На лыжне попаданец Ломаев

Глава 18

Я с удовольствием увидел, что моя разумная речь по сравнению с болтологическим спичем нашего дорогого избача товарища прапорщика Иванопуло собравшимся понравилась гораздо больше. Вот, я всегда считал, что надо не только правильно и красиво говорить, надо вовремя останавливаться. Люди ведь, как бы их наш записной оратор не считал баранами, остаются людьми, лапшу им на уши навесить, вопреки всему, бывает трудно. Зато потом с себя убрать накопленный мусорный имидж оказывается тяжело, практически невозможно.

А я, между прочим, коротко, но мощно сумел обозначить всю свою программу тренировок и подбора. И наиболее важный тезис свел к банальному: «не заменимых людей не бывает». И прежде чем уважаемые читатели бросаться на меня с жесткой руганью и попреками, хотелось бы уточнить, что это не всегда и не во всем, но вот в спорте бывает обязательно, во всяком случае, в биатлоне точно.

Да это очень безжалостно, не знаю уж как сам буду уходить. Вчера ты еще был желанным и необходимым, а завтра тебя начнут откровенно отодвигать. И, главное, ты сам понимаешь, силы и умения уже не те. Надо уходить, ибо ты обронзел и обрюзг, а статуи на лыжне не устанавливаются, иди на плац перед штабом, там находится удобный кирпичный постамент и птички в готовности на тебя покакать!

Короче говоря, мой постулат был следующий: перед каждыми крупными соревнованиями надо проводить отборочные действия. И берутся «в бой» только сильнейшие. Это касаются и меня. А, значит, для отбора берутся все возможные биатлонисты и даже добровольные и настырные. Эти черты характера иногда очень нужные. Если упорно хочет, пусть, прежде всего, добежит до финиша. А там посмотри на результаты. Правда, самые сильные в отбор все равно пройдут уже в конце этапа, хотя потом и будут идти, как все рядовые.

И я еще не говорил — и существующие в ВОСЛР тренеры и я сам тщательно и пунктуально рассмотрят каждого. Иного сразу отопнут, а кого и проверят. Люди-то почти все одинаковые. Просмотри элементарно здоровье, это не трудно при наличии медицинской базы, а потом только практика. И «великие» могут споткнуться, а незаметные рассвести и, пусть только на одно состязание, но показать хороший результат.

Мне попытались возразить. Политработникам сразу отрезал. Политическое чутье — вещь, конечно, хорошая, но не здесь и не так, плавали, знаем. В спорте, как и в любом ремесле, должны командовать хорошие или, хотя бы, нормальные специалисты, а не записные краснобаи.

Свое мнение высказал и Великанов. Тот поговорил, попытался убедить, что одним голым спором мы проблемы не решим. Так я согласен. Не хочется или, наоборот, очень хочется, любого к медикам и если со здоровьем тянет, на лыжню, а там посмотрим. Если хоть какая-то искра таланта есть берем, нет — пусть работает во втором взводе, разве я против?

Моя прагматическая позиция командира спортроты быстро поставила в тупик. Я ведь не спорю, я даже соглашаюсь, о чем еще говорить? Работать надо, товарищ майор, пусть политработники говорят.

Наконец, в дело впутался Кожевников. А вот это было уже плохо. Человек-то он был хороший, но только вот военный администратор, а не спортсмен. И что из того, что он целый генерал-полковник, ведь даже перворазрядником не стал.

На его общий спич обо всем, я также обще промолчал. Но с выводом о спорте ничего не сказал, тут любой спор был проигрышный, ибо какие весомые доводы будут у старшего лейтенанта против товарища генерал- полковника? М-да. Но молчал я так многообещающе и сурово, что Николай Валентинович смещался и снял свой вопрос с повестки. Он, разумеется, просто бы мог приказать, но тогда все это открытое партийное собрание стало бы фикцией, а он сам во многом превратился бы в посмешище.

Мы ведь оба хорошо понимали, что, во-первых, он всегда может просто мне приказать в любом случае. И мне останется просто поднять под козырек. Но, во-вторых, и это очень сдерживало командующего, в скором соревновании в биатлоне буду выигрывать только я и под моим командованием. А он, как не пыжься и как не используй административный ресурс, не сможет. Мы теперь стали очень обоезависимы.

