Немного света твоего

Глава 24

Татьяна Миронова оказалась худощавой смуглой брюнеткой лет двадцати пяти. Увидев удостоверение следователя, она изменилась в лице, воровато осмотрелась по сторонам и увела Громова в самый дальний и уединённый кабинетик приёмного отделения, чтобы никто из коллег не стал свидетелем их беседы. Здесь было всего одно небольшое и довольно узкое окно, света оно впускало мало, оттого помещение казалось тёмным и неуютным.

— Мне пришлось переехать в другой конец города и поменять работу, чтобы в меня, наконец, перестали тыкать пальцем, — сердито ворчала девушка. — А теперь всё начинается сначала! Могли бы официально вызвать, зачем сюда пришли?

Официальный вызов повесткой грозил растянуться на сутки, а времени у Громова оставалось всё меньше. Дело в любой момент могли передать другому следователю или даже забрать из их отдела вообще.

— Благодарите за это своего друга Фадеева, — сухо отрезал капитан, и Татьяна сразу сникла и растерялась. Она читала газеты, смотрела телевизор и, разумеется, не могла не знать, в центре какого скандала оказался её бывший парень.

— Кирилл всегда был тихим, скрытным и инфантильным. Не представляю, как он мог похитить и погубить тех девочек, — пробормотала она, помрачнев. — Откуда такая жестокость?

— Он уверен, что вершит справедливость и мстит за ваших родителей.

— Это Кирилл сказал? — побледнела Татьяна. — А в газетах совсем другое пишут.

— То, что пишут в газетах — часть его грандиозного плана, — презрительно поморщился Громов. — Он решил наказать сразу всех, кто, по его мнению, погубил вашу семью: телеведущего Файля, следователя Ворошилова, Ремезовых и Вавилова. Правда, в чём вина Ремезовых я так и не понял, что они такого ужасного сделали?

— Если предательство — не ужасно, то — ничего, — тихо ответила девушка, не глядя на собеседника. — Отец всегда поддерживал Андрея, как младшего коллегу, много для него сделал. Когда у Ремезовых восемь лет назад случился пожар в квартире, они почти полгода жили у нас, да и с ремонтом родители им помогали. Конечно, отцу было больно, когда бывший друг отвернулся и стал шарахаться от него, как от прокажённого. Его это сильно подкосило. Впрочем, со мной и с мамой Андрей тоже не общался, встретив на улице, отворачивался и торопился перейти на другую сторону. И всё равно я не верю, что Кирилл мог… убить Ульяну.

— Придётся поверить, сам-то он этого не отрицает. Лучше расскажите, какое вообще отношение гражданин Фадеев имел к вашей семье. Насколько я понял, он был вхож в ваш дом с детства?

— Да. — Татьяна закрыла лицо ладонями и тихо, словно через силу заговорила: — Мы были соседями. Его мать выпивала и часто меняла мужчин, ребёнком особо не занималась, он почти всё время проводил во дворе на детской площадке. А моя мама — добрая душа никогда не могла пройти мимо кого-то несчастного и брошенного. Однажды она привела его к нам, накормила, приласкала… С тех пор Кирилл приходил каждый день и как-то незаметно стал членом семьи.

— К кому из ваших родителей он был больше привязан?

Девушка вскинула на капитана удивлённый взгляд.

— К маме. А при чём тут это?

— Хочу понять, за кого именно он мстит. Расскажите, когда и как погибла ваша мама?

— Этой весной. В конце марта. Выбросилась из окна, — Татьяна всхлипнула и отвернулась. — Эти ваши вопросы, к чему они? Я ведь не обязана отвечать. Не хочу вспоминать. Слишком тяжело.

Громов вздохнул, теряя терпение. Деликатность и тактичность были ему чужды, а дипломатию следователь считал нудной и энергозатратной тягомотиной, предпочитая получать желаемое другими менее миролюбивыми, зато более эффективными способами. Но под давлением девушка могла совсем замкнуться.

