Неверная

Глава 2

Бедная и несчастная Ида, словно в трансе, шаркая ногами по мокрому от весенней грязи асфальту, дошла до серой пятиэтажки, где жила последние годы. Поднялась на третий этаж, долго смотрела в закрытую дверь и всё же вспомнила про ключи. Открыв замок, она ввалилась в квартиру со знакомым домашним запахом, быстро разделась и спряталась в ванной, чтобы от души разреветься, закрывая лицо ладонями.

Полторы недели назад её мирное существование прервал один звонок и холодный голос за тысячу километров отсюда. Он сообщил, что скоро будет рядом, но не сказал зачем. Все эти дни Ида сгорала будто в пекле из переживаний, пройдя свои собственные круги ада — стыд, ужас неизвестности, страх за сына, снова стыд, а потом наступил покой. Галина Александровна дала ей таблетки, сильные успокоительные, которые выдают только по рецепту. После второго звонка Влада Ида три дня продержалась только на них.

Она чувствовала себя в эти дни, как рыбка в аквариуме из толстого стекла. Окружающие люди ходили вокруг, что-то говорили, стучали по стеклу, но рыбка лишь хлопала пустыми глазами. Ей с трудом удавалось поддерживать диалог с Галиной, которая уже пожалела, что дала ей таблетки, но и слышать, как Ида воет по ночам в подушку и вскрикивает от кошмаров, просыпаясь в ночи, она больше не могла.

Как и Ида больше не могла заглушать боль, которая просилась наружу. Скрючившись на холодном полу ванной, она тихо скулила, как побитая собака, которую хозяин выгнал из дома за сучье поведение. Больше двух лет хозяин про неё не вспоминал, и тут решил пнуть под дых по старой привычке.

Когда Ида увидела его прямо перед собой, ей потребовалось сделать усилие, чтобы вдохнуть воздух в лёгкие, которые сдавило кольцом вокруг сердца. Ей казалось, что если она моргнёт или перестанет смотреть ему в глаза, мираж исчезнет, а ей так этого не хотелось. Хотелось ещё немного посмотреть на него, жадно ловя каждое изменение в его внешности. Темно-русые волосы, чуть отдающие рыжиной не были испорчены ни одним седым волоском, он носил всю ту же стрижку, не вёлся на моду с коротким затылком и бритыми висками, обычная классика, волосы чуть длиннее, чем были раньше. Короткая, аккуратная борода, на тон темнее, чем волосы, тоже без признаков седины. Всё те же широкие плечи, крепкая грудь и зелёные кошачьи глаза, которые с пренебрежением смотрели на неё в ответ на её восхищение.

За эти почти три года она стала старше на все двадцать, Влад остался тем же, кем и был — мужчиной всей её жизни. Ида осторожно втягивала носом аромат его парфюма, который даже через стол, будто сбивал её с ног. Чужой, не родной. Парфюм ему всегда выбирала она, долго и тщательно, ей было важно, как пахнет её любимый. Теперь он пах по-другому, отталкивающе и даже опасно.

Она с трудом осознавала каждое сказанное им слово, в них не было ни намёка на то, зачем он здесь оказался, только острые пики оскорблений, которые проходя сквозь толщу воды в её аквариуме, теряли скорость и остроту и совсем не ранили. Больше нет. Она это пережила, внутри себя. Что толку корить себя за поступок, который перечеркнул её жизнь с ним, если ничего уже не исправить? Где-то в умной статье про психологию она читала, что эмоциональная боль длится всего пятнадцать минут, остальное люди накидывают себе сами, убеждая, что им до сих пор больно. Она свои пятнадцать минут уже преодолела. По крайней мере, она себя в этом убеждала.

С ещё большим трудом она смогла открыть рот и издать из себя звуки, которые сложились в слова. Когда он после насмешек и издевательств ответил «соскучился», вода в не аквариуме неожиданно стала обжигающим кипятком, бедная рыбка начала вариться заживо. Она перестала себя контролировать, и таблетки не помогли, её обуял дикий животный страх, хотя именно эти слова где-то глубоко в душе, маленькая Ида из прошлого хотела услышать.

Но сейчас это была новая Ида, истерзанная, поломанная, как надоевшая игрушка, потерявшая товарный вид. Она намеренно не стала прихорашиваться перед встречей, а была самой собой, чтобы он удостоверился, что с ней покончено, Ида ему ничем не угрожает, не собирается бороться за опеку над сыном, чтобы Влад оставил её в покое.

