Неверная

Глава 11

Влад не вытерпел и нескольких минут сцены встречи матери и сына, слишком было тяжело на это смотреть. Как Димка мечется по кровати и кричит на всю палату: «Мама! Мамочка! Мама!». Как Ида пытается его успокоить, заключив в объятия, и ревёт раненым зверем. Как врач охает и ахает, глядя на скачки давления на приборах. Выйдя в коридор, Влад прислонился к холодной стене спиной, его лоб покрылся испариной. Он вдруг впервые в полной мере ощутил, что значит быть родителем — это ощущать его боль, как свою собственную. Пока отец холил и лелеял свои обиды, сын похоронил свою маму…

О том, что сын думает, будто мама умерла, Влад узнал случайно, совсем недавно, когда иду загремела в больницу после избиения. Проходил ночью мимо комнаты сына и услышал, как он с кем-то разговаривает. Осторожно заглянув туда, Влад увидел палатку из пледов и подушек рядом кроватью, такие в детстве строил и Влад, чтобы спрятаться от скандалов родителей. Там в палатке сидел его сын с фонариком и разговаривал с фотографией своей мамы.

После того, как Ида ушла, Влад со злости собрал все их общие фотографии в доме и закинул в темный шкаф, откуда потом их достала горничная и упаковала вместе со всеми её вещами. Коробки так и лежали в новом доме, в комнате, где сейчас жила Ида, будто дожидались её приезда.

Димка поначалу спрашивал, где мама, когда она вернется, и Влад совершил большую ошибку, которой он не гордился, наорал пару раз на сына, доведя до истерики, сказав, что мама больше не придет. Дима после этого замкнулся в себе и перестал спрашивать, сердобольная горничная вытащила из коробки несколько фотографий и дала Диме, оказалось, что каждый вечер перед сном он с ней разговаривал. Три года его отец об этом не знал.

— Мамочка, спокойной ночи, я тебя люблю. Надеюсь там на облачках тебе хорошо. — тихо сказал на прощание Димка и поцеловал фотографию.

До этого он в подробностях рассказывал ей, как прошёл его день, что он ел, чему научился, что чувствовал. Влад, как вкопанный, застыл на входе у двери и наблюдал, как сын выбрался из палатки и спрятал фотографию в секретный ящичек своего большого робота.

— Дима? — осторожно позвал его отец и мальчик испуганно вздрогнул, повернувшись к нему.

Но вдруг его взгляд осмелел и он схватился за Оптимуса, загораживая его худеньким телом, его лицо выражало полную решимость.

— Я не отдам маму, не отдам! — громко сказал он. — Я не хочу её забыть!

— Димка! — подлетел к нему Влад, подхватив на руки, сдерживая скупые мужские слёзы.

Он только на днях перевез Иду в Москву, был полон надежд на скорое воссоединение семьи и решил обрадовать сына.

— Мама не умерла, наша мама жива!

— М-м-мамочка не на небе? — дрожащими губами спросил сын.

— Нет, Дим, мама здесь в Москве!

— А почему она не с нами? — со слезами на глазах, спросил мальчик. — Я плохо себя вел? Она не хочет больше быть моей мамой?

— Ты что, сынок, конечно хочет! Она тебя так любит! Сильно, больше всех! — крепко обнял его Влад и поцеловал в макушку, прижимая к себе брошенного мальчика. — Мама сейчас болеет, она в больнице, но скоро выздоровеет и будет с нами, слышишь?

— У неё рак? У Матвея из садика мама от него умерла, долго болела…

— Нет, сынок, нет. — ещё крепче прижал к себе сына отец. — У неё травмы, мама упала и потеряла сознание, но её лечат хорошие врачи, скоро она приедет домой!

Димка заплакал на плече отца от радости и счастья, сотрясаясь всем телом, а его жизнь превратилась в ожидание мамы. Но время проходило, мама всё не возвращалась, он даже нарисовал ей рисунок, чтобы папа передал, написал как сильно любит её, а её все не было. От этого страшного детского отчаяния Димка поверил чужому дяде, а не отцу.