— Послушайте, Татьяна, мне жаль, что приходится ворошить грустные воспоминания, но, поверьте, это важно. Возможно, от ваших ответов зависит жизнь другой девочки.

— Как это? — не поверила девушка.

Громов проигнорировал вопрос, поспешив задать свой.

— Вы сказали, мама выбросилась из окна, почему же её знакомые уверены, что это был несчастный случай?

— Это всё Кирилл. Он пустил такой слух, даже занавеску специально оборвал, чтобы выглядело так, будто она её вешала. Не хотел, чтобы маму самоубийцей считали. — снова всхлипнув, неохотно призналась брюнетка. — А я тогда совсем ничего не соображала. Он всем занимался и похоронами тоже.

— Значит, это всё-таки был суицид?

Она нахмурилась и резко сказала:

— А что ещё это могло быть, если человек выпал из раскрытого окна шестого этажа? В квартире-то кроме мамы и кота никого не было. И никакие занавески она не вешала. Да и после всего, что ей пришлось пережить… я её понимаю, самой иногда до того тошно становится…

Татьяна неопределённо махнула рукой и замолчала, угрюмо уставившись в окно.

— И как потом вёл себя Фадеев?

— Не знаю, мы почти не виделись. Он больше не приходил.

— Почему, разве вы не встречались?

Татьяна болезненно скривилась и покачала головой, а её голос теперь сочился обидой и презрением:

— Ему нравилась наша семья, особенно мама, нравилось чувствовать себя кем-то вроде её сына, наверное. Только поэтому он за меня и цеплялся, а когда семьи не стало, просто бросил. Если у вас всё, мне нужно работать.

— Одну минуту, — Громов задумался, формулируя следующую фразу, от которой многое зависело. — Татьяна, ваш бывший… гм друг похитил троих девочек. Ульяна Ремезова погибла, Нина Файль сейчас находится в больнице в тяжёлом состоянии. Последняя похищенная — Алика Оболенская пропала, но, возможно, её ещё можно спасти, если только вы согласитесь мне помочь. Ведь вы согласитесь?

— Это внучка того самого следователя? — уточнила девушка, невесело усмехнувшись.

— Да. А вы что же, как и Фадеев, мечтаете отомстить? Считаете, что обидчики должны получить по заслугам любой ценой, даже ценой жизни ребёнка?

Татьяна не смутилась под холодным взглядом следователя, только пожала плечами, закурила прямо в помещении, нервно затянулась и с горечью сказала:

— Месть ничего не может изменить. С того света она ещё никого не вернула. Так какая мне разница получат они по заслугам или нет? А детей, конечно, жаль. Помогу, что нужно делать?

Уже обговорив все детали и прощаясь с собеседницей, Денис, вспомнив вчерашние странности во время спиритического сеанса, счёл нужным уточнить:

— Татьяна, а вы знали Настю Чайкину, ту самую девочку…

Лицо девушки застыло белой, ничего не выражающей маской.

— Немного, отец занимался с отстающими учениками дополнительно и с ней в том числе. Иногда занятия проходили у нас дома. А это вам зачем? Неужели мало всего, что уже случилось?

— Нет, просто… у них с вашим отцом в самом деле были особые отношения? Извините за вопрос, это тоже важно.

— Кому важно? В деле уже всё записали так, как было нужно вам! Тогда правда никого не интересовала, а теперь…

— Просто ответьте, — терпеливо попросил Денис.

— Нет. У неё, может, особое отношение и было, Настя всегда смотрела на папу, как голодная кошка, а он… нет, он был не из таких.

— Спасибо, а кто первым обнаружил тело Насти?

— Папа с Кириллом. Они собирались перевезти какие-то вещи на дачу, открыли багажник, а там…

Олег Крюков как раз собирался сбегать в соседнее кафе за булочкой и выпить кофе, когда в кабинете появился Громов с загадочным выражением лица и большим коричневым пакетом в руках.

Эксперт понял, что кофе ему в ближайшее время не попить и с кислым видом вернулся на рабочее место.

— Привет. Ты можешь смонтировать фильм? — огорошил следователь странным вопросом.

