Моя идеальная

Глава 53

Новая жизнь

— Тёма. Тём. — тихо зовёт Настя, скребя ногтями спину.

Упорно продолжаю делать вид, что этот шелест меня не разбудил, потому что если ей что-то надо среди ночи, то я могу напрочь забыть о сне.

— Тёмочка, ты спишь?

— Нет, родная. — выбиваю устало, разлепляя зудящие от недосыпа глаза и поворачиваясь к ней. Кладу ладони на её округлившийся живот. — Что случилось? Что ты хочешь, малыш?

— Взбитые сливки. — улыбается, отводя взгляд.

Нагребаю полные лёгкие кислорода и шумно выдыхаю. Понимаю же, что этот каприз не желание поиздеваться надо мной, но всё равно не могу сдержать раздражения.

— Хочешь, или будет как топинамбуром?

Да, на прошлой неделе она разбудила меня, заявив, что хочет топинамбур, который я искал всю ночь, объездив ни один десяток магазинов, а Настя в итоге выдала, что это редкостная гадость, которая ей не нравится. Оказалось, что ей просто в голову пришло название и захотелось попробовать. В итоге продукт отправился в мусор, а я просто вытрепал себе все нервы.

— Ну вот, теперь ты на меня злишься. — бурчит со слезами на глазах и приподнимается, чтобы отвернуться.

Блядь, моя жена вместе со своими гормонами сведёт меня с ума раньше, чем родится ребёнок. Я и так сплю по три-четыре часа в сутки, потому что после учёбы работаю, а догонять приходится ночами.

Настя тоже вернулась в академию и приступила к практике. До рождения малыша осталось полтора месяца, но она собирается до последнего ходить на занятия, хотя ей и тяжело даётся столько времени проводить на ногах, но отказываться от своей затеи она не собирается, а мне остаётся только смириться с этим и поддерживать любимую, взяв на себя все остальные обязанности, как бы сложно мне не было.

Отпускаю ещё один шумный выдох и прижимаюсь к её спине всем телом, поглаживая пальцами живот.

— Я не злюсь, Настя.

— Значит, я тебя раздражаю. Я же вижу, Артём, что ты бесишься.

— Я просто не высыпаюсь. Извини, родная. Я буду сдержаннее.

Она снова поворачивается лицом ко мне и виновато шепчет:

— Я правда стараюсь, Тём, но не выходит. Я не могу с этим бороться. Я тебя уже совсем замучила. Жду не дождусь, когда родится малыш.

Водит тонкими пальчиками по моей грудной клетке. Накрываю её руку ладонью.

— Я понимаю, девочка моя, что ты ни в чём не виновата. Я готовился к тому, что будет гораздо хуже. Давай так, — отсекаю, поднимаясь с постели, — я сделаю тебе сладкий зелёный чай и принесу заварные пирожные. Если после этого ты захочешь взбитые сливки, то я поеду и куплю. Согласна?

— Да, Тём. Спасибо. — улыбается жена, натягивая на налившуюся грудь одеяло.

Быстро целую и иду на кухню, раздражённо кося взгляд на часы на микроволновке. Продираю пальцами спутанные волосы и устало тру воспалённые глаза. Если так будет продолжаться и дальше, то я просто сдохну от переутомления.

Нет, я не позволяю себе раскисать, но иногда накатывает слабость и хочется просто отрубиться на сутки, сбежав от реальности. Кукуха уже едет конкретно.

Завариваю любимой чай, а себе варю крепкий кофе, потому что если пирожные не помогут, то придётся ехать в супермаркет.

Настя действительно старается не перегибать палку. После того, через что она меня протащила во время второго триместра, сейчас это только глухие отголоски. Возросли не только аппетиты в еде, но и сексуальные тоже. Иногда она ведёт себя как самка в течке. Особенно, когда посреди занятий по тактике или стрельбе мне прилетает месседж, что ей срочно нужен секс и она ждёт меня возле машины.