В общем, он произнес пространную речь, сам задал вопрос, сам ответил, в конце закрыл открытую тему. Вот ведь товарищ генерал-полковник, богатые тоже плачут, а важные могут смущаться,

А в целом я сумел добиться цели: собрание поставило нужные цели, как ближайшие, так и перспективные и решило ставить список — обширный и краткий. Первым был на перспективу и в целом. И из него будет компоноваться короткий, уже на оное соревнование.

А мы — командир спортроты и его командир основного взвода — будем должны на основе этих резолюций разработать конкретные планы практических мероприятий. Просто и обычно, если правильно делать. Вот так!

На это накладывалась осенняя, потом зимняя погода. Асфальт потихонечку сменялся снегом, и уже в октябре появилась возможность встать на лыжи. Наша большая толпа любителей как бы естественно и объективно быстро сократилась до маленькой группы профессиональных спортсменов.

Чудес, в общем-то, в реальной жизни не бывает, а отбор в спортроте и так проводился строго и принципиально. Так что, скорее всего, моим маневром был проведен только педагогический эффект. Все знали, а теперь уже сами увидели, что на лыжах можно ходить. Почувствовали? Тогда не мешайтесь мастерам, ибо мировые первенства — это не прогулочные экскурсии.

Какая-то польза пошла только моему взводу. Шла, увы, обычная ротация, несколько спортсменов в возрасте (после тридцати лет), почетные и награжденные, сошли с дистанции. Силы уже не те и выносливость заметно ослабела. Люди все-таки, не античные герои.

Из армии они, естественно не ушли. Если погоны одели, обязаны служить определенное количество лет. Другое дело, если добровольно, это в мирное время разрешается. Только дураков ведь нет. И самим им армия находит работу по специальности, только теперь высшее образование требуется не только по званию, если не прапорщик, но и по большинству должностей — тренеры, инструкторы по лыжному спорту, по физкультуре.

Так что у отставников тоже много забот, а командиры подыскивают им замену. Как правило, из новобранцев. Но иногда и из линейных частей. Случай ведь со мной, к сожалению, не единственный. Их еще довольно долго надо учить, но одного талантливого, которого можно хоть сегодня на состязания, я уже нашел.

Был и третий фактор, увы, тянущий в сторону, но от которого я никак не мог оторваться. В конце лета моя милая Маша, наконец, родила. Тяжело, как и в большинстве, трудно, но все-таки. Мальчик, мой наследник, Игорь Олегович, пока три килограмма с граммами и где-то полметра ростом.

И ведь, как проклятье, я даже на сутки не мог проехать в Москву! Так замотался, вернее, так замотали, в первую очередь Кожевников, что не смог. Специалист, мать — перемать, куда не денешься. Хотя, если посмотреть, то у нас в спортроте, три квалифицированных тренера, тот же майор Великанов, а я пока только рядовой спортсмен, студент 1-го курса, пардон, уже 2-го курса ОЗО ЦОГЛИФК. Но вот строго уперся генерал-полковник, не пускает.

Я, недолго думая, с помощью того же командующего сначала позвонил в Москву по военной линии связи, потом через него же выбил пропуск. То есть можно и без пропуска, но так труднее. А с помощью пропуска можно и на военной технике ехать.

Кстати, жена моя Маша так хорошо меня подкузьмила. Я-то наивно полагал, что грудничка мать всегда кормит, на то он так и называется. А оказывается, уже в несколько месяцев они подкармливают малышей искусственными смесями. И теперь Маша свободная женщина.

На это «я не свободная, а за мужем», ха, эта гамадрила лишь промурлыкала: «Ка-анечно, милай», поцеловала. По-моему, она надо мной издевается, нет?

Но так-то у нас, по сути, пошли вторые ночи новобрачных. Хочется верить, мы второго ребенка с ней не сделали, дело ведь молодое, завлекательное.

К началу первенства СССР у меня в ВОЛСР было неплохая команда по биатлону. А сам я уже был неплохо готов. Пока не на 100%, ну так это и хорошо, оптимально я буду готов к зимнему мирровому соревнованию.

Ну а пока вот готовились к лыжному первенству СССР, в том числе для меня главному виду — биатлону. Здесь мы уже все готовились бешено. К черту талант, к черту поклонники (или поклонники, если об армии), каждый день бегать в совокупности или по отдельным дистанциям 40 — 50 километров.

Нагрузка была такая большая, что я не на шутку забеспокоился. Я-то ладно, у меня здоровье титаническое, удмурт, в конце концов. Но другие-то надорвут организмы, и что?

В спортроте в сравнении с другими армейскими подразделениями, было медиков гораздо больше. Но тут пришлось через Великанова попросить еще. К сожалению, армврачи нас не услышали, пришлось достучаться до Кожевникова.