— Не понял. В каком смысле?

— В прямом. Что-то отснять, что-то найти в сети и сделать полноценное видео с нужным мне сюжетом, но так, чтобы даже у профессионала не возникло сомнений в его подлинности.

Крюков нахмурился. Задачу перед ним ставили фактически невыполнимую, но отрицательные ответы Громов не любил — это все знали.

— Зависит от того на чём профессионал будет этот фильм смотреть. Если на большом экране…

— На этом, — Денис повертел перед коллегой своим смартфоном. — Перебьётся без большого экрана.

— Тогда можно попробовать, — не очень уверенно протянул Олег.

— Отлично. Только не попробовать, а сделать, Крюк. Ты уж постарайся, пожалуйста. И закончи сегодня до вечера.

Из пакета следователь достал бутылку дорого марочного коньяка и поставил на стол. У Олега брови на лоб полезли.

— Это что?

— Поощрение. Тебе. За хорошую работу. А я не сомневаюсь, что она будет хорошей.

— Громов, ты не заболел? — моргнул парень, скупость следователя среди коллег давно вошла в поговорку. — Ты, и вдруг с поощрениями, непривычно как-то. Ничего не перепутал?

— Нет. Не сделаешь — вылетишь с работы. Так привычнее? — отрезал, начавший раздражаться капитан.

— Да. Гораздо, — тяжело вздохнул Олег, передёрнув плечами и в который раз убедившись, что чудес не бывает, а люди кардинальным образом не меняются. — Что за фильм-то?

— Я не буду с вами разговаривать, я требую другого следователя, — сквозь зубы процедил Кирилл Фадеев, когда в допросной появился Громов.

Денис, пропустив его заявление мимо ушей, расположился напротив.

— Вполне возможно ты добьёшься своего, и дело передадут другому. Буду только рад избавиться от этого геморроя. Но прежде я хотел бы просто понять на хрена ты всё это затеял? Это не для протокола. Я выключил звук, — выдержав паузу, добавил следователь.

Фадеев бросил взгляд на мигающую красным огоньком видеокамеру и демонстративно отвернулся от Громова.

— Вычисляя «Гасителя», я был уверен, что он очень умён. Чтобы провернуть такую комбинацию и не оставить следов нужны мозги и чутьё. А у тебя — ни того, ни другого — сплошное разочарование. Нет, правда. Неужели ты думал, что удастся посадить Вавилова? Мальчик, ты в какой стране живёшь? Такие люди за решёткой не сидят, а если вдруг там и окажутся, будут жить на зоне в сотни раз лучше, чем мы на свободе. Если так хотел его наказать, почему просто не грохнул, ведь доступ к телу был?

Громов действительно этого не понимал: на хрена придумывать триллер с элементами мыльной оперы, чтобы подложить свинью главному злодею, когда его можно просто прикончить?

— Не понимаю, чего вы добиваетесь. Я уже рассказал, как всё было, — огрызнулся Фадеев, не оборачиваясь.

— А Ремезовым, Файлю и Ворошилову ты тоже решил отомстить? — Денис продолжал гнуть свою линию. — Они обидели Мироновых, и ты их покарал. Опять же очень тупо — они не знают и никогда не узнают за что, вернее за кого пришлось отвечать их детям. Так в чём тут смысл?

Кирилл промолчал, упорно игнорируя собеседника. Даже в лице почти не изменился к досаде капитана. Вот ведь непрошибаемый!

— И что такого ужасного сделали Ремезовы? В чём провинились? Подумаешь, не поддержали, когда Миронова обвинили в убийстве. Они опасались за свою репутацию, это нормально.

— Не смейте говорить о том, чего не знаете, — сквозь зубы процедил Фадеев, стиснув кулаки.

— Ну так просвети меня.

Очередная попытка вывести парня на откровенный разговор не увенчалась успехом. Он лишь презрительно усмехнулся и снова застыл неподвижным, молчаливым изваянием.