Наконец, папа привез маму и исполнил данное сыну обещание. Они с Идой придумали для него простую ложь — маме надо было срочно уехать заграницу. Почему? Расскажут, когда вырастет. Почему не звонила? То же самое. Почему папа ничего не говорил про маму? Очень скучал, было много работы.

Дима проснулся рано утром, и как только пришел в себя после сна, первым к нему подошел Влад и как мог объяснил, что мама выздоровела и пришла его навестить. Дальше были слезы, плач, истерика. Он схватился за маму здоровой рукой и никак не отпускал, целуя её в мокрую от слез щеку. Их встречу прервала медсестра, вколов немного успокоительного ребенку.

— Мама, мамочка, ты ведь не уедешь больше? — с надрывом спросил Димка, приподнимаясь над кроватью.

— Нет, сынок, я теперь буду лежать тут с тобой, здесь, несколько дней, представляешь. — улыбнулась она сквозь слезы, кивая на койку рядом, которую прикатил и из коридора медсестры и уже заправили бельем.

— Ты тоже болеешь? У тебя рак? — снова решил задать, волнующий его вопрос, Дима.

— Нет, сынок, я просто пройду обследование, мне выпишут лекарства и мы вместе поедем домой.

— Домой? Мы снова будем жить с папой, все вместе и ты больше никуда не уедешь? — с надеждой спросил мальчик.

— Да, сынок, будем. — тихим голосом сказала очередную ложь его мама.

Сын не отлипал от матери ни на минуту, что она провела в больнице. Когда её отправляли в кабинет врача на другом этаже, Димка бегал с ней, как маленький хвостик, и ждал её в коридоре около кабинета вместе с тучным охранником, что тоже был своего рода хвостик, только большой. У Иды взяли много анализов, она прошла всех возможных врачей, сходила на консультацию к психотерапевту, который поставил ей диагноз — послеродовая депрессия. Ей, наконец, выявили смещение позвонка после тяжелых родов и отправили к ортопеду и мануальному терапевту. Димка же, как и все дети, чей организм был молод и силён быстро шёл на поправку, ему нужно было лишь беречь руку и ходить на физиотерапию после сращения костей.

За день до выписки, Влад пришёл навестить жену и сына, около палаты он услышал их смех, что был слышен даже в коридоре.

— Над чем смеётесь? — улыбнулся им Влад, глядя как они сидят на одной койке по турецки и поедают мороженое.

— Маме сегодня ломали кости! А у меня выпал зуб, когда я об дверь случайно ударился! — сообщил сын, обнажая улыбкой ряд зубов, где не хватало переднего. — Мама говорит, я очень красивый!

— Да, очень. — подтвердил отец и потрепал его по волосам. — А кто ломал маме кости?

— Вправлял. — потупила взгляд Ида и нервно вздохнула.

Когда она увидела мужчину с огромными руками в массажном кабинете, куда её направил врач, Ида хотела бежать оттуда сломя голову. Лишь бы только эти мужские руки до неё не дотрагивались, но присутствие Димы её остановило. Она стойко вытерпела издевательство над самой собой, пока Дима охал и хохотал от шуток усатого дядьки, что прохрустел все косточки Иды. Невероятное облегчение испытала она после всего этого — спину, наконец, отпустило.

— Где мороженое взяли? — кивнул на их лакомства отец, он не видел, чтобы здесь где-то продавали его больным.

— Дядя Филин приходи. Привёз мороженое, мамино любимое, фисташковое. — сообщил Димка.

— Значит дядя Филин приходил и привёз мамино любимое мороженое. И откуда он об этом узнал? — буравя взглядом жену, спросил Влад.

— Лучше тебя, наверное, спросить, это ж твой друг, не мой. — пожала плечами она.

— И о чём вы с моим другом говорили?

— Он только отдал мороженое и сразу уехал. — ответил за маму Дима. — Ему кто-то позвонил, он сказал, что кому-то нужна помощь, а он как Бэтмен, всем помогает.

