Неудобный наследник

Глава 29. Мужчины за работой

Меня поразило в происходящем две вещи. Деловитая обыденность и явное предвкушение, с которым рыцари готовились к драке. Строились они за углом. Предупреждение Фредерика, несмотря на грубоватую форму, оказалась не лишним. По каменной стене рядом со мной, выбивая искры, ударило несколько арбалетных болтов. До наших противников было метров восемьдесят. Для огнестрела моего мира, это было расстояние стрельбы практически в упор. Для местных арбалетов достаточно далеко. Конечно, были тут уникумы способные всадить стрелу в грудь человека и шагов с двухсот, но таких на той стороне, к счастью, не оказалось. Впрочем, когда мы пойдем к ним толпой, промахнутся будет сложнее, чем попасть.

Рыцари деловито строились за углом, под прикрытием толстых стен. Вперед вставали пехотинцы с большими щитами, сами всадники предпочитали сменить копья и длинные мечи на палицы, молоты и топоры. Некоторые брали что-то двуручное, другие принимали от оруженосцев небольшие щиты, удобные больше для нанесения ударов, чем для защиты. Против привычной картинки, никто не рвал из ножен мечи. Я не заметил вообще ни одного латника, кто бы достал меч.

Закончив со сменой набора оружия, люди строились. Не торопясь, но и не затягивая.

— Малыш! Малыш ты где? — игриво кричал какой-то мужик, откинув вверх забрало. — Я без тебя никуда не пойду!

— Кто пустит кровь раньше меня, должен будет поставить мне пива!

— Хочешь год пить как вдова пивовара, Горб? Ведь тебе будут должны вина вообще все!

Рыцари шутили веселыми голосами, и искренне смеялись над своими шутками. Всё это на фоне бледных и даже дрожащих пехотинцев со щитами и арбалетами их свит. Я оставался на коне, только отъехал за строй. И тоже почувствовал как в голову, пузырьками шампанского, проникает пьянящее веселье от предвкушения предстоящего боя.

Я глянул, как молоденький пехотинец с арбалетом, видимо чей-то паж, зажал руки под мышками, пытаясь унять дрожь от избытка адреналина. Лицо у него было совсем не радостное.

— Эй, Балагур, купи своему пажу шубу! Ты что не видишь, он же мерзнет! — раздался веселый голос. Эта фраза вызвала особенно громкую волну смеха. К трясущимся парнишке, которому вряд-ли было больше чем мне, подскочил латник и наотмашь ударил его левой ладонью в кожаной перчатке с нашитыми на кожу кольцами по лицу. Это была скорее пощечина, но бедолага арбалетчик отлетел от удара, растянувшись на мостовой.

— Возьми себя в руки и не позорь меня! — рявкнул ему латник и вернулся в строй.

Чуть дальше по улице, за нами, строились лучники. Впереди у них тоже стена из щитов, за которой вставали люди с двуручным оружием. А сами лучники становились еще дальше. Тут, расталкивая их, приблизился еще один запоздавший всадник. Тот самый, что потерял свой шлем. Я узнал его по черной бороде. Он был в явно дешевом, пехотном шлеме с плоской верхушкой.

— Успел! — заорал он радостно. — Что, бьемся пешими? Отлично! Пустите меня вперед!

— Пошел ты в задницу, Кирка! Опоздал, вставай в задний ряд!

— Ах вы ублюдки! — заорал чернобородый, явно расстроившись. — Хотите забрать все веселье себе!

— Заткнули пасть! — не так, чтобы громко, но хорошо слышно рявкнул Нычка. Обернулся к Фредерику, дождался кивка. Привстал на стременах и крикнул: — Загибаем строй слева! Гриф ты ведешь!

Он, как и всегда держал в руках копье. Только в этот раз на нем развевался небольшой красный флажок.

Бородач соскочил с коня, отдал оруженосцу треугольный щит, терпеливо подождал, пока паж наденет на него пояс с короткой увесистой палицей. И нацепит на левую руку кулачный щит. Тем временем его оруженосец отстегнул от седла оружие, которое, видимо и дало этому латнику кличку. Двуручная боевая кирка, столь любимая у долгобородов.

