Моя идеальная

Глава 49

Не плачь по мне

— Здарова, старый. — ржёт Арипов, обнимая меня за плечи и по-дружески хлопая по спине. — Ну, с днюхой тебя, что ли.

— Спасибо. — бросаю коротко, потому что терпеть не могу этот праздник. Как можно радоваться тому, что каждый год приближает тебя к старости? — Погнали, а то Настя меня прикончит, если не вернусь вовремя. — толкаю с улыбкой, направляясь в сторону супермаркета.

Пока закидываю в тележку продукты из списка, раздумываю над тем, что, возможно, не такая уж и плохая идея отпраздновать день рождения. В конце концов, сегодня соберутся все люди, которые мне так дороги. Но больше всего я жду, когда они разъедутся, и мы с моей девочкой останемся наедине. Не знаю, что она задумала, но обещала, что ночью меня ждёт основной подарок.

В предвкушении этого самого подарка растягиваю губы в хищной усмешке. Несмотря на все проблемы, последняя неделя стала самой лучшей и счастливой в моей жизни. Блядь, как я всё таки тащусь от того, что любимая перестала стесняться и закрываться во время секса. Теперь она прямо говорит, чего, когда и как хочет. И да, всё равно краснеет.

— Ты чего такой счастливый? — режет Тоха, закидывая в тележку три бутылки вискаря. — Ты на дебила похож. В курсе?

— Что-то ты, брат, совсем расслабился. — выбиваю, сжимая зубы. — Или забыл, чем чреваты такие слова?

— Слушай, Север, я тебя не боюсь. Ты же совсем раскис. Сестрёнка из тебя тряпку сделала. — продолжает троллить этот засранец.

Понимаю же, что в некоторых моментах он прав. Эта девочка расплавила меня. Сделала мягче. Но мне реально похую, кто и что думает. И раньше было, но теперь меня волнует мнение всего нескольких людей.

— Неужели всё настолько хреново? — бросаю на друга неуверенный взгляд, тяжело вздохнув.

Он внимательно вглядывается в моё лицо, а потом начинает ржать.

— Долбоёб. — бросаю, возвращаясь к списку покупок.

Арипов нагоняет меня метров через двадцать и цепляет пальцами за плечо.

— Не хреново, Тёмыч. Ты реально стал похож на нормального адекватного человека. Тебе так лучше. Да и Настюхе с животным, которым ты был, туго пришлось бы.

Забиваюсь кислородом, но ничего не отвечаю. Да и что я могу сказать, сознавая правоту его слов? Я всё ещё готов расквасить любую морду, но не за то, что она мне не нравится, а если её обладатель посмеет обидеть мою девочку. Я точно ебанулся, но не хочу с этим бороться.

— Ты хоть что-то съедобное сегодня купишь или собираешься кормить нас бухлом, фруктами и салфетками? — бурчит друг, окидывая взглядом содержимое тачанки.

— Тебе не помешало бы затолкать в глотку пару салфеток, чтобы херню не нёс.

— Мудак. — кидает он обиженно.

Шире растягиваю лыбу и добиваю:

— Так это ты от меня научился быть мудаком?

— Блядь, Север!

Оба разражаемся ржачем, пока идём к отделу с бытовой химией.

— А если серьёзно?

— Мы с Настей вчера всё подготовили. Сегодня осталось только докупить кое-что, а она закончит с готовкой.

— Ты так и не выпускаешь её из дома? — бомбит, принимая серьёзный вид.

— Одну нет. Сам же знаешь, что я просто не смогу отпустить её в одиночку, пока не буду уверен, что эта мразота не дышит с ней одним воздухом. Но мы выходим с ней вдвоём. Почти каждый день.

— Как она? — сипит обеспокоенно.

Знаю же, что он к ней очень привязался и волнуется не меньше моего. Прикрываю веки на несколько мгновений.

— Лучше. Рёбра срослись. Рука функционирует без проблем. Кошмары больше не снятся. После новогодних каникул собирается вернуться на учёбу и приступить к практике.

— И ты так просто будешь отпускать её?

Нет, я, конечно, в курсе о своей маниакальной зависимости к контролю и склонности к переживаниям за её жизнь, но вечно я её прятать не смогу. Мы решили не переезжать, поэтому придётся привыкать.

