Небо в алмазах (СИ)

88-й. Каждому свое

Труды марксистов навевали скуку. Софе Голиковой неинтересно протирать свои югославские джинсы в учебных аудиториях. Знания никогда не были для неё важным приоритетом. Но институт подарил ей знакомство с Лизой Павловой, с которой всегда было о чем поговорить, и поэтому Софа была всем довольна. Полный порядок!

Шесть дней в неделю студентки встречались возле памятника Ильичу у институтского сквера, вместе идя на занятия. Пытались не уснуть на первой паре, усердно изображали работоспособность на второй, считали минуты до конца третьей. Зачастую они захаживали в гости друг к другу.

Традиция не была нарушена и сегодня. Надо разобрать материал к контрольной работе, тем более девушки никого не будут стеснять. Старшие Пчёлкины всегда благосклонно относились к друзьям Вити и Лизы, а Софа же была рада с ними познакомиться.

Валентина Анатольевна — женщина ближе к шестидесяти годам, добродушная и окутывающая теплотой с первых нот разговора. От таких людей пахнет кулинарными изысками и домашним уютом. Она очень любила сына и племянницу, что можно было и сказать о Павле Викторовиче. Несмотря на внешнюю строгость, пожилой мужчина отличался добротой, нередко шутил с молодежью, с которой всегда находил общий язык. Пчёлкин-старший до сих пор следил за тем, чтобы Лиза ходила по дому в тапках, и не вздумала простужаться.

Такая забота подкупала Софку, родители которой чаще следили только за внешними приличиями. По крайне мере, из-за этого Голикова торчала на юридическом…

— Лизок, — Софа, распуская волосы, уложенные в аккуратный конский хвост, отбросила в угол тетрадь, — на фиг твоего Энгельса! Я эти причины возникновения государства в кошмарах скоро видеть буду. Не завалю я этот зачёт потом, поставят всё равно.

— Окей, — два параграфа пройдены, и Лиза решила, что для Софки на сегодня достаточно, — сейчас опять чайник поставлю, в зале посидим.

— Как белые люди!

Софка сомневалась, что вольный пересказ лекций по теории государства и права понадобится будущей супруге служащего дипломатического ведомства. Ник Милославский — товарищ детства — давно обозначил свою позицию перед Софьей. Они поженятся, как только он получит высшее образование и назначение в капстрану. О своем профессиональном поприще кавалер рассказывал едва ли не с пеной у рта, зараженный идеей. Софке бы такой движок — и вышла бы из них идеальная пара. На восемьдесят из ста…

Но виски тянуло. То ли от количества прочитанных вслух догм, то ли от красноречия одного отдельно взятого человека. И это не Лиза, которая на пальцах объясняла Софке смысл прочитанного текста.

Кто виноват? Либо начинающийся октябрьский холодок, либо ухмылочка старшего брата Павловой. Братца, дьявол! Повезло Лизе с родственником.

Чёртов Пчёла!

Софка и подумать не могла, что нелюбезное знакомство продолжится, и при каждой случайной встрече Витя Пчёлкин будет до нее докапываться, как башенный археолог.

Слишком мало времени прошло, чтобы Софа смогла почерпнуть хоть один рациональный вывод. Каждый их скоропалительный и саркастический разговор готовил из Голиковой потенциальную пациентку психиатра.

— Привет, банановые брючки!

— Не знаю, с кем ты сейчас поздоровался, но меня зовут Софья! Это греческое имя…

— Как Ротару! Хотя, ты… как её… Лорен, которая идеальная жена.

— Нет, Ковалевская, мой юный друг.

— А я Витя Пчёлкин!

— Великий и ужасный?

— Идейный борец за денежные знаки!

— Да ещё и начитанный?

— Уточни у моей сестры. Лиза у нас в курсе про все мои таланты. Хотя, вспомнил! Не скажет честно, у нее космос головного мозга, неоперабельное там!

— И как мне жить с этим?

— Придется разговаривать со мной.

— Переживу как-нибудь.

— Нужно чаще наведываться к вам на огонек, раз вы все на своей учебке такие умные.

— Тяга к знаниям? Наука — вещь капризная, не каждому дано!

— Анатомия тоже наука. Я справлюсь, упертый малый, ты у младшей моей спроси.