Строй рыцарей, тем временем, медленно начал двигаться. Не торопясь, медленно поворачиваясь, как часовая стрелка. Едва первые люди показались из-за стены, в них тут же полетели арбалетные болты — нас уже ждали. Развернувшись лицом к врагу, люди втянулись на улицу, ведущую к Фонтану. Узкая улочка не вместила всех, поэтому латники шли скорее колонной. Как будто стальная, весело переругиващая и похохатывающая стальная змея ползла по улице. Вражеские арбалетные болты звякали о камни стен и шлемы. Латники не обращали на это внимание, хуже защищенные пажи и пехотинцы испуганно пригибались и прятались за щиты и спины впереди идущих. Но стараясь делать это не заметно, опасаясь вызвать гнев своих скорых на расправу господ.

Фредерик терпеливо дождался, пока его люди втянутся на улицу, и выехал за ними на коне. За ним неотрывно следовал Нычка, который теперь достал горн. Перед ними двое оруженосцев, сидевших верхом, держали щиты. Мышь с арбалетом бесстыдно прятался за Фредериком. Я тоже послал своего коня вперед и встал так, чтобы выглядывать из-за их спин. Я не опасался, что поймаю арбалетный болт — на таком расстоянии он вряд-ли сможет меня сильно ранить. Только если особенно неудачно попадет в голую руку или прорезь шлема. Что, в высшей степени, сомнительно. Но надо было беречь коня. Поэтому, после минутного раздумья, я с него слез и кинул поводья пажу латника, названного Киркой, который как раз уводил коней в сторону, дальше по улице. Сперат тут же заступил вперед, закрывая меня щитом. Я удивился его правильным действиям, но потом вспомнил, что он давно метил в оруженосцы. Готовился.

Еще до того, как мои наемники вышли с улицы на площадь перед Фонтаном, началась местная специфика. Поднялся порывистый ветер, в небе стали сплетаться прозрачные кулаки размером с телегу и обрушивались на моих латников. От вражеского строя в нашу сторону орали оскорбления и летели не только арбалетные болты, но и камни.

Наемники терпели обстрел, продолжая неторопливое движение вперед. Разве что некоторые опускали головы, готовясь принять очередной удар на шлем. От удара воздушного кулака они приседали, но существенного урона я не увидел.

Вдруг из строя выволокли парнишку в смешном, похожем на чепчик шлеме. Затащили за угол, привалили к стене, рядом с лошадьми. Худой и заросший бородой старик в удобной одежде плотника, с закатанными рукавами и в кузнечном кожаном фартуке, тут же приблизился и рывком вытащил из плеча парнишки арбалетный болт. Вокруг старика толпилось человек пять мужчин и женщин.

— Затянуть рану? — спросила одна.

— Нет. Просто мясо проткнуло. Пока побережем силы. Перевяжите его и в сторону!

О, а вот и местная медицина. Подумав, что в этом смысле я тоже могу быть полезен, я прошел немного вперед, подталкивая в спину Сперата.

Два войска сближались — это стало понятно по резко возросшей интенсивности обстрела. Я заметил синие росчерки падающих с неба острых сосулек, появились огненные птицы. Первое латники по прежнему игнорировали. Но вот вторых старались принять на оружие или доспех. Одного оруженосца птицы подожгли. После яркой вспышки от его стеганной куртки повалил дым, угол щита загорелся, как дрова в костре. И тут же бедняга целиком покрылся инеем — я едва успел заметить протянутую руку ледовика, “охладившего” пострадавшего. Мокрый, воняющий дымом и со все еще дымящимся щитом, воин остался в строю.

— А теперь рванулись! — рявкнул позади Фредерик. Нычка сыграл на роге три простых ноты и латники впереди резко ускорили шаг. Не прям рванулись, но все же. В ответ на это наши противники дико заорали. Рискнув, я выглянул из-за щита Сперата и посмотрел вперед над головами наемников, привстав на цыпочки. И успел заметить, что и наши враги идут к нам на встречу. Не так, как показывают в фильмах, словно участвуя в забеге по магазину во время черной пятницы. Явно с опаской, нехотя. Тщательно укрываясь за щитами передних. Щитов у них было мало — то и дело среди противников кто-то орал и падал.