Отпустив обречённый выдох, обрубаю ровно:

— В академку и обратно будем вместе ездить. Там народу куча, и ей ничего не угрожает. На практику тоже буду отвозить и забирать. Не думаю, что этот уёбок явится в полицейский участок. Не настолько он ебанутый.

— Думаешь, — хрипит Арипов, тормозя между рядами. Останавливаюсь следом за ним и оборачиваюсь, — что он не отступится? После всего вернётся, чтобы закончить начатое?

Сжимаю челюсти до зубного скрежета, а костяшки на кулаках белеют, сдавливая ручку тележки. Уверенно киваю, потому что не просто думаю, а уверен, что эта мразота от нас не отстанет. Судя по Настиному рассказу, он наполовину безумен. Он же, блядь, похитил её посреди белого дня прямо возле дома.

— Твой батя ничего не говорил? — выталкиваю сквозь зубы.

— По всей России ищут. Его фото по всем новостям мелькает. Отец следит за тем, чтобы эта информация не утратила актуальность. Но, блядь, ни единой зацепки. Все поступающие звонки по ориентировкам оказались лажей. Есть мнение, что он свалил из страны.

— Нет, Тоха. Этот уёбок не уезжал. Я уверен, что он где-то рядом.

Если бы я только знал, насколько он близко…

Выйдя на улицу, Антон закуривает, а я снова зубы жму, чтобы не стрельнуть у него сигарету. Замечая мою ломку, он молча протягивает пачку, но я отворачиваюсь, давая понять, что могу держать себя в руках.

— Север, мне вот интересно… — рассекает, растягивая губы в улыбке и выпуская в пространство серый дым. — Настюха всегда такой тихой скромницей была. Блядь, как она от тебя на той вечеринке шарахалась, просто пиздец. А в постели она тоже сама добродетель?

Упираюсь в него озверевшими глазами, всем своим видом показывая, что я до сих пор могу быть тем животным, о котором он говорил и которого определённо стоит бояться.

— Блядь, Арипов, ты совсем ебанулся у меня такое спрашивать? Откуда вообще такой интерес к тому, что происходит в нашей постели? Ты реально думаешь, что я стану тебе рассказывать об этом? — шиплю, надвигаясь на него.

— Раньше рассказывал. — бросает лениво.

— Блядь, Тоха, твою мать! — рявкаю, откровенно начиная закипать. Если он сейчас не заткнётся, то будет взрыв. — Я говорил об одноразках, а не о своей будущей жене! Ты, сука, думай, что и ком спрашиваешь, иначе я тебе мозги вставлю на место с помощью кулаков.

Судя по его виноватому и перешуганному виду, до него, наконец, допёрло.

— Всё, Тёмыч, успокойся. Я перегнул. Прости. — выставляет вперёд ладони, а потом разводит их в стороны. — Просто ты окончательно выпал. Тебя никуда не вытащишь. Мне вообще-то не хватает друга. Понимаю, что после всего у тебя есть причины, но ты бы хоть звонил чаще или в гости звал. Да и сам бы мог приезжать хоть иногда. Мама спрашивала о тебе. Да и с сестрёнкой хочет познакомиться. Эта девчонка всех покорила. Даже отец ей восхищается.

Делаю несколько глубоких шумных вдохов-выдохов, беря себя в руки. Последних выдох выпускаю уже спокойно.

— Соррян, брат. Реально не до этого было. У нас только начало всё налаживаться. Кстати, может, твои предки тоже сегодня придут? Настя будет рада с ними познакомиться.

Блядь, ну что я за дебил, раз сразу не подумал их пригласить? Сергей Глебович шесть лет назад помог мне встать на ноги, а Екатерина Владимировна дала материнскую заботу, которой у меня никогда не было, а я даже не вспомнил о них.

— Отличный план, сейчас наберу папу. Уверен, что он будет счастлив. — бомбит, вытягивая из кармана мобилу.

— Тох, я сам позвоню. К конце концов за мной косяк.

Быстро набираю номер и приглашаю Ариповых старших.