— Окей, послушаем Лизу, я же к ней же в гости пришла.

— Чукча, у нас гуманитарный факультет, — Лиза раз за разом прекращала этот обмен любезностями. — Соф, не верь ему, достанет ведь!

Пчёлу сдувало на очередной нектар, и Лиза не слишком охотно отвечала, куда уходит и чем занимается её старший брат, грузя больную голову Голиковой конспектами лекций и другими более насущными вещами. Собирались же для учёбы, а не для промывания костей лицам противоположного пола.

Лиза строго реагировала на любые попытки обсудить её отношения с Холмогоровым, а Софке до сих пор любопытно, как сошлись эти двое? В сущности, забавный обормот и молчаливая принцесса, огонь и воздух. Противоположности притягиваются вопреки ожиданиям и законам формальной логики.

Почему Лиза заметно смягчается рядом с высоченным Космосом, расцветает и мило краснеет, стоит ему хотя бы взять её за руку. А вот Софа, зная Милославского много лет, аналогичным поведением похвастаться не могла.

В голове потусторонние предметы, хоть у Пчёлкина интересуйся, как это вышло…

«В голове какие-то пчёлы…» — промелькнуло на обрывке сознания.

И снова все упиралось в обаятельность светловолосого паренька, которого в квартире-то и не было уже часа два. Смотря на хулиганский видок Пчёлы — небрежно надвинутую на лоб черную кепку, золотую цепочку на шее и серебряный перстень на безымянном пальце, Софка не питала особых иллюзий насчёт его занятий. Фарцовщик, приторговывает каким-нибудь дефицитом, не меньше. А может быть и больше, но дочь партработника не брала это в голову. Потому что привыкла судить о человеке по поступкам, а пока назойливый Пчёла смущал только словесно.

Лиза вернулась с большим клетчатым пледом, и завернула в него Софу — бледные щеки подруги совершенно не нравились ей. Ничего, отогреется чаем, который был предусмотрительно разлит Павловой по большим кружкам.

— Все точно в порядке? — Лиза почти корила себя за то, что заставила Софку заниматься чертовой теорией, которую спрашивали с них в три шкуры. — Все, врубаю шарманку, согласна и на «Попугая Кешу», в нем тоже своя философия.

— Что-то я опухла от этих учебников, в следующий раз будем действовать по моей директиве, — внимание Софы привлек повтор первой серии бразильского сериала, на котором помешались и её мать, и троюродная сестра, и соседи. Да что там соседи — вся Москва за непродолжительное время. — Смотри, «Изаура»! Громче надо сделать. Все про него говорят, и только ты, Павлова, как будто не в курсах…

— Соф, я думала, что ты за повести о большой и светлой любви, а не за эти крокодильи слезы и классовое неравенство! Нет, температуры-то у тебя нет, здоровая.

— Посмотри разок ты этот зомбоящик с нормальным выражением лица!

— Не-а, эти сопли смотрит мачеха Коса, а я — пас…

— А что, может быть, женщина толк в кинематографе высекает?

— Ты это Косу расскажи, он тебе сто тысяч слов к именительному «пиява» предложит! — и если Юрий Ростиславович видел в девушке сына только положительные качества характера, то Наденька невзлюбила Лизу Павлову с первого взгляда. — Каналья!

— Тысяча чертей! — не могла не отметить Софка, поглядывая на настенные часы. — Мне скоро домой…

— Нет! Хорошо сидим, — Лиза махнула рукой, решив хоть немного отвлечься на телеэкран, но раздалась трель звонка, — и кого-то принесло вольными ветрами.

— Лизка, открой, это Витя, он ключи мог забыть! — послышался с кухни голос Валентины Анатольевны. — У меня руки в рыбе, отец просил к ужину приготовить!

— Да, хорошо, — откликнулась Павлова на просьбу, — а ты, Софк, никуда не убегай…

Через минуту на пороге гостиной возник Пчёла. Он плюхнулся на диван всей выдающейся фигурой, падая рядом Софой, почти задевая коленями журнальный столик, на котором стояли чайные приборы. Пчела влетела в свой законный улей!

— Не ждала? — Пчёла предпочёл не здороваться с Голиковой. — Я там Лизино чудище по дороге откопал, и дай, думаю, к нам домой, а то от этого дяди пользы сегодня нет. Милуются там, счастливчики!