Наш неформальный тренер, по совместительству командующий 16 армии, немедленно дал письменный приказ, устно добавил живительные словечки. Медики забегали, запрыгали, быстренько нашли искомое. Аж госпиталь экспериментальной медицин появился!

Мне, кстати, стало интересно, что здесь такое новое появилось, думал нечто метафизическое. Но оказалось просто с использованием компьютерного оборудования. Причем я только покривился, сам год копался в компьютерах, почти ничего нового.

Ну а по здоровью ничего изрядного. Хотя врачи указали на слабые сердце, повышенное давления, недостаток витаминов. В общем, как я ожидал, всякие мелочи, которые с годами могут вырасти в серьезные недуги. Очушееть!

Один обладал абсолютным здоровьем, несмотря на еще более повышенные нагрузки. Слава Инмару или моему деревенскому телу.

И еще проблема. Нам почему-то выдали только два места на первенство. Вот ведь как, то народу не хватает, всегда один борешься с чужеземцами. А тут, когда не надо, наоборот. Кожевникова уже тревожил, надоел, наверное, со своими просьбами. Постучал тихонечко по телефону в структуру ЦСКА. Я же там формально работаю или нет?

Оказалось, действительно там. Когда я попытался через секретаря дозвониться до главы общества В. А. Захарова, то встретил в нем полное понимание. Осталось только ответить на острожный вопрос, у них ли я работаю? Пожал плечами, сказал: «Конечно, да». Как сразу голос председателя стал добр и оптимистичен.

Оказалось, в столице опять случилось псевдодемократические явления, когда часть спортсменов, которых какие-то насекомые укусили, предположим, в задницу, вдруг односторонне разорвали контракты (тогда они назывались договорами). Но что особенно интересно, в самом политбюро, даже чуть ли не уровне М. С. Горбачева с этим соглашались и чуть ли не науськивали. Интересно, сам Миша понимает, что творит?

Когда таким образом поговорили, мой собеседник вдруг предложил мне и всей команде выступать под эгидой ЦСКА. Ну, видимо, все места нам не дадут, но четыре-то точно мы получим.

Но и это еще не все. Когда слухи об это стали распространятся в околоштабной сфере, я стремительно был вызван к самому командующему. Кожевников так меня сильно жаждал, что через приемную, через массу генералов и старших офицеров (а, как вы помните, только младший офицер — старший лейтенант) я стремительно прокачал, стараясь ни на кого не смотреть.

Хотя самое веселое было еще впереди. Николай Валентинович был в бешенстве от только что узнанной новости и теперь жаждал, с кем бы с нею поделится. Ну и, разумеется, поделится своими черными эмоциями. Скорее всего, если бы он не знал, насколько онсегодня от меня зависит, он бы разорвал меня на мелкие кусочки, хотя бы морально.

Но и так из глаз он бил молниями, ртом мешал какую-то дребедень, очень даже похожее на матерщину.

Что же, придется попадаться под удар высокого начальства. До этого я встречался с очень злым командиром старшиной роты сержантом Маловым. А тут сразу генерал-полковник, растем, товарищ Ломаев, очень даже. Надеюсь, бить он меня не будет, ругать только, ох прости господи, Инмаре кылдыне!

— Товарищ генерал-полковник, старший лейтенант Ломаев по вашему приказанию прибыл! — отрапортовал, как положено вышестоящему начальству. Эх, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.

Хотя четкий и громкий и громкий рапорт, видно было, ему понравился, но голос оказался такой сердитый.

Он потребовал от меня:

— Попробуй, оправдывайся теперь, Ломаев. Только не ври откровенно, будет еще хуже!

Ха, вот это предъявы, он бы еще меня обвинил в гомосексуализме заодно. Не был бы он в таком высоком чине, схлопотал бы в морду! Но теперь, — совершенно не понял я, — а в чем мне оправдываться? Кажется он что-то говорил об измене армии. Хорошо хоть еще в измене Родины не изменил!

— Товарищ генерал-полковник, у нас тут имеется проблемка в комплектации, — доложил я ему о своем, о девичьем, очень нежном, но весьма привередливом.

— Что еше? — ворчливо не понял Кожевников. На всякий случай предупредил: — не уходи в сторону, молодой человек, не зли меня еще сильнее.

— Это все одна проблема, товарищ генерал-полковник, — не согласился я, — для проверки команды на мировом состязании необходимо человека четыре. Между тем, на команду 16 армии дано только два места!