— Удивлён, что ты решил нас позвать в последний момент. — бурчит Тохин батя, но я то знаю, что несмотря на внешнюю оболочку, он обычный человек и относится ко мне как к родному сыну.

Пока я жил у них, он даже различий между мной и Антоном не делал.

— Извините, что так вышло. Всех звала Настя, а я даже не подумал о вас. — признаю виновато, снижая голос. — Но я буду очень рад, если вы с женой сможете приехать. К тому же я хочу, наконец, познакомить вас со своей будущей женой.

Блядь, я реально чувствую себя дебилом, как правильно подметил Тоха, потому что стоит подумать о том, что я скоро женюсь на своей идеальной девочке, лыба сама от уха до уха по роже расползается. Отлично же понимаю, что пара штампов на бумажках ничего не изменят, но меня как нарика от этой мысли штырит.

Только сейчас понимаю, что я действительно вырос. И не только по годам, но и сам над собой. Я думал, что стал достаточно взрослым, когда научился самостоятельно жить и не давать себя в обиду, но сейчас осознаю, что это была незрелость, детская гордость, а теперь…

Взросление — это когда перестаёшь думать только о себе. Когда учишься слышать другого человека. Когда переступаешь через свои чёртовы принципы, чтобы угодить любимой. Когда решение создать семью — это не сиюминутный каприз, как было, когда моя девочка меня бросила, а взвешенное решение. Так же, как и готовность обзавестись ребёнком. Не по залёту или глупой случайности, а потому, что ты этого реально хочешь. Потому что готов взять на себя ответственность не только за свою жену, но и за жизнь, которую вы создали вместе. Когда готов задвинуть на задний план всё, кроме своей семьи. Забыть о ночных клубах, барах и свободном времени. Когда вместо того, чтобы позволить себе расслабиться после учёбы или работы, ты спешишь домой, чтобы прижать к груди самого близкого человека и сказать, что он — твой дом.

И я готов ко всему этому. Я этого хочу. Я об этом мечтаю. И я уверен, что все мои мечты сбудутся, потому что моя девочка даёт мне силы справиться с любыми трудностями и исполнять не только свои желания, но и её.

— Сергей Глебович, — выталкиваю взволновано то, что должен был сказать уже давно, — я так и не сказал вам спасибо за всё, что вы сделали для меня и моей любимой. Принимал всё как должное. Но вы не обязаны были впускать меня в свой дом и в свою семью, но сделали это. Вы бросили все силы на её поиски. А самое главное, что вы всегда поддерживали меня, как своего сына. Спасибо за то, что стали мне настоящим отцом и дали пример, каким должен быть настоящий мужчина. Раньше я вас слушал, но не слышал. Но теперь всё понял.

— Артём… — его голос срывается. Он коротко прочищает горло. — Я рад, что у меня есть такой сын, как ты. — глубокий вдох и улыбка в голосе. — Мы обязательно приедем.

— И ещё, — рассекаю быстро, принимая ещё одно важное решение. Уверен, что моя девочка согласится с ним, — учитывая историю с нашими отцами… Вы не могли бы подвести Настю к алтарю?

Да, мы не собирались играть пышную свадьбу. Любимая постоянно говорит, что никогда не мечтала об этом, но всё же… Раньше у нас на свадьбе должно было быть всего два гостя, но их количество постоянно растёт. Настя позвала родителей Заболоцкой, когда они приехали вместе с Викой к нам. Блядь, Викина мать рыдала так, будто собственную дочь потеряла. Ногиров тонко намекнул, что не против погулять на торжестве. Любимая долго хохотала, когда я ей об этом рассказал, потому что препод реально скала и сама позвонила ему и позвала. Короче, что-то мне подсказывает, что это ещё не предел, а значит, у нас будет настоящий праздник с рестораном, цветами, свадебным тортом и прочей херотенью. Только я пока понятия не имею, как сообщить об этом Насте. А может и не стоит этого делать? Пусть будет сюрприз. Надеюсь, она меня за него не убьёт.

Закончив разговор, поворачиваюсь к другу, который стоит, открыв рот.

— Тоха, знаю, что пиздец как вовремя, но нужна ваша с Викой помощь.

Он неуверенно подбирает челюсть и бурчит:

— Уже понял. Что делать?

