Навязанная игра

Глава 28

Сегодня ровно в десять часов позвонила Алла. По местным меркам – в разгар рабочего дня. Сухим, каким-то надтреснутым голосом сказала: «Приезжай». Потом словно выдавила из себя: «Прямо сейчас. Пожалуйста».

До ее офиса надо было добираться пятнадцать минут на трамвае, но в тот день, как назло, его пришлось дожидаться. Щербатов хотел уже плюнуть и броситься бегом, еще не зная, но чувствуя, что случилось что-то совсем хреновое. Но в конце концов все же услышал желанный шум трамвайных колес. Не привычный в Москве стук и перезвон, а плавный шорох, может быть, чуть громче, чем шелест автомобильных шин.

И в этот раз было не до городских красот. Быстрее, быстрее… почему так долго стоим? Почему медленно трогаемся? Ну быстрее же!

Уф-ф. Вот и здание. Вот и подъезд. А вон и она, стоит в стороне и, кажется, не видит ничего вокруг.

– Алла, что случилось?!

Все-таки у него сильная жена.

Пусть с застывшим, побелевшим лицом, но она подошла степенно, словно все было в абсолютном порядке. Взяла за руку, подняла на него сухие глаза и сказала:

– Меня уволили и, наверное, посадят.

Твою ж мать! Но сейчас только самому не запаниковать. Истерика делу точно не поможет.

– Пошли… вон в то кафе.

Они смешно смотрелись со стороны. Она с белым лицом, почти марширующая на негнущихся ногах, и он, поджавший губы, покрасневший от волнения, крепко, словно только что поймав, держащий ее за руку.

Только в этот момент плевать им было на мнение окружающих.

Сели за столик, он заказал обоим кофе.

– Рассказывай.

Она глубоко вздохнула, словно пловец перед нырком.

– Час назад пришли из службы безопасности, осмотрели мою сумочку, а там… – она еще раз вздохнула, – а там дискета с моей клиентской базой. Самая конфиденциальная информация. Здесь за ее разглашение сажают. Меня уволили прямо сразу. И вызвали полицию.

В этот момент к офису и впрямь подъехали две полицейские машины. К ним вышел какой-то клерк в белой рубашке с голубым галстуком, черных брюках и черных ботинках, идеальный блеск которых был виден даже через дорогу. Клерк пальцем указал на кафе, где сидели Щербатовы, и быстрым шагом вместе с двумя полицейскими пошел к Щербатовым.

Войдя в кафе нашел Аллу взглядом, подошел к ней сзади и положил руки на ее стул.

– Фрау Щербатова… – это единственное, что понял из сказанного им Василий.

– Господа, я ее муж, – сказал он по-английски.

– Вы ее адвокат? – на сносном английском спросил один из полицейских. – Нет? Тогда вам не следует идти с нами. Ваша жена будет доставлена в полицейское управление города. Там вы сможете узнать о принятом по ее делу решении.

Василий успел только сказать, чтобы Алла ничего не касалась руками и не подписывала.

И жену увели, точнее, отконвоировали к машине. Хорошо хоть номер успел записать.

Мать. Это было, пожалуй, единственное цензурное слово, пришедшее ему на ум. Прокрутив все мыслимые обороты вокруг него, все же смог взять себя в руки. И вернуться в кафе, из которого уже выскочил официант, заподозривший, что клиенты задумали арестоваться, не заплатив.

Успокоив его и рассчитавшись, выпил кофе за двоих.

«Что, суперсыщик, ожидал, что играть с тобой будут джентльмены? А вот фиг вам на постном масле!» Он сжал кулаки, стиснул зубы. «Спокойно, спокойно». Заставил себя расслабиться. «Игра пошла не по нашему сценарию, но она началась. За нами смотрят? Наверняка, так что звонить уважаемому господину Сыроежкину – не вариант. Да и чем он сейчас поможет? То-то.

Что остается? Проанализируем ситуацию. Алле надо было записывать ту дискету? А на хрена? Версию с продажей отметаем сразу как дурацкую. В принципе Алка не тот человек, чтобы служебной информацией торговать, тебе ли не знать. Остается одно – подложили. Зачем? Конкуренция в офисе? Или любезный мистер Галбрейт начал свою партию? Вот это – скорее всего. В любом случае выход нам оставили единственный».

Он подошел к барной стойке, попросил разрешения позвонить. Краем глаза заметил, как только что вошедшая парочка молодых людей бросила на него взгляд. Наружка? В кафе? Вряд ли. Скорее, и впрямь туристы. Впрочем, неважно.