Вспоминая всё, что бывший муж наговорил ей за сегодня, Ида пыталась осознать главное, уже незамутненным таблетками сознанием. Этот мужчина умер. Зачем её стошнило, когда она это узнала? Как будто ей стало легче от этой новости. А ей стало? Нет. Ей было всё равно, она его даже не помнила.

Влад сказал, что у неё есть доказательства, что измены не было? Бред…

По стеклу аквариума вдруг застучали маленькие кулачки:

— Ня-ня! Ня-ня! Ня-ня! Ты там? Ня-ня! Писать мне надо!

— Я выхожу, солнце, сейчас. — охрипшим от плача голосом ответила рыбка, превращаясь обратно в человека и вставая с пола.

Когда она открыла дверь, в ванную совмещенную с санузлом забежала маленькая девочка, тряся блондинистыми кудряшками. Она со знанием дела, убрала крышку со своего розового горшка и кряхтя, как маленькая старушка, уселась на трон.

— Ня-ня, я чуть не описалась! Ты не слышала? Я тебя звала! — пролепетало маленькое, но такое самостоятельное, чудо.

— Не слышала, извини, Соня.

Ида погладила по пухленькой щёчке свою девочку, которая была лишь доказательством того, что у её отца был секс с её матерью, а горе-мамаша, не знала даже его имени. Влад его так и не назвал.

*****

— Что он хотел? — строго спросила неизменным учительским тоном Галина Александровна за чашкой вечернего чая.

София уснула как всегда после купания и кормления почти сразу. Ида, измученная сегодняшним днем еле заставила себя поесть, а теперь согревалась горячим напитком рядом с единственным близким человеком, который у неё остался и не отвернулся в час нужды, растянувшийся на годы.

— Думаю, ничего не хотел, так, посмотреть, как я тут без него существую. — вздохнула Ида.

— Ты живешь, а не существуешь! — еще строже сказала Галина, поджав губы. — У тебя дочь-умница-здоровая-красавица, у тебя есть работа, крыша над головой, руки-ноги-голова!

— Не называйте так её. — взмолилась Ида. — Она уже большая, будет повторять.

— Но мы не можем скрывать от нее, Ида! Как я вообще додумалась до такого, ума не приложу!

— Из-за Влада, Вы ведь знаете… Для него будет лучше будет думать, что я тут спиваюсь или снаркоманиваюсь, тогда вероятность, что он придет еще раз, будет стремиться к нулю. — опустила голову Ида. — И про неё он не должен узнать.

— Он ничего не говорил про Диму?

Ида покачала головой, закусывая губу, чтобы не разреветься, про сына она запрещала себе думать и изводить себя этими мыслями до нервного истощения, которое итак было на лицо.

— А ты спросила?

— Нет. Пусть он думает, что мне всё равно. Иначе он меня в покое не оставит.

— Ну да, тоже верно. Иди спать, Идочка, на тебе лица нет. Выпей на ночь таблетку, которую я тебе дала. — ласково сказала Галина, погладив девушку по холодной руке.

— Таблетки надо спрятать, чтобы Соня не нашла, я их пить не буду, меня от них тошнит и не нравится это чувство.

— Какое?

— Когда не понимаешь, что вокруг происходит. — вздохнула Ида и как столетняя старушка поднялась из-за стола, вымыла грязную посуду в мойке и направилась к выходу с кухни. — Спокойной ночи, Галина Александровна.

— Спокойной, Идочка, ангелов ко сну. — перекрестила Галина спину удаляющейся Иде.

Слушая спокойное дыхание Сонечки в темноте, Ида медленно успокаивалась от всего пережитого за день, пока её мыслями не завладели воспоминания длиною в два с лишним года.

Ее старая жизнь оборвалась, когда Влад показал ей видео из отеля, на котором Ида сразу узнала себя, но совсем не узнала блондина, который засовывал ей свой язык в рот. На неё обрушился будто весь мир и она всё поняла. Пусть не вспомнила ни единого эпизода с той ночи, но всё поняла.

Влад уехал тогда на несколько дней в Питер по работе, обычно Ида всегда ездила с ним, иногда они брали с собой и Димку, когда он подрос. Она ездила с мужем не потому что боялась его случайных романов во время отъездов, а потому что Влад всегда сам настаивал, чтобы Ида была рядом с ним. Ему было неспокойно, когда она была где-то без него, даже, если дома. Влад постоянно писал и звонил в перерывах между рабочими делами, и Ида всегда отвечала, иначе, если она этого не делала, у Влада слегка протекала крыша от беспокойства. И Ида относилась к этому с понимаем, он ничем не ограничивал её свободу, только просил, чтобы она всегда была на связи.

