Небо в алмазах (СИ)

88-й. Неугомонные

Лиза равнодушно смотрела на циферблат наручных часов. Вокруг неё все такие деятельные и активные, а она выбита из колеи. Как будто из механической куколки выдернули винтик. Хорошо, что не с мясом. Ссора с Космосом стала редким событием, которая выбивала из привычного ритма. Ещё и с Пчёлой не разговаривали.

Читальный зал подарил Лизе лишние минуты тишины. И если это было то самое, что нужно сейчас Павловой, то Софка, сидевшая рядом с подругой за столом, тянула Лизу прочь из учебного заведения, не желая тонуть в сводах законов.

— Ты достанешь меня! — Софа успевала вырисовывать на полях тетрадного листа цветочки, и отчитывать подругу. Макаренко плакал в конвульсиях. — Я же найду любого шкафообразного, вон, спортсменов полно, и пусть Пчёла и Кос попробуют со мной спорить!

— Люблю тебя за твою отчаянность, Софка, — удрученно проронила Лиза, представляя, какая судьбина грозит этому провожатому, если Софа его отыщет, — редкую, но всё же отчаянность.

— Я волнуюсь, чумичка! Ты весь день сидела увальнем, закрывала учебником по теории книжку со стихами Есенина, и хочешь сказать, что все нормально? Все, пошли отсюда!

— Софа! Не жалею, не зову, не плачу! — заверила подругу Лиза, когда они выходили из библиотеки.

— Павлик, ты мне лапшу на уши не вешай, они у меня и так не идеальной формы! Поссорилась с Космосом, но это дело поправимое!

— Соф, я знаю, что смысла нет, тебя обманывать, но давай не о нем. Чтобы ему там икалось от ора! Придурок!

— В таком случае изобрази на лице вселенскую радость! Штабели на курсе падают, а мне их собирать за тебя! — девушки уже выходили с территории учебного заведения. — Твой Космос будет знать, как кричать на слабых и беззащитных. Вон, давай у тех парней спросим! — Софка показала на небольшую кучку студентов о чем-то весело разговаривающих, смеющихся. — Красивая ли ты, мухомор?

— Эта курящая гоп-компания не слишком смахивает на комсомольцев!

— Все, иду и спрашиваю! Попробуй усвистать! — Лиза не думала, что Софка перейдет к решительным действиям.

— Мне все равно! — прикрикнула Лиза вдогонку.

Ни с кем более разговаривать не хотелось, но Софу следовало подождать, пока она обрабатывала какого-то широкоплечего шатена, и, очевидно, по душу павловскую.

— Славка! Ты на неё смотри, только не пристально — морозит! С парнем поссорилась, целый день играет в несъедобное. Скажи ты хоть ей, как сторонний наблюдатель… — Софа вместе с незнакомцем подошли вплотную к Лизе — последняя не поднимала глаз, рассматривая свои отполированные ноготки. Чем не занятие? — Не идет ей черно-белый цвет к лицу.

— Красивая значит? С ухажером поссорилась? — голос парня заставил барабанные перепонки Лизы насторожиться. Она давно не слышала этих интонаций, как и не видела обладателя молодцеватого тенора, с которым так недружественно распрощалась ещё в июне. А ведь они почти пять лет просидели вместе за одной партой, ошибиться было невозможно. Не страдает же Лиза в свои семнадцать лет и девять месяцев маразмом.

— Клинический случай, Славик, целый день пытаюсь разговорить. Ни в какую!

— Я б на этого фрукта посмотрел…

Оторвавшись от созерцания собственных ладоней, Павлова подняла голову, и поняла, что ещё не глуха, и, по крайней мере, не страдает провалами в памяти. Рядом с Софой стоял знакомый со школьной скамьи Вячеслав Громов. Почти как тот самый Мюнхгаузен — да только вот не к добру эта встреча. И откуда он вообще здесь взялся? Немое удивление…

— Привет, Лизок! — и он все так же хочет украсть её холодным взглядом — совершенно зимние глаза. Голубые, студёные — только и ждали своего января. Отчаянное ожидание. Но Громов не учел, что январская стужа Лизы давно слилась с апрельским ливнем Космоса. И теперь ей совершенно ничего не страшно. Осталось только сделать вид, говоривший о том, что она не удивлена внезапной встрече.