— Хм! — удивился новой проблеме Кожевников, — а почему так, в оргкомиссии первенства СССР ведь тоже не круглые дураки⁈

— Так точно, товарищ генерал-полковник! — согласился я. Пояснил: — мы просто подходим с разных сторон к задаче создания команды. Они хотят выбрать по итогам первенства СССР по лыжным видам спорта лучших спортсменов. А уже потом из них будет создаваться команда. И из совершенно не касается, что времени до мировых состязаний не остается. Они свою задачу, которую сами же и придумали, выполнили.

— Я решаю более прагматичную задачу — создать по итогам зимнего первенства СССР уже сплоченную команду. Биатлон, конечно, не командная игра, как, скажем, хоккей, но и там желательна такая команда, а не просто масса спортсменов.

И поэтому я обратился в ЦСКА за помощью — помогите нам создать хорошую команду уже в начале декабря. При этом, не лаятся с оргкомиссией первенства СССР, а между делом организовать в спортивном обществе.

— И на этой основе ты изменил нашей краснознаменной армии! — строго обвинил меня Кожевников с яркими сталинскими нотками. Видимо, сейчас будет и расстрельный приговор с последующей реабилитацией.

Кажется, я уже в этом положении я уже был, когда беседовал с деканом тренерского факультета ЦОГЛИФК Аркадием Борисовичем Гроздевым. Только теперь я буду объяснять международную обстановку. Мда-с, морду возить по столу я не стану из-за огромной разницы в чинах, а в остальном все так же. Не понимает товарищ генерал, что творится в стране и в спорте.

— Николай Валентинович! — показно изумился я для него, — но почему своей армии-то я изменил?

Кожевников посмотрел на меня строгим отеческим взором как на талантливого, но все же обалдуя:

— Ты ведь мягко перешел в ЦСКА сам и стремишься убрать туда же команд из армии⁈ Ведь так ведь!

— Товарищ генерал-полковник! Сейчас я действительно переговорил с председателем общества ЦСКА В. А. Захаровым о возможности перевести команду 16 армии под эгидой ЦСКА. Но сам я не пытался перейти!

— А⁈ — скептически глянул на меня командующий, дескать, милый, кого ты пытаешься обмануть, я в эти игры играл уже тогда, когда тебя еще в этом мире не существовало даже в проекте. И что?

Но я все же попытался переубедить его хотя бы частично:

— Товарищ генерал-полковник, я ведь уже давно являясь членом общества ЦСКА. И не только! Современная юридическая и административная не только не запрещает, но и подталкивает к тому, чтобы военнослужащие спортсмены одновременно входили в одно из спортивных обществ. При этом ЦСКА находится на первом месте.

— Эгхм! — то, что военнослужащие армии находятся в спортивном обществе для Кожевникова, похоже, стала неприятной новости. А вот общее положение он знал, и это ему позволило понять, что я его не обманываю.

— Это не противоречит уставу? — спросил он на всякий случай и тут же, даже не слушая ответа, через адъютанта вызвал военного юриста.

Поэтому я даже и не думал открывать рот. Если есть штатная должность специалиста, то зачем мне-то вмешиваться? Я ведь не юрист и, тем более, лицо заинтересованное.

Пока юрист с погонами подполковника объяснял общие, в общем-то, положения, я тупо молчал. То есть реально я победил в споре. Но со своим начальником. А это означает, что я легко окажусь на стороне проигравшей. Прав ведь тот, у кого больше прав, а в армии это 100% тезис.

Потом офицер с юридического образованием ушел с чувством выполненного долга, а Кожевником лишь тяжело, почти с надрывом, вздохнул:

— Вот почему, старший лейтенант Ломаев с тобой всегда все так сложно? Ни разу ведь так не получилось, чтобы сразу прошло. Причем мне даже кажется, что не будь у меня столь высокого положения, которое я получил, кстати, частично из-за тебя, ты бы меня переспорил.

«Ха, может быть, я просто прав, да еще умен», — подумал я, но в слух, как всегда, промолчал. Ну, его к Богу, это начальство!

— Молчишь? — укоризненно спросил командующий, — хоть один раз сказал, что думаешь!

«Ага! — мысленно усмехнулся я, — как же, ща», вслух же нейтрально-благожелательно спросил:

— Разрешите идти, товарищ генерал-полковник, выполнять свои функции?

— Иди, Спиноза ты наш доморощенный, — снова вздохнул Кожевников, — тебе надо бегать в преддверии первенства СССР!