На лыжне попаданец Ломаев

Глава 14

Советская классика — черная «Волга». Когда-то это, наверное, было круто, но для меня, попаданца, с высоты XXI века, это выглядело, по крайней мере, наивно. Впрочем, ладно.

Сели с Аркадием Борисовичем на заднее сиденье. По-моему, декан даже возгордился от такой чести. Ох, мне бы его проблемы! В скором времени социалистический СССР рухнет. Наступит черная полоса, для кого-то навсегда. А он радуется такой мелочи.

Хотя, приехали быстро, ведь старое и новое здания находились, в обшем-то рядом. Действительно, кроме как почестью «Волгу» назвать было нельзя.

А вот ректорат меня впечатлил. Сразу было видно — когда здание строилось, статус ректора был весьма высок. Впрочем, для обычного студента первого курса ОЗО он по-прежнему был должностью значительной. Для обычного. Для попаданца же ректор казался кем-то вроде пожарного без воды во время сильного пожара. Жалко его бедного.

Сам Виктор Михайлович Игуменов в это время казался живым, уверенным в себе. М-да, все еще у него впереди из негативного. А вот позитив уже в прошлом.

Хотя хватит все о грустном. Кто-то и в эти годы строил успешную карьеру, добиваясь солидной материальной базы. А Игуменов выглядел еще сильным из-за своей спортивной карьеры в прошлом. Он ведь был борец, там хочешь — не хочешь, а станешь сильным.

Виктор Михайлович играл демократа. В конце 1980-х это было модно. Тогда даже сталинисты считались мягкими и добрыми. Впрочем, в саму Перестройку их почти и не было.

Когда мы вошли, глава института читал передовицу «Правды». Сразу ведь и не скажешь, показывает он, что работает или, в самом деле, интересуется изменениями в политике партии. Наверное, все-таки рисуется, что-то быстро оторвался от текста. И потом, ректор ЦГОЛИФК — пост в номенклатуре Московского горкома не такой уж высокий, но не такой и маленький. Всяко информацией делятся.

Виктор Михайлович быстро прошел нам навстречу, сначала коротко поздоровался, как со старым знакомым, с деканом тренерского факультета. Затем уже пооснавательнее начал знакомится со мной. Естественно, кое-какие материалы ему передали институтские структуры. Характеристика от комитета ВЛКСМ, так положено, раз студент, хотя я уже был коммунистом, от партбюро, от деканата.

Большая часть информации была стереотипна, хотя и важна. Ректор хотя бы знал, нужно ему со мной встретиться и какого я полета птица. А вот малая часть позволяла оценить, кто я такой и чем вообще занимаюсь. Так, я совсем не удивился, что Игуменов знает, что я военный. Ненароком даже поинтересовался, есть ли на севере специфика военной службы.

Конечно, поговорили о партийной составной. Ректор прямо спросил, какова причина моего вступления в КПСС. О, на это я ответил почти искренне, что по идейным соображениям. Что, несмотря на все коллизии, коммунистические идеи, на мой взгляд, самые перспективные.

Но, разумеется, больше всего мы говорили о спорте. Виктор Михайлович поинтересовался, как я сумел, будучи биатлонистом, получил такие прекрасные результаты по стрельбе.

Я ему сразу ответил, ни на мгновенье не промедлив, что в биатлоне почти половина успеха зависит от стрельбы. И что все призеры обязательно снайперы.

Мой собеседник согласился со мной, отметил далее, что давненько уже его студенты не получали дипломы Министерства Обороны СССР.

Тут мне было нечего сказать, только скромно пошаркал ножкой. Ну а далее ректор сильно удивил и, похоже, не только меня, но и Гроздева, предложив поехать в министерство просвещения.

Положенные вопросы — зачем и почему — пришлось проглотить. Все равно не скажет, а если и скажет, то вряд ли от этого станет мне легче. Просто стукнул сапогами о паркет, мол, как юный пионер, всегда готов!

Я, кстати, угадал, ректору мое немногословие явно понравилось, и он сам рассказал мне и, заодно декану (именно так!) о причинах поездки. Оказывается, Г. А. Ягодин вчера случайно смотрел телевизор, что бывает крайне редко из-за большой занятости председателя госкомитета СССР по образованию. Попал на армейскую спартакиаду. И только сказал в сердцах, а где же наши учащиеся, ведь на ОЗО учится много военных, как сразу появляется оный прапорщик из ЦГОЛИФК.