— Здравствуй! — коротко бросила Лиза, не расположенная к долгой беседе, которой, очевидно, не избежит.

— Вы знакомы? — молчание нарушила Голикова, с любопытством разглядывающая подругу и Громова. — Москва — большая деревня! Когда я уже перестану этому удивляться?

Лиза коротко кивнула головой, а Слава уверенно продолжил свою речь, продолжая так же испытующе глядеть на одноклассницу:

— Уж, сколько лет, Лиза? — как будто играл в плохого следователя — так резко прозвучал этот вопрос, но Слава осекся, и уже мягче добавил. — Пять лет…

— Одноклассники Соф, бывает и такое, — Голикову такой ответ устроил, но здесь и сейчас она ощутила себя лишней. И поэтому решила — пусть поговорят, раз этот Славка так смотрит на Павлову! Бог свидание послал!

И отделавшись неотложным делом, Софа, не мешкая, удалилась. За это Лиза готова была послать в адрес своей извечной спутницы какое-нибудь проклятье, но неудобно было карать эту дурную сводницу при Громе.

— Хорошая у тебя подруга появилась, догадливая…

— Нет, она просто чума та ещё…

— Да ладно!

Громову, говоря откровенно, хотелось задымить, хоть зловонным индийским «Мадрасом». Чтобы выкурить Павлову из мозга раз и навсегда. Легких не жалко.

— Стало быть, поступила сюда?

— Учусь, — разговор пошел дежурный, — а ты? Каким ветром?

— К другу заскочил, на перекур! — и к сигаретам он всё же потянулся, доставая из-за пазухи пачку «Космоса», что не укрылось от внимания Лизы. Господи, уж лучше б «Беломором» дымил! — Бывал часто, а тебя ни разу не видел.

— А что мне здесь ловить? — Павловой следовало бы уйти ещё вместе с Софьей, но отчего-то с места не двигалась.

— Запамятовал! У тебя же целый будущий астрофизик, постоянно забываю, — и всё-таки Громов над ней издевается. — Кличка у него или реально родители поиздевались?

— Его зовут Космос, и, пожалуйста, Слава, если ты так рад меня видеть… Не стоит играть на этой теме! — и снова железно чеканит слова.

— Знаю я одно укромное место, поговорили, как раньше, раз тебе здесь не нравится! — предложил Громов, прокручивая в руках пачку сигарет. — Не волнуйся, драться с твоим академиком я больше не собираюсь.

— Знаешь ли, Слава, мне нужно домой, — поспешно отговорившись, Лиза встала со скамейки. — Рада была знать, что ты жив и здоров, но у меня завтра сложный день.

— Вижу, что кирпичей набрала! — в сумке у Павловой лежали два увесистых учебника. — Подвезти? Далеко же живешь!

— Нет, до метро смогу дойти и пешком. Сегодня не моросит! Мне пора!

— Давай немного с сумкой помогу.

— Окей, до ближайшего светофора!

— Уже лучше, как в старые добрые времена.

— Пошли, раз по пути!

Славка увлеченно рассказывал об обучении в самом престижном университете страны и скорой практике в профильном ведомстве. Лиза выразила уверенность, что с его целеустремленностью и деловитостью, отмеченную ещё школьными учителями, он далеко пойдет. К Генеральному прокурору в замы, не меньше. Громов согласно кивнул, намекнув, что именно туда-то, в высшие эшелоны, он и метит. Встречного ветра не боялся, как и пустынного песка, застилающего глаза.

— Украсть — так миллион! Полюбить — так королеву!

— Не упади! Кто по кусочкам-то будет собирать?

