Моя идеальная

Глава 52

Выше космической бесконечности

Дни сменяются один за другим. Недели пролетают незаметно. Мы полностью растворяемся не только во внешней суете, но и в нашем общем счастье.

Ночи тратим на занятия любовью, хотя количество всё же немного сбавили. После первого же совместного похода к врачу и результатов всех необходимых анализов, вернулись в изначальное русло, убедившись, что это не навредит нашему ребёнку.

Когда я начал в подробностях расспрашивать женщину-гениколога о способах, количестве и запретах относительно нашей сексуальной жизни, Настю пришлось выставить из кабинета, потому что после каждого моего вопроса она краснела и одёргивала меня.

Во время первого УЗИ мы оба сияли, как новогодние ёлки, глядя на крошечное пятнышко на экране. Сложно поверить, что через девять месяцев оно будет вопить и отнимать всё наше время, но это не мешает нам любить его.

После того, как любимая призналась, что думала об аборте, я ещё несколько раз спрашивал, остались ли у неё хоть какие-то сомнения, но на это она только уверенно качала головой и говорила, что больше ничего не боится.

Каждый раз, когда моя девочка засыпает, я беру телефон и штудирую статьи относительно её беременности. Оказывается, что "утренняя тошнота" может длиться весь день, но сейчас Настю тошнит только в районе четырёх или пяти утра. Каждый раз, когда она спрыгивает с нашей новой постели, бегу следом за ней и держу её волосы, пока она выворачивает наизнанку желудок. Пока умывается, я готовлю что-нибудь на скорую руку или разогреваю еду, потому что после этого она всегда голодна. Не представляю, как можно избавиться от прошлой еды и тут же захотеть новую порцию, но знаю, что это далеко не самое странное, с чем мне, возможно, придётся столкнуться.

Я уже начинаю готовиться к тому, что мне среди ночи придётся искать манго со вкусом огурца, сменить парфюм, гель для душа, стрижку и цвет волос.

Понимаю же, что всё это гормоны и женщины не могут контролировать свои желания, но почитав истории бедных мужиков, меня начинают нехило так напрягать варианты моего будущего.

Нет, я ни за что не пожалею о том, что мы ждём ребёнка, как бы сложно ни было. Я буду исполнять любой её каприз не только потому, что Настя носит моего сына или дочку, но и потому, что люблю её до ровной линии пульса. Простая арифметика. Любишь? Терпи.

Дни тоже летят незаметно за больничными процедурами, подготовкой к свадьбе, нескончаемым потоком гостей.

С тех пор, как мы рассказали всем о Настиной беременности, одним нам удаётся побыть только по ночам. Будущая тёща практически поселилась у нас. Тоха, как бы странно это не было, принял решение, что он будет крёстным нашего малыша.

Мне было сложно сделать выбор между ним и Егором, потому что и с братом мы очень сблизились, но тот заявил, что подождёт, пока мы обзаведёмся вторым ребёнком. И его вообще не тормозит то, что у Насти всего третья неделя.

Заболоцкая, естественно, станет крёстной, здесь никаких сомнений. А ещё эта парочка уже начала таскать нам погремушки и соски. Блядь, они сходят с ума ещё больше, чем я.

Ариповы старшие тоже стали нашими частыми гостями, да и мы с моей девочкой регулярно бываем у них.

Ремонт в спальне мы с Настей доделывали вдвоём, потому что вечно торчащие в квартире рабочие достали всего за пару дней после того, как мы вернулись домой. Удивительно, но мы даже ни разу не поссорились, пока клеили обои и расставляли мебель. Даже если меня что-то не устраивало, кусал губы, но молчал. Вот только эта девушка умудрялась каждый раз заметить моё недовольство, и мы приходили к какому-нибудь компромиссу.

Каждый день я езжу в больницу на перевязки, но рана затягивается достаточно быстро. Возможно, действует установка на то, что я просто обязан поправиться до дня нашей свадьбы, который неумолимо приближается, чтобы станцевать наш первый танец так, как и должно быть, а не быть похожим на хромую лошадь.