Влад усмехнулся, скорее кого-то убили или собираются убивать, а Филину надо это дело разрулить по-тихому, он не Бэтмен, а скорее наоборот, выступает со стороны злодеев чаще всего, прикрываясь охранным бизнесом. То, что Влад его нанял всего лишь страховка, на случай, если Мистер Х решит обратится к Филину для решения деликатного вопроса.

— Ну что, все здоровые, счастливые, завтра едем домой? — как мог улыбнулся Влад обоим и только сын ответил искренней улыбкой, а Ида лишь вздохнула, будто не хотела никуда уезжать.

*****

Почитав сказку перед сном и уложив сына спать в его комнате, Ида сидела в задумчивости на своей кровати, теребя в руках баночки с лекарствами, что ей прописали. У неё был хронический недосып длиной в два с лишним года, это сказалось на её общем состоянии, спать по четыре-шесть часов ночью стало для неё нормой, а организм работал на последнем издыхании. Её сердечко тоже дало сбой, ей прописали кучу лекарств, чтобы восстановить ритм. На ночь ей нужно было выпить успокоительное для восстановления нормы сна. Ещё были таблетки от тревожности, витамины, пищевые добавки и лекарства от анемии.

— Ну, поехали. — вздохнула Ида и закинула в рот таблетку, запивая водой.

Её муж в это время в своём кабинете тоже читал рекомендации от своего врача и уже выпил дневную норму таблеток, что выписал доктор. Три года беспорядочных половых связей с женщинами с низкой социальной ответственностью не прошли даром. Хламидиоз, слава яйцам, был самым страшным из всего, что обнаружилось в его анализах. Иде он даже об этом решил не говорить.

Глядя на счастливое лицо сына и улыбку на его лице, которая не сходила во время их первого ужина вместе, Влад с ужасом думал, как она потухнет, когда Ида соберётся обратно к своей дочери. Димка возненавидит эту маленькую девочку за то, что отняла у неё маму, как Влад терпеть не мог своих сестёр в детстве, потому что мать обожала их и всё разрешала, а сына растила в постоянном ограничении, он, казалось, был нужен только отцу, да и то, только из-за своего пола. Впрочем, как предполагал Влад, ни одному из родителей вообще не сдался сам по себе, только Ида полюбила его, согрела его жизнь теплом и любовью. Именно от потери этого тепла в его груди защемило, когда жена с сыном рассмеялись за ужином его детской шутке, а Влад так и остался погруженным в свои тяжелые мысли.

— Ты не забыла про субботу? — напомнил он ей после ужина, когда они остались одни на пару минут, пока Димка убежал в туалет.

— Только о ней и думаю. Простолюдинка опять выходит в высшее общество. — криво усмехнулась Ида.

— Надень, я купил, по новым меркам, что ты сняла в ломбарде по моей просьбе. — протянул ей две коробочки Влад.

Только сейчас Ида заметила, что на пальце мужа блестело обручальное кольцо, которое не было новым, это то самое, что он надел на их свадьбе. Её кольца давно канули в небытие, помолвочное с камнем выкупили, а обручальное переплавили, Влад же своё сохранил.

— Я увеличил лимит по карте, тебе ведь нужно обновить гардероб, в Милан поехать пока нет возможности, купи что нибудь здесь. И вот, твои ключи от машины, если захочешь снова ездить. — в её ладошку легли ключи и документы. — Твой Dodge в гараже, но ездить можно только с сопровождением, я тебе уже говорил. С кем, куда, зачем и на какое время, ты сообщаешь мне, всегда. Всё понятно?

— Да. — тихо пропищала Ида, рассматривая все свои сокровища в руках.

Влад не продал и не разбил её машину, сохранил все её вещи, даже фотографии не порвал и не выбросил. Это что-то да значит, мелькнула у неё мысль.

— К субботе ты должна быть готова, и веди себя в рамках приличия, а не как в последнее время. Мы должны всем показать, что счастливы и между нами всё хорошо.

«Ничего не значит.» — стиснула острые зубки Ида, но не собиралась больше прикусывать язык.

