На лыжне попаданец Ломаев

Глава 4

Картина маслом типа: «К нам едет ревизор». Причем уже приехал, на крыльце стоит, солдат допрашивает, а у нас еще ничего не готово. Или вот: в комнате мина, взрыв через 5 секунд. Если детонатор не убрать из мины, вы взорветесь. Ваши действия?

И по обоим вариантам в голове сумбур, заседает Дом Советов, а там четыреста комнат. Что делать, товарищ маршал авиации, не подскажите?

И у Великанова, и у меня был вид человека, хорошенько пристукнутого пыльным мешком по тыковке и от этого потерявшего не только мировоззрения, но и вообще забывшего, как его зовут.

От такой ситуации даже у такого довольно черствого человека, как у маршала авиации, по службе замкнутого не технике и грубоватым военным, проснулось нечто человеческое:

— Да не дергайтесь вы понапрасну, товарищ капитан. Вы тут совсем не причем, а ваше, откровенно скажем, низкое звание гарантирует спокойное существование. Вы же интересны, прежде всего, для Михаила Сергеевича, в позитивном аспекте. СССР выходит из железного занавеса, надо связываться с внешним миром. И тут наш генсек вспомнил вас, товарищ Ломаев, и ваше победоносное выступление в ГДР уже в прошлом году.

— Так он вроде бы он негативно отнесся к той гонке? — осторожно спросил я, опасаясь остаться в дураках. А то этот Горбачев… Сегодня так, завтра эдак, а виноват будешь ты.

— А-а, — небрежно сказал Кожедуб, но продолжать не стал, показав на отвернувшегося командира рота. Все понятно, Великанову он не доверяет. Тема-то очень острая, критика главы государства. При Сталине с легкостью расстреляли, при Брежневе также легко отправили на пенсию с эффектом отправки в подземелье. Горбачевские времена стали вегетарианские, но от должности все равно отстранят, если кто донесет.

А донесут все равно, даже может тот же Великанов. Не финансовые причины, так идеологические или личные. Поэтому Кожедуб перешел на тему перспективного будущего:

— В декабре месяце в ФРГ состоятся зимние спортивные игры. Эксклюзив, будут по пять человек на каждый вид спорта: лыжные гонки, биатлон, слалом и скорее все. Ты должен выступить лидером в биатлоне от СССР и обязательно выиграть. Это настоятельная просьба генерального секретаря ЦК КПСС.

И он потребовал от меня, видя, что я тебя неплохо знаю и еду на Русский Север, проведать некоего Ломаева и посмотреть на его материальный и моральный уровень. Если что — помочь. Товарищ капитан, вы, как лицо заинтересованное и в то же время нейтральное, должны мне помочь. А ты, Ломаев, прислушивайся и мотай на гипотетический ус. И нечего тут скромничать! Государство требует от тебя много и ты вправе ответно много получать.

Кожедуб задумался, потом задумчиво сказал:

— Комроты, писать надо будет много, это я тебе обещаю. Есть у тебя в штабе надежный молчаливый человек с хорошим почерком?

Великанов задумался. Сейчас ему предстояло за кого-то поручиться перед самым маршалом авиации. И если тот его подкузьмит, Кожедуб, пусть он только генеральный инспектор, то есть практически в отставке, но пнет одним мизинцем и его уже будет в армии делать нечего. Придется отправляться в дворники на гражданке.

Потом его лицо посветлело. Нашел нужную кандидатуру!

— Товарищ маршал авиации! — отрапортовал он, — есть такой человек в штабе — лейтенант Скворцов. Правда, почерк у него не самый лучший, но кремень человек.

— Ладно, — согласился Кожедуб, не думая, — ты предложил, тебе и отвечать. Веди!

Надо было видеть в этот миг лицо Великанова, когда тот на всякий случай прятал его от маршала авиации. Словно он что-то грязно антисоветское сказал и ему идти в военный суд.

Но лейтенант Скворцов он призвал, и теперь мы сидели уже вчетвером. Между прочим, Кожедуб даже и не думал его пугать и предостерегать. Не его уровень, пусть этим занимается командир роты, это его подчиненные.