Мне всё же пришлось признаться любимой, что планы поменялись и теперь "скромно" не выйдет, но она, как и всегда, поняла и приняла без лишних слов. Только постоянно бухтела, что времени слишком мало, а я убеждал, что его больше, чем достаточно.

И я, блядь, ошибался, потому что ещё вчера была наша последняя примерка свадебных нарядов, а сегодня я уже стою у алтаря с удавкой на шее, которую называют "бабочка", и едва дышу, ожидая её появления.

Вместо тихой церемонии в ЗАГСЕ мы арендовали огромный банкетный зал, в котором установили стойку регистрации, украсили живыми белыми розами, лентами, шарами, мишурой и прочей дребеденью, которая переливается в ярком свете хрустальных люстр и слепит глаза.

Как я и предполагал, вместо нескольких гостей занято около тридцати подготовленных мест. У здания примерно два десятка машин, украшенных цветами, шарами и лентами. Тохины родители арендовали для нас лимузин на весь день, на котором должна с минуты на минуту приехать моя невеста.

Вот только она задерживается, и меня уже начинает конкретно потряхивать. Уже в сотый раз поправляю манжеты рубашки и осматриваю гостей в надежде, что хоть кто-то из них знает причину задержки, но тщетно. Потеряв терпение, делаю шаг в сторону выхода, но в ту же секунду дыхание замирает, потому что в дверях появляется Настя под руку с Сергеем Глебовичем.

Ещё пятнадцать минут назад я нервничал как пацан. Дёргал тугой воротник рубашки и ослаблял бабочку, потому что лёгким катастрофически не хватало кислорода, а сейчас выпрямляю спину и разворачиваю плечи, глядя на то, как девушка, которая подарила мне огромное счастье, медленно преодолевает разделяющие нас метры.

Она просто нереально красивая сегодня. До последнего бурчала, что ни за что не наденет пышное платье, но сейчас выглядит так, будто плывёт среди облаков. Её грудь высоко вздымается над украшенным бисером и ещё какими-то блестяшками лифом платья цвета слоновой кости. За спиной тянется небольшой шлейф. Волосы тяжёлыми волнами спадают на голую спину. Переливающаяся фата, прикреплённая к тиаре. На шее только тонкая золотая цепочка с фениксом, как символ того, что наша любовь бессмертна. Но всё это — лишь мишура. Самое главное, что я вижу — это робкая счастливая улыбка и зелёные огни глаз, которые неотрывно смотрят на меня. Они не просто говорят, они криком орут о том, как сильно она меня любит. И мои глаза горят тем же чувством.

В тот момент, когда посаженный отец вкладывает её тонкие пальчики в мою раскрытую ладонь, нас с Настей обоих прошибает током, как в первый раз. Встречаемся глазами. Тысяча вольт. Сильнее сжимаю её пальцы и шепчу:

— Охуенная.

— Нравится? — отбивает не громче моего и скромно улыбается.

— Очень, родная.

Включается тихая музыка. Регистраторша начинает церемонию, но я едва улавливаю посторонние звуки, сосредоточивая всё внимание на нашем тяжёлом рваном дыхании и громе стучащих в унисон сердец, которые заполняют своим бешеным стуком всё окружающее нас пространство.

Вижу, что любимая нервничает не меньше моего, поэтому сплетаю наши пальцы, и улыбаюсь, давая понять, что для этого нет причин. Она поднимает на меня взволнованный взгляд, и я коротко киваю.

Без слов понимаем друг друга.

Её нервы не из-за сомнений или страхов, а потому, что она, как и я, всё ещё не верит в реальность происходящего.

— Это по-настоящему. — толкаю тихо.

— Верю. — улыбается она.

Весь монолог женщины смотрим друг другу в глаза, и я едва сдерживаюсь не только, чтобы не заорать, чтобы уже перестала нести весь этот бред, но и схватить Настю в охапку и поцеловать. Последние сутки мы провели порознь, и у меня просто язык чешется спросить, как она себя чувствует, как наш малыш, как прошёл девичник, но вместо этого продолжаю слушать наставления, которые и без озвучивания собираюсь выполнять.