Геннадию Алексеевичу это очень понравилось, и он пригласил к себе на встречу с западногерманской делегацией этого спортсмена, он ткнул пальцем в мою сторону, — и представителей института.

Ха, вот это я дал стране угля! Не думал, аккуратно стреляя, что смогу выбить для себя визит к министру просвещения. Или, как он сейчас — председатель госкомитета СССР по образованию?

Ну что же, собственно, меня никто и не спрашивает, хочет или нет, так что едем! Может получиться раздобыть энное количество нехилых плюшек.

Приехали на той же «Волге». В приемной пришлось подождать, пока приедут немцы. Я так понимаю, одни мы Ягодину оказались не нужны. Только привеской к иностранцам.

А на приеме у Ягодина был еще один шикарный сюрприз. Оказывается, немцы довольно хорошо знают меня по лыжным соревнованиям. И что они проходили в ГДР, а эти были в ФРГ, немцы же. Вообще, у меня было твердое понимание, что восточные немцы из ГДР буквально рвутся в Западную Германию и готовы за это на все.

Ничего, мои милые, отрезвление придет быстро, сами будете рваться с горючими слезами на глазах в прошлую жизнь. Но, увы, время назад не идет!

А так, поговорили. Ягодин поначалу кривился, когда немцы из ФРГ размашисто вышли в ГДР, как в свою провинцию, но ничего не говорил. Знал, видимо, общие взгляды в советском руководстве и Горбачева лично. А потом вообще притих, затаился. Дескать, народ может говорить, у нас ныне демократия.

Ректор ЦГОЛИФК Виктор Михайлович Игуменов, декан тренерского факультета Аркадий Борисович Гроздев больше тоже молчали. Толи стушевались, толи, скорее, молчали на всякий случай. Ну, а мне, попаданцу из XXI века, как-то все было от балды.

Вначале говорили через переводчика. Но тот был откровенно малоквалифицированный. В КГБ не стало хороших кадров, ведь парень этот оттуда, как пить дать!

Послушались мы с двух сторон — немцы и я, заговорили напрямую — секретарь министра немного знал по-русски, а я говорил по-немецки почти на уровне переводчика. Естественно, в годы правления Л. И. Брежнева меня бы быстро цапнули за цугундер. Да я сам не сталдергаться. А сейчас что боятся КГБ, этого дряхлого мертвеца.

Немцы, естественно, тянули к себе, мол, у нас все есть, и продукты, и электроника с одеждой. Дадим денег за спортивные результаты, и все будет хоккей.

Э-э, не все меряется за хлеб, хотя и без него никак. Но юридические коллизии, которые установятся в Западной Европе, позволяют мне с легкостью отказать. Ну, вас к Богу, господа!

Ну а так, в принципе, ничего. Немцы, по правде говоря, не так уж и настаивали, слишком их смущал мой мундир, больше лили елей на мою душу. Между делом я слышал много похвальбы и лести. Ягодин много чего не понял, частично ему все-таки переводил переводчик из КГБ. Но внимание немцев ко мне он хорошо видел и в итоге этой встречи я вдруг получил благодарность.

За что? Да, в принципе, не за что! Благодарность ведь, как и выговор даются не за деяние подчиненных, а за настроение начальства. Получил я благодарность за победу на соревновании от председателя госкомитета СССР по образованию, который к этому никакому отношения не имел.

А ведь мог получить и августейший выговор за те же действия на Спартакиаде. Вот заболит у Ягодина зуб и р-раз, Ломаев получит выговор! И жаловаться некому, а будешь рыпаться, заработаешь уже строгача. Как вам такое развитие событий?

Так что я вернулся на свой факультет в добром здравии и в приличном настроении. Благодарность получи почти ни за что, а моги выговор спендюрить тоже не за что.

А уж как я вернулся в лекционную аудиторию, об этом еще долго будут ходить легенды. Пришел, значит, я, скромный и благообразный, в окружении ректора и декана, на мер американских копов. Причем, абсолютное большинство студентов ОЗО еще никогда ректора не видело. И если бы не декан Аркадий Борисович. Эти люди — человеки никак бы не отреагировали.

Но уж потом, когда под пристальным и сердитым взглядом декана студенты все-таки встали, ректор Виктор Михайлович произнес проникновенную речь, которую по смерти какого-нибудь ангела.