— Найдутся служаки, Павлова! Не боись!

Разубеждать Славку вовсе не было никакого желания. Ведь идет по верному пути, на котором для него давно сошлись звезды.

— Я в тебя верю…

На этой мажорной ноте и расстались, не припоминая обиды и прошедшего лета.

И правда — не… за… чем…

Все пройдет, как с белых яблонь дым…

— Лиза! Не пропадай! — услышала Павлова себе вдогонку, скрываясь за дверьми метрополитена. Остановилась лишь на миг. Невежливой быть не могла, права не имела, если к ней так любезно относятся. Слава, Слава…

— Постараюсь… — она помахала рукой, в очередной раз себя ругая. Неблагодарная к старому другу. Но отчего-то чувство вины либо приняло громадную дозу снотворного, либо… отсутствовало вовсе.

Космосу паршиво с самого грёбанного утра. Никакое оно недоброе, не ищите цензурного выражения! Облил себя кофейком, изгваздал весь махровый халат, любимую отцовскую чашку из Болгарской Народной разбил. Будет ему веселье, когда вернётся со своей Пиявой из отпуска. Ладно, купит предку хоть десять таких чашек, найдет на рынке приличный вариант у тех же торгашей. Не радовала даже возможность безнаказанно дымить в любой точке огромной квартиры. Не так Космос Юрьевич желал использовать эту окрыляющую возможность, не так! Сознание рисовало совсем другие картины, но Лиза ещё вчера оттолкнула его, топнув по асфальту ногой, как дитё малое, и ручкой не помахала.

Космос позабыл, когда в последний раз встречал от своей девушки такое сопротивление. На душе какой-то груз… Товарняк прошёлся, с галькой, хорошо, что не с цементом. А то собирали бы Фил с Пчёлой по всем концам света остатки от Космоса Юрьевича. Почему виноват именно он? Кто опять молчит в тряпочку, кто так самонадеян? И кого он так… любит, что если не поговорит, то в себя точно не придёт? Лиза… Влип же в неё, да и не помнил, когда это его так огрело…

Пчёла сидит под боком, и разве что не подпевает Сандре в радарах. И с этим героем, скажите, он удирал ещё час назад от ментовской облавы в торговых точках? А перед побегом и сцепился с отморозками, неизвестно откуда приперевшимися, и которым их место под солнцем пришлось популярно объяснять врукопашную. Чуть не пропустил удар в нос, но кулак все же потрепал о лобешник амбала, языка русского не понимающего. Известна земля московская своими богатырями. Пчёла — везучий гад, умеет изворачиваться, когда надо. Холмогоров почти задумался о том, что не подфартило ему, сыну профессора, с комплекцией и реакцией.

Пчёлкин и нос кому-то подбил от всей медовой души, и ментовские морды заметил первым. Не то, чтобы такие рабочие будни бодрили, но от милиции пришлось ретироваться в темпе полета валькирий, и сразу гнать ласточку в сторону института, от греха подальше. Пары у Лизы закончились час назад. Кос выкуривал одну за другой, но драгоценная половина будто бы снова его избегала. Здравствуй, блин, повторение июньского обоюдного молчания, но уже при братце Пчёле в роли феи-крестной. Лиза усвистала со скоростью космической ракеты, либо затащила себя в библиотеку. Сиди в тачке битый час! Выжидай, охотник, дичь.

— Ты лыжи свои когда-нибудь скинешь вниз или нет, а, Пчёл? — то, что друг в очередной раз отодвинул кресло назад, и закинул свои ноги на бардачок, Коса не устраивало. — Задолбала твоя поза, мыслитель! Тачку мне потом будешь блистить. Зубами, блять…

— А у тебя тут удобно, как ни крути, — Витя похлопал Космоса по плечу, видя, что парень заметно напряжен. — Думай о Лизке, карандаш! — но ноги все же перекинул вниз, на резиновый коврик. — Все равно тебе с ней разбираться! Я так, рядом пристроюсь, в порядке очереди. Я же кровный, куда ей деваться?