— Не завидуй, — со смехом отметила Софья, подвигая ближе к Пчёлкину коробку с печеньем, — а лучше поёшь, чтобы нам меньше с Лизкой досталось.

— Хвалю, разумная женщина, — нагло отпив из Софкиной чашки львиную долю напитка, Витя осекся, — ё-мое, ты не кипятись в этот раз, я думал, чашка сестринская!

— Не волнуйся, Витя, я не жадная, — Софа пыталась сосредоточиться на просмотре телевизионного мыла, — и что за возня в коридоре?

— Никакого уважения к гостье, двое из ларца! — кажется, Лиза очень скучала по Космосу, и Витя достаточно бойко и остро среагировал. — Эй, нервотрепы, на выход!

Из коридора заметно, как парочка голубков, не наблюдая препятствий, менялась тихими короткими репликами, смешанными со звуками поцелуев. Лиза совершенно интимным жестом приподняла ладонь, и пригладила немного влажные от льющего за окном дождя темно-русые волосы Космоса, а он очень охотно поддавался заботе. Всё это продолжалось доли секунд. Поцелуй окутал сетями обоих с чарующей силой, и они думали, что в темноте коридора остаются незамеченными. Лиза и вовсе не собиралась спрыгнуть на пол, лишившись дорогих рук на своей спине.

Примерно в таком положении они добрались до гостиной. Картинка закручивалась ажурнее, чем в любом кино. Но Пчёлу интересовало не взаимопонимание двух зараз, а яркая брюнетка, зеленоватый взгляд которой был устремлен куда угодно, но только не на него!

— Соф, то целуются на пороге, то обжимаются! Задолбали со своими амурами, особенно тот, который Космос — невнимательный вятель! — жаловался Витя. — Ты — умная, ты мне поясни, влюбленные, что, все такие идиоты?

— Здорово, Софа! — Кос, казалось, давно привык к едким комментариям друга. — Ты извини, он у нас, в отличие от своей потрясной сестрицы, село полнейшее…

— Привет, Космос, — Голикова салютует Холмогорову ладонью, свободной от чашки чая, — вы только не поцапайтесь!

— Да ты рот прикроешь сегодня, что ли, баламут? — Пчёла не желал растерять свой фавор перед Голиковой. — Софк, все чистейшая брехня, ты мне верь!

— Оно и видно, что брехня, — заметил Кос, целуя Лизу в лоб. Отпускать её от себя по-прежнему нет желания, — правда, алмазная?

— Ну, Кос, — Лиза, как и всегда, вступалась за братца, отвечая зову крови, — я с ним семнадцать лет знакома, он сам кого угодно вылечит, хватит тебе.

Но перекинувшись взглядами с Космосом, который по ясным причинам выражал молчаливое желание остаться с Лизой без свидетелей, она отвлеклась. Софка часто наблюдала за влюбленными парами, поведение которых отличалось слащавой приторностью, но Павлова и Холмогоров необъяснимо отличались от других. Они затмевали собою любое пространство, обращая на себя внимание.

Их стальные, веющие январской стужей глаза, загорались пламенными искрами, необъяснимо преображались и теплели, когда они в упор смотрели друг на друга, объявляя новую молчаливую игру взглядами.

Софа и Витя синхронно кивнули друг другу головами, понимая, что Космос и Лиза в очередной раз «зависли», как сломанные часовые механизмы. Сестричка Пчёлы опомнилась тогда, когда Голикова, отбросив теплый плед, засобиралась домой, поблагодарив за чай и веселую компанию.

— Соф, ты извини, это было негласное выяснение отношений, — Лиза шутливо толкнула Холмогорова в бок, но была поймана за локоть. — Космос!

— Неугомонная, — в ответ голубоглазая фыркнула, подобно лисице, — а ты, Соф, прости, и особенно за Пчёлу, я за ним прослежу!

— Домой пора, пока мои не устроили бунт на корабле, — Софка снова кинула усталый взгляд на телевизор, где чернокожая служанка опять что-то выговаривала, и, судя по всему, романтической героине. — Вить, эта бабка вещает, прямо, как ты Лизке!