Вспоминая об этом, растягиваю губы в улыбке, потому что сколько бы я на неё не бурчал за такие выкрутасы, каждый раз срывался и выполнял все её капризы, какими бы странными и неожиданными они не были.

После кучи статей и блогов, которые я прочитал, был готов к чему угодно, поэтому и смирился с её странностями, как бы тяжело ни приходилось. Не могу иначе. Я вообще не понимаю мужиков, которые говорят, что невозможно понять беременную женщину.

Я свою отлично понимаю. Ей ведь тоже непросто. Учёба, практика, бессонные ночи, постоянная боль в спине. К тому же все её просьбы не просто, чтобы "поканючить", а потому, что её гормоны сходят с ума, но она реально старается бороться с ними.

Мы много разговаривали на эту тему и обсуждали, как с этим справиться. Если раньше мне через день приходилось подрываться среди ночи, то раз в одну-две недели — вообще не проблема. Когда родится ребёнок, нам совсем будет не до сна, поэтому надо начинать привыкать.

Входя в спальню, натягиваю улыбку, давая понять, что реально не злюсь. Моя девочка приподнимается. Отставляю поднос и взбиваю подушку, подкладывая ей под спину.

— Спасибо, любимый. Ты — лучший. — улыбается жена, вгрызаясь в пирожное. — Ты меня балуешь. Я скоро стану похожа на неваляшку.

— Ты будешь самой красивой и любимой неваляшкой на свете. — смеюсь, присаживаясь на край кровати около её ног, и делаю глоток кофе.

— Артём, я действительно стараюсь не напрягать тебя сильно. — толкает полушёпотом, цепляя мой взгляд. — Я знаю, что ты очень устаёшь. Учёба, работа, весь быт на тебе, так ещё и я. Извини, родной, я буду сдерживать свои порывы.

— Любимая, — сиплю, сжимая её пальцы, — всё нормально. Правда. Я понимаю, что ты в этом не виновата. Надо потерпеть ещё шесть недель, и тогда будем вместе вешаться, потому что малыш будет задавать жару нам обоим.

Она тихо смеётся, опуская ладонь на живот, которую я накрываю своей рукой, сплетая наши пальцы.

— Толкается. — шепчет, улыбаясь.

— Чувствую. — наклоняюсь, прижимаясь губами к тому месту, где ребёнок натягивает тонкую кожу.

— Ты всё же думаешь, что это мальчик или девочка?

Да, мы до сих пор не знаем пол ребёнка, потому что этот маленький негодяй прячется на каждом УЗИ. Впрочем, мы готовы к любому исходу. Уже присмотрели кроватку, коляску, распашонки и прочие мелочи на оба варианта. По сути, разница будет почти незаметная, потому что мы решили не брать классические голубые и розовые цвета, а остановились на зелёном, салатовом, солнечно-жёлтом и бежевом.

С именем тоже решили повременить, заготовив несколько вариантов и для сына, и для дочки, которые устроили нас обоих. Вообще-то, к этому мы пришли далеко не сразу, а спустя огромное количество вечеров, проведённых за спорами.

— Тебе это важно, родная? — выбиваю вполголоса.

— Нет, Тём, не важно. Но всё равно интересно.

— Ты сама никогда не говорила, кого хочешь.

— Мне всё равно. Главное, что это ребёнок от моего любимого мужчины, так что какая разница?

— Никакой, маленькая.

— Маленькая? — начинает хохотать Настя, поглаживая пузико. — В каком месте, Тёма?

Благо, с этим мы тоже уже справились, потому что вместе с ростом живота росла и её паника, что теперь она толстая и больше мне не нравится. Сколько бы раз я не повторял, что я люблю её не за внешний вид, слушать меня категорически отказывалась, заливаясь слезами. Это был самый сложный период её беременности, потому что до слёз и истерики её доводило абсолютно всё. Подгоревшая яичница, неосторожное слово, сломанный ноготь, даже, блядь, то, что растаял снег. Каждый день радуюсь, что этот период у неё наконец прошёл, потому что она своими заскоками и меня доводила бешенства. Несколько раз едва не сорвался, чтобы закурить. Или нажраться. Или просто, сука, выйти в окно.

