Моя идеальная

Глава 4

Дом — это не место. Дом — это человек

До самого утра мы лежим в постели. Обнимаемся и целуемся. Утоляем долгий голод и нестерпимую жажду.

Всё ещё не верится, что я снова здесь, с ним. Всего несколько часов назад у меня ничего не было. Сейчас есть всё. Артём — моё всё.

Когда уходила из дома, даже представить не могла, что снова его увижу. Не говоря уже о том, чтобы опять быть вместе. И даже намного больше этого. Кира нет. Нам с Тёмой больше не придётся прятаться и искать возможности для встреч. Я до сих пор не уверена, насколько обдуманное решение Северова оставить меня у себя, но одно я знаю наверняка: я хочу остаться.

Мы без остановки гладим тела друг друга, вспоминая каждый изгиб и шрам. Мы просто не можем не делать этого. Не можем остановиться.

Мне кажется, что если я хоть на секунду перестану ощущать его тепло, то тут же замёрзну. Так же, как замерзала всё это время вдалеке от любимого. Впервые за три недели мне не холодно. Я согреваюсь его телом, теплом, более хриплым, чем раньше, голосом, страстным шёпотом, попеременно то нежными, то яростными поцелуями, жадными ласками и любимыми бирюзовыми глазами. Так знакомо зарываюсь пальцами его волосы и притягиваю ближе груди. Мне уже мало того, что он мне даёт. Хочу намного больше. Хочу всё.

На мне нет ни грамма одежды. На Артёме только боксеры. Мы кутаемся в одеяло и греемся друг об друга.

— Любимый, пожалуйста… — прошу, притягивая его голову ещё ниже.

Хочу, чтобы целовал и ласкал так, как раньше.

— Что "пожалуйста", малыш? — сипит, заглядывая в глаза.

Небо за окном уже посерело. Но свет не смущает меня. Наоборот. Я ем глазами каждый миллиметр его тела.

— Ты знаешь, Тёма! — рычу и выгибаюсь ему на встречу. А потом всё же набираюсь смелости и добавляю. — Сделай, как раньше делал. Грудь и… ниже.

Он хрипло смеётся, а потом опять целует.

— Моя девочка… Родная моя… Маленькая… Блядь, как же мне не хватало тебя. Думал, сдохну. Да и сам хотел этого. — бомбит, скользя языком по моему горлу.

Даже не смотря на его прикосновения, опять чувствую холод. Что ещё сказать, чтобы стереть эти воспоминания? Что сделать, чтобы он больше не думал об этом? Как искупить вину?

Хватаю его лицо, когда он уже почти добирается до груди, и тяну вверх. Когда наши глаза оказываются на одном уровне, касаюсь его губ своими. Ныряю языком внутрь. Встречаюсь с его. Дико и жарко. Парень всасывает мой язык глубже в рот. Стону, выгибаясь навстречу его рукам. Он по очереди сжимает и оттягивает соски. Прокручивает и перекатывает между пальцами. Опускается ниже и накрывает ладонью между бёдер. Упираюсь ногами в матрац и выгибаю спину, давая ему лучший доступ. Он гладит и сжимает, размазывает смазку по моим бёдрам и лобку. Проскальзывает внутрь сразу двумя пальцами.

— Тёма! — кричу, кусая губы.

Ощущение его пальцев внутри стягивает горячий тугой узел внизу живота. Он опускает голову всё ниже, не переставая лизать и кусать. То и дело оставляет засосы везде, куда может достать. На шее, плечах, груди.

Пусть хоть всю меня пометит. Бояться мне больше нечего. Хочу, чтобы все знали, что мы теперь вместе.

Обводит языком тугие пики сосков. Втягивает в рот и прикусывает. Сосёт, пока они не начинают ныть и покалывать. Его рука начинает двигаться быстрее и жёстче, наращивая темп. Но он не просто двигает пальцами туда-сюда. Вращает, растягивает, загоняет глубже. Стону и рычу. Царапаю его плечи и спину. Впиваюсь ногтями в его мускулистое тело повсюду, куда могу дотянуться.

— Давай, маленькая, кончай. — рычит, растирая круговыми движениями большого пальца клитор, и продолжает терзать ртом мою грудь. — Блядь, в этот раз хочу видеть твоё лицо. — хрипит и наваливается сверху, начиная активнее орудовать пальцами.

