Навсегда

Он мне читал свои стихи о женщине.

И в том, как описал ее он путь

Сквозь дымы крематориев зловещие,

Совсем нет сочинительства. Ничуть.

Хотели, прежде чем убить, унизить,

В непогрешимость веру изменить.

Что смерть могла? Бессмертие приблизить.

Так надо раньше смерти — очернить.

И низменность инстинкта, разъярясь,

Стыдливости раскалывала колокол,

Недосягаемость тащила волоком,

Обожествленье втаптывала в грязь.

Как прежде облик женщины был светел.

Он видел все. Но был он не свидетель.

То не для наблюденья высота.

Непререкаемо звучит: «Чиста…»

Тогда с вершины сказанное свято,

Когда ты все увидел, сам распятый,

Когда глядел со своего креста.