Раньше я был уверен, что научился сдерживаться в любых ситуациях. Сейчас же понимаю, что я даже близко к этому не подошёл. Только теперь я могу держать себя в руках, потому что срываться на беременную жену — последнее дело.

— А знаешь, чего я хочу? — шелестит Настя, прикончив пирожное и допив чай.

И знать не хочу.

С глухим выдохом поднимаюсь и иду к шкафу, вытаскивая из него одежду, чтобы поехать за этими сраными сливками.

— Ты куда, Тём?

Бросаю на неё растерянный взгляд, потому что всё ведь и так очевидно.

— В магазин.

— Не надо, Артём.

— Не надо? Ты больше не хочешь взбитые сливки?

— Хочу, но это может подождать, а сейчас просто обними меня.

— Ведьма. — выбиваю, улыбаясь, и ложусь рядом, раскрывая объятия. Любимая тут же кладёт голову мне на плечо, перекинув ногу через бёдра. — Как спина?

— Терпимо. — прячет глаза, а значит преуменьшает.

Без слов переползаю на другую сторону и разминаю поясницу.

— Не надо, Тём. Отдыхай. Утром на учёбу.

— Ничего, родная. Расслабься.

Как бы она не противилась, я то знаю, как моя девочка любит массаж, а сейчас ей это просто необходимо. И похую, что через пару часов зазвонит будильник и надо будет снова заставлять себя сползать с постели и ехать в академию. Ничего, переживу. Не впервой.

Казалось, что после смерти Должанского и окончания всех наших приключений, жизнь должна была стать более спокойной и размеренной, но не тут то было. Да, больше никаких неожиданностей, но это не значит, что стало проще.

— Тебя завтра отвезти к отцу? — толкаю, укладываясь на бок и прижимая к себе жену.

— Не надо. Я сама. Только можно я возьму твою машину? А то в пантере с животом неудобно.

— Конечно, Насть. Если надо, то можем пока поменяться.

— Спасибо, Тёма.

Её отношения с отцом налаживаются крайне медленно. Они разговаривают один раз в пару недель, а в тюрьму она ездит раз в месяц. Дел наворотил её папаша знатных, но начал сотрудничать со следствием, чем скостил себе срок с двадцати пяти до тринадцати лет.

Впрочем, и мои отношения с матерью остаются напряжёнными. Я простил её за всё, что пришлось пережить по её вине, потому что не хотел портить день нашей свадьбы обвинениями и скандалами. Да и сам понял, что должен это сделать, чтобы не тащить на плечах груз обиды. Но это вовсе не значит, что я обязан плотно впустить её в свою жизнь.

Возможно, ещё в том причина, что я не хотел начинать новый год и новую жизнь со старыми проблемами и обидами. Мне было необходимо отпустить всё, что годами жрало изнутри, чтобы стать хорошим мужем и отцом. Ведь что может дать своему ребёнку мужчина, у которого на душе только тьма?

Раньше у меня был только брат. Отец не в счёт. Потом появились Ариповы, которые стали семьёй. Следом в моё сердце ворвалась Настя, а теперь я уже не знаю, куда прятаться от "родни". Их стало слишком много, а иногда хочется просто сбежать ото всех, чтобы хоть немного побыть одному. Устал, да. Но справляюсь, потому что так надо.

Следующие четыре недели проходят действительно спокойно. Настя наконец взяла академ и оставила практику, но как только малыш сможет обходиться без неё, то собирается вернуться. Это решение поддерживаю полностью, потому что моя жена из тех людей, кто не может сидеть на месте. Ей просто необходимо разнообразие в жизни. Она хочет чувствовать себя нужной не только своей семье, но и другим людям.