— Чего ты кусаешься, Ковалевская, — не думал Пчёлкин, что Софка окажется клыкастая, — перестань, бля, мстить за те кислотные тряпки!

— Ага, Софк, ты в корень зришь, — Лиза спрятала смешок в кулак, — только у негритянки «Самца» в зубьях не хватает.

— Пчёла в копейку, — поддержал всеобщее гнобление Пчёлы Кос, и заржал, довольный смущенным видом лучшего друга, — и не кипишуй, тебя ж повысили!

— Баран, твою мать, — обреченно отозвался Витя, — чего ты тычешь пальцем в лоб?

— Не-а, ты это меня бараном назвал, тупица? — возмущению Космоса Юрьевича Холмогорова не было пределов. — Рожа ты, пивная, иди, проводи! — уже тише добавил Кос. — На морзянке выстукивать надо?

— Чё так не сказали, что мы сдриснуть должны были? — Пчёлкин запахнул на себе кожаную коричневую куртку. — Я б все равно с ней бы увязался…

— Ради тебя же стараемся, насекомое, — спокойнее добавил Кос, покручивая часы на левом запястье. — Ты только учти, Пчёл, это не твоя Золотарёва под пиво и воблу, а дочь профессора какого-то права… Мама её! Бля, забыл, это к Лизе вопрос! Ещё и шишка какой-то папашка, это по слухам, я не уточнял.

— Какого нахер права, — сваха из Космоса неважная, — ты офонарел?

— Я предупредил! — Космос несильно хлопнул друга по спине, снимая с его головы черную кепку. — Отбрось, так лучше, а то, как с психушки…

— Санитар, бля! — Пчёла лютовал, но решил включить другую, изъезженную, но верную в его понимании пластинку. — Вы это, при матери, не сильно безобразничайте!

Кос, показав другу средний палец, откровенно намекнул, куда Пчёлкину надо идти и за каким чертом. Они даже не обиделись друг на друга.

— Слава Богу, радость моя, — сказал Кос, когда его студентка вернулась к нему, и уютно устроилась у него на коленях, — сбагрила домашнее насекомое?

— Софа его быстро построит, — Лиза склонила голову на родное плечо, и с детской радостью, неподдающейся никакой силе, ощутила приятную расслабленность, которой ей не хватало целый день, проведенный в обществе других людей, — и обломает…

— Так жуку и надо, — мужские губы ласково коснулись виска Лизы, ловя запах её кожи, легкий и цветочный, — зато мы наконец-то вдвоем…

Порой Космос сам себе завидовал с неистовой силой, любуясь своенравным сокровищем, упавшим его в дрожащие руки. Лиза нравилась всем, кто только её видел, хоть стар, хоть млад. А любила она только его, и наплевать ей на эти восхищения, знает наверняка. Прячется за его спиной, как маленькая птичка, отогревается, обнимает с трепетом, не давая усомниться в том, что всё давно предопределено. Космос с ума сходил, и был рад считаться влюбленный дураком. Но нотка ревности, отравляющая и ненастная, так и напрашивалась вылезти наружу. Или это слепой страх потерять её? Параноик.

— Как в сказке о Золушке, — на внимательный глаз Лизы, Софа и Пчёла заметно спелись, — феей себя чувствую.

— Ты решила всех спасти, а на меня-то пофиг? — Кос перебирал пальцами светлые волосы девушки, играясь с ними, как кот с фантиком на веревочке. — Но, но, но! Не отдам тебя…

— Приехали! А я думала, что Вы, Космос Юрьевич, за дружбу народов и любовь во всем мире, — Лиза попыталась подняться, помня о том, что они, в самом деле, куда-то сегодня собирались. — Ай, пусти, я буду защищаться!

— Попытайся, принцесса, — Кос продолжал дразниться, сжимая пальцами раскрасневшиеся щеки Лизы, пытаясь поцеловать, но она нарочно отворачивалась, — поймаю, будет тебе!

