Навязанная игра

Глава 16

Изначально он ехал в Штаты с тремя целями. Обнять сына, лично, без телефона и компьютера обсудить с профессором Апинисом готовящуюся монографию и получить в банке новую карту, чтобы в далекой Москве можно было тратить заработанные тяжким филологическим трудом деньги. Не слишком серьезные по местным меркам, но вполне приличные по меркам российским.

Теперь же к ним добавилась четвертая. Да какой там – первая! Обезопасить Джудит, Линду и Клода. Своего сына. А для этого понять, какую чертовщину и какая сволочь завернула здесь, в сытой Америке и там, в стремительно нищающей России.

Именно для него это могло получиться, потому что здесь, в Нью-Йорке, проживал его агент «Комаров». Два года назад этот молодой и талантливый человек подвизался на ниве отмывания грязных денег. Поэтому сейчас имелся неслабый шанс узнать у него много всякого интересного. При сохранении, конечно, граничного, самому себе поставленного условия – агент не должен быть раскрыт ни перед российскими, ни тем более местными спецслужбами.

Казалось бы, чего проще? Созвониться, встретиться. Одна беда – с прежней квартиры агент переехал. Это опер знал точно – в новый год позвонил поздравить с праздником, так ответили другие люди, не имеющие понятия о прежнем жильце.

Осталась одна ниточка – господин профессор, он же двоюродный дядя «Комарова». А где тот может быть сейчас? Только и исключительно в Принстонском университете. Либо на лекции, либо в своем кабинете. Так что нечего рассусоливать – вперед.

Но вначале в банки. Заказать карты оказалось делом минутным, но вот получить…

– Только завтра, господин. При всем уважении, поверьте, я должна выполнять инструкции, – милая девушка в строгом деловом костюме была непреклонна, как часовой на границе. – Приходите завтра в любое удобное для вас время, все будет готово. Поверьте, мы ценим, что вы пользуетесь услугами именно нашего банка.

Затем, проехав на непривычно грязном, душном метро до автовокзала, купил билет до Принстона. И уже через час шел по ухоженному, застроенному аккуратными домиками городку к знаменитому университету. Где учились и бывшие президенты страны, и, вероятно, будущие. Например, вон тот худющий негр в драных джинсах. А что, у них тут демократия, лет через двадцать могут и такого выбрать.

Так, куда ж теперь? А, вспомнил!

В холле первого этажа, как и в родном МГУ, висит расписание занятий.

Смотрим внимательно… есть! Аудитория на втором этаже, лекция только началась. Что же, есть редкая возможность наплевать на невзгоды и просто насладиться наукой.

Знакомый голос уверенно и солидно вещает что-то об Олдингтоне. Открываем дверь, тихонечко поднимаемся вверх…

– Молодой человек, вас не учили не опаздывать?

И согнулась, вжалась в плечи голова, противно засосало где-то под ложечкой, какого черта! Он давно не мальчишка! И давно не студент, к сожалению.

– Извините, профессор. Больше не повторится.

Действительно, когда еще удастся приехать в Америку.

– Секундочку, ну-ка вернитесь… позвольте – позвольте… мама дорогая, не может быть! Господа студенты, разрешите представить – мистер Бонкриштиану, собственной персоной. Наш с вами коллега, осмелившийся утверждать, что в романе «Все люди враги» автор откровенно слил концовку. Ну что, коллега, вот перед нами совершенно непредвзятая аудитория. Попробуйте ей доказать свой, мягко говоря, спорный тезис!

Чего! Чтобы московский мент начал в Америке учить будущих светил мировой филологии?! А с другой стороны, где наша не пропадала? Уж в Принстоне так точно ни разу!

– Что же, коллеги, попробуем подискутировать с вашим уважаемым профессором. Итак, для начала предлагаю вспомнить произведения Хемингуэя и Ремарка. «Прощай, оружие» и «Три товарища». Согласитесь, идея, да и сама суть этих романов не просто близки…

Из аудитории они выходились едва не в обнимку. Седой, невысокий, полноватый профессор задиристо комментировал произошедшее.

– Вот это да! Вот это диспут! Ну вы сегодня дали! Так втянуть студентов в обсуждение, так управлять аудиторией! Друг мой, какого черта вы зарываете в землю талант! Нет, я настаиваю, я просто требую, да черт возьми, я и спрашивать вас не собираюсь! Все, идем в ректорат, и вы прямо в моем присутствии пишете заявление в докторантуру! И пусть кто-либо только посмеет возразить! Кстати, вас тоже касается.

Фигасе зашел поздороваться! Здесь от него чего-то требуют российская разведка и ФБР, в Москве генерал Валько ждет отчета, в Женеве черт знает какая предстоит заваруха, и это не считая двух детей и их матерей, с которыми тоже как-то надо разбираться. Ох, господин профессор, мне бы ваши заботы.