— Нет, Артём!

— Да, Настя!

— Северов!

— Северова!

— Не будет никаких партнёрских родов! — кричит, закипая.

— Будут! — рявкаю несдержанно, потому что этот спор ведётся уже больше месяца, но она уперлась и вообще никак не соглашается с тем, что я собираюсь присутствовать на рождении нашего малыша. — И это не обсуждается.

— Ты можешь хоть сейчас уступить мне, Тём? — снижает голос, явно сменяя тактику.

— Почему ты так не хочешь, чтобы я был рядом в этот момент, родная? — спрашиваю хрипло, обнимая за плечи.

— Потому что, — тяжело сглатывает, — это зрелище не для мужских глаз. Ты знаешь, что после этого у мужчин вообще отпадает желание к сексу?

Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать.

— Настя, — обхожу её и сжимаю ладонями щёки, вынуждая смотреть в глаза. — Ничего не может заставить меня не хотеть тебя. Запомни это, маленькая. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Всегда.

— Даже сейчас? — ведёт ладонями по огромному животу.

Ловлю её пальцы и опускаю на перекачанный кровью член.

— Всегда, Настя.

В итоге мне приходится ей уступить, чтобы не накалять до бела.

М-да, эта девчонка не просто научила меня прогибаться. Она мне, блядь, хребет ломает, но её горящие счастьем глаза того стоят. Я готов переломать каждую кость в своем теле, чтобы видеть её улыбку.

— Артём, может сегодня вечером сходите с Антоном куда-нибудь? — спустя ещё неделю тарахтит любимая, отпивая глоток чая и кривясь. — Ты не представляешь, как я мечтаю о кофе.

— Потерпи, малыш. — хриплю, сжимая её пальцы.

— Терплю. — отбивает с улыбкой. — Так что на счёт вечера?

— Хочешь от меня из отделаться? — рассекаю, с подозрением косясь на её лицо.

— Просто я понимаю, что тебе необходим отдых. Мы каждый день вместе, и ты совсем забросил друзей. Я смогу один вечер провести одна, чтобы ты смог расслабиться. К тому же… — замолкает, отводя глаза в сторону.

— Что к тому же, Насть?

— Сегодня приедет твоя мама. Я понимаю, что у вас напряжённые отношения, но она правда мне нравится. Извини, что сразу не сказала.

Скриплю зубами, но на её признание реагирую вполне спокойно:

— То, что я не могу до конца отпустить свои обиды, вовсе не значит, что ты не должна с ней общаться, если тебе комфортно в её обществе. Составить компанию? — толкаю, растягивая рот в улыбке и подмигивая, чем вызываю ответную улыбку.

— Можешь просто поздороваться с ней, а потом напиться с Тохой. Мне тоже надо немного отдохнуть от твоей сверхзаботы.

— Перебарщиваю?

— Немного. — смеётся жена, пересаживаясь мне на колени и нежно целуя. — Но я всё равно тебя очень люблю.

Вечер проводим с Ариповым в баре, но с алкоголем я всё же стараюсь не перебарщивать, потому что моя зеленоглазая ведьма чётко дала понять, что если нажрусь, то спать мне придётся на диване. Не то чтобы эта угроза возымела на меня большое действие, но я не забываю, что до дня родов осталось всего да ничего, а значит, трезвая голова и собранность мне может понадобиться в любой момент.

— Да ты прям сияешь. — долбит Тоха, заливая в глотку стопку водки.

— Блядь, брат, я как никогда счастлив. У меня есть всё, о чём я даже мечтать не мог. — отбиваю, делая глоток пива. — Меня больше интересует, когда ты решишься жениться на Вике?

— Жениться? — сипит, округляя глаза. — С ума сошёл? Нахрена мне это? Достаточно того, что мы и так съехались. На кой хер мне портить свой девственный паспорт какими-то печатями? Не-не-не, мне и так хорошо.