— Ну кое-что я всё-таки знаю. Навёл справки, пообщался с людьми. Все уверяют, что Мироновы были замечательными и добрыми людьми, — чеканя каждое слово сказал Громов. — Особенно Мария. Как же у них получилось воспитать такую мразь, как ты? Ты убиваешь детей, а твоя вторая мамочка даже погибла, спасая кошку. Что она сейчас чувствует, глядя на тебя, как думаешь?

— Заткнитесь! Что за бред вы несёте! — вскочил Кирилл. — Я требую немедленно прекратить этот балаган! Пусть меня уведут.

— Балаган здесь устраиваешь ты. Решил поиграть в бога? Сам взялся судить и казнить. Только за что? С чего ты вообще взял, что Настю Чайкину убил Вавилов, а не Миронов? Был соучастником? А Мария? Её смерть — чистая случайность, которая точно не стоила таких жертвоприношений.

Бледное лицо парня исказила гримаса ярости и боли.

— Когда человеку ломают жизнь — это не несчастный случай! Она была бы жива, если бы…

Он снова замолчал, сжимая кулаки и сверяя следователя взглядом полным ненависти.

— Если бы не кошка? По сети гуляет видео снятое мальчишкой, проживающим в доме напротив. — Денис активировал запись в смартфоне и положил его на стол. — Грустно, конечно, но никакой человеческой несправедливости лично я тут не вижу. Ей просто не повезло.

Фадеев резко подошёл к столу и склонился над дисплеем, транслирующим последние минуты жизни Марии. По версии следователя, разумеется.

Громов откинулся на спинку стула в обманчиво расслабленной позе и замер в ожидании результата. Сам он просмотрел видео не менее двадцати раз и не нашёл к чему придраться. Даже в том, что действие происходит ранней весной, а не осенью сомнений не возникло — Крюков постарался на славу.

За коротеньким двухминутным роликом стояла большая работа, в которой был задействован не один человек. Татьяне, похожей на мать и внешностью и фигурой, после долгих уговоров пришлось играть роль Марии.

Громову — договариваться с людьми, проживающими в противоположной высотке о съёмке с их балкона в качестве следственного эксперимента, а затем искать в приюте Ромельского кота, такого же рыжего и пушистого, как питомец Мироновых, поскольку своим Татьяна рисковать не захотела. Голос подростка, звучащий за кадром с характерными удивлённо-испуганными комментариями добавлял реалистичности, отдельным плюсом послужило расстояние между домами и съёмка камерой обычного телефона.

Сюжет «фильма» был простым и незамысловатым: сначала мальчик снимал рыжего кота, который орал, вцепившись в кондиционер под окном, и никак не мог влезть обратно, потом на подоконнике появилась Татьяна в образе Марии (пришлось найти платье, похожее на то, что было на погибшей в день смерти) и попыталась дотянуться до кота. Дальше женщина оступилась и сорвалась. Разумеется, ничего подобного на самом деле не произошло. Как Крюкову удалось добиться нужного эффекта, Громов не знал, но свой коньяк тот отработал на сто процентов. Вот только поверит ли Фадеев? Всё-таки он профессионал.

— Бред! — через пару минут изрёк Кирилл, впрочем, не слишком уверенно. — Я не видел этого раньше. Это не может быть правдой!

— Почему? Не допускаешь мысли, что она не сломалась, как ты? Что не собиралась сдаваться и уходить из жизни? Между прочим, даже Ромельский говорил, что Мария никогда не теряла присутствия духа и стойко принимала удары судьбы.

— Ромельский — моральный урод, — презрительно выплюнул Кирилл, поморщившись. — Перевёл её с должности администратора в рядовые рабочие и ещё кичился тем, какой он благодетель — не бросил в беде, не уволил.

Парень снова запустил видео и пристально в него вгляделся. Громов занервничал: его план и так шит белыми нитками, не хватало, чтобы Фадеев это заметил.

— Значит, тетрадь с бабочкой — твоих рук дело, — быстро заговорил он, отвлекая внимание студента от смартфона. — Решил и его заодно наказать? А может и идею оттуда почерпнул? — действительно слишком уж похож был алгоритм действий «Гасителя» на то, как в юности изводил свою сестру писатель.

