внимание левой кисти. Разминаю запястье и каждый пальчик.

— И вторую так сделай. — просит Настя с хитрой улыбкой, когда тянусь за новой порцией геля.

— У тебя вторая сломана не была. — бросаю, ухмыляясь.

Сопротивляюсь, только чтобы подразнить.

— Ну, Тёмочка, — становится на носочки, обвивая шею, — я так люблю, когда ты это делаешь.

— Как любишь?

— Очень-очень. — летит её тихий смех, а мои губы обжигает коротким поцелуем. — Нууу, пожалуйста. — тянет моя зеленоглазая.

Смеясь, массирую вторую ладонь. Девушка тем временем водит пальцами по грудине, спускается к прессу, а потом и к паху.

Даже и не думаю возражать, когда сжимает восставший член. То мягко сдавливает, то проводит подушечками по всей длине, то обводит по кругу чувствительную головку.

Не только меня заводит, но и сама от своих действий возбуждается. По душевой кабине разносится наше учащённое дыхание. Когда скребёт по кубикам пресса, мышцы в животе резко сокращаются. Отпускаю её кисть и наливаю на ладони гель, делая вид, что меня не волнуют её ласки. На самом деле просто удерживаю самоконтроль. Я уже давно не то дикое животное, которое набрасывается на неё, стоит только нашим губам встретиться. Сейчас же предпочитаю растягивать прелюдию и доводить малышку до исступления неспешными ласками.

С каких пор я стал таким сдержанным?

С тех самых, как потерял её. Я хочу каждый наш миг растянуть до бесконечности.

Обвожу скользкими пальцами соски, сжимаю ладонями грудь, круговыми движениями глажу живот. Спускаюсь к лобку и, когда сама подаётся вперёд, перевожу руки на рёбра, а потом и на спину. Когда добираюсь до ягодиц, ползу между ними. Нащупываю тугое колечко и легко давлю.

Моя девочка словно каменеет в этот момент, но ничего не говорит и не сопротивляется. Скольжу ниже, собирая смазку, и она расслабляется. Снова возвращаюсь к анусу, смачивая её соками. И опять её мышцы натягиваются.

Сильнее давлю ладонью на её лопатки, крепче припечатывая к себе. Сам толкаю её голову себе на плечо и целую макушку.

— Расслабься, маленькая, я не сделаю ничего страшного. Больно не будет.

Вот только мои слова имеют абсолютно противоположный эффект. Она упирается в мою грудную клетку и отталкивает меня от себя. Впрочем, всего на несколько сантиметров, но этого достаточно, чтобы она смогла установить зрительный контакт, зацепив мой отяжелевший от похоти взгляд.

— Ты уже делал… так? У тебя было с другими? — сипит и тут же стягивает глаза к полу.

Даже не стараюсь анализировать ни её поведение, ни странный вопрос. Подбиваю пальцами подбородок и говорю как есть:

— Нет, родная, не было. Ни с кем и никогда. Для меня тоже многое впервые.

— Что именно, Тёма? У тебя же столько девушек было…

Блядь, откуда эта внезапная ревность, которая мелькает в её зрачках? Что за сомнения?

Качнув головой, отгоняю вопросы.

— Знаешь, Настя, чего у меня никогда не было? — она так внимательно вглядывается в мои глаза, будто в них есть ответ. — У меня никогда не было секса по любви. Я никогда не смотрел никому глаза, когда трахал. И уж точно никогда не было поцелуев во время процесса. Я никогда не трахался без гандона. Никогда не говорил "люблю" после. Если ты не хочешь заниматься любовью таким способом или если боишься, то мы не будем этого делать. Я никогда не стану к чему-то принуждать тебя. Всё, чего я хочу, моя идеальная девочка, сделать тебе приятно.

Она закусывает уголок нижней губы, а потом бросается мне на шею, не оставляя между нашими телами ни единого просвета.

Крепче сжимаю в объятиях, гладя всё ещё напряжённую спину.

Сегодня она сделала для меня больше, чем кто-либо за почти двадцать пять лет моей жизни. Она не просто меня хорошо знает, моя любимая прямо из души вытягивает наружу все мои тайные желания. Я же прекрасно помню, с какими мыслями покупал эту ночнушку и чулки. Как хотел довести до победного конца то, что мы начали когда-то на столе.

Эта девочка умудряется исполнять все мои желания, ничего не зная ни об одном из них.

По сути и не осталось ничего, чего мне хотелось бы, кроме мечты назвать её своей женой и надеть на её палец обручальное кольцо. И ещё обзавестись малышом, но нам некуда спешить.

Поток моих розовых соплей прерывает Настя. Она обжигает рваным дыханием шею и шепчет:

— Тогда сделай, любимый.