Мне, в принципе, было все равно, какого черта меня хвалят и почему. Одно радовало — после этой речи ректора деканат и преподаватели будут пылинки сдувать (и сдували). А мне и хватит. Так сказать, нет, ребята, я не гордый, я согласен на медаль. Ха!

Так и прошла сессия ОЗО, а вместе с ней и первый курс. Ура, ребята, я на втором курсе! Порадовались в кругу семьи в безалкогольном обеде.

Маша медленно, но верно подходила к моменту родов. Она с трудом, обязательно с кем-нибудь из родителей, ходила в окружении своего многоэтажного дома. А уж ехать в другой город нечего и мечтать. И вот в этом положение мне надо ехать в Вологду. Служить! А вот так, кому-то служить, кому-то рожать. Гендерное разделение, ничего не сделаешь.

Расцеловался с Машей, осторожно обняв ее за большой живот. Оставаться здесь рядом с беззащитной женой даже думать не стило. Это вам не XXI век, чтобы муж оставался с женой. Ей еще до родов осталось примерно месяц с небольшим, народ за животики схватится за такие предъявы.

Так что повздыхал и уехал. Денег я ей оставил. Еще пошлю ей больше половины жалованья (зарплатой это называть не позволяла элементарная совесть). Все, а рожать будешь, матушка, сама. Ты сможешь, милая, я в тебя верю!

Приехал в Вологду, но не в свою ВОЛСР. От поезда на железнодорожной станции штабная «Волга» примчала в штаб 16 армии. Где опять меня встретил начальник штаба 16 армии генерал-лейтенант Кожевников. Интересно, а командующий здесь есть?

Но Кожевникову я ничего не сказал. То есть отрапортовал, конечно, что прапорщик Ломаев вернулся с очередной сессии ОЗО в ЦОГЛИФК. Одновременно участвовал я армейской спартакиаде в виде стрельбы на 200 метров и стрельбы из пистолета Макарова на 25 метров.

— Так, — резюмировал начальник штаба армии, — до нас уже довели информацию, что и в вузе и на спартакиаде ты прошел хорошо. Но все же хотелось от самого тебя. Говори!

Хм, стоишь перед самим генерал-лейтенантом, вытянулся по стойке смирно. Надо рапортовать, это тебе не развеселая гражданка!

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, в ЦОГЛИФК полностью сдал учебные дисциплины за первый курс, в том числе академическую недосдачу. Перешел на второй курс по специальности «Тренер».

В рамках армейской спартакиаде провел две стрельбы: из автомата Калашникова на дистанцию 200 метров, из пистолета Макарова на 25 метров. Обе стрельбы завершены на «отлично».

Товарищ генерал-лейтенант, за победы был награжден:

— От министерства обороны — дипломом, подписанный министром обороны Д. Т. Язовым. Денежными и материальными наградами;

— От госкомитета образования: личная благодарность председателя комитета Г. А. Ягодин, денежные и материальные награды;

— От спортивного общества ЦСКА: почетная грамота от правления, денежные и материальные награды.

Ух, кажется все, товарищ генерал-лейтенант!

— Хм, на счет денежных и материальный я только чуть дополню: за победы на спартакиаде объявляю благодарность и награждаю двумя месячными окладами, — Кожевников остановился, пояснил: — по деньгам это будет немного. Тут, главное, есть приказ. А деньгами тебе и так дали прилично.

Начальник штаба армии усмехнулся, показывая, что если я хотел немного обмануть, то наивный я до безобразия и голова полностью пустая.

— Кстати, — заговорил Кожевников, сделав паузу, чтобы я осознал всю глупость своего повеления, — диплом с собой, товарищ прапорщик?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — я быстро встал по стойке смирно, показывая, что все уже понял и шутить с нашим генералом больше не собираюсь.

Кожевников оценивающе посмотрел на этого наглого прапорщика (меня то есть, кто не понял). Потом вспомнил, зачем он здесь стоит, откровенно осклабился, попросил:

— Я хочу посмотреть диплом министерства обороны. Можно?

Вот то-то же. А то начал строить, как зеленого новобранца, просто дышать не моги, в ухо получишь!

Ворча про себя, вытащил из папки, как оказалось, очень неведомый диплом. Положил на стол перед начальником штаба армии, прокомментировал:

— Вот товарищ генерал-лейтенант, этот самый.