— Все трепишься, дятел охреневший, — к расстройству Холмогорова закончилась последняя пачка сигарет. — Твою мать, сиги кончились, с Лизой в контрах, что за жизнь? Пчёлкин, решай задачу! У тебя с цифрами все в порядке было!

— Встань и иди! Иди в ларек, я это имею в виду, за куревом, — Пчёла вытащил из кармана пачку «Самца». — Пользуйся на здоровье, дядя Пчёла сегодня добрый…

— Пропущу, блин, явление Христа народу, — Кос резко крутанул головой — Вите даже показалось, что этот метеорит таки отвалиться, ибо раздался характерный хруст. — Пиздец тогда, развод и девичья фамилия! — длинные пальцы Холмогорова выбивали на руле какой-то незатейливый мотив, негромко постукивая и немного дрожа. — Блять… ещё и шею теперь ломит. Зараза!

— Не пыхти, тебе это не идёт, — можно позавидовать этому спокойствию. Обкурился, что ли, своих верблюжьих сигарет. — Один фиг — простит, и ты туда же! Попугаи!

Чуть вдали показалась невысокая женская фигурка в бежевом пальто, застегнутом на все пуговицы. Увы, она была одна, а ведь Космосу нужна была другая, своя, в черном драповом пальто, подпоясанном на талии, и, как обычно, с вьющимися на ветру светлыми волосами. Но ее там не было — чертовщина!

— О, брат, ты глянь, это твоя мадама? — а зрение Холмогорова не подводило. — Да, Софико! — Кос посигналил, надеясь, что через этот источник информации он хоть что-то узнает. Не он, а… впрочем, кажется, Пчёла еще не въехал. — Врубись уже, тормоз!

— Да, бля, ты заебал. Какая именно моя? — Витя всмотрелся вдаль. — А, Софка! Косматый, загнул с выводами! — и всё же где-то приятно потеплело, рождая странное чувство — смесь любопытства и игры, симпатии, и, чёрт ногу, дёрнет, что там перевешивает?

— Иди, говори с ней, черт с ними, с твоими выводами! Бабы, они что? Все друг о друге знают! Языками чешут! Иначе — почему я сегодня икал?

— Чего это, ёпт твою, сразу я? Хватит тут сводить, бабка-сваха!

— Ща уйдет! Чё ты телишься? — Холмогоров открыл перед Пчёлой дверку легковушки, почти вываливая лучшего друга на улицу, да ещё и в лужу, которая расположилась прямо сбоку от парня. — Иди, узнавай, почему одна, и куда мою унесло!

— Ай, ла-а-дно, прохладно! — Пчёлкин выпрыгнул из машины, и захлопнул и без того потрепанную временем жестяную дверь. — Пиликай ещё, Космодром, не услышит!

Пчёла помчался от машины Холмогорова, на бегу поправляя золотистую шевелюру, не скрытую сегодня обычной его кепкой — любимой, составляющей первый элемент необходимости в гардеробе. «Не солидно» — твердил ему Кос, и, наверное, в чем-то был и прав, но ровным счётом это ничего не меняло. Пусть и кепочка сегодня так и осталась на тумбе, забытой игрушкой. Впрочем, мысли обращались к другим берегам. О кепках была думать ку-у-да проще! Тут такой ребус намечается, что, как ни крути, а голову Витя уже ломает, капитально.

Сейчас он не знал, чего хотел больше: помирить Лизку и друга или всё же таки… ещё раз поговорить с девушкой, которая явно давала осознать — просто друзья. Расклад Пчёлу не устраивал. Какие, блин, к чёрту, друзья, не проходят с ним такие выкрутасы! Он давно не в детских штанишках. Пора бы уже обозначить ориентиры, и не строить из себя принцессу-недотрогу. Но за острые углы парень не заходил, за маяки не заплывал, выжидал и пытался понять, кто же перед ним? Пошел второй месяц подвигу Вити Пчёлкина.