Арбалет это не винтовка. Он швыряет тяжелую короткую стрелу не с такой силой, чтобы та летела прямо дольше, чем метров двадцать. После этого стрела начинает терять высоту. Хочешь попасть — черти в уме не прямую линию, а дугу до цели. Поэтому вооруженные арбалетами стреляли из них, направляя выше головы впереди идущего. Стреляли довольно редко — в тесноте было трудно натянуть арбалет снова. И, как мне сначала показалось, скорее для психологической поддержки. Но нет, наши арбалетные болты исправно впивались в щиты врагов. Часто находя и плоть.

Позже Фредерик объяснил мне план врагов. Они планировали выпустить часть нашего отряда на площадь и навалиться на него с трех сторон, одновременно не давая остальным пройти дальше. Воспользоваться численным преимуществом и перебить передних, самых мотивированных. А остальные, по их задумке, должны были испугаться и бежать.

Но даже первая часть — навалиться с трех сторон — у них не получилась получилась. Неудивительно, что и дальше их план начал давать сбои.

Не мешая друг другу, наши спешенные латники не стали тупо бежать куда-то вперед, как солдаты в фильмах про войну. Упираясь руками или щитами в спины передних, наемники радостно крича, остановились. Но не скучились, а стояли достаточно свободно. А те, кто шли за ними, хлынули через строй передних вперед и в стороны, расширяя нашу стену щитов. Может это не было по-военному четко, зато было по-деловому эффективно. Когда оба строя сблизились, наши уже занимали почти всю ширину площади Фонтана. На узкой улице остались только пажи с арбалетами, которые теперь стреляли, перезаряжали, и снова стреляли, почти безостановочно.

Строй наших противников не врезался в наш как я ожидал. Орали они страшно, я перестал свои мысли слышать. Но вот прыгать в нас с разбегу никто не торопился. А когда до них осталось шагов десять, они и вовсе остановились.

Новый всплеск магии — опять больше со стороны врагов, чем с нашей. После пронзительного сигнала горна Нычки, повторяющий предыдущий, наш строй двинулся вперед.

Посередине площади Фонтана был большой кубический камень, до жути смахивающий на постамент для памятника. Но, без самого памятника. На нем, за тремя большими и грубыми щитами, похожими на снятые с петель калитки, прятались арбалетчики. Пользуясь преимуществом высоты, они начали ловко выбивать одного за другим наших. Латники пока не страдали, но доставалось тем, у кого доспехи были похуже.

Рядом со мной лопнул фиолетовые сгусток, врезавшийся в камни стены. Сделал он это с тихим хлопком, от которого стало больно ушам. Сперат втянул голову в плечи, а я присел, ожидая что сейчас хлестнет каменной крошкой от взрыва. Но нет. Кроме звуковой волны, ничего не последовало. Почувствовав, что на меня смотрят, я тут же выпрямился. Тут вражеским снарядам кланяться нельзя. Не поймут.

Азарт и любопытство незаметно гнало меня вперед, пока мы со Сператом не нагнали задние ряды наших латников. Арбалетчики тут же начали бессовестно использовать щит Сперата по назначению, выглядывая и стреляя из-за него.

Вдруг солнце потемнело. На меня упала беспокойная тень. Так бывает, когда спугнешь большую стаю голубей и она взлетает перед тобой и над тобой, закрывая крыльями солнечные лучи. Недоуменно задрав голову, я увидел стрелы. Они пролетали над нами и падали, как мне показалось, почти отвесно вниз, на головы наших врагов. Может их было не так много в одном залпе, но залпы следовали один за другим часто. И они летели достаточно густо, чтобы отбрасывать тень. Впереди послышались глухие удары, вопли раненых, а в воздухе уже была очередная стая стрел.

Латники придержали шаг. Беспощадно расстреливаемые лучниками Виллы, наши несчастные противники тоже остановились, присев и подняв вверх щиты, которые стремительно покрывались торчащими из них стрелами, как травой. Дробный перестук, как будто кто-то с невероятной силой швырял в дерево и плоть горсти гороха. Каждый залп заставлял их пригибаться, давил их к земле все сильнее.

Я снова приподнялся на носках. Все же, кормили меня хорошо — ростом я мало кому уступал, так что мог посмотреть поверх шлемов. На флангах, скрытых от лучников стенами домов, враги продолжали приближаться. А центр противника гнулся от хлещущего по нему ливня стрел, как трава под дождем. И тут, наконец, люди столкнулись. И это было не похоже на столкновение двух людских волн.