Кожевников раскрыл диплом с видом Аладдина, открывшего дверь в пещеру с сокровищами. Да что же там такого. Аж шею вытянул, глядючи. Но нет, все тот же обычный диплом, который я уже досконально высмотрел, буквально каждый сантиметр. Относительная ценность здесь — это подлинная подпись министра обороны, не пластмассовое факсимиле. Но на деньги этот диплом министерства обороны можно будет обменять лет через двадцать, не ранее. А то и позже, когда страна окончательно успокоится новыми проблемами.

Рискнул, осмотрел на Кожевникова, прося объяснить. Мы, по-видимому, видим диплом по-разному или начальник штаба армии смотрит через инфракрасный прицел или еще какую приблуду.

Генерал-лейтенант на этот раз не вспылил, не отправил искать в помещении пятый угол. Наоборот, заговорил размягченным тоном, будто вспомнил такое очень дорогое и ценное из молодости.

— Лет сколько уже прошло, почти десять? Я тоже получил такой диплом. Только подписывал его тогда министр обороны Д. Т. Устинов. В последние годы жизни, особенно после смерти Л. И. Брежнева, Дмитрий Федорович настоятельно требовал, чтобы в армии его подпись приравнивали, как главе государства. Не официально, конечно. Вот, например, подчиненные намекали, а при случае и приказывали, что такой вот диплом приравнивали к государственным документам, поблажки различные делали. Мне вон внеочередное звание дали майора. А потом и очередные звания как-то давались легче.

Нет, нынешний министр обороны генерал армии Д. Т. Язов на такое не размахивается. Просто увидел знакомую обложку, захотел еще раз глянуть, — Кожевников расслабленно моргнул. Как я тебя понимаю, дорогой мой генерал!

Но вот минута расслабленности прошла, начальник штаба армии зримо подтянулся, построжел. Я вслед за ним встал по стойке смирно.

— Товарищ Ломаев, напомни-ка мне, что я тебя обещал в случае твоей победы на армейской спартакиаде, — по жесткому тону даже не попросил, приказал Кожевников.

А что прикажите делать. Я только прапорщик, а он целый генерал-лейтенант!

— Обещали присвоить звание младшего лейтенанта, товарищ генерал-лейтенант! — бодро отрапортовал я.

— Ну и ты победил? — грозно спросил начальник штаба армии. Типа, мол, попробуй только скажи нет!

А мне что много надо? Тем более, два золота спартакиады у меня в кармане.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — согласился я, — победил и по стрельбе из автомата Калашникова и из армейского пистолета Макарова.

— И какой я должен сделать вывод? — продолжил допрос Кожевников.

А я знаю? Я ведь ни разу еще не был генералом. И вообще, это не честно, заставлять прапорщика приказывать генерал-лейтенанту. У нас что, снова Октябрьская революция?

— Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант, — четко доложил я вышестоящему командиру.

— Не знает он, — проворчал он. Впрочем, вскоре сменил гнев на милость. Сам сказал то, что почему-то добивался от меня: — за прекрасное выполнение приказа вышестоящего командования присваиваю вам, прапорщик Ломаев, звание младшего лейтенанта.

— Служу… Советскому… Союзу! — чеканно сказал я и уже собирался уходить. Все-таки не такого я звания, чтобы навязываться начальнику штаба целой армии.

— Э-э, подожди, — похоже, несколько растерялся Кожевников, — молодой и прыткий, тебя ведь еще никто не отпускал. Куда тогда пошел?

Ха, действительно, товарищ Ломаев, куда пошел? Что-то у вас, дорогой мой, дисциплинка совсем хромает. Не хорошо, если не больше. Ты же теперь офицер Советской Армии!

— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, — повинился я. Откровенно признался: — растерялся я, вот и начал чудить и метать икру.

— Тогда ладно, — смягчился Кожевников, один раз прощу, — сурово посмотрел на меня: — я почему спрашивал тебя про диплом. Наградили тебя, а есть такая неофициальная традиция — с дипломом идет внеочередное звание. Так что получай еще одно звание.

Он посмотрел на меня оценивающе. Но я ошибок больше не делал, стоял по-прежнему по стойке смирно. Ожидая, когда вышестоящий начальник сам отпустит меня.

Начальник штаба армии хитро усмехнулся:

— Стоишь? И правильно делаешь, еще не вечер!