Нет, он сразу занялся перспективным планом моего будущего:

— Жилище, — диктовал он, — тут сделаем так: для спортсменов состава построить новое здание из расчета одна комната на два человека. А для неоднократных призеров золотых медалей. Их ведь у вас сравнительно немного? Та-ак, жилищный вопрос мы решили.

Я, честно говоря, думал хотя бы поговорят об командирах спортроты, наверняка ведь у них тоже с квартирами туго. Но нет, перешли к другим вопросам.

Продовольственный вопрос решили просто — выделили дополнительный ресурс, одновременно ужесточили подход к кандидатурам на увеличенные пайки.

Я думал, люди хотя бы негромко будут роптать, но Великанов сделал просто — собрал открытое партсобрание, где наряду с другими записными ораторами выступил и разъяснил, что спортсмены имярек хорошо выступают и нуждаются в дополнительном сбалансированном пайке. И ведь, гад такой, в качестве примера привел меня.

Если я и хотел возразить, то после этого просто заткнулся. Возражать против льгот за собственные заслуги было очень уж по-фарисейски. А народ проглотил, такая вот в ХХ веке советская психология.

Одежда, бытовые условия, спортинвентарь, мне уже, честно говоря, все очень надоело. У меня лидировал один вопрос, но до него мы, похоже, и не дойдем. Хотя Кожедуб смог меня снова нокаутировать или, по крайней мере, очень удивить. Подробно рассмотреть все вопросы моего обеспечения на некотором фоне роты, чтобы и их не злить, и меня излишне не нервировать, он перешил опять к неожиданной и для меня, и для командира роты темы.

— Я не собираюсь вмешаться в жизнь роты, — сообщил маршал авиации, — но поскольку это касается Ломаева, скажу. Вы как-то поспешили с назначениями, и в итоге у вас офицер оказался под прапорщиком. Это не сугубая ошибка, благо и лейтенант еще зеленый, а прапорщик бывалый. Так что причина для подвижек есть.

Мы уже с вами товарищ капитан, говорили. Я считаю не очень хорошим назначение в командиры первого взвода лейтенанта Касатонова. Сегодня это опять сказалось. Вы, наверное, еще не знаете, что вместо ушедшего в ступор командира взвода рапорт отдал прапорщик Ломаев.

Великанов испытывающе посмотрел на меня, видимо, не решаясь полностью поверить Кожедубу. Он, разумеется, врать в открытую не будет, об это даже думать страшно. Но может напустить страшилки. Я нехотя кивнул, соглашаясь по факту, но резко выступая против самой идеи Ивана Никитовича ротации командиров по должностям. И даже точнее: меня поставить на место Касатонова — командиром взвода, а его на мое — помощника заместителя по строевой части.

И дело даже не в том, какая должность выше. Я по своей штатской сущности и не понимал, ху их ху. Ну не хочу я быть командиром взвода и все тут! Я ведь просто спортсмен со специализацией биатлонщик. И в армии решил остаться, потому как надо было быть в составе ЦСКА, а это все же армия, чтобы там не говорили.

А самое главное, должность помощника командира роты по строевой части, как мне объяснил Иванов, мой тренер, а теперь и непосредственный командир, это идеал, пример всем. А напрямую административных функций там мало. А вот командир первого взвода должен учить, отвечать и руководить за всех своих подчиненных, сколько их там, тридцать два?

— Товарищ маршал авиации, поймите меня правильно, но я не вытяну на этой должности, — виновато сказал я, — мне надо много тренироваться, впереди крупные соревнования, вы сами говорили. Не могу я еще взвод тащить.

Ха, как увиливать с этого места я получил уже в школе, когда сумел убедить школьного военрука, что не могу быть комвзвода нашего 10 «В». Может и здесь получится?

С надеждой перевел взгляд на Кожедуб и… увидел, что тот и не собирается уступать. Понимать ведь надо, то лейтенант Лекомцев, а то маршал авиации Кожедуб. Больше того, видимо мне предстояла сильная взбучка.