Наши пехотинцы с щитами остановились, не до доходя до линии врага шагов десять. Не самая плотная стена щитов, на мой взгляд — но латникам так было даже удобнее. Отодвигая в сторону края щитов, как будто открывая дверцу, мои наемные латники не торопясь выходили вперед, группами в пять-семь человек. Впереди двое-трое рыцарей, оруженосцы страхуют им спины. Мое внимание привлек приземистый латник с маленьким овальным щитом на левой руке и совсем крохотным молоточком в правой. Молоточек был не больше обычного бытового для меня, только с острым шипом вместо гвоздодера и на очень длинной ручке. Что он будет их сейчас, этим молотком по шлемам гвоздить? У идущего за ним оруженосца в уродливом шлеме, словно собранном из металлолома, в руках была солидная алебарда. Грубая, но увесистая, широкая как лопата, на длинном древке. Вот этот дрын выглядит эффективнее.

Прямо на моих глазах латник с молоточком быстрым шагом приблизился к врагам. Прямо к большому прямоугольному щиту. Зацепил своим щитом щит противника за верхнюю кромку, одновременно подпирая ногой снизу и рванул на себя. Держащий щит смешно выпал из строя, упав на щит и задергал ногами — рука то в ремнях на щите, так сразу не выбраться.

Не обращая больше внимание на упавшего противника, латник ворвался в строй врага, нанося быстрые удары как боевым молотом, так и кромкой щита. Целя в лицо, дробя лицевые кости. При этом он спокойно принимал ответные удары, сыплющиеся ему на шлем со всех сторон. Вот только его удары куда чаще были результативные. Вот он воткнул клюв своего молотка в похожий на каску шлем и тот, на ком была каска, осел вниз, как будто из под него ноги выдернули. Короткий но быстрый, похожий на боксерский, удар молотком — и человек без шлема отлетает прочь, разбрызнивая вокруг кровь и осколки лицевых костей.

Слева и справа от него не отставали двое других латников. Они катком прошли в глубь вражеского строя, буквально ломая людей. В давке и суматохе, некоторые из врагов оказывались к ним слишком близко — и бить их было, видимо, не удобно. Знакомыми мне по моему миру, отработанными борцовскими приемами, латники бросали таких, слишком уж близких, на землю. Подсечками, а то и через бедро. Старались уронить себе за спину.

А вот за их спинами трудились парни с дрынами. Я не видел, что они делали. Только размашистые удары, направленные вниз, и широкие вееры кровавых брызг, слетающие с их алебард при очередном замахе. Раз упав, никто уже не встал.

Эта человеческая мясорубка меня впечатлила. В какой-то момент мне показалось, что они втроем сейчас всех поубивают. Но нет — из глубины строя перед ними встали люди в похожих прочных шлемах и кольчугах. Подтянулись и вражеские алебардщики, принявшись гвоздить наших латников из-за спин передних. И благородные рыцари… Резво попятились обратно к своему строю. Молотконосец слегка замешкался, увлекшись забиванием очередного врага рядом. И его без всякого пиетета пнул по заднице один товарищ, привлекая внимание, а второй ухватил за пояс и потащил назад. Я не слышал за лязгом оружия и криками, но был уверен — параллельно они осыпали его насмешками.

Что-то похожее происходило по всей линии соприкосновения. Люди стояли в пяти или десяти друг от друга, прячась за щитами и осыпая противника оскорблениями, изредка стреляя из арбалетов. А потом с той, или с другой стороны выходили сыгранные команды любителей и пытались взломать строй врагов. С попеременным успехом. Но пока у нас явно получалось лучше. Я не заметил ни одной столь же успешной вылазки против нашего строя. К тому же, по врагам продолжали барабанить стрелы лучников Виллы. Иногда некоторые падали и среди нас, но на это никто не обращал внимания.

— Расступитесь! — заорали под ухом. Паж в смешном шлеме-чепчике и оруженосец в массивном шлеме с полями тащили латника. Того самого, с молотком. Я хорошо запомнил эту примету — уж больно ловко он умудрялся втыкать этот молоточек, так похожий на обычный бытовой инструмент, в лица врагов.

— Я лекарь! — крикнул я и заступил им дорогу. — Что с ним?!

Оруженосец, опирающийся на свою древковую дуру, был забрызган кровью с ног до головы. Буквально — именно что неравномерно, но полностью, именно, что забрызган. Как из пульверизатора — мелкими брызгами. Логично же, так кровь и должна от ударов брызгать.

