Немного света твоего

Глава 9

Центр духовного возрождения Даниила Ромельского располагался в большом двухэтажном доме, похожем на старинный особняк, и напоминал разворошенный муравейник. За длинными высокими воротами суетилась пёстрая многочисленная толпа, снующая между несколькими, прилегающими к дому постройками.

Вход был свободным. Во всяком случае Громова никто не встретил и не поинтересовался целью визита. Следователь осмотрелся и брезгливо поморщился, отметив, что некоторые граждане выглядят, мягко говоря, непрезентабельно. Видавшая виды одежда не первой свежести и соответствующая внешность лиц, не имеющих определённого места жительства, резко контрастировала с величием и изяществом здания.

Большинство из них направлялись в длинное, напоминающее ангар, белое помещение. Вероятно, это была та самая, упомянутая Фадеевым, бесплатная столовая. Вторая очередь поменьше и поприличнее на вид тянулась к другой постройке. Остальные исчезали в «особняке».

Приглядевшись, Денис заметил, что все эти передвижения не хаотичны: их направляли люди в белых футболках с изображением солнца. Он разглядел знакомую надпись «Несущие свет» и почти не удивился, заметив в толпе соседскую рыжеволосую девчонку. Она с понурым видом о чём-то беседовала с высокой полной женщиной средних лет, державшей в руках большую картонную коробку.

Решив, что прежде чем задавать вопросы самому Ромельскому, неплохо было бы предварительно разведать общую обстановку, Громов со вздохом направился в их сторону.

— Я объявление в старой газете прочитала, вот и принесла. Всё лучше, чем топить, — услышал он громкий слегка хрипловатый голос женщины. — А вы говорите — мест нет.

На слове «топить» девчонка встрепенулась и смерила собеседницу осуждающим взглядом:

— Да что вы! Они ведь живые, как же можно топить?! Объявление мы давно давали, а сейчас приют переполнен, к сожалению.

— Значит, придётся топить, — безапелляционно заявила дама, недовольно нахмурившись. — Зря я почти через весь город ехала, нужно было сразу от них избавиться. Вот так всегда: хочешь сделать доброе дело, а это никому не нужно!

— Нужно! — соседка торопливо вытащила из её коробки трёх чёрных котят, прижала к себе и отступила назад. — Оставляйте. Я найду им хозяев. Спасибо… за доброе дело.

Женщина поджала губы, снисходительно кивнула, поставила коробку на землю и направилась к выходу, как Громов, брезгливо посматривая на передвигающихся по территории людей.

Рыжеволосая, что-то тихо шепнув котятам, двинулась в противоположную сторону, пришлось окликнуть.

— Эй, Зажигалка! — сам не заметил, как назвал её придуманным однажды прозвищем.

Она резко обернулась. На худеньком веснушчатом лице застыло удивлённое выражение, через мгновенье сменившееся привычной раздражающей улыбкой.

— Денис Владиленович!

— Ты и здесь с кошаками возишься?

— Не только, у нас и собаки есть. А что вы тут делаете? И почему зажигалка? Я — Алика.

Ну, точно, дурацкое имя. Денис поморщился, словно лимон разжевал.

— Зажигалка тебе больше подходит, ты же рыжая. Скажи, где найти вашего самого главного доброхота — Ромельского? Он сейчас здесь?

— Гудвин? — она поудобнее переложила начавших пищать и вырываться котят и смешно наморщила нос. — Не знаю. Пока не видела. Нужно на стоянке перед центром посмотреть: если его BMW там, то и он где-то здесь.

— BMW? — Громов оживился, как гончая, почуявшая дичь. — И какого цвета машинка?

— Коричневого, а зачем вам Ромельский?

— Хочу, чтоб он мне про свет рассказал, — следователь почти ликовал, мысленно прикидывая насколько известный писатель, эзотерик и благотворитель годится на роль того самого «подходящего подозреваемого». Получалось процентов на 85. За всё время расследования — это пока самый лучший результат и… вариант. — А без него, кто тут за главного?

— Алина Сергеевна — администратор, она сейчас, наверное, там. — Алика кивнула в сторону столовой и заторопилась уходить: — Извините, мне нужно отнести котят в приют, они, наверное, голодные.

Денис тоскливо посмотрел в указанном направлении. Входить в помещение, где запахи дешёвой дармовой жратвы перемешались с ароматами немытых тел бомжей ему совсем не улыбалось.