Впрочем, взбучку он подавил внутри себя и со мной заговорил спокойно, хоть и раздраженно:

— Товарищ Ломаев, во-первых, вы обязаны понимать, что это армия со своей дисциплиной и чинопочитанием, а не мягкая штатская немощь, которой сейчас наполнена наше общество. И если вы получили приказ, то вы немедленно должны выполнять без всяких рассуждений.

— Но… — рискнул я возразить, помня о том, что сам Кожедуб и говорил, что он выдвигает лишь предложение. А это две разные вещи!

— Если же вышестоящий военноначальник вносит предложение, то он приказывает вдвойне, — понял меня маршал авиации. При этом на его губах появилось некое подобие улыбки.

Да ведь он издевается надо мной, — понял я. Потом подкорректировал свою оценку: — или, хотя бы, подшучивает. Я уже слышал подобный силлогизм, больше похожий на издевательство, в XXIвеке. Логики там и не было. Гм, а что мне делать. дисциплина в армии действительно железная, а я давал присягу. Хочешь под трибунал загреметь? С другой стороны, не надо меня куда попало засовывать, я под этим не подписывался!

Так и не решив ничего в этой тяжелом и довольно пикантном положении, я просто продолжал молчать. Кожедуб снова улыбнулся, но на этот раз довольно зловеще:

— Если бы ситуация была другой, ох и вы… — он запнулся, вздохнул и закончил более миролюбиво, — высек бы. Но ты блестящий биатлонист и доказал это в Ижевске. Поэтому, говорю не только во-первых, но и во-вторых и в-третьих и, если надо будет, последующие пункты.

Ведь проблема не в том, что Касатонов слабенький комвзвода. Не он первый, не он последний, да, Виктор Семенович? — Великанов молча, но согласно кивнул, — не можешь — научим, не хочешь — заставим, но через два года службы он окреп бы и не ляпал, как со мной. Нет, причина в другом. Первый взвод — это, прежде всего, элитные спортсмены, а возглавлять их некому. Не командовать, это дело десятое, а именно возглавлять на лыжне.

Так что, можно сказать и во-вторых. Ты хороший биатлонист, я думаю, мирового уровня. В ГДР взял первое место с девчонкой на горбу. Здесь уже на первом же пробном состязании, как говорил Виктор Семенович, возглавил соседей по комнате. Он уже сообщил, что ты сразу же установил новый рекорд спортроты. И ведь совсем не сказал, что одновременно прошлую планку превзошли все три соседа.

Великанов что-то хотел вякнуть в оправдание, но Кожедуб легко его заставил замолчать. Потом потребовал, но уже другое:

— Скажи лучше, Виктор Семенович, как твоя точка зрения на это?

— Слушаюсь, товарищ маршал! — дисциплинировано ответил Великанов, — по мне, так товарищ Ломаев идеально подходит на должность командира первого взвода. Именитый биатлонист с большими перспективами, хороший командир, пользующийся авторитетом среди коллег. Я, товарищ маршал действительно не говорил о массовом рекорде. Но я много говорил уже после отбоя со спортсменами — военнослужащими взвода.

И уже непосредственно ко мне, бедному:

Товарищ Ломаев, ведь все поддержали мое предложение. Вот поэтому я горячо поддержал предложение Ивана Никитовича о переводе вас с поста помощника заместителя роты на должность командира первого взвода.

— Но я уже говорил, что мне надо много тренироваться, а потом и бегать на официальных соревнованиях, — напомнил я мягко, — судя по всему, времени у меня не будет хватать и для себя собственного, куда уж для всех остальных!

— Товарищ прапорщик, — возразил мне Великанов, — вы не учитываете специфику нашей части. У нас СПОРТРОТА. То есть, если в обычных мотострелковых подразделениях, вы бы занимались спортом сами по себе, а ваши подчиненные бегали, прыгали, стреляли в рамках общевойсковой деятельности, то у нас и вы и взвод будете тренироваться вместе.

