Немного света твоего

Глава 28

У подъезда Алика кормила толстого белого кота с чёрным пятном во лбу, и Громов не преминул раздражённо буркнуть:

— Нечего здесь зверинец разводить. Это не приют для бездомных кошаков имени Ромельского!

Увидев соседа, Алика, не обращая внимания на его ворчание, радостно улыбнулась и объяснила:

— Маркиз не бездомный. Он живёт у Варвары Петровны из второго подъезда, просто сегодня она уехала к сестре на весь день и попросила его покормить. А к Ромельскому меня теперь не пускают, — погрустнев, добавила «Зажигалка».

— И правильно делают. Нечего среди бомжей ошиваться.

Денис остановился на пороге и достал ещё одну сигарету. Настроение было паршивым, а её болтовня немного отвлекала. Он заглянул в миску Маркиза и присвистнул:

— Котлеты! Везёт же некоторым четвероногим. Меня бы кто так кормил.

— Хотите, угощу? У нас ещё пирог с капустой есть! — с готовностью предложила Алика.

Денис хотел отказаться, но пустой желудок выразил недвусмысленный протест. Сочтя, что в принципе девчонка должна ему как-то компенсировать моральный ущерб («Кая» ведь он ей пока так и не припомнил), Громов милостиво кивнул:

— Ладно, тащи свои котлеты, только руки с мылом вымыть не забудь.

Когда через пять минут «Зажигалка» позвонила в дверь с подносом, уставленным снедью, Денис, помедлив, неохотно впустил её внутрь. Квартира была его личным пространством, закрытым для посторонних. Но сейчас оставаться одному не хотелось. Отвратительное ощущение внутренней пустоты угнетало. Это было непривычно и неприятно. Хотелось хоть как-то отвлечься, однако прежние способы снятия напряжения не привлекали: поехать в казино или навестить Карлу совсем не тянуло. Даже аппетит почти пропал.

— Ой, какой пол тёплый! — вывел его из задумчивости восхищённый возглас Алики. — Он подогревается, да? Здорово!

Денис невольно фыркнул, отметив про себя как мало нужно некоторым, чтобы прийти в щенячий восторг.

— Тоже мне невидаль. Ты как будто в пещере выросла. Проходи, чего застыла? Кухня справа по борту.

Оказавшись в пункте назначения, соседка быстро освоилась и, не дожидаясь приглашения, принялась накрывать на стол.

— У вас очень мало посуды, — заметила она, доставая из шкафа тарелки.

Их, действительно, было всего три. С кружками и стаканами дела обстояли примерно также.

— Мне хватает, а прикармливать никого не планирую, — Денис сел за стол и отстранённо наблюдал за суетившейся девочкой. Как ни странно, её присутствие на его территории не раздражало и не воспринималось как посягательство на личное пространство.

— Вы не любите гостей, — сделала вывод Оболенская, заканчивая сервировать стол.

— Я не люблю людей, — поправил Денис. Он одобрительно кивнул, осмотрев результат её усилий: помимо котлет и пирога перед капитаном стояла тарелка с тушёными овощами, блюдце с горчицей и стакан с чем-то розовым и желеобразным. — Это что?

— Кисель из малины. Очень вкусный и полезный.

— Вот и пей его сама, тебе ж витамины нужны, — Денис подвинул стакан в её сторону, он все эти супер-полезные жидкости терпеть не мог и принялся за котлеты, предварительно щедро сдобрив их горчицей. — Кстати, чем ты там, в лесу, питалась? Тоже малиной? До сих пор, вон, на Кащея похожа.

Алика окинула себя удивлённым взглядом, так, словно впервые увидела, и смущённо улыбнулась, признавая правоту собеседника. Она, действительно, заметно похудела.

— Нет, малины не было. Питалась грибами. Мы с бабушкой их иногда собирали, так что я знаю какие съедобные. Я их на костре жарила. Повезло, что нашла зажигалку. А птицы приносили мне орехи. Так что совсем уж голодать не пришлось.

— Прямо сами приносили и с поклоном в руки вкладывали? — съязвил следователь, не отрываясь от трапезы. — Опять ты со своими сказками.