В тот раз Ида с ним не поехала, у сына был отит на одно ухо, она не могла его оставить даже на дюжину нянь. Влад уехал без неё, думал, что на пару дней, но поездка затянулась почти на две недели. Он должен был вернуться в субботу, вечерний самолёт, в ночь на пятницу всё и случилось. Вот только что, она не знала. Из её памяти будто врезали целый кусочек памяти, длиною почти в двенадцать часов, после которых Ида очнулась, сидя в наполненной водой ванной, обняв свои колени. На часах было шесть утра…

Она кое как выбралась из воды, наспех вытерлась полотенцем и направилась в спальню, искать телефон, чтобы позвонить в скорую, Ида заподозрила у себя инсульт. Но её остановило отражение в зеркале — мокрые патлы сбившихся в кучу волос свисали около лица, черная подводка и тушь растеклись по щекам, а красная размазанная по лицу губная помада превратила её в клоуна. Это зрелище так ужаснуло её, что она тут же начала стирать с лица следы явно бурной ночи, а не инсульта.

Голова трещала по швам, и в воздухе витал ощутимый запах перегара. Ида никак не могла понять, что с ней произошло, когда и где она успела напиться? Почему так выглядит? И самое главное, почему она чувствует странную саднящую боль между ног, не только во влагалище, но и на клиторе, будто она натёрла его слишком тесным бельём.

Неожиданно с неё сползло полотенце и Ида оказалась во всей красе перед огромным зеркалом ванной. На её бедрах сияли синевой прикосновения сильных мужских пальцев, пара бледных засовов на шее и яркие синяки на груди вкупе намекали на то, что у неё был секс.

От осознания этого Ида в истерике выбежала в спальню, надеясь что просто Влад вернулся домой раньше, и они вчера немного отметили. Но его не было, кровать была даже не разобрана, около неё валялось скомканное платье и нижнее бельё. В сумочке рядом раздался писк телефона, у него садился заряд, Ида дрожащими пальцами, кое как выудила оттуда смартфон, который застрял за порвавшейся подкладке на самом дне.

От Влада ни одного звонка, сообщения, прочитав их последнюю переписку, оказалось, что Ида легла спать ещё в девять вечера, муж пожелал ей спокойно ночи и прислал смайлик поцелуя. Промотав записи последних звонков, она не нашла там ничего после шести вечера, в сообщениях тоже пусто. Так где и с кем она была? Ида совершенно не помнила.

Зато отчетливо помнила, как провела последние три дня, в слезах и истерике, от того, что узнала про своего мужа. Это воспоминание она затолкала глубже всех, чтобы забыть и не резать себе по-живому заново. Тогда она поняла, что готова наступить себе на горло, забыть про самоуважение и гордость, забыть, что видела собственными глазами. Потому что одна только мысль, что она потеряет любимого мужа причиняла страдания. А что будет без него?

Она боялась даже представить, слишком он врос в её тело и душу, вырвать из себя она бы его не смогла. Тогда уж точно… Через три дня она вытерла слезы и приняла взвешенное решение — с Владом его измену она обсуждать не будет. Он её любит, она знала точно, она чувствовала это каждую секунду, что он был рядом. Влад любит их семью и то, что у них есть. А то, что случилось на кровати в комнате с бордовыми стенами, останется там, в Питере, Они пойдут дальше, рука об руку…

Возможно, она в тот момент не так отчетливо представляла, чем это обернется в будущем, как она сможет жить с ним также как и раньше, как будет целовать его, обнимать, отдавать ему всю себя по ночам, но она точно не представляла будущего без него.

Вот только потом, глядя на себя в зеркало, ничего не помня, но всё понимая, она невольно задумалась, а что если вчера Ида решила ему отомстить?

Пока она дождалась утра, когда по правилам этикета можно будет писать сообщения и звонить, Ида нервно расхаживала по пустому дому, заламывая руки и то и дело хватаясь за голову. «Что вчера было?» — раз за разом повторяла она про себя. В тот момент Ида думала, что психика своим провалом в памяти пытается оградить её от того, что произошло ночью — её, возможно, напоили и изнасиловали.