– Айварс… простите, до сих пор не знаю вашего отчества…

– Израилевич я.

– Так, Айварс Израилевич, ради бога, ну какая сейчас докторантура! У меня с собой ни диплома, ни эссе, ни рекомендательных писем!

– Ерунда! – Апинис, намертво вцепился и в идею, и в руку собеседника. – Экзамены в марте, документы дошлете потом, за эссе сойдут те главы, которые вы мне уже прислали, а рекомендации, кроме меня, напишут еще два профессора. Вы в курсе, что их соискатели цитировали ваши работы? Нет?! – Он азартно потер руки. – Ну, коллеги, вы у меня не только рекомендации напишете, вы у меня вприпрыжку ходатайствовать побежите.

– Но экзамены! – в последней надежде отбиться воскликнул, нет, уже возопил несчастный.

Однако принявшего решение профессора было уже не остановить.

– Господи, они-то здесь при чем? Чего вы не знаете? Язык? Не смешите. Литературу? Ну да, тут надо бы подготовиться. Кому-то другому. Вы как думаете, кто будет принимать эти экзамены? Таки те самые двое высоколобых, которые уже вам должны как земля колхозу на родине наших предков. Паспорт хоть при вас? Тогда – вперед.

И московского опера, как барана на убой, повели какими-то аллеями, потом какими-то коридорами. Позднее всю процедуру оформления Щербатов вспоминал рвано, короткими кусками. Вот он заполняет бумаги, вот что-то подписывает, пытаясь изобразить нечто, отдаленно напоминающее подпись в бразильском паспорте.

В конце концов это сумасшествие окончилось тем, что какая-то пожилая дама в толстых роговых очках, седая и тощая, по-мужски пожала руку и заявила, что рада будет видеть нового соискателя на место в заочной докторантуре со всеми документами на экзаменах уже через семь месяцев. Занавес.

– Ну что, коллега, осталось самое интересное! Через пять дней извольте прибыть на предзащиту. Не беспокойтесь, не вашу, а одного нахального аспиранта одного из тех профессоров, чьи ученики так любят вас цитировать. И утверждать, между прочим, что вы не существуете! Якобы, неизвестно кто пишет монографии, а раз так, то на автора можно и не ссылаться! А пока мы просто обязаны выпить. Немедленно и крепко. В процессе вы расскажете, почему-таки не предупредили меня о приезде, как поживаете и чем вообще-то занимаетесь.

Что оставалось ответить? Только: «Угу».

Начали с пива. На этом этапе Щербатов наскоро скормил собеседнику довольно простенькую сказочку, что живет в Москве, работает литературным редактором в издательстве, печатающем западные любовные романы. При этом демонстративно проигнорировал вопрос о размере роялти иностранным авторам. Действительно, не обеднеют ребята.

Апинис отнесся с пониманием, заявив, что с таких писателей самих надо брать деньги. Нет, судить их за убийство вкуса у читающей аудитории вообще и за покушение на убийство вкуса у друга Клода в частности.

После этого, не без скрипа, но разговор свернул на самого профессора. Но тот уже оседлал любимого конька, сосредоточившись на тупых оппонентах и бездарных студентах.

Тогда родилась идея полирнуть выпитое водочкой, но родной напиток не зашел, и в качестве компромисса был выбран джин. Только после этого в разговоре замелькали родная Рига, филфак МГУ, который, оказалось, и заканчивал тогда еще товарищ Апинис. Стали мелькать педагоги, у которых учился и сам Щербатов. Тут оказалось самым трудным не влезть с какой-нибудь историей, с ними связанной. И лишь затем, когда язык профессора стал заплетаться, в разговоре мелькнул его племянник. Ради которого и были принесены все сегодняшние жертвы.

Наверное, если бы мент пил со стопроцентным американцем, оперская уловка и не сработала бы. Но на бывшем московском студенте прокатила за милую душу.

– Айварс, я не понял. Где-то здесь, можно сказать рядом, тоскует наш человек. И с нами не пьет. Может, брезгует? Нет, ты скажи, может ему компания наша не нравится?

Апинис сосредоточился, внимательно посмотрел собеседнику в глаза, поднял вверх указательный палец.

– Мину-точ-ку.

Нетвердой походкой прошел к стойке, потребовал телефон и набрал номер. Поговорив, вернулся.

– Через полчаса будет. Куда денется.

И молодецки хряпнул порцию джина без всяких там тоников. Лихо, как, бывало, выпивал с однокурсниками в студенческой общаге. Только возраст, он штука объективная, про которую иногда можно забыть, но изменить еще ни у кого не получалось. Поэтому сидел профессор еще вполне ровно, но язык у него начал заплетаться чем дальше, тем больше. Так что к приезду любимого племянника он начал откровенно клевать носом.