Алика тихо засмеялась и села напротив, обхватив тонкими пальцами стакан с отвергнутым Громовым киселём.

— Нет, конечно. Они их просто иногда роняли, когда пролетали мимо, а я подбирала. Очень трудно было первые два дня: ужасно хотелось пить, потом я вышла к ручью и старалась не отходить от него.

— Как же тебя занесло в ту яму? Она далеко от ручья.

— Я потом заблудилась и потеряла его, — вздохнула Алика. — А тут ещё и заболела. Хорошо, что меня вовремя нашли. Опять повезло!

Денис поморщился, снова услышав от неё о везении, и с досадой заметил:

— Тебя похитил конченый псих, держал взаперти, потом ранил и бросил в лесу, где ты провела почти девять дней, замерзая и голодая. А ты талдычишь о том, как тебе повезло? Ты точно ненормальная, «Зажигалка»!

— Повезло, потому что я сейчас дома, а не в лесу, — очень серьёзно сказала девочка и со слабой улыбкой поправила: — И я — не «Зажигалка», я — Алика.

— Так я тоже не Кай, — передразнил Денис, отодвигая опустевшую тарелку.

Он с удовлетворением отметил, как соседка вспыхнула и опустила взгляд, испытывая неловкость и дискомфорт. Так ей и надо!

— Извините, — пробормотала она, внимательно разглядывая белоснежную скатерть. — Я больше не буду.

— Что именно? Считать меня убогим? Очень на это надеюсь! — угрюмо проворчал Громов, но перевёл взгляд на щедро накрытый стол и немного смягчился: — Больше не вздумай нести мне свет, уж лучше приноси котлеты и пирожки. Поняла?

Алика, всё ещё пунцовая от смущения, радостно закивала и заверила:

— Я пирожки уже почти умею готовить, тесто ещё пока не получается, но я научусь!

Громов молча хмыкнул, придирчиво осмотрел тушёные овощи, отодвинул их в сторону и взялся за пирог с капустой.

— А я с Ниной познакомилась, — убедившись, что на неё не сердятся, Алика снова оживилась и продолжила болтать. — Мне разрешили навещать её в больнице. Ей уже лучше.

Услышав знакомое имя, Денис насторожился:

— Какая ещё Нина? Файль что ли?

— Да.

— И зачем ты к ней таскаешься?

— Хочу помочь.

— Ну, разумеется, синдром спасительницы покоя не даёт! Думаешь, врачи без тебя не справятся? — раздражённо буркнул капитан. Его злило это вечное, прямо-таки патологическое желание всем помогать. Даже после всего, что ей пришлось пережить, девчонка ни капли не изменилась.

Заявись к ней ныне покойный Вавилов с личной благодарностью и недобрыми намерениями, ему бы ничего не стоило, сказавшись больным и несчастным, заманить соседку к чёрту на кулички и сотворить с ней всё, что заблагорассудится.

— Врачи не были в том доме, не слышали, что ОН ей говорил и не знают, что она чувствовала, — тихо возразила Алика. — А я знаю. Мы можем рассказать об этом только друг другу. Другие просто не поймут. Это… было очень страшно. Даже страшнее, чем ночевать одной в лесу.

Громов нахмурился, заметив, каким серьёзным и грустным стал взгляд рыжей соседки. Чужие эмоции были ему в тягость, особенно вот такие. Утешать он не умел и не любил, предпочитал грубить, чтобы больше к нему с жалобами на злодейку-судьбу не совались. Но сейчас грубить не хотелось, утешать, впрочем, тоже.

— Один плюс в этой истории всё же есть: надеюсь, ты окончательно поняла, что жизнь — не сказка и не будешь больше придумывать окружающим глупые прозвища, — проворчал следователь, борясь с непривычной неловкостью.

Алика вскинула на него удивлённый взгляд.

— Я никогда и не путала жизнь со сказкой. Мне было четыре года, когда родители погибли, и чтобы я не плакала, бабушка сказала, что на самом деле люди не умирают, а уходят в сказку, где они — известные всем персонажи и выполняют свою очень важную роль. С тех пор я невольно представляю, кем мог бы быть тот или иной человек в том, другом, сказочном мире. Но теперь это просто игра.