— Подожди. Я не знаю, как она выглядит. Позови эту Алину сама.

Алика перевела неуверенный взгляд со следователя на продолжающих громко пищать представителей семейства кошачьих.

— Ну, если только быстро. Идёмте.

— А почему ты его Гудвином назвала? Прозвище? — вспомнил Громов, с трудом поспевая за почти бегущей соседкой.

— Нет, просто похож.

— Гудвин — это тот, кто притворялся волшебником? — всплыли в памяти подробности детской сказки.

— Но исполнял заветные желания, — девчонка одарила его очередной сияющей улыбкой и уверенно вошла в двери местного «общепита», из которых тянулся насыщенный аромат тушёной капусты.

Алина Сергеевна Филонова оказалась симпатичной улыбчивой брюнеткой лет тридцати. Впрочем, увидев удостоверение следователя, улыбаться она сразу перестала, а в больших карих глазах появилось настороженное выражение.

— Что они опять натворили?

— Кто? — Не понял Денис.

— Подопечные наши.

— Эм… подопечные, вот эти что ли? — Следователь проводил задумчивым взглядом мужчину неопределённого возраста, в потрепанной мешковатой одежде, с лицом цвета красного кирпича. — И часто «творят»?

— Так вы не по этому поводу? — она выдохнула с заметным облегчением.

— И по этому тоже, обстановка у вас нездоровая: полный двор бомжей, школьников и никакой охраны. А если что-то случится?

— Школьников тут почти нет, а с охраной у нас всё в порядке! — обиделась Алина Сергеевна. — На первом этаже обустроен пункт видеоконтроля. Парни наблюдают за каждым уголком территории и всегда готовы принять меры в случае необходимости. Но она возникает редко. У нас даже медицинский пункт есть. Никаких неприятных ситуаций за последние два года в Центре не было. А вот за его пределами всякое случается, мы же не можем их постоянно контролировать.

— Говорите, не было неприятных ситуаций, а как же кража личных вещей у Кирилла Фадеева неким алкоголиком? — напомнил Денис, давая понять, что достаточно осведомлён и сказки ему рассказывать не стоит.

Алина Сергеевна помрачнела и недовольно проворчала:

— Тот человек пришёл к нам впервые и явно не с целью духовного возрождения. Это досадная случайность, больше такого не повторялось. Так проводить вас к охранникам?

— Я бы предпочёл побеседовать с Ромельским. Где его можно найти?

— Зачем? — снова насторожилась Алина. — Что вас всё-таки интересует?

— Скажем, он нужен мне как консультант по одному важному делу. — Громов выбрал наиболее подходящую интерпретацию предстоящей беседы. Говорить, что он рассматривает руководителя Центра в качестве главного подозреваемого было бы преждевременно и недальновидно. — Я очень рассчитываю на его помощь. Вызывать повесткой такого человека не хочется, вот и пришёл лично.

Администратор смерила его недоверчивым взглядом, но неохотно достала мобильный телефон и набрала номер со словами:

— Я предупрежу Даниила Максимовича о вашем визите. Пройдёмте пока в его кабинет.

Когда выяснилось, что Ромельский уже подъезжает и будет с минуты на минуту, Денис вежливо отклонил приглашение пройти в кабинет. Он предпочёл встретить писателя у ворот и лично сравнить насколько его авто похоже на транспортное средство похитителя. Ведь если оттенок цвета другой, то и беседу придётся строить иначе.

Он не разочаровался. BMW Ромельского выглядел почти также, как тот, в который села Нина Файль. Высокий, по-спортивному подтянутый, широко улыбающийся тридцатисемилетний писатель в серых джинсах и однотонной светло-голубой футболке был ему под стать. Он сиял не меньше блестящей на солнце отполированной поверхности автомобиля.

«Это ненадолго» — мрачно подумал Громов, протягивая руку для традиционного приветствия. Ладонь Ромельского была тёплой, ответное рукопожатие крепким, голос мягким, хорошо поставленным и каким-то обволакивающим.