— И как тебе совместная жизнь?

Его обречённый вздох говорит больше любых слов и вызывает у меня приступ дикого ржача.

Через какое-то время моя мобила начинает звонить.

Наверное, Настя всё же решила, что отправлять меня в бар было ошибкой, потому что я вдруг понимаю, что стал домоседом и скучаю по своей девочке.

— Соскучилась? — высекаю, поднимая трубку и смеясь.

— Артём, — раздаётся обеспокоенный голос моей мамы, — только не нервничай.

Серьёзно, блядь? Когда такое заявляют, то эффект полностью противоположный. Напрягаюсь до предела.

— Что с Настей?

— Мы были в парке. У неё отошли воды.

— Где она? — рычу, выбегая из бара и запрыгивая в гелик.

— Мы сейчас в больнице. С ней всё хорошо. Понимаю, что это непросто, но не приезжай сейчас. Заедь домой и привези сумку с её вещами, потому что они ей необходимы.

Выдыхаю. Тяну кислород с запасом и сиплю напряжённо:

— У неё ещё неделя до срока. Это нормально?

— Вполне. Ничего страшного, если роды начинаются на неделю раньше. Значит, вашему малышу пришло время появиться на свет. Не волнуйся. Мы ждём тебя.

— Еду.

Слишком слабо сказано, потому что как только в тачку запрыгивает Тоха, лечу на максимальной скорости сначала домой, а потом и в роддом.

Трясёт, сука, как никогда раньше.

Неужели сегодня родится наш ребёнок? Я не готов к этому. Я так ждал этого момента, а сейчас меня колбасит, как нарика в ломке.

В больнице сразу замечаю мать и жену. Подбегаю к ним и заглядываю в зелёные глаза.

— С тобой всё хорошо? Почему ты здесь? Почему не в палате?

— Всё нормально, Тём. — говорит тихо, сжимая ладонями моё лицо. — Ещё рано. Надо подождать, пока схватки станут чаще. Успокойся.

Вот только в её голосе дрожь, а в глазах паника. Знаю же, как она боится этого момента, поэтому глушу в себе всё лишнее и прижимаю любимую к груди.

— Мы справимся.

Пока ходим из одного конца коридора в другой, придерживаю жену за талию. На каждой схватке она с силой сжимает мою руку и стискивает зубы, но держится молодцом, продолжая упорно шагать, пока время между схватками не сокращается до семи минут.

Я изучал много информации на эту тему, поэтому как бы самого не коноёбило, не позволяю себе паниковать и сосредоточенно засекаю длительность и периодичность. Когда оно сокращается достаточно, командую:

— Пора, любимая.

— Я боюсь, Тёма. — шепчет со слезами на глазах. — Не оставляй меня. Мне страшно. Страшно. — бомбит без конца, пока идём к родовому залу и занимает место на столе. — Не уходи, Артём. Я боюсь.

Цепляется пальцами в моё запястье, а в глазах такой страх, что желание засмеяться и напомнить о том, что она сама была против моего присутствия, тухнет сразу.

— Я с тобой, родная. Я всегда буду рядом. Но сейчас мне надо выйти на пару минут, чтобы надеть халат и бахилы и вымыть руки. — выбиваю, с трудом размыкая её хватку. — Не бойся, маленькая, я сейчас вернусь.

Выхожу в коридор и гулко выдыхаю. Сжимаю трясущиеся пальцы в кулаки и делаю несколько глубоких вдохов и выпускаю воздух через нос, потому что мне сейчас просто необходимо успокоиться, чтобы поддержать свою девочку в этот тяжёлый для нас обоих момент.

Принимаю из рук медсестры одноразовый халат, бахилы и шапочку.

— Ты серьёзно собираешься присутствовать? — хрипит приятель, пока натягиваю всё это на себя.

— Да, Тоха. Это решение было принято ещё давно. Я буду рядом с Настей.