— С которой пора завязывать, пока ты окончательно не заигралась, — недовольно подытожил Денис. Он не понимал смысла такой лжи во спасение. Зачем пичкать детей красивыми побасенками, если однажды им всё равно придётся столкнуться с суровой реальностью, не имеющей ничего общего с мимишными фантазиями добрых родственничков. — Все эти твои сказки — сплошной обман, в них нет ни капли правды. В жизни тот же Кай никогда не променял бы королеву и весь мир на глупую девчонку, у которой и имущества-то своего нет. Дом ведь и тот бабушкин, а розы не в счёт. Кому они нужны?

Алика поперхнулась киселём, закашлялась и возразила:

— У Кая вместо сердца лёд, зачем ему весь мир, если он этому даже обрадоваться не сможет?

— При чём здесь радость, у человека есть и другие более насущные потребности, — скривился следователь, отметив, что соседка даже мыслит какими-то странными сказочными категориями. Ох, и несладко же ей придётся в жизни с таким иллюзорным мировосприятием. Ну да это уже не его проблемы.

— А вам тоже нужен весь мир? Зачем? — вдруг тихо спросила Алика. Она не прятала взгляд и ждала ответ с неподдельным интересом.

— Затем, чтобы как тот Колобок уйти на хрен от всех: от дедушки, в смысле от отца, от начальства, так… стоп! — Денис мысленно чертыхнулся, осознав, что и сам переключился на сказки. Верно, говорят: с кем поведёшься… — Во-первых, это не твоё дело, а во-вторых, мировое господство мне всё равно не светит, потому что чудес не бывает.

— А мне кажется, иногда бывают.

— Ты опять за своё!

— Там, в лесу, я видела маму и папу — таких, как на старой фотографии. Они со мной разговаривали и обнимали, — мечтательно улыбнулась «Зажигалка», погружаясь в приятные воспоминания. — А потом я увидела вас.

— Ты бредила из-за температуры, — осторожно напомнил Громов. — Мёртвых увидеть нельзя, а я появился позже, когда тебя уже нашли.

Сейчас в этой лжи уже не было особого смысла, но менять коней на переправе, в смысле показания, не стоило, да и никакой нужды в этом не было.

Алика предсказуемо не расстроилась, скорее всего, так и осталась при своей наивной вере в чудеса, и вскоре снова начала щебетать что-то беспечное и жизнерадостное.

Денис особо не вслушивался в слова, задумавшись о своём, но голос «Зажигалки» успокаивал, и пустота внутри постепенно таяла, не выдерживая соседства с её яркими веснушками и слишком живыми, искренними эмоциями.

Ноябрьский вечер был холодным и пасмурным. Пронизывающий ветер неприятно хлестал по щекам, норовил забраться под одежду и отобрать драгоценнее тепло. Денис отбросил в сторону тлеющий окурок, нетерпеливо посмотрел на часы и перевёл взгляд на подъезд, из которого, по его подсчётам, уже давно должна была выйти Солнцева.

Необязательность и непунктуальность он не любил, но когда Дарина, наконец, появилась и направилась в его сторону, ворчать и упрекать девушку не стал. Сейчас ему были нужны её способности, да и в будущем они ещё не раз пригодятся, так что начинать встречу с оглашения претензий было бы недальновидно. Поэтому Громов просто вежливо поздоровался и даже открыл перед ней дверцу автомобиля.

— Ну и к чему такая срочность? — спросила Дарина, кутаясь в тонкую кожаную, отороченную мехом куртку. — Я, между прочим, была в гостях.

Денис посмотрел на освещённое окно девятого этажа, из которого Солнцева выглядывала несколько минут назад.

— И что, не понравилось? Ты как-то не особо возражала и сразу согласилась встретиться, — напомнил он.

Дарина проследила за его взглядом и нахмурилась. Бабушка Златы отмечала день рождения в узком семейном кругу. Приглашены были только её близкий друг Афанасий Авдеев, Злата с Аланом и она — Дарина. Всё было замечательно, вот только в окружении двух счастливых, влюблённых, фактически семейных пар, девушка чувствовала себя пятой лишней. Когда позвонил Громов и предложил встретиться, это ощущение было уже настолько сильным, что она, особо не вдаваясь в подробности, согласилась увидеться с «Оборотнем» немедленно.