Следующие два дня прошли в приятных хлопотах заботы о себе, Ида растворилась в запах салона красоты, который нашла неподалеку от их особняка. В свой старый салон, которому была верна предыдущие годы, Ида решила изменить, чтобы не видеть там знакомых. Димка-хвостик не отпускал её ни на минуту из дома, поэтому она везде брала его с собой и даже записала на некоторые процедуры, чтобы он не скучал.

Влад недовольно хмурил брови за ужином, когда Димка хвастался ему аккуратным маникюром и черепом, нарисованным черным лаком на одном из ногтей.

— Смотри, какую модную прическу мне мама выбрала. — придвигался ближе к отцу за обеденным столом сын, показывая постриженную голову.

Влад натянуто улыбнулся, сама Ида довольная сидела по правую руку от него и сияла новым цветом волос — благородный темно рыжий оттенок, вместо привычного и натурального темного шоколада. Ему не нравилось, а ей как будто только этого и надо было, чтобы его лицо выражало крайнюю степень недовольства, а она лишь смеялась в ответ.

— А ещё мне мама разрешила сделать татуировку!

Его отец поперхнулся куском говядины, когда сын закатал рукав футболки и оттуда с предплечья на него смотрел Оптимус Прайм.

— Ида, что это такое? — как можно спокойнее спросил жену муж.

— Татуировка хной, смоется потом. — пожала плечиками она.

— Мама тоже хочет татуировку сделать, ещё не выбрала, мы в салон заходили, смотрели всякие. — горящими глазами тем временем сообщил сын.

— Ида, как это понимать?

— Что Ида? Я почти тридцать два года Ида, хочу татуировку и сделаю. — безразлично посмотрела она на кипящий чайник в форме Влада.

— Мама, а у тебя ведь скоро день рождения! — улыбнулся ей сынок. — Папа, что маме подарим? Машину?

— У мамы уже есть машина.

— Может тогда мотоцикл? — загорелся безумной идеей сын. — Мы в тату салоне встретили байкера, настоящего, он из клуба волков. Он меня на мотоцикле чуть чуть по парковке покатал, и брелок подарил. Вот смотри!

Сын похвалился брелоком, который прицепил на пояс, череп, что же ещё может быть.

— Очень мило. — выдавил из себя Влад.

Ида же счастливо улыбнулась себе под нос, последние дни, прошедшие под знаменем животворящих таблеток, что лечили её душу, она почувствовала невероятную легкость и ей вдруг отчаянно захотела жить на полную катушку.

Увидев, как Димка смотрит на черный блестящий мотоцикл, что припарковался у тату салона, когда они проходили мимо, Ида не постеснялась и подошла к пугающему бородатому мужчине. Он оказался очень добр и покатал мальчика на мотоцикле, рассказал про своего двухколесного друга. Потом Ида заглянула в тату-салон, подумав, почему бы ей не сделать себе что-то красивое на теле? Да и Владу нервы заодно помотать.

До субботы оставалось три дня, Алина позвонила как-то вечером Владу, чтобы удостовериться, что он придет с женой, в чем он её клятвенно заверил. В конце разговора Алина замялась:

— Так неудобно перед Идой, что мы с тобой… ну…

— Забудь, Алина, ничего важного и не было. — оборвал её Влад. — И держи язык за зубами, она ведь тебе подруга, а мне любимая жена.

— Любимая? — переспросила с насмешкой Алина. — А что ж ты тогда ко мне в постель полез?

— Ты ко мне полезла, напомню. Сама пришла и ноги раздвинула. — усмехнулся Влад. — Мы сильно поругались, я был очень расстроен, бухал, вот по пьяни на тебя и залез. Всё.

Влад несколько раз глубоко вздохнул, предвкушая косые взгляды от ее подруг на их пару, и ему уже не хотелось никуда идти. Там было опасно, и злые языки меньшее из зол. Филин же убеждал его в обратном:

— Я буду на всех мероприятиях, где будете вы. И мои мышки-норушки тоже.

— Кто?

