Немного света твоего

Глава 8

Утром возле следственного отдела Громова встретил бледный и весь какой-то растрёпанный Аркадий Файль. Покрасневшие воспалённые глаза выдавали бессонную ночь. Сейчас он меньше всего походил на известного телеведущего. Громов сам до трёх утра просматривал записи и теперь тщетно боролся с зевотой, мечтая о чашке горячего крепкого кофе. Дома он им насладиться не успел.

— Ну что, есть какие-нибудь новости?! — бросился к нему взволнованный мужчина, не тратя время на дежурное приветствие.

Денис поморщился. Мало того, что перед начальством постоянно отчитываешься, так ещё и каждому фигуранту всё расскажи, доложи! На то, что фигурант — отец пропавшей девочки недовольный капитан скидки не делал.

— Мы работаем, Аркадий Тимофеевич. Как только что-то прояснится, я вам сообщу.

— И когда это будет?! — не выдержал Файль. Третий день пошёл, как она у него! Сколько их ещё осталось, таких дней?! Сколько, я вас спрашиваю?! — сорвался он на крик. — Я нашёл семью той, другой девочки, говорил вчера с её отцом… это всё просто чудовищно! Вы хоть понимаете, что я сейчас чувствую?!

Сам Громов чувствовал только нарастающее раздражение и желание пополнить резервы организма кофеином и никотином.

— Аркадий Тимофеевич, я делаю, что могу. А вы меня, между прочим, отвлекаете. Лучше идите домой и постарайтесь выспаться, истерики вашей дочери не помогут. А когда пришлют новый диск…

— Уже, — сухо проворчал Файль и неохотно протянул следователю тонкую чёрную флешку.

— Что это?

— Видео. Пришло на мою электронную почту около часа назад. Адрес я на всякий случай скопировал.

Громов нахмурился. С чего вдруг такие изменения в привычной уже отработанной схеме? А что если поменяется весь почерк преступления? Только новых «сюрпризов» сейчас не хватало!

— Вы смотрели запись? Что там?

— Пока нет. Только в конец перемотал — убедиться, что Нина жива, — хрипло сказал Файль и настойчиво поинтересовался:

— Вы хоть что-нибудь выяснили? Подозреваемые есть? Когда вы найдёте Нину?!

— Аркадий Тимофеевич, я ничего не могу добавить к тому, что уже сказал. Мы работаем. Есть некоторые подвижки, но обсуждать с вами детали я не буду. Это конфиденциальная информация.

— Эти ваши подвижки… Вы можете гарантировать, что вернёте мне дочь? — отчаяние, с которым мужчина всматривался в непроницаемое лицо Громова, ощущалось физически, как осадок пыли на влажной коже.

Денис глубоко вдохнул, борясь с желанием сказать что-нибудь резкое и малоприятное. Но очередной истерики не хотелось. Уж лучше спровадить угасающую звезду телеэкрана по-тихому, а то ведь неизвестно, что он своим коллегам-журналистам в отместку наплетёт.

— Мы делаем всё возможное, — терпеливо повторил он. — Надежда есть. Теперь вот ещё электронный адрес отправителя проверим, может, таким образом удастся на него выйти. А гарантии дают только в магазинах, понимаете?

В глазах телеведущего как будто что-то угасло.

— Понимаю, — глухо повторил он и с силой сжал кулаки, принимая непростое решение. — Значит, на вас надеяться бесполезно. Что ж, придётся мне самому…

Он не договорил и размашисто зашагал прочь.

— Вот только давайте без личной инициативы! — крикнул ему в след раздражённый Громов.

Но не до конца проснувшийся капитан тогда не осознавал, чем именно может обернуться упомянутая инициатива для следствия в целом и для него в частности.

Кирилл Фадеев — владелец телефонного номера, с которого отправили эсэмэс Нине Файль, появился ровно в девять. Светловолосый, голубоглазый, улыбчивый молодой парень лет двадцати трёх повторил всё, что Громов вчера рассказал Соснову, не прибавив ничего нового. Следователь и сам не знал, зачем его вызвал, просто начальство настояло.

— Сумку нашли, вора тоже, но из украденного мне ничего не вернули. Пришлось документы восстанавливать — такая морока, — с сожалением вздохнул Кирилл, завершая свой рассказ.

— Скажите, ваш телефон точно был в той сумке?

Парень задумался.

— Тогда мне так казалось. Сейчас уже не уверен. Я мог просто забыть или потерять его в Центре. По четвергам там всегда бывает очень много людей.

— Где именно? — не то, чтобы Громова это заинтересовало, просто решил уточнить.

— В Центре духовного развития и возрождения Даниила Ромельского, — удивлённо пояснил парень. — Я ведь в заявлении писал, где у меня сумка пропала. Или вы не по этому вопросу?