— Ладно, рассказывай, что за срочность? Зачем я тебе вдруг понадобилась?

Громов жестом фокусника достал из бардачка простой белый конверт и вручил девушке.

— Во-первых, это оплата за уже проделанную работу. Во-вторых, мне нужно чтобы ты ещё кое-кого вызвала. Оттуда.

Дарина осторожно заглянула внутрь и удивлённо выдохнула:

— Ты даёшь мне деньги? Громов, ты вообще здоров?

— Конечно, я просто делаю инвестицию в наше дальнейшее плодотворное сотрудничество.

Дарине не понравилось, как это прозвучало.

— А если я не хочу с тобой сотрудничать?

— Захочешь. Я умею быть убедительным, — хищно улыбнулся капитан, и девушка невольно поёжилась, снова вспомнив, как полтора года назад Громов запер её в СИЗО и требовал сознаться в убийстве.

— Да и с чего бы тебе отказываться? Разве ты не хочешь искоренять зло и помогать людям? Ту девочку в лесу спасли только благодаря твоему дару. — Денис попытался пока обойтись без угроз, и эта тактика оказалась действенной.

Даша тяжело вздохнула, примиряясь с неизбежным (всё равно ведь не отстанет), и спросила:

— И что от меня требуется сейчас?

— Ничего сложного — пообщаться ещё с одной усопшей.

— А если она тоже ко мне прицепится? Я ещё от Насти Чайкиной не отошла!

— Не прицепится, эта просто утонула и справедливости требовать не станет, — уверенно возразил Громов, хотя на самом деле предполагал обратное. Не зря же призрак Надежды Ромельской повсюду таскался за Татьяной Серафимовой. Чего-то он от неё явно хотел.

— И кому же я помогу в данном случае? — с подозрением уточнила Дарина.

— Один человек до сих пор винит себя в смерти той девушки, гадая, что это было: нечастный случай или самоубийство? Мы развеем его сомнения и снимем с души груз вины, выяснив правду. — невинно улыбнулся Громов и мысленно добавил: — Тем более что этот человек обещал отдать за эту правду всё что угодно.

Разговорить Татьяну Серафимову оказалось на удивление легко. Достаточно было надавить посильнее, а потом пообещать, что за давностью лет привлечь к ответственности её никто не сможет, и женщина сдалась.

Глотая слёзы, она рассказала, как Надя, увидев подругу в объятиях отчима, при следующей встрече упрекнула её в аморальном поведении и даже уговаривала заявить на Макара в полицию, поскольку на тот момент Татьяне не исполнилось шестнадцати лет. Девочки поссорились, Таня толкнула Надю, и та упала в бассейн. Её слова полностью подтверждали информацию, полученную Дариной на спиритическом сеансе.

— Я просто убежала, потому что была сильно расстроена. Думала Надя выберется, а она… Я этого не хотела, клянусь! Так получилось, это был просто несчастный случай! Столько лет прошло, а она мне до сих пор в кошмарах снится! — исповедь женщины завершилась бурными рыданиями, и Денис выключил диктофон.

Он находился в кабинете Ромельского. Сидевший напротив писатель был очень бледным, но в его глазах читалось такое явное облегчение, что Громов понял — он не ошибся в расчётах и в накладе, соответственно, не останется.

— Значит, она не сама и не из-за меня, — выдохнул Даниил. — Почему же Татьяна ничего не рассказала? Я ведь столько лет…, - его голос дрогнул, сорвался, писатель обхватил голову руками и замолчал.

— Боялась, что её обвинят в смерти вашей сестры. Но должен предупредить, если вы захотите добиться правосудия, скорее всего, ничего не получится.

— Да что вы? Какое правосудие? — искренне удивился Ромельский. — Я счастлив, что всё наконец-то выяснилось. — Мне достаточно знать, что Надя не свела счёты с жизнью, и что я не виновен в случившемся. Да, звучит эгоистично, но это такое облегчение! Огромное вам спасибо, Денис Владиленович!