В итоге мы едем к Заболоцкой и обсуждаем все подробности сюрприза, распределяя обязанности. Подключаем даже Евгению Сергеевну, которая берёт на себя добрую часть работы и без конца тараторит, как она счастлива, что у её дочки будет такой хороший муж и как ей повезло со мной.

Блядь, тут даже мне захотелось покраснеть и спрятать глаза. Пиздец конечно, но я впервые по-настоящему понимаю, что такое смущение. Дожился…

Бросаю взгляд на часы, прикидывая, сколько ещё времени я могу "заниматься покупками".

Оказывается, что я уехал всего три часа назад, а уже столько всего сделано.

Пока выхожу с Тохой под подъезд покурить, замечаю, что то и дело тянусь к телефону, чтобы позвонить Насте. И вовсе не потому, что собираюсь рассказать ей чем занимаюсь или объяснить причину задержки, и даже не потому, что она всё ещё не начала наяривать мне и спрашивать, почему я так долго, а потому, что начинаю отчего-то волноваться. К тому моменту, как Арипов докуривает, меня уже начинает конкретно накрывать. Всё же набираю её, но в трубке тишина.

Слишком знакомое это предчувствие пиздеца, поэтому без слов запрыгиваю в тачку, даже не отреагировав на крики друга, и лечу домой.

После ещё нескольких звонков меня топит паникой. Понимаю же, что любимая дома и ей ничего не угрожает, но на душе кошки скребут. Предпринимаю попытки успокоить себя тем, что она может быть занята готовкой, быть в душе или просто спать и не слышать телефон, потому что он у неё на беззвучном, а эту ночь мы опять провели без сна. Да и, блядь, мог просто приехать Егор. До прихода гостей осталось всего полтора часа, а брат должен был явиться ещё раньше. Они могут сейчас разговаривать, но, сука, чутьё подсказывает мне, что это не так. Происходит что-то ужасное.

Мотор за рёбрами гремит похлеще подкапотного, перекрывая все посторонние звуки. Цепляюсь дрожащими руками в руль. Спасает только то, что сейчас день, и я преодолеваю весь путь всего за пятнадцать минут. Да, превышаю скорость и игнорирую сигналы светофоров. Правда, на некоторых "красных" приходится постоять, чтобы не угробить и себя, и других людей.

Из машины выпрыгиваю, даже не глуша двигатель и не вынимая ключей. Залетаю по ступенькам, и ужас усиливается, когда входная дверь оказывается незаперта. Прежде чем толкнуть её, сбавляю обороты паники до минимума, хотя дыхалка пашет на пределе.

Может, Настя просто забыла защёлкнуть замок, когда приехал Егор. Она же у меня такая рассеянная.

Тихо открываю дверь и обвожу сосредоточенным взглядом пространство. Грязные мокрые следы от мужских ботинок на полу выбивают меня из равновесия.

Не мог же он явиться прямо к нам домой. Не мог. Он, сука, не настолько безумен. Или настолько?

Захлёбываясь кислородом, сбрасываю обувь, чтобы не издавать шума, и вынимаю из комода кастет.

Не позволяю мыслям о том, что он мог сделать с моей девочкой, пока меня не было, разорвать меня на куски.

Во-первых, она ни за что не даст себя в обиду. Она сильная.

Во-вторых, если бы с моей второй половиной случилось что-то ужасное, я бы это почувствовал.

Тоха был прав, мы будто связаны, как близнецы.

Собираю в кучу все навыки опера, в том числе хладнокровие, отсутствие эмоций, умение вести переговорный процесс и бесшумную ходьбу.

Иду по следам, которые ведут в спальню.

Блядь! Нет! Сука, нет!

Держись, маленькая… Всё будет хорошо…

Обещаю…

Блядь, какого хрена я храню ствол в спальне, а не у входа?

Вдох-выдох.

Я спокоен. Я уверен.

Вдох-выдох.

Я способен трезво оценивать ситуацию.

Вдох-выдох.

Мотор не ломает мои рёбра.

Вдох-выдох.

Тихий, но уверенный шаг.

Вдох-выдох.

Толчок двери.

Вдох-выдох.