Расспросы приходящих двух горничных и няни не дали результатов, вчера она всех отпустила после того, как горничные сделали генеральную уборку перед приездом хозяина дома, а няня посидела днем с Димой, пока Ида моталась по салонам красоты в ожидании любимого мужа, которого не видела и не чувствовала целых две недели. Она делала это скорее по привычке и от унизительной мысли в голове: «Вот смотри, любимый, какая у тебя жена! Я же лучше! Лучше, чем она! Ведь лучше же?»

Если няню она отпустила, то с кем был сын во время явного отсутствия дома матери? Ида в ужасе забежала в детскую, где мальчик спокойно спал в своей кровати с самого вечера, ему было четыре года, не маленький, но ещё и не большой. Она что оставляла его одного?

Когда Дима проснулся, Ида немного отвлеклась заботами, постоянно проверяя телефон, Влад написал ей с утра, как проснулся, сообщил время прилёта. В последнюю неделю сообщения от Влада были холодными и черствыми, он будто делал это по привычке. Наверное был слишком занят, трахался впрок, с красивой брюнеткой, которую Ида видела на видео. Эти мысли съедали её изнутри, она с ужасом ждала его возвращения, может он приедет и скажет ей, что всё между ними закончилось? Ида может быть свободна? Она надеялась, что он промолчит, и эта девушка была одноразовой, ничего в её жизни не изменится, её муж всё также её любит, а она его.

Бездумно пялясь в стену в утро кошмара, сидя на супружеском ложе, Ида, решила сразу, что скажет ему всё как есть, про себя, а дальше они разберутся вместе. Но про его измену, она промолчит, ни к чему эти обвинения, которые легко превратятся во взаимные.

Чем ближе было время прилёта, тем больше Ида впадала в состояние близкое к истерии, в беспокойных метаниях по дому ей вдруг пришла в голову мысль «А что если Влад ей не поверит? Что если скажет, сама виновата?». Виновата в чём? Она не помнила. Вся проблема была в этом. Она не помнила ни события вечера, ни ночи, лишь осознавала их последствия — синяки и боль между ног.

Влад должен был приехать ещё час назад, он выезжал из аэропорта и написал ей. Но его всё не было, час, два, три… Когда Ида позвонила, не в силах больше ждать, ей ответит незнакомый женский голос, который сообщил, что её муж попал в аварию, он без сознания.

Так проблемы Иды отошли на второй план. Дальше всё было как в тумане — дорога, больница, ожидание под дверьми, короткое свидание на пять минут со спящим от препаратов мужем, диагноз от врача. Всё было не так страшно — небольшое сотрясение, множественные ушибы, ни одного перелома. Сидя у постели Влада, Ида вдруг приняла не самое правильное решение — скрыть от него свою правду и забыть о его поступке. Всё это казалось теперь таким неважным, когда она вдруг осознала, что может потерять его, не просто развестись, жить отдельно, а потерять навсегда, если бы он погиб. Нет, без него она жить не согласна…

Правда вылезла наружу всё равно и Ида утонула в собственной лжи, захлебнувшись ею. Влад выгнал её из дома сразу, как показал ей видео. Ида приняла его решение, оно было единственно верным, нет ей прощения, нет оправдания поступку, она сама напилась, сама позволила мужчине себя увезти в отель, сама с ним переспала, никто её не насиловал. А то, что она ничего не помнит, можно принять за благо.

Когда она шла по дорожке между деревьев от своего дома, Ида не позволила себе обернуться, она предала свою семью, сына и мужа, позади больше ничего нет, как и впереди для неё больше ничего будто не осталось. А то, что Влад сделал то же самое, что и она, так он же мужчина, ему простительно, разве не так принято? Самая страшная мысль, которая пришла ей в голову — что на её место уже есть замена, в их дом придет другая женщина, которую будет любить её муж.

Ей некуда и не к кому было идти, ее отец отказался быть им сразу, как узнал, что её мать беременна, та в свою очередь отказалась от неё через пару лет, когда наигралась в дочки-матери, повесив на свою престарелую мать.

Бабушка была её единственным на тот момент живым родственником и заменила ей обоих родителей. Она стойко приняла свалившуюся на неё ношу и ни разу не попрекнула Иду, что та сидит на шее пенсионерки, ветерана труда. Воспитанная в жесткое послевоенное время, бабушка Валя и сама была жесткой, рано потеряла мужа, родителей, всех братьев и сестёр, привыкла много работать, никогда не жаловалась, не сплетничала с соседками, не ругалась матом и много читала. В их квартирке старой пятиэтажки был маленький телевизор и огромный шкаф с книгами. «Учись, Ида, даже, если думаешь, что всё знаешь, учись!» — вкладывала ей бабушка мудрую мысль в голову. Она упустила дочь, но позволить себе упустить внучку она просто не могла.