– Алло, Билл, это Бэзил. Выручай, срочно нужна твоя помощь. Темная история. Похоже, кто-то из коллег подставил мою жену. Ее коллег, естественно, моим-то что здесь делать. Алле в сумочку подкинули дискеты с клиентской базой ее фирмы. Она тоже думает, что все плохо. Нет, я не знаю, есть ли у нее адвокат. Отвезли в полицейское управление города, запиши номер машины. Спасибо, где мы встретимся? Понял, жду тебя у нас дома. Надеюсь, вместе с Аллой.

Дальше – домой. Растерянный взгляд, сгорбленная спина, шаркающая походка. Изображать? Если бы. На самом деле хреново.

Вежливо кивнув Гретхен и начисто проигнорировав ее приветственную речь, которая один хрен осталась непонятой, прошел к телефону.

– Консульство? Это Щербатов. Мне плевать, насколько вы там заняты, но завтра я приеду разбираться лично. Да мне начхать, что вы обо мне думаете! – Он бросил трубку. Сегодня заранее обусловленный вопрос о готовности документов он не задал. А значит, товарищ Сыроежкин поймет, что Галбрейт сделал свой ход, операция началась. Но подробности – только завтра в личной беседе. Тогда поездка в Берн будет обоснована перед американской разведкой.

Осталось ждать. Играть с дочкой – ей-то точно наплевать на проблемы родителей. Но дома. О том, чтобы выйти в этот, ставший вдруг таким неуютным, город, не хотелось даже думать.

Гретхен, абсолютно не зная русского языка, так и не поняла, что именно случилось. Лишь то, что у герра Базилиуса неприятности и сегодня его лучше не трогать. Очень деликатная девушка.

* * *

Без четверти шесть раздался звонок. Не телефонный. Звонили из парадного. Голос Алки! Гретхен ответила, нажала кнопку, и через минуту в дверь вошла она! А за ней мистер Галбрейт и какой-то господин лет пятидесяти, одетый в скромный шерстяной костюм откровенно заоблачной стоимости.

Галбрейт сиял.

– Дружище, мы их сделали! Умыли, укатали и, как у вас говорят, опустили. Кстати, знакомься – месье Фазель. Прекрасный адвокат и мой добрый друг. – Господин сдержано поклонился.

А Алка опрометью метнулась к серванту. Раскрасневшаяся. Счастливая, растерянная и домовитая одновременно!

В мгновение ока на столе оказался «Курвуазье Наполеон», четыре пузатых бокала, ломтиками нарезанный и посыпанный сахаром лимон. Этот натюрморт после первого же глотка настроил компанию на веселый лад. Лишь Фазель чуть сморщился, пробурчав, что лимон к такому напитку – моветон. Но всем остальным понравилось. Впрочем, гости лишь пригубили, поскольку «после сегодняшнего полицейские на них злы, лишат прав без зазрения совести и по малейшему поводу».

– Представляешь, – Галбрейт обнял Щербатова за плечи, – Аарон… э-э месье Фазель первым делом так опротестовал приказ на увольнение, что тот директор уже язык стер в извинениях. Далее, ни о каком уголовном деле речь отныне не идет, потому что для этого даже близко нет оснований. Подумаешь, дискета в сумочке.

Адвокат деликатно кашлянул и поправил тяжелые роговые очки на характерном таком носу.

– Да. Дело, конечно, не окончено, но есть все основания смотреть в будущее с оптимизмом. Впрочем, расслабляться не стоит. Те, кто затеял эту провокацию, а я уверен в невиновности мадам Щербатовой, – он довольно легко выговорил сложную фамилию, – они вряд ли успокоятся. Однако общими усилиями мы свернем им шею! В смысле переносном, разумеется.

Когда гости ушли, Алла, слегка заплетающимся от пережитого и выпитого языком, рассказала, что случилось.

Если отбросить эмоции и смачные эпитеты рассказчицы, дело было так.

Через час после начала рабочего дня в ее кабинет вошли директор фирмы и сотрудник службы безопасности. Тот самый, что подходил потом к ним в кафе. Директор потребовал показать содержимое сумочки, что само по себе уже невозможно. По крайней мере, раньше такого никогда не случалось.

Алла отказалось, но безопасник сам взял сумочку, которая висела на вешалке у входа в кабинет, и высыпал содержимое на стол. В числе всяких женских мелочей, вроде помады, туши и пудреницы, выпала и та злополучная дискета.

Вошедшие схватили ее и унесли. А через полчаса вернулись, объявили, что на носителе оказались все данные клиентов, с которыми она работала. И сразу предъявили приказ об увольнении за некорпоративное поведение. Безопасник тут же заставил собрать вещи, сдать пропуск и лично вывел из офиса. Все.

Фигасе!

Щербатов понятия не имел о порядках в швейцарских фирмах, но есть же какие-то базовые вещи! Дискета никак не идентифицирована, ее содержимое проверяли в отсутствие подозреваемого лица, никаких документов не составлялось вообще.