Он порывисто встал и протянул Громову руку для рукопожатия. Капитан протянутую ладонь пожал, но одной лишь вербальной благодарностью довольствоваться не собирался и бесцеремонно напомнил:

— Спасибо в карман не положишь.

— Да, конечно, понимаю. Я не останусь в долгу, обещаю! — горячо заверил благотворитель и, помедлив, спросил: — А что же Кирилл Фадеев? Как получилось, что он…

— Хотите убедиться, что и здесь нет вашей вины? Вообще-то есть, правда, косвенная, — пожал плечами Денис. — Он нашёл ваш дневник и решил воспользоваться вашим методом, чтобы отомстить всем, кто довёл до самоубийства Марию Миронову. Она, в отличие от Нади, похоже, действительно покончила с собой — не выдержала многочисленных ударов судьбы.

Ромельский помрачнел и взволнованно взлохматил волосы, с горечью пробормотав:

— Бедная Мария! Как жаль, что я оказался таким трусом и ничем ей не помог, пока была возможность, а теперь уже слишком поздно!

Денис вдруг вспомнил худую, смуглую темноволосую девушку с затравленным взглядом и сам себе удивляясь сказал:

— Поздно для мёртвых, но у Мироновых осталась дочь, которой сейчас приходится очень хреново: работу потеряла, денег нет, и все смотрят как на прокажённую. Когда я разговаривал с ней в последний раз, она собиралась уехать из Москвы, а взгляд был такой… Мне кажется, она сейчас, как и мать, на грани. Чем винить себя и сожалеть о том, чего уже не исправить, помогите лучше ей.

Наступившую тишину нарушил колокольный звон, льющийся из часовни Александра Серафимова. Ромельский вздрогнул и встрепенулся, его лицо просветлело, взгляд наполнился благодарностью, он снова стиснул руку Громова в рукопожатии и горячо пообещал:

— Вы правы! Спасибо! Я найду её прямо сейчас!

Имя Вавилова не сходило со страниц газет и телеэкранов ещё долго, а вот о его убийце или заказчиках по-прежнему ничего известно не было. И это удивляло. Сериков не был профессиональным киллером, он руководствовался эмоциями, а не холодным расчётом и значит, по мнению Громова, должен был здорово наследить. А, судя по материалам дела (некоторые подробности удалось узнать через знакомых, работающих в следственном комитете), Вавилова и Панина убрал именно профессионал, которым дальнобойщик Сериков быть никак не мог.

Покопавшись в его биографии, принадлежности к криминальным кругам и намёков на снайперские таланты Денис, естественно, не обнаружил. Зато выяснил, что Сериков незадолго до убийства следил за «колбасным королём», преследуя того буквально по пятам, за что в итоге был арестован на пятнадцать суток. Получается, когда расстреливали Вавилова с водителем, он всё ещё был закрыт…

Вернувшись с работы, прежде чем подняться к себе, Громов по привычке курил у дверей подъезда, ёжась от порывов холодного ветра. В ноябре темнело рано, и во дворе уже горели фонари, а окна домов тут и там вспыхивали яркими жёлтыми квадратами.

— Добрый вечер, Денис Владиленович! — поздоровалась Алика, пробегая мимо рыжеволосым вихрем. Он и привлёк внимание.

— Стоять, — машинально велел Денис. — А ну-ка быстро вернулась и надела шапку!

Девочка остановилась и удивлённо возразила:

— Я только на минутку в магазин. Он ведь за углом.

— Этого хватит, чтобы подхватить вирус. Надень шапку.

— Ладно, — сдалась соседка, послушно ныряя в темноту подъезда, и благодарно улыбнулась, заверив: — но вы зря так обо мне беспокоитесь, я бы не заболела.

От такого нахального заявления Денис даже дымом поперхнулся.

— Ну и самомнение у тебя, Оболенская! Я вовсе не о тебе беспокоюсь, а о себе, — возмутился следователь. — Ты ведь станешь заразной и будешь распространять вирусы по всему подъезду.

Девчонка снова широко улыбнулась — не поверила и побежала на свой этаж, игнорируя лифт.

