Навсегда

Возьмет с собой память в далекое завтра

Гастроли в Казани японского театра.

Все помню. Хоть это было давно:

Вот выплыла женщина в кимоно,

Вот с веером выплывает другая.

И веер, игре колдовской помогая,

Приковывал так он к себе нас порой,

Как будто в спектакле он — главный герой.

В сюжете той пьесы старинной событья

Полны были трогательного наитья.

Казалось, что жесты людей и слова

Вершина изящества и естества.

Вот музыка смолкла. Актрисы застыли.

Но верилось: это в японском все стиле.

Вдруг вышел японец. И сделал поклон.

А с ним переводчик. Растерян, смущен.

Несчастье? Пожар? Что такое случилось?

Японец, как будто вымаливал милость,

За то, что, мол, не имеют лица

Сегодня вишневые деревца.

Все делал поклоны, просил извинить:

В игре у артисток фальшивая нить.

Не так, мол, одна головой покачала;

Другая не так, мол, как нужно молчала.

И вот по сему через пару минут,

Простите, спектакль сначала начнут.

Вину признавая свою в полной силе,

Японки с молитвою робкой просили,

Просили с поклоном, ладони сложив,

Прощенья за то, что спектакль был лжив.

Все это настолько до слез было мило,

Что просто всех зрителей ошеломило.

…Но вот что: от умиленья не млей,

Подумай-ка лучше о жизни своей:

Что, если не пьесу проигрывать заново,

А жизнь свою, ту, что уж в прошлое канула.

От мысли той сладостно холодей.

Неужто возможно? Идея идей!

О, если б сначала… прозрели бы чувства.

Нет, сцена пуста. В зале холодно, пусто.

Теперь уже поздно. Хоть ангелом будь.

Спектакль окончен. Ничто не вернуть.

Нет, в жизни сначала ничто не начнется.

И все же спасибо артистам-японцам

За то, что будили, будили опять

В нас совесть, как высшую благодать.