Любить, беречь, заботиться, уважать… Иначе и быть не может.

— В болезни и в здравии. — начинаем шептать одновременно с моей девочкой и растягиваемся в улыбках. — В горе и в радости. В богатстве и в бедности…

— Северов Артём Константинович, согласны ли вы взять в жёны Миронову Анастасию Романовну?

Загребаю полные лёгкие кислорода и ору во всю глотку:

— Да!

Гости тихо смеются, а регистратор недовольно морщится, потому что я нехило так я оглушаю её своим ором.

— Миронова Анастасия Романовна, согласны ли взять в мужья…

— Да! — кричит Настя, не позволяя женщине закончить. — Да! Да! Да! Я согласна взять тебя в мужья! — каждое её слово предназначается только для меня, ведь она обещала всегда говорить мне "да".

В зале раздаётся уже откровенный хохот, потому что мы оба буквально горим нетерпением наконец покончить со всеми формальностями.

— Что ж, тогда обменяйтесь кольцами. — улыбается даже хмурая работница ЗАГСА.

Трясущимися пальцами натягиваю кольцо с надписью "больше, чем космос" на тонкий безымянный пальчик. Руки любимой дрожат не меньше, когда надевает кольцо "выше облаков" на мой палец. Едва холодный металл занимает своё место, подаюсь вперёд и вжимаю Настю в себя.

— Можете поцеловать невесту. — смеясь, даёт добро регистраторша.

Ещё бы мне для этого нужно было чьё-то одобрение.

Сжимаю обеими руками её тело и припечатываю губы жадным поцелуем. Толкаюсь языком в сладкий жаркий рот и сплетаюсь с её. Перебрасываю одну руку вверх, сжимая затылок и давя пальцами на шею, вынуждая выгнуться сильнее. Врываюсь глубже. Малышка отвечает с двойной отдачей. С силой сдавливает мою шею, путаясь пальцами в волосах, и ласкает своим языком мой. Периодически прикусывает, чем вызывает острое сексуальное желание.

— Тридцать три… тридцать четыре… — пробивается в вакуум нашего счастья гул голосов, а мы всё так же не можем оторваться друг от друга.

— Да разлипнетесь вы уже, я дальше цифр не знаю! — орёт Тоха, и зал взрывается ржачем от его замечания.

Перестаю терзать её рот, но всё равно прижимаюсь всем телом.

— Я люблю тебя, моя идеальная девочка — Анастасия Северова.

Она улыбается, а мозговъебательные ямочки на её щеках рвут мне последние предохранители.

— Я люблю тебя, мой лучший мужчина на свете — Артём Северов.

Начинаются поздравления. Я в жизни столько раз за несколько минут не жал руки и не говорил "спасибо". Настя и вовсе уже поглядывает, куда бы сбежать от бесконечных объятий.

Непоколебимо вырываюсь из круга гостей и шагаю к своей жене. Без оглядки на других дёргаю на себя, разворачивая, и снова целую.

Это наш день, и пусть весь мир подождёт.

Всё же надо было позвать только самых близких, чтобы не пришлось отбиваться от бесконечного потока поздравлений и пошлых шуточек типа "исправно исполняй свой супружеский долг" и "активно делайте маленьких Северовых". Блядь, реально бесит этот бред. Неужели люди не могут обойтись без этого и просто выразить свои мысли в паре слов?

— Хочешь сбежать отсюда? — хриплю, разрывая поцелуй.

— Нельзя, Тёма. — шепчет моя жена.

— Нам сегодня всё можно, родная. Абсолютно всё.

— Это же наша свадьба, Артём! — хохочет Настя и, повиснув руками на моей шее, откидывается назад.

— Тебе вредно слишком переутомляться.

— Не переутомлюсь, муж.

Блядь, как же это круто звучит.

— Скажи ещё раз. — требую сипло, подаваясь вперёд и вжимаясь своим лбом в её.

— Ты невыносимый, мой любимый муж. — со смехом отзывается моя девочка. — Муж! Мой! — припечатывает уверенно.