— Надо же, у тебя проснулся отцовский инстинкт, может пора жениться и завести собственных детей? — раздался за спиной знакомый насмешливый голос.

Денис резко обернулся. Так и есть. Ухмыляющийся Владилен Громов собственной персоной. А в нескольких метрах от босса маячит его долговязый телохранитель — Андрей. И что они здесь забыли?

— Женюсь, как только найдётся богатенькая наследница миллионного состояния, не желающая связывать себя брачным контрактом. А вот отцовскому инстинкту взяться неоткуда, в нашем семействе он у всех атрофирован. Зачем пожаловал?

— Ты не отвечаешь на звонки и не заезжаешь домой. После дня рождения я тебя не видел.

— Ой, я не принёс тебе подарок, ну, извини.

— Прекрати паясничать, лучшим подарком для меня будет, если ты больше ни во что не вляпаешься! — поморщился Владилен. — Мы можем поговорить у тебя?

Денис тяжело вздохнул, подумав, что его квартира начинает превращаться в проходной двор, но спорить не стал — отец не приехал бы без веской причины. Обычно они не виделись и не созванивались месяцами.

— Ладно, только этот, — следователь махнул в сторону телохранителя, — пусть внизу ждёт.

— Пусто у тебя тут и неуютно как-то, сразу видно — берлога холостяка, — заметил Владилен, расположившись на диване в гостиной и с интересом оглядываясь по сторонам. Последний раз он был здесь примерно девять лет назад, когда и подарил эту двушку сыну на двадцатилетие.

Он всех своих детей обеспечил жильём, образованием и работой, а дальше они должны были выбиваться в люди самостоятельно, но, к сожалению, младший это делал в основном противозаконно, доставляя множество проблем.

— Ты для этого приехал? Мою обстановку обсудить? — угрюмо поинтересовался Денис, устраиваясь в кресле напротив и наливая себе воды из стоящего на тумбочке фильтра-кувшина. — Что случилось?

— У меня — ничего? А у тебя всё в порядке?

— Да, с чего вдруг такой интерес к моей скромной персоне?

— Что слышно про Вавилова? — неожиданно сменил тему Громов-старший, и Денис поперхнулся водой.

— Ничего не слышно, я это дело не веду. И какая тут вообще связь?

— Просто подумал, где он мог хранить записи, которыми тебя шантажировал. Если их найдут, могут возникнуть вопросы.

— До сих пор не возникли, значит не нашли, — пожал плечами Денис. — Интересно, кто его грохнул? А в твоих кругах что говорят?

— В моих кругах о таком вообще не говорят, — по лицу Владилена пробежала лёгкая тень, — только подозревают. Друг друга.

— Даже тебя?

— Так что с видео? — проигнорировал вопрос отец.

— Говорю же, не знаю. Панин ту хрень мне в телефоне показывал. Наверное, там она и хранилось.

— Телефоны не проблема. Их не найдут.

— Почему? — Денис всмотрелся в помрачневшее лицо отца и вдруг, озарённый неприятной догадкой, тихо спросил: — Так это ты его что ли?

Громов-старший встал, подошёл к окну и замер, вглядываясь в темноту за стеклом, слегка разбавленную светом фонарей.

— За что? Дорогу перешёл?

— Я слышал, о чём вы говорили в ресторане. Если он, в самом деле, убивал тех девочек, рано или поздно это дерьмо бы всплыло, и я тогда бы из него уже не выбрался. К тому же Макс посмел угрожать моей семье, — не оборачиваясь, объяснил Вадилен.

— Всего лишь мне, — с невесёлой усмешкой уточнил Денис, с трудом переваривая услышанное: его отец отдал приказ убрать Вавилова. Да уж, ситуация! А ещё его в аморальном поведении упрекает.

— А ты — мой сын, и каким бы засранцем не был, я вроде бы никогда от тебя не отрекался и в переделках не бросал, — раздражённо напомнил Владилен.

— А что же было девятнадцать лет назад? — не удержавшись, съязвил Денис.