Слышу, как они с хлюпающими звуками входят в моё тело, а потом он вынимает их и снова врывается.

Ощущение тяжести его голого горячего тела сверху вызывает новый прилив жара и дрожи. Кожа к коже. И настолько интимно это ощущается, что на глаза опять слёзы наворачиваются.

Господи, как же я скучала по нему.

— Давай, Настя. Не сдерживайся, родная. — без конца хрипло шепчет мне в губы, продолжая размашисто водить по ним языком.

Ещё несколько толчков и движений по набухшему клитору, и я взрываюсь. Разлетаюсь на тысячи осколков и не уверена, что смогу собраться обратно.

— Артём! — выкрикиваю его имя, сильнее насаживаясь на пальцы. — Я люблю тебя!

— Блядь, ты такая охуенная, когда кончаешь. — рычит и только после этого падает рядом, тяжело дыша.

Мы оба шумно и рвано гоняем воздух. Наши тела мокрые от пота. Северов перекатывается на бок и смотрит мне в глаза. Его образ расплывается перед моим затуманенным оргазмом взглядом. Он медленно вынимает пальцы и подносит их к своему лицу. Вижу, как они блестят от влаги.

— Что ты делаешь? — пищу, когда он начинает их облизывать.

— Ты такая вкусная, девочка моя. Попробуй.

Прикладывает их к моим губам. Давит на нижнюю и проталкивает в ротовую полость.

Я не то что связную мысль сгенерировать не могу. Я даже зубы сжать не успеваю, когда чувствую во рту вкус своего возбуждения и оргазма. Это не противно. И даже не неприятно. Просто странно.

— Соси, малыш. Как тогда. Сделай это для меня. — бомбит, проводя языком по ушной раковине.

И я сосу и облизываю. Прохожусь между ними языком и чувствую новую волну желания. Покрываюсь мурашками с ног до головы. Тянусь рукой к его паху и накрываю ладонью твёрдую горячую плоть. Тёма рычит, и я тут же убираю.

Боюсь в глаза ему взглянуть.

Он без слов вылезает из-под одеяла и встаёт с постели. Я даже шелохнуться не рискую.

Почему он уходит? Что я сделала не так? Боль причинила? Или ему противны мои прикосновения? Неудивительно после всего, что я натворила.

— Коснись меня снова, малыш. — выбивает хрипло, снимая трусы.

Его сиплый голос и тяжёлое дыхание электрическими разрядами разлетаются по всем нервным окончаниям. Пускают ток по венам. Вызывают мандраж в каждой мышце.

Я не отвожу взгляд. Сначала смотрю в любимые бирюзовые глаза, а потом спускаюсь ниже. Без какого-либо стеснения разглядываю его член. Я видела его лишь однажды, и то на короткое мгновение. Сейчас я позволяю себе изучить каждый его миллиметр. Толстый и длинный. Под тканью он не казался таким большим. Даже не представляю, как он эту штуку будет засовывать в меня. Пурпурная головка и крепкий, увитый сизыми венами ствол. Встаю на колени и подползаю к нему. Обнимаю за шею и скольжу языком ему рот. Второй ладонью накрываю половой орган, провожу пальцами по всей длине. Он горячий и твёрдый. Головка шелковистая, а всё остальное гладкое. Артём издаёт какой-то непонятный горловой звук, похожий на рычание. Едва одёргиваю руку, как он ловит её и кладёт обратно.

— Сожми его, малыш. — бомбит и сам смыкает мои пальцы. — Да! Вот так, девочка… Мммм… Блядь! Сильнее! Да! А теперь двигай вверх-вниз. Умничка… Да, родная… Быстрее. Вот так. Я тебя… Тебя… Блядь!

Выполняю все его указания. Сильнее сжимаю пальцы, не смотря на тупую ноющую боль в разбитых руках. Ускоряю темп. Разрываю поцелуй и смотрю вниз. Как заворожённая слежу за своими движениями. На кончике выступает прозрачная капелька. Даже не анализирую свои действия, когда нагибаюсь и слизываю её языком. А потом обвожу им головку.

— Твою мать, блядь! — вскрикивает Артём и тут же дёргает меня за волосы, оттягивая назад.

Из его члена вырывается струя мутной, белесой и горячей жидкости прямо мне на грудь и живот.