— Да ничего! Рука просто! — прохрипел любитель втыкать молотки в лица людей из под шлема. — Залатай и я назад!

И он протянул мне левую руку. Щит на ней был изрублен, остался буквально огрызок. Но эти остатки еще держались на кожаных ремнях. Сама рука была цела, но владел он ей плохо. Ощупав сустав, я даже через кольчугу понял, что у него локоть выскочил из суставной сумки. Осторожно распрямив ему руку, я даже сквозь шум битвы битвы услышал влажный хруст, с которым кость встала на место. Латник с шипением выдохнул воздух и рванулся назад. Но далеко не ушел — его подвела нога. Я приказал оттащить его в сторону — мимо то и дело бегали люди — и осмотрел внимательнее. Стянул с него шлем, чтобы лучше слышать. Латник был не намного моложе меня, с очень добродушным лицом. Круглый такой и улыбчивый, как колобок из мультфильма. В его правом плече, пробив латную пластину, засел арбалетный болт. Наконечник зашел сантиметра на два, раздвинув кольца кольчуги под латами и, наверняка, кромсал парню мясо, каждый раз когда он двигал рукой. Этим занялся Сперат — извлек из своего мешочка за спиной небольшие клещи, вцепился ими в наконечник, беспардонно уперся в благородного всадника ногой, и с натугой выдернул посторонний предмет. А меня насторожила рваная дыра в кольчуге на груди.

Похоже, его ткнули копьем или шипом алебарды. Ослабив кожаный ремень на вороте кольчуги, я запустил руки ему за пазуху, радуясь, что на мне нет наручей. Нащупал рану на груди и затянул её магией. И только потом мы добрались до его ноги. Кто-то умудрился вонзить уродливый, широкий кинжал ему в бедро, чуть выше толстой кожи кавалерийских сапог но ниже подола кольчуги. Именно эта рана была самой опасной — едва я выдернул кинжал, и из раны хлынула кровь. Как будто кухонный кран открыли. Похоже была перебита какая-то артерия. В этом я не разбираюсь. Я просто наложил руки на рану и заставил их светиться. Через секунду кровь остановилась. Я отнял руки, а оруженосец полил на ногу господина из фляжки, смывая кровь. Свежий шрам от магического лечения, похожий на складку кожи. Позже появится небольшой рубец.

— Ну все! — добродушный убийца молотком вскочил на ноги, но его слегка повело. Он придержался рукой за стену. Натянул на голову шлем он упрямо затопал обратно в бой.

— Колдун! Колдун! — заорали впереди. — Арбалетчики! Мочи его!

— Лучники! Лучники! Где эти лучники петухом оттоптанные! — заорал Фредерик прямо надо мной. Подъехал поближе, чтобы лучше видеть, надо полагать. Я глянул на него. Он оглядывался на стоящих позади наёмников Виллы и показывал им что-то своей булавой. Я посмотрел в том направлении. И обнаружил колдуна.

Он стоял на том самом камне. Тот, который большой кубический камень в центре площади Фонтана. По этому камню можно было легко определить, кто побеждает. Если в начале боя этот камень был в тылу врагов, то сейчас бой кипел рядом с ним, слева и справа.

В начале боя эту каменюку пытались использовать против нас как импровизированную башенку с арбалетами, но лучники с Туманных островов не зря славились своим мастерством. Они исправно чистили каменюку от всех, кто пытался оттуда стрелять по нам, прячась за щитами. Утыканные стрелами трупы и щиты тому немое свидетельство. Сейчас поверх трупов стоял голый по пояс человек. Левую руку, раскрыв ладонь, он вытянул в нашу сторону. Похоже на местный жест “сдаюсь”. Вот только от его ладони исходило красноватое свечение, складываясь в постоянно движущийся узор из линий, в которых бы я заподозрил электрические дуги. Если бы они не были насыщенного, ярко красного цвета. А в правой руке этот странный тип зажал хренотень, больше всего похожую на длинную дубину с массивным рогом на конце. Увидь я такое раньше, я бы сказал, что рог принадлежит горному козлу — длинный, витой, волнообразно изогнутый. Даже красивый. Но теперь, видя на нем характерные магические красноватые отблески, я не был так уверен. Очень похожие рога я видел совсем недавно. На голове у одного суккуба.