— Ты опять об этом? Ну не было у меня тогда таких денег, — устало сказал отец, вернувшись на диван. — Мне пришлось распродать акции фактически за бесценок, чтобы собрать вторую половину суммы, но тебя к тому времени уже нашла милиция.

— Нашла. Через пять дней.

— Денис, у меня не было выбора.

— Не было? — капитан вскочил и нервно прошёлся по комнате. Вавилов был забыт, а вот детская обида, таившаяся под грудой воспоминаний, неожиданно прорвала их плотину и накрыла с головой. — Ты мог выбрать меня! Всё-таки я был младше, но ты предпочёл выкупить своего наследника, а не навязанного подкидыша, верно?

— Это неправда! — Владилена тоже захлестнули эмоции. — Я вас никогда не разделял, и врагу бы не пожелал оказаться перед таким выбором! Просто Максим не продержался бы там один, он слишком домашний и ранимый. А ты всегда был сильнее, выносливее. Из всех моих детей ты похож на меня больше других. Я знал, что ты не сломаешься, выдержишь, а он — нет!

— А ты уверен, что я не сломался? — зло спросил Денис, тщетно пытаясь успокоиться.

Обида до сих пор клокотала внутри, требуя выплеснуть в обвинениях и оскорблениях всё, что накопилось за эти годы.

— Не уверен, прости меня, — тихо попросил отец, пряча взгляд.

— Всего-то? Да какие проблемы, купи мне квартиру-студию в новостройке и новую машину, скажем «Лексус», и я тебе всё прощу!

— Господи, ну в кого ты такой ненасытный!

— Ну что ты, папочка, я всего лишь практичный! — с издёвкой выплюнул Денис. — Сидя в той грязной комнате, и выслушивая жалобы похитителей на твою жадность, я понял одну вещь: большие деньги способны избавить от любых проблем, ведь если бы они имелись в наличии, меня бы уже давно отпустили. Так что теперь деньги — моя единственная цель в этой жизни, спасибо за науку!

— Прости, что не смог защитить, — тихо повторил Владилен, — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через этот ад.

— Я тронут, ты приехал заключить меня в отцовские объятия? Извини, я не люблю телячьи нежности.

— Денис, не паясничай, — устало вздохнул Громов-старший. — Завтра я улетаю — рабочая командировка по всем производственным точкам. Это надолго.

— И что, заехал попрощаться? А ты меня с Максимом не перепутал?

— Я вообще-то с работы, даже не обедал ещё, может, поужинаем где-нибудь вместе? — неожиданно предложил Владилен. — И поговорим.

— Ты меня ещё мороженым угости и по головке погладь, — нахмурился Денис, не понимая, чего от него хотят. — Да и не о чем нам говорить.

— Не хочешь говорить, можем просто сыграть партию в бильярд или боулинг, я знаю отличный клуб. Там и поужинаем.

— Это что новая семейная традиция? — насторожился сын. — Зачем?

— Никаких традиций, всего лишь один вечер. Соглашайся. Пожалуйста, — тихо попросил Владилен.

Просьбы в его исполнении, тем более вот такие искренние звучали в адрес Дениса крайне редко, обычно Громов-старший предпочитал отдавать приказы, так что ситуация, мягко говоря, удивила. Следователь растерялся и не знал что ответить.

— Ладно, — согласился он всё ещё немного насторожено, рассудив, что один вечер ничего кардинально не изменит и ни к чему не обяжет. — Бильярд так бильярд, я тебя обыграю.

— Это мы ещё посмотрим, — улыбнулся Владилен, поднимаясь с дивана и, выглянув в окно, добавил: — Кстати, ты тоже шапку надень, там дождь начался.

— Что — отцовский инстинкт проснулся? — передразнил капитан, одеваясь. Раздражение и обида отступили, и он позволил себе немного расслабиться. Выяснять отношения больше не хотелось.

— Он самый, — хмыкнул Владилен и вдруг очень серьёзно сказал: — Знаю, я — плохой отец, но это не значит, что мне нет до тебя дела. Помни об этом, ладно.

— Кто вы, мужчина, и где мой суровый родитель? — скрывая неловкость, проворчал Денис. — Хватит уже сантиментов, ладно? Давай ограничимся ужином и бильярдом.