Я готов увидеть, что угодно.

Вдох-выдох.

Нееет!!!

Я не готов видеть Настю, сжавшуюся на постели в одном нижнем белье с дулом у виска, которое к ней приставил абсолютно безумный Должанский.

— Явился всё таки. — хрипит эта мразь. — Мы с твоей невестой ждали тебя немного позже. Думали, что успеем развлечься.

— Если ты, сука, хоть пальцем её тронешь… — рычу, делая шаг вперёд, но тут же замираю, потому что он тычет ствол в голову моей девочки в упор.

Забываю, как дышать. Забываю, как двигаться. Сердце забывает, как биться.

Она сидит, подтянув колени к груди и обняв их руками. Вся дрожит, а слёзы без остановки вытекают из её глаз.

Не плачь, любимая. Всё будет хорошо. Обещаю. Только не плачь. — молю мысленно, захватив её перепуганный взгляд. — Всё будет хорошо. Верь мне.

— Что тебе от нас надо? — шиплю ровно, хотя в груди всё дрожит от страха.

— Ничего особенного. — бросает лениво, будто светскую беседу ведёт. — Просто хочу лишить тебя всего, как ты меня. Эта маленькая шлюшка, — снова толкает её пистолетом, — опозорила меня. У меня ведь было всё. Да за мной очередь из баб стояла, а я оказал ей честь стать моей женой. Два года ждал, потому что эта недотрога… — проводит пальцами по краю её бюстгальтера.

Предпринимаю ещё одну попытку сделать рывок, но он взводит курок, жестом приказывая мне оставаться на месте. Останавливаюсь. Конечно же останавливаюсь. Ни за что на свете не стану рисковать её жизнью. Это уёбок ещё несколько раз проводит пальцами по её груди, а потом ныряет под ткань, грубо сжимая. Настя тихо вскрикивает, но не предпринимает никаких попыток остановить его.

— Она всё отказывалась раздвигать передо мной ноги, как бы я к ней не подкатывал, но стоило тебе поманить, и она тут же прыгнула в твою постель. — рычит, придавливая пальцем спусковой крючок.

Каким бы быстрым и ловким я не был, пуля быстрее, и я отлично это понимаю. И я, блядь, понятия не имею, что мне делать. Я не умею вести переговоры. Не тогда, когда это касается моей девочки. Я, сука, даже мыслить рационально не способен сейчас. Единственное, что я могу сделать…

— Убей меня. — толкаю смело, боясь смотреть на любимую в этот момент. — Можешь сделать со мной, что захочешь, но не трогай Настю. Она ни в чём не виновата. Это я соблазнил её. Ещё в ту ночь на вечеринке. У неё не было выбора. Я обманом заманил её в комнату и…

— Хватит, Артём! — кричит Настя.

— Заткнись и сиди смирно! — рявкает Должанский, ударяя её пистолетом по голове.

Делаю прыжок, но он слишком быстро возвращает дуло на прежнюю позицию.

Блядь, между нами всё ещё остаётся около двух метров. Я не успею. Не успею, мать вашу.

Сжимаю кулаки, пряча трясущиеся пальцы.

— Успокойся, любимая. — прошу тихо, цепляя её перепуганные глаза. — Всё будет хорошо.

Самому бы ещё в это поверить…

— Любимая… — ржёт эта мразота. — А она говорила, что ты нормальный мужик. Да, Настя? Говорила же?

Она медленно кивает, а он снова замахивается.

В этот же момент раздаётся её крик:

— Сейчас!

В ту же секунду, как она падает на спину, я прыгаю на уёбка, сбивая его с ног. Пистолет вылетает из его рук. С силой, которой раньше у него не было, он сбрасывает меня с себя, отталкивая на свободное пространство.

Пропускаю несколько ударов, но своими сыплю чаще и сильнее. У меня куда больше причин ненавидеть его, чем у него — меня.

Пригибаюсь, одновременно вбивая кулак ему в солнечное сплетение. Воздух с хрипом вылетает из его грязного рта. Подсечка. Он падает на спину. Седлаю. Сжимаю в руке кастет. Удар. Удар. Удар. Хуярю обеими руками.