Ида закончила школу с золотой медалью, пробилась через большой конкурс в институт в Москве и уехала учиться. Любимая ею бабушка прожила после ее восемнадцатилетия всего несколько месяцев, будто выполнив свой долг на этой земле и спокойно ушла на покой. Квартира, которую она получила от завода в советское время, отошла единственной дочери, завещание бабушка написать не успела.

Тогда Ида увидела свою мать первый раз во взрослой жизни и сразу в последний, когда та приехала и продала её единственное жильё, позволив ей забрать вещи бабушки, предварительно оценив их ценность. Ида даже не плакала, когда родная мать поступила с ней хуже, чем чужой человек, она тоже просто приняла этот нож в грудь и продолжала учиться, как ей завещала бабушка. «Никогда не жалуйся, Ида, и не ропщи на судьбу… Принимай, как есть, и думай, что делать. От пустой болтовни хорошие мысли в голову не приходят.» — говорила она и Ида слушала, приняв свою новую реальность — никого у неё больше не осталось, придётся рассчитывать только на себя.

Так было до Влада, он стал её опорой, другом, мужем, любовником и отцом её ребенка, он стал для неё всем, но когда и Влад от неё отвернулся, Ида снова осталась одна на всём белом свете. Что ж, ей было не привыкать. Бабушка научила её не сдаваться, даже когда кажется, что земля уходит из под ног. «Если утром проснулась, значит всё уже неплохо…» — частенько посмеивалась она.

Мысли о бабушке и все её наставления — вот на чём продержалась Ида первую ночь после ухода из дома. Она провела её на железнодорожном вокзале, сидя на жестком холодном сиденье зала ожидания. Вдыхая неповторимый запах жженых рельсов вперемешку с ароматом жареных чебуреков, Ида всё больше понимала, что ей некуда ехать, да и почти не на что. В кошельке было несколько тысяч наличными, карта Влада на семейные траты, которую он сразу заблокировал, и больше ничего, даже телефона. Из ценностей на ней бриллиантовые сережки, обручальное и помолвочное кольцо, которое он подарил ей, когда делал предложение.

«Черт, надо было как восточная женщина, всё сразу на себя надевать и так ходить, в ожидании, что муж из дома выгонит за измену с садовником…» — подумала Ида и ее пробрал истерический хохот. Люди в зале ожидания поглядывали на сумасшедшую девушку, которая начала смеяться ни с того ни с сего.

В её голове наметился план — продать всё, что возможно и выручить немного денег, без них никуда. Она вспомнила лишь одного человека в своей жизни, поближе к которому она хотела бы быть сейчас.

Без телефона она оказалась, как рыба выброшенная на берег. Как искать ломбард? Как вызвать такси? Как посмотреть билеты? Ида никак не могла сориентироваться в новой для себя реальности. Порывшись в сумочке от Hermes она случайно нашла оплаченную квитанцию из часовой мастерской, это была её первая удача в этот паршивый день. Она недавно отдавала дорогие часы Cartier на починку, один бриллиант отвалился с циферблата, и уже месяц не могла их забрать. По адресу на квитанции она кое как добралась до места на метро. Там она смогла выгодно продать часики в мастерской и здесь же ей подсказали ломбард, где можно было продать остальное. Денег получилось более, чем прилично, Ида легко рассталась с кольцами, которые ей дарил Влад, потому что больше она не имела права их носить.

Неверная жена, позорное клеймо на всю жизнь…

Сумочку она тоже продала, за полцены в сэконд для богатых, где продавщица пренебрежительным взглядом оглядела Иду так, будто та её украла, но всё же заключила с ней сделку.

До своего родного города она добралась на поезде, но не покупала билет через кассу, просто заплатила проводнице и та пустила её в свободное купе, где Ида, не сомкнувшая глаз больше суток, проспала без снов до места назначения.

«Утро вечера и мудренее» — подумала она перед тем, как провалиться в сон. Проснувшись одна в купе, за стаканом вкусного чая в подстаканнике Ида решила, что ей нужно быть тише воды, ниже травы, никаких покупок по своей личной карте, откуда она сняла все деньги около ломбарда, никаких выходов в соцсети, аккаунты почты, госуслуг. Самая лучшая для неё стратегия поведения — затаиться.