— Давай. Только это я тебя обыграю, — пообещал Владилен.

Они вышли в коридор, Денис запер дверь, не забыв уточнить:

— На что играем, на деньги?

— Ну уж нет, на желание.

— А новую квартиру пожелать можно?

— А образцовое поведение в твоём исполнении?

Они шли к машине Владилена, перебрасываясь на ходу вот такими короткими, полушуточными, ни к чему не обязывающими фразами, и на душе у Дениса впервые за долгое время было легко. Он просто позволил себе ни о чём не задумываться. Всего лишь на один вечер. Пусть завтра всё вернётся на круги своя, но сегодня можно было ненадолго отвлечься и впустить в свой привычный сумеречный мир немного света.

— Даниил Михайлович, вот документы, что вы просили. Ещё звонила Лариса Александровна, просила напомнить — в три часа вас ждут в издательстве на пресс-конференции, — смуглая темноволосая девушка положила на стол красную папку, в которой обычно подавались бумаги на подпись, и застыла в ожидании новых распоряжений.

Даниил благодарно улыбнулся и мягко сказал:

— Спасибо, Татьяна. В издательство поедете со мной, а пока отдыхайте, до трёх у меня всего одна встреча.

Дочь Марии и Евгения Мироновых замялась в дверях, нахмурилась и осторожно возразила:

— Это вам спасибо. И квартиру мою купили, и на работу устроили. Только зачем? Вам ведь не нужен был личный помощник, разве администратора недостаточно? Говорят, такой должности тут раньше не было.

— Теперь есть. Возникла производственная необходимость. Администратор занимается делами всего центра, а мне нужно… — заметив, что новоиспечённая помощница продолжает недоверчиво хмуриться, Даниил устало вздохнул и честно признался: — Татьяна, я хорошо знал вашу маму и чувствую себя виноватым из-за того, что в своё время не смог ничего для неё сделать. Помогая вам, я, надеюсь, со временем хотя бы частично избавиться от чувства вины. Так что это я вас должен благодарить, за то, что согласились принять мою помощь. Для меня это важно.

Девушка серьёзно кивнула и, покусав губы, ответила:

— А я надеюсь, что не разочарую вас, и от меня здесь будет хоть какой-то толк.

— Он уже есть. Вы прекрасно справляетесь, — с тёплой улыбкой заверил писатель, невольно залюбовавшись румянцем смущения, мгновенно украсившим её щёки, и проводил скрывшуюся за дверью брюнетку долгим задумчивым взглядом.

Внешне она очень походила на мать, но у Татьяны не было такой солнечной улыбки и лёгкого отношения к жизни, как у Марии, зато в ней чувствовались глубина и мудрость человека, пережившего многое. Она понравилась ему едва ли не с первого взгляда, с каждым днём эта симпатия лишь крепла, и Даниил надеялся, что в недалёком будущем сможет завоевать не только расположение, но и сердце Татьяны Мироновой.

Посмотрев на часы, мужчина нахмурился и переключился с приятных романтических мыслей на более мрачные. Сейчас ему предстояла встреча с другой Татьяной — Серафимовой, она обещала быть эмоционально тяжёлой и болезненной, но отступать Даниил не собирался — в этой истории давно пора поставить точку. Он не хотел ждать ещё двадцать лет…

Когда через три часа писатель вышел из квартиры бывшей подруги сестры, его глаза всё ещё блестели от слёз, но на душе было светло и спокойно, как и у женщины, оставшейся за дверью. Он не собирался её ни в чём обвинять и наказывать, дал возможность оправдаться и выплакаться, повинился и покаялся сам. Как ни странно, взаимные горькие откровения произвели эффект анестезии, и боль ушла, схлынула волной, оставляя после себя пустоту и звенящую лёгкость. Даже дышать, казалось, стало проще от того что груз вины, душивший много лет, остался в прошлом.

Направляясь к машине, Даниил не сомневался, что Надя не держит зла ни на него, ни на Татьяну, но вспоминая её солнечную, открытую, беззащитную улыбку, снова и снова смахивал застилающие глаза слёзы и шептал:

— Прости меня! Я люблю тебя!