— Сдавайся, — и Холмогоров едва ли не падал с дивана — Лиза успела подумать, что победила в поединке. Но не тут то было! Она возвращена на колени собственного дракона, да и куда им деться от собственной, всепоглощающей и вечной…

— Чуть не улетел в космические галактики, — секундная передышка, — хотя, имя обязывает…

— Я и там тебя настигну, не расслабляйся, Кос! — искреннее пообещала девушка, сжимая в своих ладонях мягкий ворс холмогоровского свитера, и, ощущая, как мужские руки привлекают к себе ближе, захватывая в свою власть, которая так желанная и приятна. Она давно не принадлежит себе, и не первый день измеряет свой мир категорией «мы» и точно знает, что не разлюбит. Разве возможна замена на их планете? — Я, между прочим, скучала по тебе. Занятой!

— Прости, Лизкин.

Вчера они действительно не встречались, о чем Космос искренне и без ложного бахвальства пожалел. Зато Бог свидание послал с Пчёлой, во время разруливания старшими внеочередного спора с конкурентами. Барыш стоил какой-то забегаловки, не так давно появившейся на деловой карте города-героя. И знать о том, что дело едва не закончилось кулачной разборкой, Лизе вовсе было необязательно. Пусть лучше расскажет про свой образцовый институт… Благородных девиц, как выражался Пчёла, захаживающий в студенческую общагу по расписанию. За «Красную Москву» для вахтерши.

— Рассказывай, как делищи в пчелином королевстве?

— Летала на пары, искала аленький цветочек и пыталась обучить Софку уму-разуму, — Лиза отцепила свой светлый волос с шерстяного синего свитера Космоса, — а я ёще и линяю… блеск!

— Шкуру сбросить решила, родная, с меня?

— Ящер ты!

— И я тебя поймал…

— А если я тебя?

— Сдаюсь сразу, потому что люблю тебя, Павлова!

— И в ответ услышишь, что я того же мнения о тебе, Кос!

С дивана они всё же сползли, растянувшись на полу морской звездой.

— Так хорошо сидеть с тобой!

— Ничего не делать, но лучше бы в кино пошли.

— Нет, на крайний сеанс успеем.

— Чёрт с ним, с кино твоим…

Космос не имел права не воспользоваться моментом, чтобы вдоволь осыпать поцелуями милое лицо и манящие розовые губы любимой девушки. Лиза охотно поддавалась, забывая про время и место, обхватывая ладонями мужскую шею, горячую от того, что она снова его целует. Сердце в который раз улетело в пятки. Любые слова о любви не были так весомы в глазах Лизы, как теплая родная рука, укрывающая от целого мира.

Они бы так и забыли, что находятся в квартире не одни, если бы не звонок в дверь, раздавшийся по жилищу гулким эхом, заставивший их обреченно закатить зрачки к верху, перестать целовать друг друга, и… рассмеяться. Все-таки им пора в кино.

— Ну теперь-то в кино?

— Билеты-то я уже достал…

— Не будем терять время!..

Небо стало непроглядным. Из старой беседки наблюдать за ним как-то привычно, как и следить за тем, что в длинных мужских пальцах тлеет огонёк сигареты с ментолом. Этот запах не вызывал отторжения. Просто потому что Лиза любила в Космосе всё, и даже запах табачного дыма. Любовь, пахнущая «Marlboro». Бесспорно.

— Небо какое, глянь, — Космос затушил сигарету ботинком, растаптывая окурок о деревянный пол беседки, — прямо-таки непролазное…

— Ты бы хотел дотянуться, Кос? — черное пальто, запахнутое на талии Лизы широким поясом, греет лишь наполовину. Или у нее просто озябли руки, или… — Обними меня!

— Опять ты размечталась? Одного меня тебе уже мало?

— Претендуешь на звание неба?

— Папа не зря имя выдумал! Твой Космос, куда не выкрути…

— Если ты мой Космос, кто же я тогда?

— Моя вселенная!

— И небо у нас всё в алмазах! Потрясающе…

— Если не хочешь в алмазах, то будет у твоих ног!

— Теперь я не помню времени, когда тебя не знала, правда, Космос.

— Я не помню, что когда-нибудь говорил такие слова. Я вообще никогда и никому больше не скажу таких слов, кроме тебя.

— Но я просто так люблю тебя, — и Лиза не понимала, почему говорила об этом именно сейчас, когда им так хорошо вдвоем, — и без тебя не смогу…

— А без меня и не надо.

Лиза тихо соглашалась с Космосом. Вместо слов снова позволяла поцеловать себя, отвечая на опаляющее прикосновение любимых губ со всем жаром, на который была способна.