Но вошедшего в кафе родственника успел рассмотреть.

– Миша, мы здесь! Присаживайся! – Он еще успел призывно махнуть рукой, даже пробурчать что-то похожее на «вы, кажется, знакомы» и благополучно уснул со счастливой улыбкой.

Миша Горелик, когда-то выбравший себе псевдоним «Комаров», одетый в строгий деловой костюм, абсолютно неуместный здесь, в атмосфере университетской вольницы, аккуратно, даже, пожалуй, брезгливо подошел к столику. Неодобрительно посмотрел на мирно посапывающего дядюшку, потом перевел взгляд на его собутыльника…

Нет, челюсть у него не упала, он не пошатнулся и даже не вздрогнул. Просто сел на свободный стул и потянулся к бутылке с джином. Не успел – Щербатов переставил ее на дальний угол столика.

– Нам с профессором сегодня нужен трезвый водитель. А тебе – трезвая голова. Здравствуй, Миша.

Тогда Горелик взял бутылку пива, выпил прямо из горлышка.

– Немного за рулем – допускается. Здравствуйте, Василий Петрович. Вы здесь в командировке или в турпоездке?

– Точно – не в командировке, но давай я подробности потом расскажу. Вначале надо бы мистера Апиниса домой отвезти.

Попытку Щербатова оплатить счет Горелик решительно отверг, заявив, что это дело семейное и со своим родственником он сам договорится.

Вдвоем они аккуратно вывели профессора из кафе, причем ни официанты, ни посетители не обратили на них ни малейшего внимания. Видимо, здесь, в Принстоне, такие сцены были делом обычным.

У Горелика оказался огромный черный мерседес, на заднем сидении которого и расположились пассажиры. Следует уточнить, один сидел только при поддержке второго и постоянно норовил улечься.

Ехать оказалось недалеко – минут десять, но проверочный кружок по просьбе опера был сделан – вроде все чисто. Автомобиль остановился у аккуратного двухэтажного домика, ни в одном окне которого не горел свет.

– Он что, один живет? – спросил Щербатов, помогая Горелику вывести профессора на улицу.

– Жена умерла в прошлом году, сын сейчас в Европе, читает лекции в Англии и, как я понял, возвращаться не собирается. Ну-ка, осторожно…

Горелик наклонился у крыльца и из-под коврика достал ключ, открыл дверь. К этому моменту пьяный немного пришел в себя и даже потребовал освободить его от опеки. Пришлось уступить.

Он довольно твердо прошел в одну из комнат и пожелал всем спокойной ночи.

– Куда теперь, Василий Петрович? В отель?

– Вначале надо поговорить, остальное потом.

– Уверены? – Горелик наклонил голову и насмешливо прищурился. – Может быть, потом, когда э-э выспитесь?

Опер усмехнулся.

– Можно и потом. Если есть желание в будущем поработать на ФБР. Ну как, отложим?

– Пойдемте на кухню, Василий Петрович, я чай приготовлю.

Разговор закончился далеко за полночь. О многом. Об изменениях в мире и личной жизни. Горелик рассказал, что год назад женился на славной девушке из приличной семьи, которая теперь достает его категорическими требованиями еженедельного посещения синагоги. А он туда отродясь не ходил, и что там делать – понятия не имеет. Но на что не пойдешь, если любишь и если тесть – большая шишка в страховой компании «Metropolitan Life», без которой бизнес самого Горелика значит не слишком много.

Какой бизнес? Да, по сути, все тот же. Переселившийся не без помощи Щербатова в поля вечной охоты Ара-Морячок оставил связи. Саму схему по отмыванию грязных денег, им выстроенную, американцы разнесли в пыль. Но связи остались, и идея осталась.

Нет-нет, сам Горелик с гангстерами не общается. Только с серьезными, почти уважаемыми людьми, желающими вложить деньги в легальный бизнес. За скромный процент, позволяющий, однако, жить на широкую ногу.

Отношения с законом? Прекрасные! Это Морячок вертелся с мексиканцами да колумбийцами, а сейчас появилась Россия, в которой хрен разберешь, какие деньги «чистые», а какие «грязные». Лафа, одним словом.

Закупка лекарств с истекающим сроком давности? Господи, есть справедливость на свете!

Услышав вопрос, агент просиял, расцвел, как ребенок в день рождения.

– Алексей Петрович, вы точно не в командировке? Точно? Ах, как в «Кавказской пленнице», сочетаете личную шерсть с государственной! Так слушайте. Эту публику отправить на нары не только полезно для общества, но и приятно мне лично.

Как выяснилось, разрабатывать эту тему в США начали еще выходцы из СССР. Дело пошло неплохо, бабки с нее полились серьезные, так что потратить их все на Лас-Вегас уже не получалось и пришлось куда-то вкладывать. Но куда и как?