С другой стороны, имеются два свидетеля. И хрен знает, как их показания будут оцениваться. То есть при желании, вернее, при очень большом желании, ситуацию можно трактовать и не в пользу жены. И что-то подсказывает, что уровень этого желания во многом будет зависеть от друга Билла. Галбрейт который.

– Сумочка была закрыта, когда висела на вешалке?

– Да, как обычно на молнию, которую безопасник еще так демонстративно расстегивал.

– Ты оставляла ее без присмотра?

– Хрен там! Я даже в туалет с ней ходила. В смысле… глаза подправить, губы… Открывала на входе, когда пропуск доставала, но из рук не выпускала. Ой, нет, меня же директор вызывал! Точно! Но, – она замялась, – понимаешь, я, когда выхожу, дверь закрываю.

– Ерунда, должен быть дубликат ключей. На случай пожара – обязательно.

– Ты не понял – ключ электронный. Собственно, пропуск – это он и есть. А на случай пожара все электронные замки на этаже просто разблокируются. Причем не нашей фирмой, а администрацией здания. Мы же арендаторы.

– Интересно. Но раз так…

Он встал со стула и принялся расхаживать по гостиной. Потом подошел к компьютеру, стоявшему на специальном столике в углу комнаты, из принтера достал лист бумаги, вновь вернулся к столу.

– Дай ручку.

Она достала ее из той же злополучной сумочки, он начал записывать.

– Еще раз. Ты вышла из дома в шесть тридцать, это я сам помню. Когда вошла в здание?

– Без пяти семь. Приложила пропуск к считывателю. Да, должна же быть отметка в системе – наша фирма это строго отслеживает.

– Когда вошли эти?

– Около восьми, плюс-минус пять минут. Пробыли в моем кабинете чуть больше пяти минут. И ушли в восемь ноль девять, это я знаю – на часы посмотрела.

– Вернулись они…

– Где-то через полчаса, здесь точно не скажу.

– И не надо. Если твой кабинет может открыть собственник здания, он же должен и фиксировать, кто и по какому пропуску вошел-вышел.

Василий отложил ручку и начал пальцами отбивать по столу марш. Потом вновь приготовился записывать.

– Так, здесь все ясно. В смысле – ничего не ясно, но об этом потом. Рассказывай, что было, когда мы расстались. В машине кто-то о чем-то с тобой говорил?

– Н-нет. Все словно воды в рот набрали. Лишь когда приехали в здание полиции, у меня полицейский забрал документы. Да, подъехали не к главному входу, а сбоку. Там просто дверь и никакой вывески. Потом все прошли каким-то коридором, на лифте, большом таком, поднялись на третий этаж, потом опять шли. В кабинет. Триста сорок седьмой, да, я точно помню.

– А чей? Там еще что-то было написано?

– Нет, только номер. – Алла закрыла глаза, яростно потерла виски. Потом вновь посмотрела на мужа. – Внутри сидел какой-то господин, он представился… но… но я не запомнила. Я тогда вообще чего-то туго соображала. Даже вопросов не запомнила, в голове просто шум стоял. Только помнила, как ты сказал, что надо молчать, ну и молчала. А потом Билл приехал с этим Аароном. Тут меня из кабинета в коридор выставили, они уже без меня общались. О чем – не знаю, но ругались, это точно, даже в коридоре слышно было. Когда все кончилось, меня опять же Билл с Аароном из здания вывели и домой привезли. Да, они же и документы вернули, сказали, чтобы я завтра как обычно на работу шла. Вась, а что дальше будет?

Хороший вопрос.

– Алик, я никогда не спрашивал, но чем ты здесь занимаешься? Что за фирма, где ты работаешь?

– Инвестиционная фирма. К нам приходят клиенты с деньгами, мы их вкладываем. Клиент получает доход, а мы – комиссионные. Я работаю с русскими. То есть так всех выходцев из бывшего СССР сейчас называют. Местным же без разницы – грузин, армянин, белорус. Здесь они все русские.

Просто прекрасно! То есть директор фирмы мало что обвинил жену в копировании данных о деньгах «новых русских», так еще эти данные в полицию отнес! Он самоубийца?

– Кроме как с русскими, вы с кем еще работаете?

– Ну, раньше в основном с итальянцами.

Совсем хорошо. Впрочем… Нет, не могли фирмачи передать такую информацию полиции! С итальянцами они работают, ага, как же. Денежки мафии отмывают, не иначе. А эта работа тишины требует. Полной, вплоть до кладбищенской.

– Алла, а ты с этим Фазелем договор подписывала?

– Нет. Договорились на послезавтра.

Все страньше и страньше. Чтобы адвокат пальцем пошевелил без оплаты? Ладно, надо будет завтра посоветоваться с товарищем Сыроежкиным. Интересно, у него псевдоним не «Электроник» часом?