Денис нахмурился. Он не счёл нужным изучить дело Фадеева более подробно, решив, что в этом нет необходимости. А зря, ещё одна известная фамилия всплыла.

— Не поэтому. Ваша сим-карта была использована в другом преступлении. Ромельский — это писатель, да? Что-то психологическое штампует, кажется. Благотворительностью занимается.

— Да, только не психологическое, а, скорее, эзотерическое. Призывает всех нести добро в массы, — улыбка парня стала снисходительной. Вероятно сам он, как и Громов, не слишком верил в вечное и светлое. — При центре работает бесплатная столовая для бомжей и малоимущих. Их консультируют разные специалисты, помогают оформить документы, устроиться на работу, даже образование какое-то получить. По четвергам завозят одежду, мебель — всё, что наши граждане пожелали пожертвовать нуждающимся, а мы их потом по этим самым нуждающимся распределяем. В общем, там настоящий проходной двор.

— Вы работаете у Ромельского?

Кирилл отрицательно покачал головой.

— Мама моей девушки была у него администратором, вот я и помогал иногда. А потом мы с Татьяной расстались, да и после истории с кражей как-то не хочется там лишний раз появляться. Хотя порой приходится: когда большой наплыв людей мне до сих пор звонят, просят приехать, помочь.

— А что так, сотрудников не хватает? — Громов посмотрел на часы. Интерес к разговору он уже утратил, просто, как мог, тянул время — ехать к Радищеву не хотелось.

— Да какие там сотрудники — добровольцы. Некоторые, конечно, трудоустроены официально и получают бабки, но в основном там всё на безвозмездной основе, — хмыкнул Кирилл. — Люди вкалывают не за деньги, а за идею.

— И что за идея?

— Как обычно: твори добро, не ожидая ничего взамен, и мир станет лучше, — широко улыбнулся студент. — Ромельский — фанатик, в хорошем смысле этого слова и действительно верит в то, что делает.

— Не знал, что у этого слова есть хороший смысл. А на какие средства вся эта коммуна функционирует?

— На его личные. Книги, тренинги, мастер-классы — всё это приносит солидный доход, да и родители, насколько мне известно, Ромельскому приличное состояние оставили плюс огромный дом. Как раз в нём он свой Центр и обустроил.

— А состояние, значит, на малоимущих спускает? — не поверил Денис. Такие щедрые безвозмездные акции всегда вызывали у него острый приступ скепсиса. — И в чём тут смысл?

Кирилл нетерпеливо посмотрел на часы, видимо, торопился и пожал плечами:

— Если так интересно, почитайте его бестселлеры «Легенда о светляках» и «Зажги свой свет». Там всё изложено подробно, правда, я до конца не осилил. Или любую лекцию посмотрите — в сети их полно.

Услышав до тошноты надоевшее слово «свет», Громов, наконец, проснулся окончательно. Только в беседе с Ниной Файль похититель упомянул его раз десять.

— Значит, зажигает свет, говорите? Любопытно. Я, пожалуй, лучше встречусь с ним лично. Адрес центра продиктуйте, пожалуйста.

Кабинет Радищева тесный и светлый всегда нагонял на Громова хандру. Голые стены в потёртых от времени голубых обоях, стол, пара стульев, сейф, несколько шкафов, заполненных толстыми папками, большой ноутбук и никакого намёка на удобную кушетку — неизменный атрибут работы психиатра.

Здесь было неуютно уже из-за одной этой безликой обстановки. Под стать кабинету был и его хозяин: грузный мужчина в летах с невыразительными чертами лица и тусклыми волосами неопределённого мышиного цвета. Проступающая сверху седина придавала им ещё более неприятный, какой-то облезший оттенок. Единственным ярким пятном в образе Радищева были глаза — неожиданно насыщенного зелёного цвета. Их цепкий взгляд буквально вонзился в следователя, едва тот переступил порог, и, казалось, мгновенно просканировал мысли и эмоции, считывая нужную информацию.

— Иван Владимирович, доброе утро, — капитан неохотно выдавил дежурное приветствие. — У меня мало времени, что скажите по похитителю девочек? Зацепка нам бы не помешала.

— Здравствуй, Денис. Проходи, садись, — Радищев кивнул на противоположный стул и встал, чтобы открыть окно, впуская свежий воздух. — Кури, если хочешь.

— С чего бы? — Громов неохотно присел на краешек стула. В этом кабинете он чувствовал себя букашкой, препарируемой под микроскопом.

— Ты всегда куришь, когда нервничаешь и всегда нервничаешь, когда приходишь сюда.

— Отлично. Эрудицией вы блеснули, теперь скажите что-нибудь действительно полезное, — сухо процедил следователь.

Он был зол. Радищев даже не скрывал, что видит в нём ту самую подопытную букашку.