— Жена! Моя! — отбиваю на тех же эмоциях.

Заливаемся смехом, когда подхватываю её за талию и кружу вокруг своей оси.

— Поставь меня, Артём! Поставь! — рычит Северова, прибивая меня злобным взглядом.

— Что-то с ребёнком? — рассекаю обеспокоенно, прикладывая ладонь к её животу.

— Нет, Тёма, с твоим плечом.

Тяжело выдыхаю, готовясь к этому сражению, потому что она никак не хочет поверить в то, что за три недели пулевое ранение зажило достаточно, чтобы я мог хотя бы в день нашей свадьбы таскать любимую девочку на руках.

— Настя. — раздаётся сзади голос, от которого она вся напрягается.

Сильнее давлю на её лопатки и выбиваю тихо, но твёрдо:

— Всё нормально, маленькая.

Она вскидывает на меня испуганный взгляд.

— Ты знаешь, почему он здесь?

Тяжело сглотнув, перевожу дыхание.

— Спроси у него сама. Я рядом. Главное, не забывай об этом.

Любимая громко выпускает воздух и оборачивается, встречаясь взглядами со своим отцом.

— Зачем ты здесь? Тебя отпустили из СИЗО? — рассекает, не стараясь скрыть раздражения и даже злости.

Как же я её понимаю. Но ещё я понимаю, что она, в отличии от меня, умеет прощать.

Делаю шаг вперёд, опуская обе ладони на её талию. Любимая слегка подаётся назад, и я усиливаю нажим, давая понять, что она не одна.

— Отпустили, дочка, всего на один день. — задирает штанину брюк, показывая электронный браслет. — Я хотел поздравить тебя с днём свадьбы.

Её тело будто каменеет под моими руками, а спина выпрямляется, словно в неё воткнули металлические штыри.

— Как ты об этом узнал? — шипит ошарашено.

Новоиспечённый тесть бросает на меня быстрый взгляд, и я коротко качаю головой.

Ни к чему моей жене знать, что я сделал всё, чтобы сегодня он был здесь. Так же, как и о том, что на прошлой неделе я больше двух часов проторчал с ним в камере, расписывая в мельчайших подробностях всё, что сделал с ней бывший жених, на котором её папаша так настаивал, и всё, что ей пришлось пережить по их вине.

Настя тогда не смогла рассказать всего не только потому, что самой сложно, но и чтобы мне не приходилось этого снова слушать, но теперь, когда всё закончилось и ей больше ничего не угрожает, это сделал я. Да, пришлось не только использовать весь свой словарный запас и умение вести переговорный процесс, но и нихреново так к с матами перегнуть, потому что иначе он отказывался не просто признавать свою вину, но и вообще что-либо слышать.

Мне даже пришлось расписать возможные варианты её жизни с Должанским, потому что даже если бы я не замаячил на горизонте, моя девочка не хотела быть с ним. Ей были противны его поцелуи и прикосновения. И этому ублюдку пришлось бы каждый раз насиловать её в супружеской постели, потому что Настя тот тип людей, которые выбирают себе пару один раз и на всю жизнь. Если человек ей не подходит, то она никогда не сможет привыкнуть и принять.

В тот день я так и не смог достучаться до него, но назавтра мой телефон зазвонил, и на том конце раздался севший понурый голос, которым Настин отец оповестил меня о том, что много думал над моими словами и всё понял. Благодаря помощи Сергея Глебовича, Роман Александрович сегодня здесь, чтобы попросить прощения у своей дочери, а затем снова вернётся за решётку, чтобы ответить за все свои преступления.

— Неважно, откуда я знаю. Я здесь, чтобы извиниться перед тобой за всё, что натворил. Я всегда старался контролировать тебя, навязывать своё мнение, но больше этого никогда не повторится.

— Конечно, не повторится, потому что мне теперь плевать на все твои слова, указки и запреты. У меня есть муж и скоро будет ребёнок! — повышает голос моя девочка, наплевав на то, что привлекает всё внимание к разворачивающейся драме. А заодно оповещает всех, кто ещё не в курсе о своём положении. — Ты правда думаешь, что мне есть дело до твоего мнения?!