Ведь как? Вы будете готовиться к мировым соревнованиям, спортсмены взвода тоже должны. Более того,думаю, сверху, даже из Москвы, будет поставлена такая же задача — готовить к мировым соревнованиям ваших подчиненных. Они из состава «А», как и вы, тоже элитные биатлонисты. Методика, я вижу, у вас есть, цель выделены четко. Надо просто выбросить командную лень, неуверенность и все пройдет.

Мы же со своей стороны поможем, да, товарищ маршал авиации? В взводе можно выделить единицу заместителя командира. Вот пусть он и занимается строевой и огневой подготовкой. Ее существенно меньше, но она есть. Я и мои заместители по политической и строевой части тоже станут более тщательно приглядывать.

— А чтобы у вас появилась личная заинтересованность, в-третьих. Командиром взвода желательно не может быть прапорщик. Это должен быть офицер. Поэтому получение высшего образования и последующего диплома лейтенанта становится не только вашей частной задачей, но и командованием роты. Из моей практики, командиру взвода продвигаться проще.

В общем так, прапорщик Ломаев. У тебя есть два пути: или ты выдвигаешься на пост командира взвода добровольно, в соответствии с желанием командования, или просто будет приказ, не выполнить которого невозможно. Как ты, Олег?

И ведь откровенно лыбится, паразит трезвездный! М-да, опять возникает чисто российский вопрос — чтоделать? И ведь придется подчинится. Проблем, конечно, больше, но и взвод — это не факультет. Ты же уже был деканом, что же побаиваешься быть всего лишь командиром взвода. Все равно главная проблема остается одна — получение золотых медалей.

— Ох, товарищ маршал авиации, если так, то лучше уж добровольно-обязательно. А то продвигаться в светлое будущее по приказу получается слишком садомазохически, — сказал я с вздохом. Вздох, разумеется, был излишне показушным. Я уже решил!

Мои собеседники это тоже поняли. Великанов сел как-то поспокойнее и даже Скворцов как-то улыбнулся по-домашнему. А Иван Никитович Кожедуб покрутил головой, словно тугой воротник перестал ему жать, попросил/приказал Скворцову:

— Товарищ лейтенант, пошлите за товарищем Касатоновым, надо решить эту проблему, пока у нас прапорщик Ломаев не передумал.

Он еще прикалывается надо мной! М-гм, имеет право, я, наверное, сейчас чуть ли не единственный командир взвода, которого перетаскивали на этот пост с таким старанием. И ведь кто! Не командир полка, или, учитывая статус спортроты, командир данного подразделения. Маршал авиации, едрить кудрить через пятое колено!

Пока за Касатоновым ходили, пили чай, Кожедуб на правах старшего и более умудренного жизнью рассказывал, как он так же старательно, как товарищ Ломаев отбрыкивался, старался стать командиром дивизии во время Корейской войны. Для современников маршала авиации все было внове, а вот мне, попаданцу нет, и я только вежливо улыбался.

Но, наконец, лейтенант Касатонов явился. Командиры наши проявили определенный такт, а я услышал немного нового. Оказывается, его сразу же ставили временно, поскольку спортсмена нужного не было, а он, наоборот не был спортсменом. И теперь вот, ха, его решили повысить до помощника заместителя командира отдельной спортроты по строевой части. Это передвижение уже была решено и никто из отцов командиров не возражал.

Удивил меня Касатонов. Его лицо при известии о перестановке в должностях просветлело, м губы само собой расплылись в радостной улыбке. Как же он, оказывается, страдал! А я-то думал, я его подкузьмлю. Или он играет? Дескать, раз уж убирают, но по-хорошему, то подыграю. Но когда он заговорил, подтверждая таким радостным тоном, что я окончательно понял — нет, не играет, он действительно счастлив, что перестал быть командиром взвода!

Передавать дела на такой маленькой должности было плевое дело. Он прямо при командире роты и маршале авиации отдал нетолстую папку бумаг. Все взвод мне передан. Люди на учебе, 31 человек без меня, личные дела в отделе кадров.

Касатонов ушел на новое место службы. Хотелось надеяться, что с ним все согласовано, и он сейчас не будет шокирован. Ну а я пошел с командиром роты представляться на свою, хотелось верить, не Голгофу.