Пока шли к основному зданию, он здоровался за руку со всеми, кого встречал по пути. Иногда останавливался, задавал вопросы, говорил что-то ободряющее, похлопывал по плечу и вызывал у Громова всё большее раздражение. Когда они, потеряв на подобные церемонии около двадцати минут, наконец, добрались до кабинета, следователь с трудом сдерживался от желания вот прямо сейчас предъявить обвинение. Удерживало благоразумие, напоминающее — прямых доказательств всё же нет.

Ромельский удобно устроился в рабочем кресле за столом, наполовину заваленным какими-то бумагами, и предложил Громову занять кресло напротив. Денис, представив какие личности в него опускались, брезгливо поморщился и присел на самый край. Из альтернативных вариантов в помещении имелся только диван, но располагался он далеко, у самого окна. Остальное пространство занимали шкафы с книгами, большой плоский ЖК телевизор и стол с электрическим самоваром и чайным сервизом.

Не слишком солидная обстановка для известного, состоятельного человека, а с другой стороны, учитывая постоянно отирающихся здесь бомжей, шиковать, пожалуй, и впрямь не стоит.

— Извините за творческий беспорядок, — Ромельский показал на «украшавший» стол ворох бумаг. — Я вас слушаю. Что случилось?

Денис, внимательно наблюдая за реакцией собеседника, в общих чертах рассказал о похищениях.

Писатель слушал, не перебивая, периодически задумчиво потирая переносицу. Улыбаться он действительно перестал, но ни малейших признаков тревоги и беспокойства не выказал.

— Странная история. Бедные девочки. Каких только уродов на свете не бывает! — резюмировал он возмущённо. — Но чем я могу здесь помочь, не понимаю?

— Видите ли, похититель уверяет, что он гасит их свет. Такая у него цель.

— Гасит свет? — а вот теперь голос Ромельского дрогнул, что Громов не преминул с удовлетворением отметить.

— А вы, насколько я понимаю, учите свет зажигать. Есть здесь некая параллель, не находите?

Писатель уже взял себя в руки и спокойно возразил:

— Не нахожу. Это избитое, расхожее выражение. Возможно, тот человек и читал мои книги, но вполне мог прийти к такой аллегории самостоятельно.

— Мог, — неохотно признал следователь. — Допустим, он всё же знаком с вашим учением. Объясните мне, что означает этот треклятый свет? Жизнь?

— А вот вы мои книги точно не читали, — утвердительно, словно вынес вердикт, заявил Ромельский. Потянулся к одной из полок, стоящего за его спиной шкафа и передал следователю новенькую толстую книгу в бежевом переплёте с изображением сердца, излучающего сияние. Золотыми буквами на ней было вытеснено название «Легенда о светляках».

Денис открыл её на первой странице и прочитал вступление «Самому яркому светлячку в моей жизни — моей сестрёнке Наде посвящается». Капитана захлестнула новая волна раздражения.

— Вы это серьёзно? Я должен прочесть ваш талмуд, чтобы узнать ответ на элементарный вопрос? Да мне пообедать нормально некогда! Вы хоть понимаете, что счёт идёт на минуты?

— Это просто подарок. Прочтёте, когда будет время и желание, — спокойно объяснил писатель. — Свет — всего лишь метафора. Под ним понимается целая совокупность человеческих качеств: умение любить, доверять, прощать, мечтать, ставить цели и добиваться их, наслаждаться каждой минутой, проведённой в этом мире, быть благодарным за то хорошее, что имеешь. И ещё много всего, что делает нашу жизнь ярче, наполняет её вкусами, цветами, запахами, ожиданием чего-то нового и замечательного. Как в детстве и ранней юности, когда быт ещё не омрачён обязательствами, необходимостью зарабатывать средства на существование и тащить на себе неподъёмный груз ответственности.

— Получается, выражаясь вашей терминологией, у детей и подростков этот свет самый яркий? — задумчиво подытожил Денис.

— Получается так, — кивнул Даниил. — У них почти нет ограничений: запреты условны, всё пока ещё кажется возможным, как в сказке. Говорите, он довёл девочку до самоубийства? Не представляю, кем нужно быть, чтобы пойти на такое!

— Тем, в ком нет света, — не удержался от язвительного замечания Громов.

— Тем, чей свет погасили, — серьёзно поправил Ромельский и, встрепенувшись, предложил: — Извините, что же это я, забыл об элементарной вежливости! Может, чаю или кофе? У нас есть очень вкусные конфеты.