— Любимая, тише. — прошу, наклоняясь к самому уху. — Остальных это не касается. Давай выйдем.

Она коротко кивает и, гордо задрав подбородок, проходит мимо отца в сторону веранды. Иду следом за ней, по пути захватив из гардероба её шубку и своё пальто. Папаша плетётся сзади.

Едва оказываемся на свежем воздухе, накидываю на хрупкие плечи верхнюю одежду и снова замираю за её спиной, обнимая руками за талию.

— Насть, успокойся сейчас и выслушай его.

Она вскидывает на меня взгляд и я понимаю, что только что выдал своё участие в этой авантюре со всеми потрохами. Что ж, поздняк метаться.

— Убью тебя, Северов. — бурчит девушка, переводя глаза на отца. — Я слушаю. — толкает ровно, но при этом вся дрожит.

— Мне понадобилось слишком много времени, чтобы принять то, что все мои решения в отношении тебя были неверными. Должанский никогда не был для тебя хорошей парой, но я думал только о собственной выгоде и о том, как поднимется рейтинг нашей конторы, если мы заполучим такого успешного адвоката, как он. Но теперь я готов признать, что все твои желания были не обычными капризами и бунтом против меня. — на этих словах Настя кривится и поджимает губы, продолжая упорно молчать. — Я не хочу, чтобы моя дочка меня ненавидела. Ты не должна жить с этим. Ты, Анастасия, очень светлый человек, которому никогда не было места в моих тёмных делах. Я знаю, что простить меня не просто, но надеюсь, что когда-нибудь, когда пройдёт достаточно времени, ты сможешь это сделать. И, возможно, я увижу своего внука или внучку. — добивает с грустной улыбкой.

— Папа, — шелестит едва слышно любимая, — ты правда понимаешь, почему я выбрала Артёма?

Он снова смотрит на меня и серьёзно заявляет:

— Понимаю, дочка. Он — тот мужчина, которого ты выбрала сама. А если твой выбор пал на него, то значит, он того стоит. Если ты отказалась от денег и престижа ради обычного парня, то я не имею права осуждать тебя или препятствовать вашей семейной жизни и вашему счастью.

— Папа! — сипит девушка, бросаясь отцу на шею. Он тут же обнимает её, а я просто смотрю и радуюсь, что эта история закончилась так. — Конечно, я прощаю тебя, пап.

Завтра он вернётся в камеру, но, уверен, Настя будет регулярно навещать его и рассказывать о нашей жизни, ведь сколько бы ошибок он не наделал, он всё равно остаётся её отцом. А ведь я был уверен, что он абсолютно непробиваемый, но сейчас даже в его глазах стоят слёзы, а значит, он реально понял.

— Любимая, — зову вполголоса. Она тут же оборачивается. — ничего, если я оставлю вас ненадолго? Вам есть что обсудить.

Вместо ответа она бросается мне на шею и нежно целует. Едва отстраняется, шепчет:

— Спасибо тебе, Артём, за это.

— Просто я люблю тебя, маленькая. И я знаю, что тебя грызло изнутри то, что вы так и не смогли помириться с ним.

— Я тебя обожаю, мой любимый муж.

Теперь ещё одна дверь закрыта, а моя так и останется не заперта.

По возвращении в зал меня сразу перехватывают Егор с Тохой и вытягивают на балкон. Оба засранца тут же закуривают, а я мысленно ломаю им кости, потому что всё ещё продолжаю бороться с искушением поддаться дурной привычке.

Иногда всё же думаю, что ничего страшного от одной сигареты не будет, поэтому хватаю пачку и выбиваю из неё табачку.

— Я думал, что ты бросил. — рассекает Арипов, протягивая мне зажигалку.

— Бросил. — толкаю, отбивая протянутую руку, и просто прокручиваю в пальцах сигарету. — Курить не буду. Просто вспомню, какого это. — бомблю с улыбкой. — Так вы чего хотели? Чтобы я сдох от зависти в день собственной свадьбы, глядя на то, как вы таскаете никотин?