— Софа-а-а! — на первый вскрик не обернулась, но хоть на второй, победный, притормозила. — Чё как не родная! Не угнался бы, ноги бы поломал, не жаль дворнягу?

— А как должно быть, Вить? — Софа шумно выдохнула, убирая с глазниц выпавшую из ободка прядь. Что он здесь делает?! Явно не за ней, а за сестрой прибыл, а ещё так улыбается — придушила бы на месте за одну эту характерную черту при встрече. — Может, ещё поцелуемся? — сталь в девичьем голосе семнадцатилетней студентки неважная — выдавали красные то ли от ветра, то ли от волнения уши.

И не один он здесь, как знала. Из черной машины, стоящей менее, чем в десятке метров, виднелась длиннющая мужская рука, держащая в пальцах сигаретку — как есть, Холмогоров. И, конечно же, Космос ждал Лизу, только вот Софка сама оставила её в другом обществе. Любопытно, если Кос увидит около Павловой Славу, который так странно смотрит на Лизу, будто давным-давно все-все о ней знает…

Не разразится ли третья мировая? Не тот ли это однокашник, из-за которого, по рассказам Пчёлкина, случилась драка по Лизину красоту? Ох, Господи! Профессорская дочь пожалела, что удалилась по делам, оставляя Лизу со старым знакомым. Родители собирались для поправления здоровья матери в санаторий под Ялтой, но кажется, что все дела Софы на сегодня — скатываются к белым кроссовкам Вити Пчёлкина.

— Окей, без базара! — Витя часто закивал головой, соглашаясь с зеленоглазой. — Ну, здравствуй, любимая! — вырвалось у него совершенно обыденно, будто с незапамятных времен здороваются именно так, да еще и не краснеют.

А уж когда наклонился, и поцеловал в щечку, будто младшую сестренку… Или не сестренку… Все, летит… Нет, не в космос… это по части Павловой, она в этих пришельцах разбирается; куда-то в другие пространства с привкусом медовых сот, но мозг точно не в нужной кондиции. Возьми себя в руки, Голикова!

— Привет, любимый… Нервотрёп! — припомнилось слово, вылетающее у Пчёлы при виде влюбленных Космоса и Елизаветы. — Заикой сделаешь, ты зачем так орал, великий и ужасный?

Их совместный инопланетный трёп то ещё увеселение, но отказываться от него никто не собирался. Хоть, люди-то не поймут… Но это не слишком волновало и Софу, и брата Лизы Павловой.

Пчёла характерным жестом пальцем растрепал свою золотистую с переливами гриву, и ответил:

— Ты моя последняя надежда! Точнее… — он обернулся, и помахал Космосу рукой, прикрикивая: — Эй… Вылезай, что ли, Космос! Таможня дает добро!

— Это допрос? — не могла не заметить Голикова. — Ты с сестрой, зачем поссорился?! Она же вроде, как и с тобой не разговаривает, так какого черта, мне докладывать тебе о том, что с ней?

— Да, блин, проехали, это больше проблемы голубков, — Пчела изобразил в воздухе некое подобие сердца, намекая на Космоса и собственную младшую сестру. — Вон, Кос подвалит, ты уж ему поясни, где она. Пособачились, с кем не бывает? Волнуется же за неё!

— Значит, когда орал, не волновался? Охренеть, мужики! Когда-нибудь думаете перед тем, как нагадить?

— Ну, Софокл, не начинай мудрости свои плести! — и откуда это пчелиное бедствие узнало о прозвище, которым наградила её щедрая Лизка, Софа имела отдаленное понятие.

— Нет, а что я тебе сказать могу? — совсем рядом с парочкой остановилась черная машина Холмогорова, и которой показалось не слишком веселое лицо Космоса. — Оп-па, явился, не запылился! Вы меня окружили, ребята, знаю я ваши методы расспросов!

— Софико, ну ты не начинай! — Кос выполз с водительского сидения, держа в руке ключ зажигания. — Дело на миллион!