Глаза заливает кровавой пеленой. Нет контроля ни над сердцем, ни над лёгкими, ни над телом, ни над мыслями.

Только желание убить его, раз и навсегда избавив свою любимую маленькую девочку от его тени. Эта мразота не будет дышать с ней одним воздухом. Они не будут ходить по одной земле.

Я не думаю о том, что это не просто превышение самообороны, а хладнокровное убийство. Я не думаю о том, что мне светит срок. Я не думаю о том, что оставлю Настю одну.

Только о том, что она должна быть в безопасности. Пусть даже меня не будет рядом. Её сердце будет биться без страха. На её теле не будет ран и синяков. В её глазах не будет отчаяния. На её щеках не будет слёз. Она не будет бояться выходить из дома. Она будет жить свободно.

Мои кулаки превращаются в месиво, так же, как и лицо уёбка, который мучил самого дорого для меня человека на свете. Мою Настю. Мою идеальную девочку. Мою любимую малышку. Девушку, которая показала мне, что такое счастье. Которая вернула мне любовь и доверие к людям. Которая научила меня улыбаться и смеяться от всей души. Которая вернула мне брата. Которая уничтожила всех моих демонов.

Которая смогла полюбить ещё задолго до того, как я стал человеком. До того, как научился подстраиваться, прогибаться, ломать себя ради неё.

Прости, малыш, но так надо. Просто живи спокойно. — транслирую мысленно, откидывая в сторону кастет и сжимая двумя руками шею Должанского. — Просто живи, родная. Живи. Научись жить без меня. Ты сильная. Ты справишься с этим. А я всегда буду тебя любить.

— Не надо, Артём! Умоляю, не надо! — с трудом улавливаю не только её голос, но и мольбу. — Прошу, Тёма! Молю! Остановись!

— Прости, Настя… — сильнее сдавливаю глотку, видя, как расхуяренная морда начинает синеть.

— Нашему ребёнку нужен отец!

Что это значит?

— У нас не будет детей, потому что я сяду за убийство, а ты будешь жить дальше! — рявкаю, потому что в момент, когда она говорит о ребёнке, мой захват слабеет.

Я ведь так мечтал об этом. О семье. О детях. О своём доме. О жизни с ней до самой старости.

— Он уже есть, Артём!

— Что?!

Так резко оборачиваюсь, что перед глазами всё расплывается. Едва фокусирую взгляд, вижу Настю, прижимающую дрожащие ладони к животу.

Так мать защищает своего ребёнка. — мелькает в мозгу мысль. — Это нельзя подделать. Такое нельзя сыграть.

Отпускаю шею Должанского и, шатаясь, поднимаюсь на ноги. Делаю пару шагов к ней и едва хриплю, всё ещё не веря в реальность происходящего:

— Это правда?

— Да! Я только сегодня узнала! Прошу, Тёма, не оставляй нас одних. Мы не сможем без тебя! Не сможем! — рыдает любимая.

Нас… Мы...

Блядь…

Она беременна. У нас будет ребёнок. Наш малыш. Моя идеальная девочка беременна моим ребёнком.

Ради них я позволю ему жить.

Делаю шаг к Насте, но тут её глаза округляются от ужаса, а рот открывается в беззвучном крике.

Мгновенно оборачиваюсь и утыкаюсь в направленное на меня дуло пистолета.

— Тогда я заберу тебя. — сипит уёбок, давясь кровью, и спускает курок.

Успеваю только обернуться к своей девочке, чтобы она знала, как сильно я люблю её, как раздаётся глухой хлопок. Грудь слева обжигает острой болью. Прикладываю руку и смотрю, как пальцы окрашиваются в красный. Ноги слабеют. Перед глазами расползается темнота. Пространство вращается, а в следующую секунду я не вижу ничего, кроме шатающегося потолка.

— Неееет!!! — летит по оглушённой выстрелом комнате Настин крик. — Артём!!!

Она падает рядом со мной и что-то кричит, но звуки теряются. Вижу только слёзы на её лице.

Любимая плачет. Снова.

Не плачь, родная.

Пожалуйста, не плачь.

Ты же знаешь, как мне больно видеть твои слёзы.

Не плачь.

Не плачь.

Не… плачь…