Мужчина вернулся за стол и достал из верхнего ящика фотографии похищенных девочек.

— Что именно тебя интересует?

— Всё. Кто это делает? Маньяк? В какой психушке его искать?!

— Вот как раз о личности преступника у меня пока мнение не сложилось. Нужно больше информации. Пришли остальные диски. Могу сказать только, что в психушке ты его не найдёшь. Маньяки обычно действуют спонтанно, а здесь всё продумано и спланировано заранее. Вероятно задолго до первого похищения. Похоже, он выполняет какую-то миссию, в которой смерть ребёнка — не главное. Цель у него другая, иначе не было бы всей этой эпопеи с дисками. Каждый день он отправляет бандероль, рискуя быть пойманным. Зачем такие сложности, если нужно просто довести девочку до самоубийства?

— Хочет привлечь внимание, это и ежу понятно!

— Да, но чьё внимание? Вот что важно. Вот где нужно искать ключ.

Денис нахмурился, не понимая, к чему клонит психолог.

— В смысле, чьё? Он хочет передать послание обществу?

— Разве эти диски адресованы обществу? — грустно улыбнулся Радищев. — Они приходят именно в семьи девочек. А бандероли, отправленные курьерской почтой, — гарантия того, что их получат нужные адресаты.

— Зачем? Это что, укор родителям, пренебрегающим своими прямыми обязанностями? Или месть? — не поверил Громов.

В самом начале расследования у него мелькали похожие мысли, сейчас они казались ошибочными и нелепыми.

— Я не знаю, чего он добивается, — Радищев развёл руками, — но в одном уверен: жертвы выбраны не случайно и точно не по типажу. Ульяна и Нина совершенно не похожи, отличается всё: комплекция, возраст, характер.

— А цвет волос?

— С натяжкой — оттенки разные. Нужно искать связь между семьями девочек.

— Нет между Ремезовыми и Файлями никакой связи! — раздражённо отмахнулся Денис. — Я всё проверил: ни одной точки соприкосновения, ни одного общего знакомого — ничего!

— Что-то должно быть, — настаивал психолог, сохраняя неизменное спокойствие. И это раздражало ещё больше.

Под его взглядом Громову действительно захотелось курить. Скорее бы убраться отсюда к чёртовой бабушке!

— Например? — мрачно уточнил он.

— Голубая бабочка или что-то очень похожее на неё. Она ведь не зря предваряет похищения. Для НЕГО — это очень значимый символ.

— Думаете, я не спрашивал? — проворчал Громов. — Не помнят они ничего такого. А, кстати, что с этим треклятым светом? Ещё один символ?

Психолог задумчиво всмотрелся в лежащие на столе снимки девочек.

— Свет — это важная часть миссии, более точно пока сказать не могу. Когда придёт очередной диск, ближе к вечеру?

— Нет, он поменял схему и прислал видео сегодня утром на электронку Файлю. — Денис нахмурился. — Чтобы это значило, как думаете?

— Старается запутать следствие. Он теперь уверен, что его послание не пропустят в каком бы виде оно не пришло. А отправить запись можно с любого, позволяющего это сделать устройства, не обязательно с личного. — предположил Радищев и, помедлив, спросил: — Денис, скажи, все эти видео, они не взывают у тебя… неприятные ассоциации? Когда-то ты побывал в похожей ситуации.

Началось! Зря он понадеялся, что на этот раз обойдётся без драм и постановки диагнозов.

— Не вижу ничего общего. Вы как всегда преувеличиваете, — отрезал капитан и поднялся, не собираясь выслушивать досужие домыслы «мозгоправа».

— У тебя, как и у Ульяны, примерно в её возрасте была возможность усомниться в любви и поддержке семьи, отца. Уверен, что воспринимаешь это дело, не как нечто личное? Эмоциональные привязки могут помешать расследованию, да и тебе пользы не принесут.

Искренняя озабоченность в голосе психолога в данном контексте неожиданно развеселила. Громов вполне искренне усмехнулся:

— Какие привязки? Вы меня с кем-то путаете, Иван Владимирович. Я — не сентиментальный юнец, склонный к самокопанию. А из всех видов поддержки семьи меня интересует исключительно материальная.

— Хотим мы того или нет, такие события, особенно случившиеся в детстве, накладывают свой отпечаток.

— Да чёрт возьми! Прошло почти 19 лет! — свирепо прошипел Громов. — Отставьте меня, наконец, в покое! Иначе, клянусь, очень горько пожалеете!

В его голосе лязгнул металл неприкрытой угрозы, в и без того холодных голубых глазах застыл лёд, щедро сдобренный яростью — взгляд человека, способного на любую жестокость.

Но Радищев до сих пор помнил эти глаза другими — потухшими, безжизненными, словно в них, как там говорит этот урод на видео, кто-то погасил свет. Вот только сделали это не преступники…