Громов не шутил, когда говорил о невозможности нормально пообедать. После завтрака он успел перехватить только пару беляшей и в другом месте непременно согласился бы. Но перед глазам всё ещё стояла вереница неопрятного вида людей, исчезающая в помещении, пропахшем тушёной капустой. Кто знает, может они и в этом кабинете из этих самых, стоящих рядом с самоваром кружек чаи попивают! Бр! Нищету он ненавидел в любых её проявлениях.

— Нет, спасибо. А кто-нибудь из ваших подопечных не мог…

— Конечно, нет! — отрезал Ромельский, не дослушав, и твёрдо сказал: — Они неидеальны, но на подобную бессмысленную жестокость не способны. Это люди, вставшие на путь духовного развития.

Громов не смог сдержать нервного смешка:

— Не понимаю, каким образом дармовая тарелка супа стимулирует духовный рост? Как по мне, так всё бесплатное развращает. Зачем всем этим бомжам вообще что-то менять в жизни, если вы их кормите именно потому, что они бедные и убогие? Вы ещё ночлежку бесплатную организуйте!

Ромельский не обиделся, напротив, широко улыбнулся и, откинувшись в кресле, сказал:

— Уже. У нас есть общежитие. Находится неподалёку, только оно не для всех, как и бесплатный суп. Я абсолютно с вами согласен: то, что достаётся даром — не ценится и на подвиги не вдохновляет. Поэтому бесплатно кормим лишь несколько дней, а потом предлагаем выбор в зависимости о ситуации: реабилитационный центр, как избавление от алкогольной зависимости, если есть необходимость, получение какой-либо специальности (обучение организовано прямо здесь), либо ежедневная работа при центре — дел у нас хватает. Ну и, конечно, обязательное прохождение полного курса моих тренингов. А тем, кто не готов меняться, здесь ничего не светит.

Наступившую тишину заполнил гулкий колокольный звон.

— Это что, церковь? — удивился Денис. Он мог бы поклясться, что никаких храмов поблизости не расположено.

— Наша часовня. Она находится в саду за домом. Отец Александр созывает на традиционную службу. Хотите поприсутствовать?

— Нет, благодарю. И какая роль в вашем учении отводится богу? — Громову всё меньше нравился этот странный центр, весьма смахивающий на секту. Религиозные тему ему вообще были не особо близки и приятны.

— Многие люди приходят к нам в минуты отчаяния, иногда почти сломанными, — тихо сказал Ромельский, глядя куда-то в окно. — Первое время им нужна точка опоры. Кто-то, в чью помощь и любовь они смогут верить. Хотя бы до тех пор, пока не раскроют собственный потенциал, не поверят в собственные силы, не зажгут свой, угасший под давлением обстоятельств свет.

Денис скривился — настолько пафосно это прозвучало.

— То есть бог у вас используется в качестве костылей до тех пор, пока в нём есть необходимость?

Теперь скривился Ромельский и посмотрел на следователя с укором.

— Вы передёргиваете. Вера в себя и в Бога — это две стороны одной медали. Мы — его дети, созданные по образу и подобию. В каждом из нас есть его частица, а значит, каждый изначально обладает способностями творца и в любую минуту может ими воспользоваться.

Дениса изрядно утомили философские разговоры, а к своей цели он между тем ближе не стал. Поэтому решил больше не церемониться и задал вопрос, который давно вертелся на языке:

— Ваш BMW кроме вас кто-то водит?

— Что? Нет, а почему вы спрашиваете? — насторожился писатель. Улыбаться он уже давно не пытался.

— Видите ли, вторую девочку похитили именно на таком автомобиле.

Увидев, как вытянулось лицо благотворителя, Громов испытал мрачное удовлетворение.

На обратном пути Денису позвонил Олег Крюков и недовольно проворчал в трубку:

— Где тебя черти носят? Все нормальные следователи в кабинетах сидят, допросы ведут, бумажки марают, а ты, как обычно, где-то шляешься! Я, между прочим, вычислил откуда «Тот, кто гасит свет» взламывал социальные странички Ульяны и Нины. Записывай адрес.

Услышав название улицы и номер дома, капитан радостно присвистнул:

— Спасибо, Крюк! Я только что оттуда!

Он посмотрел на часы и увеличил скорость. Нужно поторопиться, чтобы заполнить все необходимые бумажки и получить постановление на обыск, как можно скорее.