— Вообще-то мы хотели сказать тебе что-то важное. — говорит Егор, туша недокуренную сигарету о кованые перила.

Они одновременно оборачиваются ко мне, вмиг растеряв всю весёлость и беззаботность.

— Братиш, — начинает Егор, — ты двенадцать лет защищал меня и всегда поддерживал. Ты был лучшим старшим братом на свете. Когда ты ушёл, то я долго не мог простить тебя, но теперь понимаю, что ты должен был сделать этот шаг, чтобы сегодня оказаться здесь.

— Тёмыч, ты стал мне братом, которого у меня никогда не было. — продолжает Антон, когда Егор замолкает. — Несмотря на твой вечно хмурый вид и замкнутость, я полюбил тебя, как родного человека. Ты был для меня примером, как и мой отец. Я всегда ровнялся на тебя. Теперь настала очередь быть примером для твоего ребёнка.

— Каждый твой шаг вёл тебя в этот день. В это место. — снова Егор.

— К этой девушке и к этому счастью. — бомбит Тоха.

— Ты, как никто другой, заслуживаешь этого. Я горжусь тобой.

— Я восхищаюсь тобой. Уверен, что ты станешь отличным мужем для Насти.

— И замечательным отцом для вашего сына или дочери.

— Поздравляем тебя, брат! — орут в один голос и набрасываются на меня, обнимая с двух сторон.

Я, сука, теряюсь и едва сдерживаю эмоции от их слов. Растаскивает знатно.

— Спасибо, братишки. — хриплю тихо, закидывая лапы им на плечи.

— Ого, Север покраснел! — ржёт Тоха.

— На себя посмотри. — отбиваю, тоже начиная ржать. — Долго репетировали?

— Достаточно.

К тому моменту, как выхожу с балкона, от смеха болит и живот, и рёбра, но счастливее меня сегодня нет на свете человека.

Высматриваю свою новоиспечённую жену, но нигде не замечаю.

Возможно, всё ещё с отцом, поэтому позволяю себе расслабиться и принимаю бокал шампанского, которое мне вручает Сергей Глебович. Пока слушаю тост, замечаю в конце зала тестя, который тоже выпивает из своего бокала. Когда спустя ещё минут десять Настя так и не появляется, понимаю, что что-то не так и двигаю в сторону её отца.

— Где Настя? — долблю ещё на подходе.

Он удивлённо вскидывает бровь и говорит:

— Думал, что она уже здесь. У неё зазвонил телефон, и она куда-то ушла.

Вроде башкой и соображаю, что причин для паники нет, но вот только получасовое отсутствие виновницы торжества нихерово так напрягает.

После расспросов других гостей понимаю, что в зал она не возвращалась, поэтому, коротко маякнув друзьям, начинаем разыскивать мою девочку по всей территории здания.

Мотор гремит до дрожи, потому что у меня случается грёбанное дежавю. Распахиваю одну дверь за другой, и похуй, что это служебные помещения. Я должен найти свою жену.

После очередного толчка замираю без движения. Ни пошевелиться, ни сказать, ни вдохнуть не могу, видя перепуганную до чёртиков жену. Вот только она, блядь, не одна.

Какого хрена?

— Тёма. — начинает полушёпотом, делая шаг в мою сторону, но я прибиваю её к месту озверелым взглядом. — Я объясню.

— Я сама объясню. — толкает брюнетка, оборачиваясь всем телом.

Я, сука, даже не дышу, когда вижу её лицо и встречаюсь со взглядом карих глаз.

— Привет, Артём.

— Мама. — выдыхаю ошарашено.

— Не злись на свою жену. Она этого не заслужила.

Снова бросаю взгляд на свою девочку. Она нервно теребит ткань платья трясущимися пальцами и без конца грызёт губы. Перевожу дыхание. Прикрываю веки и потираю переносицу, переваривая эту ситуацию.

Если это её ответ на то, что с моей подачи на нашей свадьбе присутствует её отец, то я просто выпаду в осадок, потому что я сам предпринимал попытки разыскать мать, но даже связи и возможности Сергея Глебовича не помогли мне это сделать.