Космос напряжен и мрачен. Тучка, тучка, тучка, вовсе не медведь. Но хорошим одеколоном несло за версту. Значит, даже в минуты ссоры с Павловой, рядом с которой заметно затихал, не забывал о собственном внешнем виде.

— Дело… — Софка закашлялась — Пчёлкин снова закурил, немного не памятуя о том, что находится вблизи учебного заведения высшей школы. — Ты на меня дымом дышать перестанешь?

— Тысячу извинений, Королевское Высочество, — Вите не совсем бы хотелось так быстро затушить папироску, но все же огонек полетел в урну. — Соф, я больше не буду! Бля буду, если так!

— Ой, брехло! — в отличие от друга Кос не был так радужно настроен. — Софк, ну, правда, самому все это не катит! Где Лиза?

— Люблю, трамвай куплю? — брюнетка в усмешке приподняла правый уголок губ. И все же от высказывания собственного мнения не обошлась. — Мне казалось, что это ты лучше всех знаешь Лизу! И как сделать так, чтобы она не ходила по институту, изображая брошенного Кешу!

— Где она? Куда ушла? — внезапно захотелось подарить Холмогорову ошейник. Вот пусть себя прицепит, и водит из угла угол. Но ограничилась Софа лишь коротким ответом, не решаясь больше мучить, бедного, и не без того всклокоченного Космоса:

— Домой пошла, только и всего, — не сдавать же то, что Лиза так и осталась в институтском парке, и как быстро успела слинять домой. Этого Софья и сама не знала, но ушла от подруги, явно чувствуя себя третьим лишним.

— Домой? — обеспокоенно спросили парни, а Космос, расставляя руки в бока, добавил сокрушенное восклицание: — Так и знал!

Да чтоб Милославский также помнил её расписание! Может быть, тогда бы и не пришлось разглагольствовать с всякими крылатыми?

— Ребята, знаете, что? — идея пришла к Голиковой внезапно, как упавшее на голову садовое яблоко. — Павлову у вас изымаю!

— Какого это хера, Софка? — поинтересовался Кос, у которого в отношении обиженной Лизы, понятное дело, был свой план.

— Пить, гулять и веселиться, не сомневайся! — по тону Софы невозможно было понять — насмехается ли она над Холмогоровым или вполне серьезна? — Ладно, гудбай, предки ждут! Убегаю!

— Эй, Соф! — послышался ей голос Вити, готовый к любому приключению, как и было всегда. — Возьми меня с собой! Я умею фестивалить!

Но Голикова почти никак не отреагировала на этот каламбур, скрываясь где-то за поворотом от студенческого городка.

— Какой там, бля, фестивалить? — Кос знал, на что рассчитывал друг, и что он в результате получит. — Кто в прошлый раз налакался коньячины до Посейдона в звездах? Все, ай-да в машину! Задолбал!

— Просто херня был твой конь! Мне ли не знать?

— Батя больше грабить свой бар не даст, неблагодарное ты создание!

— Темнят они чего-то с Лизкой… — задумчиво протянул Пчёла, но тут же отвлекся на другую тему. — Чё-то внезапно ухо стреляет! Старость, мать её…

— Застудился, что ли, старичок?

— Не дождешься! Походу, этот люберецкий козел! С его-то кулачиной, почище Филовской.

— Я думал, что ты увернулся!

— По уху схлопотал.

— Червону и расскажешь! — ответил Кос, стартуя с места, и негромко настраивая радио.

— Завтра вечером, там с люберецкими какой-то дележ.

— Чё по чем? — Витя заметно оживился.

— Я не вникал. Клуб какой-то, я и не был там. В центре!

— Ладно, харе об этом, а то башка трещит. До дома подкинешь?

— Ты только, Пчёл, с балкона просигнализируй, что Лизка до дома доскочила.

— Само собой, брат!

Кто бы подумал полгода назад, что именно Пчёле придётся мирить Космоса и Лизу?