И пусть ей я сказал, что отказался от идеи партнёрских родов, на самом деле солгал, чтобы не нервировать её. Даже успел поматерить себя за эту ложь, но теперь понимаю, что принял правильное решение. Какой бы сильной она не была, это вовсе не значит, что любимая не имеет права на слабость.

Прежде чем вернуться в палату, прикрываю глаза и просто дышу, успокаивая внутренний кипиш. Веду трясущимися пальцами по волосам, взлохмачивая.

— Давай, брат. — толкает Тоха, сжимая пальцами моё плечо.

— Вы справитесь, сынок. — поддерживает мама.

Ничего не ответив, шагаю внутрь и сразу же сталкиваюсь взглядами с зелёными глазами, в которых вижу облегчение.

— Ты вернулся.

— Я же обещал, любимая.

За три с лишним часа, которые длятся роды, я несколько раз доходил до того, что готов свихнуться от её криков, мученического выражения лица, хрустящих костей запястья и пальцев, которые с нечеловеческой силой сдавливает Настя, от того количества матов, которые она воспроизводит.

— Больше никогда, Северов! — орёт во время очередной схватки.

Согласен. Во второй раз я точно двинусь кукушкой.

— Тужься! Давай, девочка! Последний раз! — командует акушерка.

— Не могу. — рыдает моя жена.

Падаю на колени около кровати и ловлю губами бесконечный поток слёз.

— Ты сможешь, Настя. Ты сильная. Я рядом. Осталось совсем немножко. Постарайся, моя идеальная девочка. Давай, любимая, тужься.

Она кивает головой и отворачивается, снова заполняя помещение своим криком, который сменяется пронзительным визгом младенца.

— У вас девочка. — улыбаясь, оповещает женщина. — Красавица. Такие необычные глазки.

Едва поднявшись на ноги, снова оказываюсь на коленях, вытирая пальцами пот с лица жены и убирая растрепавшиеся волосы.

— Дочка. У нас дочка. — повторяю, как заведённый. — Спасибо, родная. Спасибо. Спасибо тебе.

— Ты не расстроился?

— Конечно нет, любимая. — прижимаюсь дрожащими губами к её искусанным и покрытым кровавыми каплями. — Я люблю тебя.

— Я так сильно люблю тебя. — толкает едва слышно, сжимая мои пальцы.

Как только беру на руки свою дочь, перестаю сдерживать счастливые слёзы, которые катятся по щекам. Провожу непослушным пальцем по крошечному сморщенному личику и тихо смеюсь.

— Она такая красивая. Спасибо тебе. — перевожу взгляд на жену. — Вся в тебя.

Она только улыбается и тянет руки. Без слов опускаю малышку ей на грудь. Одной рукой глажу головку дочери, а другой предплечье девушки, которая мне её подарила.

— У неё твои глаза. — шепчет Настя. — Бирюзовые.

— Хорошо, что только глаза. — отвечаю не громче неё. — Как мы назовём её? Алёна? Кристина? — предлагаю варианты заранее заготовленных имён, но глядя на дочку, понимаю, что ни одно из них ей не подходит. Она…

— Вера. — вскидывает на меня взгляд Настя.

— Да, Вера. Ведь благодаря вере, мы смогли пройти через всё, что заготовила нам судьба.

— Через тернии к звёздам.

— И гораздо выше.

Замираем, глядя на крошечный комочек, который смотрит на нас в ответ и, клянусь, улыбается.

Да, знаю, что новорожденные младенцы не могут выражать эмоции, но наша девочка улыбается нам.

— Тёма, пусть будет не просто Вера, а Вероника. Можно использовать любое из сокращений имени. — просит любимая, и я тут же соглашаюсь с ней.

— Очень красивое имя, малыш. — и обращаюсь к дочери. — Добро пожаловать в наш мир, Вероника.

— Добро пожаловать в семью Северовых, доченька.