— Артём, мне очень жаль, что я тогда ушла, оставив тебя и Егора с Костей. Но я просто не могла больше выносить побоев. Я понимала, что ещё немного, и он просто убьёт меня. Если бы я только знала, что он начнёт избивать вас с Егором, то ни за чтобы на свете не оставила вас с ним. Мне очень-очень жаль, сынок, что я оказалась такой слабой. — безмолвные слёзы переходят в тихие всхлипы. Моя любимая тоже беззвучно плачет, стоя за её спиной. А я всё ещё не способен даже дышать нормально, поэтому, замерев на месте, продолжаю слушать исповедь женщины, которая превратила мою жизнь в Ад. — Когда я ушла, то не могла взять вас собой, потому что у меня ничего не было. Я скиталась по съёмным комнатам, подрабатывала где-то уборщицей, а где-то дворником, чтобы выжить. Только через несколько лет моя жизнь начала налаживаться, и я встретила мужчину, который принял меня. Как только я встала на ноги и смогла решиться приехать к тебе… Если бы я только знала, Артём, что натворила своим побегом, то забрала бы вас с собой. Прости меня, сыночек. — рыдает, протягивая ко мне руки.

Я тупо цепенею, не в силах даже пальцем двинуть. Кажется, что и сердце остановилось, а дыхание замерло.

— Тёма, пожалуйста. — просит моя жена, цепляя мою руку своими ледяными пальцами. — Выслушай её, и ты всё поймёшь.

— Я уже понял. — выдавливаю, тяжело сглотнув. Быстро прижимаюсь губами к виску и шагаю к матери. Без промедления сгребаю её в охапку, сам едва сдерживаясь, чтобы не распустить сопли. — Почему ты не звонила, мама? — хриплю едва слышно. — Почему не писала?

Она поднимает голову и уверенно выбивает:

— Я звонила. Каждую неделю. Но Костя всегда брал трубку и говорил, что мои сыновья не желают меня больше знать. — сука! Теперь мне ясно, почему папаша запрещал нам отвечать на звонки. Ебаная мразота. — И я писала. Регулярно. Я понимала, что не дождусь ответа, но в каждом письме я говорила, что всё равно люблю вас. Мне так жаль… Если бы я могла хоть что-то изменить… Что-то сделать, чтобы ты смог простить…

— Я прощаю, мам. — обрубаю искренне.

Это решение было принято ещё задолго до этого момента. Я простил её ещё в ту ночь, когда мы возвращались с Настей в Питер, ведь иначе не было бы сегодняшнего дня.

Как только мама перестаёт реветь, отпускаю её, вытирая родное лицо с лёгкой россыпью морщин, которых раньше не было от солёной влаги, и снова говорю:

— Я прощаю.

С этими словами поворачиваюсь к своей жене и в два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние, заключая любимую девочку в объятия.

— Как ты это сделала?

Она без уточнений понимает, что я имею ввиду, что ей удалось разыскать мою маму, поэтому отвечает тихо:

— Я будущий следователь, Артём.

— Ты будешь лучшим следователем, родная.

К тому моменту, как возвращаемся к гостям, оказывается, что все уже решили, что мы с Настей сбежали.

Нахожу Егора, но он категорически отказывается даже разговаривать с мамой, как я не пытаюсь его убедить. Стараюсь не зацикливаться на этом, потому что сегодня, несмотря на все встречи и события, для меня имеет значение только один человек на свете.

Сумасшедший день, перенасыщенный событиями, но, сука, самый лучший за двадцать пять лет моей жизни. Я кружу свою идеальную девочку в нашем свадебном танце. Кто-то запускает дымогенераторы, а с потолка на нас сыплются лепестки белых и красных роз.

Понятия не имею, чья это была затея, но лучезарная улыбка, счастливый смех и искрящиеся зелёные глаза того стоят. Наплевав на рану, подхватываю Настю и вскидываю вверх. Когда её живот оказывается на уровне моего лица, прикасаюсь на секунду губами и кружу, путаясь в облаках шифона её свадебного платья. Едва опускаю на ноги, прижимаю к себе, сам толкаясь навстречу, и целую, вкладывая в этот контакт всё, что переполняет моё сердце и душу.