Фадеев промолчал, но вдруг неуверенно кивнул и снова уставился в дисплей.

— Слабоватое наказание, Ромельскому просто потрепали нервы. Как-то это не в твоём стиле.

— С него хватит, он всего лишь трусливый лицемер, притворяющийся мессией, — отмахнулся парень.

— Что случилось с Аликой на самом деле? Только не надо про Вавилова плести.

— Я уже всё рассказал, — меланхолично повторил Кирилл, он хотел снова запустить видео, но Громов забрал смартфон, решив, что тот увидел достаточно.

— И ты считаешь, это справедливо — погубить девчонок ради мести? Они-то ничего плохого ни тебе, ни Мироновым не сделали. В чём их вина?

— Не говорите мне о справедливости! — зло прошипел Фадеев. — А отправить на зону невиновного человека и превратить жизнь его семьи, которая, кстати, тоже никому ничего плохого не сделала в ад — это справедливо?

Денис воодушевился — наконец-то удалось пробить эту глухую стену лжи. Может, хоть на эмоциях удастся вытащить из него нужную информацию?

— Так почему ты просто не прикончил того, кого считаешь виновником всех бед, почему не похитил его ребёнка? — понизив голос и перегнувшись через стол ближе к собеседнику, спросил следователь.

— Сначала я так и собирался сделать, потратил кучу времени и сил, чтобы через отца втереться к нему в доверие. Но оказалось на детей и внуков Максу плевать, а смерть — это слишком просто, — тихо и жёстко ответил Фадеев, глядя на капитана злым и колючим взглядом, от которого Громов невольно поёжился. Он вспомнил, как однажды Владилен привёз с охоты волчонка и посадил в клетку — у пленённого зверёныша был точно такой же взгляд. — Единственный способ причинить Вавилову боль — разрушить империю, которую он так долго строил, очернить и опозорить на всю страну, так же как…

— Так же, как это сделали с Мироновым, — закончил Денис. И пока внезапная откровенность Фадеева не сошла на нет, быстро спросил: — Что ты сделал с Аликой? Какова её роль в твоём треклятом спектакле?

Фадеев криво усмехнулся и отрезал:

— И не надейтесь — для протокола я повторю лишь то, что говорил раньше.

— Мне сейчас плевать на протокол, просто скажи, где она? — взвинченный Громов уже совсем не был уверен в успехе своей затеи и с горечью подсчитывал, сколько времени убил зря.

— Покажите ещё раз, — Кирилл кивнул на смартфон.

Следователь, едва сдержавшись, чтобы не выругаться, снова запустил видео и положил телефон на стол.

— Девчонка пыталась сбежать, — не отрывая взгляд от видеоряда, негромко сказал Кирилл. — Прикинулась чуть ли не умирающей, а когда я вошёл и склонился над ней — ударила и выскочила из комнаты. Я так торопился, что оставил ключи в воротах, поэтому ей удалось убежать в лес.

— Что было дальше? — нетерпеливо спросил следователь, вспомнив нож и бурые пятна крови на одежде Алики.

— Подделка, — с горечью вынес вердикт Фадеев, отодвигая от себя смартфон. — Но, признаю, постарались вы на славу. Только зачем? Свои показания я не изменю.

— Мне этого не нужно. Просто скажи, что ты сделал с Оболенской?

— Беспокоитесь за свою соседку, Денис Владиленович? — зловеще усмехнулся парень и сказал: — Между прочим, я дал ей шанс.

От того, каким тоном это было сказано, Громову стало не по себе, зато последние сомнения развеялись. Если раньше он не мог представить этого бледного, тощего типа в роли похитителя, издевающегося над детьми, то сейчас всё встало на свои места — перед ним сидел тот самый «Гаситель», никакой не исполнитель, а жестокий фанатик-извращенец собственной персоной.

— Какой шанс? Её одежда была в крови.

— Да, как и нож, который вы припрятали. А это, кстати, преступление.