Вот здесь-то и пригодились таланты и связи мистера Горелика, который предложил вкладывать деньги в ценные бумаги. Так, чтобы у клиентов всегда был легальный доход, который с чистой совестью можно предъявить придирчивой американской Фемиде.

Но и про себя любимого Миша не забывал, а как иначе? Чай, капитализм за окном.

А восемь месяцев назад накрылась тема медным тазом, аккурат после того, как приехала в Штаты правительственная делегация из России. Вот тогда основные поставщики, как по команде, от прежних партнеров отвернулись и переключились на других, но тоже русских.

А к «старым русским» приехали некие молодые люди и очень вежливо объяснили, что о бизнесе с лекарствами надо забыть, чтобы потом не пришлось всю жизнь только на них и работать. И к мистеру Горелику приходили, представились юристами из фирмы «Metronom». Зарегистрирована контора на Багамах, но в Нью-Йорке имеет свой офис. На Манхэттене, ни хухры-мухры. «Между прочим, – он азартно потер ладони, – парни не скрывают, что русские. Я их логотип на вывеске видел – матрешка с градусником. Во фантазия у ребят!»

Вот. Судя по внешности переговорщиков, юротдел в этой фирме Майк Тайсон возглавляет, не иначе. Но убедительные, этого не отнять. Настолько, что все сразу всё поняли.

А, точно, один не понял. Гоша Макинтош, слышали? Нет? Зря, когда-то в Самаре был весьма серьезным перцем. Да и здесь не слился, пока с этими юристами не познакомился. Где он сейчас? Кто ж знает? Может в Гудзонском заливе, может в каком лесочке прикопан. А может, схоронился где-нибудь в Африке, сидит под пальмой, жрет банан и дрожит от страха.

– Что характерно, – Горелик шлепнул себя по лбу, – эти мальчики ни визиток, ни тем более документов не показывали. Кулаки – показывали, убедительные, надо признать, лично мне их вполне хватило. Но я ж не сразу согласился… нет, спорить не стал, я ж не самоубийца. Просто предложил варианты сделки, типа готов делиться доходами. Так этот поц дважды с моего телефона звонил, консультировался.

Миша встал, подошел к холодильнику, достал и положил на стол эклеры.

– Угощайтесь, Василий Петрович. Нравятся? Ну и на здоровье. Так о чем я? А, продолжаю. Значит, разрешения на компромисс товарищ так и не получил, но номер, по которому он звонил, остался в памяти телефона, я его себе переписал потом. Могу хоть завтра привезти.

– Не годится. – Щербатов нетрезво мотнул головой. – Следующую встречу мне неделю готовить, а времени вовсе нет. Еще есть что рассказать?

– Немного, но имеется. Я, пока не понял с кем связался, справочки-то навел. Значит, деньги этот «Metronom» гоняет через московский «КРЭМЗ-банк» – так себе банчок, но им хватает. Кто за ним стоит, того не знаю, а вот по местному финансовому рынку банк консультирует «Confident Investments» – фирма не новая, на Уолл Стрит известная, своей репутацией дорожащая. Если им доказать, что деньги банка, хотя бы часть, преступные, они все их сделки сами властям раскроют, полностью, как на исповеди. Поверьте, именно здесь, Василий Петрович, у ребят самое слабое место. Вас куда подвести?

Хороший вопрос. Время позднее, если ехать с агентом до Кранбери, так там наверняка фэбээровская наружка пасется, срисуют «Комарова» – к гадалке не ходи.

– А отвези-ка меня, Миша, в какой-нибудь бар поприличнее, где одинокий мужчина может зависнуть до утра.

Агент с сомнением посмотрел на опера:

– Это смотря на то, сколько денег мужчина готов прогулять,

– Много, дружище, аж двести долларов.

От этой суммы Горелик чуть чаем не поперхнулся.

– Да господь с вами, таких цен даже в Гарлеме нет. Впрочем, есть одно заведение… там вечная толпа. Главное – ничего крепче кока-колы не заказывать и смотреть только на сцену. А всех подруг, что будут набиваться, отшивать решительно, иначе оберут до нитки. Да, там рядом как раз телефонная будка, так я ровно через час в нее позвоню, продиктую данные с визитки.

И, оценив тревожный взгляд опера, закончил:

– Не беспокойтесь, звонить буду тоже с таксофона, и не с того, что рядом с моим домом.

Уже остановив машину на пустынном перекрестке и объяснив, как пройти к тому стриптиз-бару, Горелик неожиданно спросил:

– Василий Петрович, вы с докторантурой чего надумали?

– Смеешься? Сегодня же исчезну в туманной дымке. О тебе, между прочим, заботясь.

– А может придумаете чего? Дядя столько о вас рассказывал, он так на вас рассчитывает. Очень ему нужно, чтобы именно вы стали его аспирантом. Пожалуйста.