— Я люблю тебя! — кричу шёпотом, потому что эти слова предназначаются только ей.

— Кажется, я готова сбежать отсюда. — смеётся моя жена, вдавливаясь животом в мою неустанную эрекцию.

Сколько бы времени мы не проводили в постели, это не мешает мне хотеть её каждую секунду.

Правда, сбежать нам удаётся только после застолья, нескольких десятков тостов, знакомства наших родителей, подъёбов Егора и Антона, Викиных слёз и заявлений, как она счастлива за подругу, Настиного танца с отцом, тремя преподами и ещё какими-то её дальними родственниками.

Меня тоже не обошла участь станцевать с мамой и тёщей. Эти две женщины уже строят планы, кто и когда будет сидеть с нашим ребёнком, какая кроватка и коляска больше подойдут, в каких цветах оформлять детскую и прочие вопросы, которые мы Настей планировали начать решать как минимум через семь месяцев.

— Рада, что они смогли найти общий язык. — хохочет любимая, упираясь мне ладонями в грудную клетку после тысячного за сегодняшний день поцелуя.

— А я рад, что ты такая упрямая и никогда не сдаёшься. — толкаю сипом.

— Ты точно не злишься, Тёма? — шуршит, цепляя мои глаза.

— Нет, родная, не злюсь. Я благодарен тебе. За всё, Настя. — хриплю, лаская пальцами её щёку и скулу. Вторую руку переплетаю с её пальцами. — За этот день. За нашего малыша. За Егора. За маму. За жизнь, которая нас ждёт впереди. Я обещал, что стану для тебя лучшим, и я стану.

— Ты уже лучший, Тём. Ты всегда им был. — растягивает губы в хитрой усмешке. — А сейчас пришло время устраивать побег, потому что я хочу, наконец, остаться наедине и узнать, чем отличается секс с женихом от секса с мужем.

— Ведьма. — рычу, когда сжимает член сквозь ткань брюк.

Как только толкаю входную дверь, подхватываю Настю на руки, вспоминая её давние слова, что через порог надо переносить невесту.

До спальни мы даже не добираемся, потому что едва ставлю на ноги, она оборачивается и жмётся ко мне всем телом. С яростью и несдерживаемым голодом дёргаю ленты на спине и стягиваю лиф вниз, оголяя грудь с торчащими сосками. Втягиваю в рот и кусаю, вырывая из её горла раздробленные стоны и рваное дыхание. Она цепляется пальцами мне в волосы и бомбит:

— Я хочу тебя… Хочу… Прямо сейчас… Тёма… Сейчас…

Поворачиваю её спиной к себе и толкаю на комод, задирая платье до поясницы. Эти белые чулки и кружевная подвязка на бедре срывают все предохранители. Расстёгиваю ремень на брюках и вываливаю наружу перекачанный кровь член. Отодвигаю в сторону стринги, сразу подмечая, что она пиздец какая мокрая, и вхожу быстрым резким толком.

Двигаюсь быстро и напористо, вжимая пальцы в упругие ягодицы. Вдалбливаюсь так, будто год был лишён секса. Наши стоны наращивают децибелы. Оба рычим, когда любимая кончает, а я заливаю спермой её влагалище.

Даю себе всего несколько секунд на передышку и снова поднимаю на руки, косым шагом направляясь в спальню.

— Тём, дай хоть минуту отдышаться. — бурчит, когда укладываю на кровать и стягиваю испорченное платье.

— Мне как раз нужна минута, чтобы раздеться. — усмехаюсь, расстёгивая манжеты рубашки и стягивая бабочку.

— Артём. — шипит, когда скидываю шмотки и, схватив за щиколотки, подтягиваю к краю постели.

— Я собираюсь показать тебе, жена, на что способен твой муж. — угрожающе скалю зубы, вбивая твёрдый член в шикарное тело своей идеальной девочки.