Громов покосился на камеру, порадовавшись, что предусмотрительно отключил звук и пожал плечами, небрежно бросив:

— Не понимаю о чём ты, не видел я никакого ножа. Так где девчонка?

— Понятия не имею. Я догнал её в лесу. Очень далеко от дома Вавилова. Она сопротивлялась и не хотела возвращаться, пришлось её ранить. Слегка, — ещё одна зловещая ухмылка заставила усомниться в искренности рассказчика. — А потом отпустить.

— Зачем? — не поверил Денис.

— Девчонка тоже кричала о несправедливости, — брезгливо поморщился, погрузившийся в воспоминания парень. — Вот я и решил проверить, а существует ли она, эта самая справедливость и вся та хрень, которую проповедует Ромельский на самом деле. Он ведь причислял вашу Оболенскую к категории светляков, а им, по его мнению, помогают высшие силы. Я её отпустил. Ну и где же она сейчас? Так и не вернулась домой? Получается, нет ничего ни там, — он зло ткнул пальцем в потолок, — ни здесь. Хотя, может, это есть настоящая справедливость — пусть её замечательный дедушка до конца жизни кровавыми слезами умывается! Ничего иного он не заслужил!

Фанатичный блеск в голубых глазах собеседника был красноречивее любых слов, и Денис испытал сильнейшее желание шваркнуть парня лицом об стол. В допросной он как раз железный — перелом носа гарантирован.

— Так значит, ты дал ей шанс, мразь? — процедил он сквозь зубы, представив эту ситуацию: раненая тринадцатилетняя девчонка одна в осеннем лесу — без телефона, без еды, воды и тёплой одежды. Целых восемь дней! Шансов найти её живой практически нет. И всё же… — Где ты её оставил? Где это место?

— Не знаю. Сам заблудился и с большим трудом выбрался. Но я потерял там зажигалку — жёлтенькую такую. Если найдёте — это оно, — издевательски усмехнулся Кирилл. — А вообще я ничего такого не говорил. Вам это померещилось, господин следователь.

Желание врезать уроду стало нестерпимым. Вместо этого Громов, подавшись вперёд и глядя прямо в глаза преступнику, ледяным тоном отчеканил:

— Я тоже не особо верю в справедливость, но в твоём случае постараюсь её добиться. Ты у меня сядешь надолго — больничкой не отделаешься, обещаю! И каждый твой день на зоне будет заканчиваться слезами, соплями и мечтами о скорой смерти. А Вавилова не закроют — даже не мечтай. Если придётся совсем туго, он найдёт на кого спихнуть всё, что ему предъявляют и, скорее всего, это будет твой папочка — верный пёс своего хозяина.

— Ну и пусть, он ничуть не лучше, — равнодушно бросил парень. — Это ведь он мне по пьяни проговорился про Настю и остальных. Она была не единственной, кого этот извращенец поимел и прикончил, а папаша за ним подчищал. Если Вавилова не остановить, он будет убивать дальше.

Громов молча встал, сунул смартфон в карман пиджака и направился к выходу. Уже возле двери он обернулся и спокойно сказал:

— А ты, наверное, чувствуешь себя героем, призванным остановить злодея. Ну так я тебя огорчу, сопляк: ты ни хрена не герой, а точно такой же урод-извращенец, даже хуже. Твои добрые и честные благодетели Мироновы тебя совсем ничему не научили. А знаешь, даже хорошо, что они не дожили до этого дня и не поняли, какую тварь пригрели в семье. Потому что маньяками рождаются, и рано или поздно твоя суть всё равно бы проявилась.

Капитан не без злорадства отметил, как побледнел и скривился, словно от зубной боли Фадеев, испробовав на собственной шкуре свой же метод «гашения света».

Буквально через полчаса после этого разговора Громова вызвал начальник, сообщил, что дело передают в более высокую инстанцию и велел подготовить необходимую документацию.

Выходя из кабинета ФАСа, Денис пребывал в полной растерянности и не представлял, что делать дальше.