— Сука! Что же ты делаешь, Настя? — рычит сквозь зубы, короткими урывками хватая воздух.

В каком-то ступоре смотрю, как он обхватывает член и ещё несколько раз передёргивает, выдавливая из него остатки спермы. И только когда он переводит взгляд на моё тело, отлетаю на другой край кровати и начинаю дрожать. И не просто дрожать. Меня так колотит, что зубы стучат друг об друга.

Северов обходит постель и берёт меня на руки, размазывая между нашими телами своё семя, несёт в ванную. Ставит на ноги, одной рукой придерживая за талию, а второй настраивая воду. Если он сейчас отпустит меня, то я просто свалюсь на пол.

— Чего ты дрожишь, маленькая? — спрашивает, поднимая ладонями моё лицо.

Даже сквозь колотун ощущаю и его дрожь.

— Я что-то сд-делала не т-так? — отбиваю зубами дробь, но остановиться не могу.

— Блядь, ты точно дурочка! — рычит, и прижимает к себе. Чувствую, как скользят друг об друга наши тела от его спермы. Но и это тоже не противно. Притискиваюсь ближе и обнимаю в ответ, стараясь унять трясучку. — Чего ты так боишься? Я не стану тебя осуждать. Я не судья и не палач. Не хочу, чтобы между нами были какие-то запреты, родная. Хочу делать с тобой всё. Вместе, малыш. Блядь, всё перепробовать хочу! Каждый вид секса. Каждую позу.

Чувствую, как жар приливает к лицу, разрастаясь красными пятнами на щеках. Сердце долбится так, что ещё немного и выпрыгнет из груди.

— Тебе понравилось то, что я делала? — набираюсь смелости и смотрю в глаза.

В них нет насмешки, презрения или отвращения. Только желание и, кажется, восхищение.

— Бля, ты сейчас серьёзно, Насть? Я кончил, едва ты ко мне прикоснулась. Ты не просто охуенная. Ты лучшая, девочка моя. С тобой всё, как в первый раз. Я даже не вошёл в тебя, а как пацан спустил от одного касания твоего язычка. Можешь теперь всем рассказывать, что секс-символ академии Артём Северов — скорострел. Но с тобой не получается иначе. Стараюсь держаться, но не могу. Всё впервые. Каждый поцелуй. Каждое касание. Даже каждый вдох. Понимаешь, что я хочу тебе сказать? — опять цепляет взглядом мои глаза и уже не отпускает.

— Да, любимый, понимаю. Когда любишь, всё впервые. Для нас обоих.

Он опускает голову и утыкается своим лбом в мой. Хотя он и раньше так делал, но как никогда остро его сорвавшееся дыхание впитываю. А он глотает мои короткие выдохи. И пусть он больше не говорит, что любит. Я за двоих сказала. Однажды я снова пробьюсь к нему в сердце. И больше никогда оттуда не уйду.

Северов заносит меня в душевую кабину и сам моет. Мочалку даже не берёт. Наливает на ладони гель для душа и скользит по моим рукам и плечам, осторожно втирая его в места, где виднеются синяки. Проводит по шее и спускается к груди, уделяя ей особое внимание. Он сжимает и мнёт, опять играя с мгновенно ставшими твёрдыми вершинками сосков. Живот, промежность и ягодицы тоже не остаются без внимания. И пусть касания едва ощутимые, я чувствую, насколько трудно ему удаётся держать себя в руках. Опять ставший твёрдым член вдавливается в живот, разжигая пламя.

— Тём, мы моемся или сексом занимаемся? — смеюсь, когда весь этот процесс занимает уже более получаса.

— А ты сама как думаешь? — хрипит, задевая ртом мои губы.

Намёки я понимать умею.

Обхватываю ладонью член и сжимаю пальцы.

Быстрые движения. Глухие стоны. Сбившееся дыхание.

Двусторонне.

Артём просовывает мне руку между бёдер и вставляет пальцы. Сама насаживаюсь на них, когда начинает двигать.

— Тёма, я хочу тебя. Не так. По-настоящему хочу. Всего тебя внутри почувствовать. Не хочу ждать больше! — шиплю, вгрызаясь в его рот.