— Девочки-красавицы, что добывают для меня сплетни то тут то там. Эскортницы, официантки, которым я приплачиваю. Они греют ушки на макушке, а я собираю информацию. — пояснил Филин. — Ида выйдет из тени и на неё слетятся стервятники, и на тебя тоже, будь готов. Это женщины становятся святыми, когда измену мужа прощают, а мужчинам милосердие в адрес гулящей жены непростительно. Хотя в твоем случае, это всего лишь слухи, твоя жена просто исчезла, бросив мужа и сына, но её подружайки разносят сплетни, что к любовнику сбежала.

— И это не правда!

— Да всем плевать! Главное чтобы интересно было. — усмехнулся его друг. — Прорвемся, брат, всего лишь бабьи слова, ничего не стоят.

*****

Ида так и не подобрала себе новое платье, зашла в привычные ей магазины и шоурумы и поняла, что жизнь её слишком сильно изменилась, чтобы покупать платье за пару сотен тысяч рублей на один вечер. Она привыкла считать деньги, которые тратит и сама зарабатывает, и до сих пор зарабатывала. Ида умудрялась всё также брать заказы на переводы и потихоньку переводить в свободное время, получая как обычно деньги на карту Галины. Со своей же карты она кидала деньги на счет учительницы, чтобы она покупала Соне, что она захочет. С карты мужа брать деньги не позволяла совесть.

Поход по салонам красоты оставил приятное послевкусие, Иде нравилось быть ухоженной женщиной, баловать себя процедурами и маникюрами, но, оказалось, что без этого всего легко можно прожить и даже не чувствовать себя от этого несчастной.

Ей больше не доставляло удовольствие ходить по магазинам и выбирать себе, мужу и сыну одежду, хотя она всё ещё временами рассматривала в интернете новые коллекции прежних любимых брендов, составляла в голове готовые образы, которые стоили теперь столько, что ей оставалось на них лишь смотреть.

Немного подумав, Ида достала из последней оставшейся не распакованной коробки свою старую швейную машинку и принялась творить. Шить и кроить её научила бабушка, она же шила ей многие вещи, в которых Ида потом красовалась в школе, платье на выпускной произвело настоящий фурор — нежно голубое, из шифона и шелка. Ида была, как настоящая тургеневская девушка. В этом платье Ида пошла на третье свидание с Владом в оперный театр спустя шесть лет после выпускного.

После того, как Ида вышла замуж, шить она не перестала, постоянно что-то переделывала под себя, легко подшивала Владу брюки и джинсы, вещи сына. Муж называл её «моя хозяюшка», ведь Ида еще и отлично готовила.

Последний год Ида шила для Сонечки, хотя ей надо было немного вещей, и большинство отдавали бывшие ученицы Галины, когда узнали о её ситуации бабушки-одиночки. Для Иды же её хобби имело скорее медитативный смысл, она погружалась в него полностью и уходила от реальности, что совсем не радовала в последние годы.

Осмотрев свои старые платья, Ида нашла первую жертву для своих ножниц. Она улыбнулась и потерла зачесавшиеся ручки:

— Ну что ж, приступим!

В гардеробной она ещё раньше распорядилась поставить у окна столик и удобный стул, небольшой стеллаж для швейных мелочей. Три дня Ида просидела за машинкой, с небольшими перерывами и всё это время Димка сидел у её ног, играл с игрушками, читал маме вслух, чтобы ей не было скучно.

Влад пару раз заглядывал к ним, но был тут словно лишний, он вообще чувствовал себя ненужным в своём собственном доме, где жила его жена, которая всеми силами избегала с ним общения, и сын, не отходящий от подола матери. Они встречались все вместе лишь вечером на ужине, куда Влад приходил, как штык, чтобы хоть как-то вернуть то ощущение семьи, что было раньше. Но оно всё не возвращалось…

Он пробовал смотреть с сыном и Идой кино вечером, как раньше, но и тут он был лишний, сын руками и ногами обнимал мамочку, а Ида его. Объятия мужа ей были больше не нужны. Видимость семьи — всё, что у них осталось.