Полуголый мужик был покрыт татуировками. Какие-то геометрические узоры, насколько я мог видеть отсюда. Которые, как мне показалось, двигаются. Но я не уверен, может просто это от спецэффектов вокруг так показалось. Он воткнул свою палку с рогом в труп под своими ногами. Труп дернулся как живой, и начал истекать красной кровью. Вот только кровь не лилась из него, как у нормальных людей, а стекалась к рогу, и впитывалась. Одновременно с этим наливались красным цветом татуировки колдуна.

В колдуна постоянно летели арбалетные болты. Но они не долетали, постоянно сбиваемые красными дугоыми разрядами, вьющимися вокруг колдуна.

— Это демонолог! — крикнул я Фредерику. Тот кивнул, соглашаясь. Протянул руку. Оруженосец забрал булаву и вложил в ладонь Фредерика тяжелое копье.

— В стороны, в стороны! — заорал Нычка, который так и не выпустил копья с баннером.

Колдун, судя по раскрывшемуся рту, крикнул что-то и резким движением взмахнул своим посохом, словно бил кнутом. Сначала в одну сторону, потом в другую. По рядам латников будто гигантской плетью хлестнули. Или, скорее, рубанули невидимой огромной саблей — щиты взрывались ворохом длинных щепок, латники валились с ног. Я увидел как от вскинувшегося арбалет пехотинца отлетела его рука, отрубленная в локте. Там, где магический удар пришелся по камням мостовой, брызнуло каменной крошкой.

К счастью, это был не пулемет — колдун ушел на перезарядку, спихнув сморщенный и почерневший как изюм труп из под ног и воткнув рог в другой. Передышки ему не дали — сверху на его щит, сплетенный из красных молний, обрушился настоящий сноп стрел от наших лучников. Одна из стрел прорвалась и пробила ему руку. Колдун заорал и дернул пробитой ладонью. И тут же поднял её вверх, словно прикрываясь от солнца. В ту же секунду арбалетный болт пробил ему икру на вылет, заставив упасть на одно колено.

Бородатый латник, Кирка, тот самый который так и не нашел свой шлем, с разбегу попытался взобрался на камень. Вскочить на каменюку ростом с него он не смог, но смог зацепиться руками и потянуться, не выпуская из рук своей кирки. Снизу его немедленно подтолкнули. Кто-то подставил руку и плечо под его сапог, а кто-то придал ускорения уперев тупой стороной древко своего топора Кирке в задницу. Колдун заметил, что у него гости, но не успел ничего сделать — едва поставив одно колено на камень, бородач тут же, в широком замахе, ударил своей киркой, держа её одной рукой за самый конец древка. На перерез удару бросились красные молнии, защищающие колдуна, и удар не достиг цели. Но зато отвлек его внимание от второй руки латника — да и я только успел заметить, как она вытянулась по направлению к колдуну, а у того из живота уже торчит кинжал. Рыцарский. С длинным и узким трехгранным жалом и широким навершием. Таким удобно добивать человека в доспехе. Но что бы его метали — такое я ещё не видел. Колдун нервно взмахнул ладонью и красные молнии обрушились на бородача, который радостно что-то орал. Он успел закрыться своей киркой, но удар был такой силы, что его сбросило с камня. Он отлетел, как набитый ветошью мешок от пинка. Но у самой земли его успели поймать.

Колдун слишком сильно отвлекся на Кирку с киркой и нож в брюхе. Вокруг него стали падать стрелы, одна пробила бедро и осталась торчать там, оперением с одной стороны, а наконечником с другой. Налитые красным татуировки совершенно точно задергались, как живые. Но в этот раз это был не завораживающий танец, а дерганье от боли. Колдун раззявил пасть, что-то заорал, а потом воткнул рог на своем посохе себе в грудь. И тут же начал усыхать, сморщиваться. Новые и новые стрелы и арбалетные болты пробивали его тело все в новых местах, но крови не было видно — она вся стягивалась к торчащему в груди рогу. Глаза колдуна лопнули и втянулись внутрь черепа, кожа стремительно чернела. А потом, посох словно взорвался красным. Красные молнии, теперь бьющие из рукояти, сплелись, как шерсть в клубок. Эта сфера резко увеличилась до двух метров и лопнула. Внутри оказалась тварина, которая не могла быть ничем другим, кроме как демоном. И это совершенно точно был не суккуб.