Да, после того утра в коридоре академии, когда он обернулся, во мне что-то сломалось и с треском разлетелось. Уже тогда не было больше идеальной девочки, хотя я упорно хваталась за её фантом. С Северовым я потеряла значение слов страх и стыд. За три мучительных недели без него я забыла слова скромность и гордость. За несколько часов рядом я разучилась краснеть и стесняться. Никаких больше запретов. Никаких недомолвок. Остались только раскрытое сердце и голая душа. Все чувства наружу. Все эмоции в глаза. Всю боль и страсть на двоих. Идеальная девочка сгорела и из её пепла восстала новая я. Более сильная и уверенная. И пусть неидеальная. Но впервые живая и свободная.

— Не сейчас, родная. — бурчит парень, кусая за шею и ускоряя движения пальцами.

— Почему нет, любимый? Ты же тоже хочешь меня! — отбиваю, оставляя засос на его плече и наращивая темп.

— Потому что ты… Очень… — слова даются ему с трудом. На интуитивном уровне понимаю, что он на грани разрядки. Я тоже. — Ещё не… Готова…

— Я давно… готова… — рычу и взрываюсь, взлетая в облака и держась за его руку.

Мы кончаем одновременно, выкрикивая имена друг друга. Когда дыхание немного приходит в норму, а сердце перестаёт дробить кости, Артём крепко прижимает меня к себе и хрипит в макушку:

— Не готова, маленькая. Ты очень узкая. Я сделаю тебе больно.

— Вообще-то потеря девственности, в принципе, не самая приятная процедура. — бурчу ему в плечо и прикусываю.

— Блядь! Не кусайся, ведьма! — рычит, шлёпнув меня по заднице. — Дело не в плеве. Когда узнал, что ты целка, прошерстил инет. Уже тогда знал, что первым у тебя буду. Никогда бы уёбку этому тебя не отдал. Ещё возле твоего дома, когда впервые в тебя пальцами вошёл, понял, что сложно будет. Это называется "узкий вагинальный канал". А член у меня на порядок больше среднего.

Оказывается, делать все эти интимные вещи куда проще, чем говорить о них. Когда Тёма так просто это озвучивает, у меня не только лицо в помидор превращается. Вся кожа становится цвета варёного рака.

Почему так сложно слышать это? Аж зубы от смущения сводит.

Делаю глубокий вдох, втягивая в себя запах геля для душа и его кожи вместе с воздухом, и поднимаю краснющее лицо. Сама не знаю, откуда смелость на это беру.

— И что же делать? Хочешь сказать, что мы с тобой не сможем? — пищу, как прищемленная мышь, и тут же утыкаюсь глазами в его грудную клетку.

— Блядь, любимая, ну конечно сможем. Просто время надо. Разработать тебе там всё. Растянуть.

Я уже не просто цвет рака перенимаю. Натуральным образом в членистоного превращаюсь и пячусь назад. Так стыдно это слышать. От смущения под землю провалиться хочется. Северов смотрит на меня, а потом начинает смеяться так, что стёкла дрожат.

— Ты чего ржёшь, как умалишённый? После всего, что наговорил, тебе ещё и смешно? — кричу, лупя его ладонями по груди и плечам.

Парень перехватывает мои запястья и подтаскивает к себе. Вырываюсь в попытке сбежать от него и забиться в какой-нибудь угол, чтобы избавиться от этого долбанного чувства стыда.

— Наговорил, чтобы ты понимала, Насть. Я нихуя не святой. — режет, снова становясь серьёзным. — Просто хочу, чтобы ты знала, что будет больно. Возможно, даже очень. Я никогда не отпущу тебя и не отдам другому. Ты моя и только моя. И я буду твоим первым и единственным мужчиной. Только я, родная. Не знаю, сколько ещё смогу выдержать: неделю или день, но сделаю всё возможное, чтобы причинить тебе как можно меньше боли. Веришь мне, любимая? — поднимает мою голову, вынуждая смотреть в глаза.

Любимая? Несмотря ни на что, он говорит это. Заряжаюсь такой силой, что способна весь мир перевернуть. Я не боюсь физической боли. И готова на всё, чтобы он был рядом. И пусть хоть наизнанку меня вывернет.

— Верю, любимый. Я люблю тебя, Артём. И хочу. Очень хочу. Сама не уверена, что долго продержусь. Поэтому давай начнём работать над этим прямо сейчас. — хриплю ему в рот и обхватываю рукой налившийся кровью член.

— Да, блядь, прямо сейчас! — рычит и в снова берёт в плен мои губы.