Она оскорбила Влада, и силу этого оскорбления нельзя было измерить, своей изменой она его предала, и он может отомстить. Возможно, позже он остынет, боль утихнет, и Ида сможет выторговать себе хотя бы редкие встречи с сыном, но не сейчас, сейчас надо прятаться и терпеть, не жаловаться и много работать. Но не в столице, а подальше от взгляда Влада и его влиятельной семьи. Если Влад расскажет отцу и матери о её поступке, любимые родственнички сживут её со света раньше, чем муж, лишь за брошенную тень безродной шлюхи на древний род Ковалевских.

Она бывала в родном городе каждый год, приезжала на могилу бабушки, в её день рождения. Убиралась, красила оградку, высаживала цветы. Ида всегда ездила одна, без мужа и сына, не специально, просто так получалось.

Во время своих визитов она навещала лишь одного живого человека — соседку своей бабушки, строгую учительницу английского языка Галину Александровну. Она преподавала в школе, где училась Ида, и бабушка общалась только с ней из всех соседок. Отчасти потому что они были похожи, обе такие же жесткие и волевые. Галину Александровну боялись все ученики, даже самые матерые двоечники сидели на её уроках как самые примерные зайчики, а на английском языке у неё не разговаривали только немые. Ее боялись, потому что она была строгая, но уважали, потому что строгость была справедлива. И, как ни странно, её любили, особенно те ученики, в классах которых, она была классной руководительницей.

Галина знала всё о детях в своем классе, у кого какие родители, кто чем увлекается, сильные и слабые стороны, кто чем хочет заниматься в будущем. Каждый из них получал от неё совет, наставление или подзатыльник, как повезет. Иде повезло быть в её классе. Ещё больше повезло, когда Галина Александровна разглядела в ней способности к языкам, о чем тут же сказала бабушке и выбор будущей профессии был определен. С седьмого класса Ида готовилась стать либо переводчиком, либо учительницей иностранных языков. Смотря на что бы хватило баллов при поступлении. Галина Александровна занималась с ней после уроков, готовила к олимпиадам и всё это было бесплатно. Занятия дали свои плоды — Ида поступила.

Все прошедшие с переезда в Москву годы она не забывала о любимом учителе, звонила несколько раз в год, один раз в год всегда приезжала и заходила в гости, и ей всегда были рады.

В этот раз никто не открывал дверь, пока Ида долго звонила, она уже было отчаялась и вышла во двор, как встретила другую соседку, которая сообщила страшную новость — единственный сын Галины умер, его уже похоронили, и мать уехала на его квартиру в соседний город. По счастью, адрес соседка тоже знала, её родственники жили рядом.

До соседнего города, что был чуть больше, чем её родной, Ида добралась на автобусе, нашла адрес и робко постучала в дверь. Ей открыла черная от горя и слез женщина, Ида бросилась ей на шею и разрыдалась, Галина лишь гладила её по спине и тихо говорила:

— На всё воля Божия…

Галина Александровна приняла её в квартире сына, куда приехала от безысходности и горя. У неё не было сил даже убраться после похорон и поминок, но она радушно приняла нежданную гостью и в этот раз, накормив и уложив спать на диване в гостиной. На следующий день были девять дней со дня смерти её сына и Ида поехала с учительницей на кладбище и поминки, где собрались его немногочисленные друзья и коллеги. После Ида снова осталась у Галины, обещая помочь с уборкой. Два дня ушло на то, чтобы сложить все личные вещи покойного в коробки и отмыть квартиру. На третий Галина налила себе и ей чай и спросила:

— Ида, что случилось? С Владом что-то?

— Почему вы спрашиваете? — спросила Ида, после того, как Галина потеряла сына, свои личные проблемы казались ей такими пустыми, что жаловаться она не хотела.

— Ты приехала без вещей, ни разу не видела, чтобы ты разговаривала по телефону с мужем. Обычно он тебе телефон обрывает. Так что стряслось?

— У меня больше нет ни телефона, ни мужа, ни сына…

Ида не хотела этого говорить, но, видимо, тонкая струна нервов внутри лопнула и она рассказала всё, что с ней приключилось. Учительница хмурила редкие брови, то и дело поправляла очки в роговой оправе, но ничего не говорила. Только слушала. И когда Ида, захлебываясь слезами, закончила свою печальную повесть, Галина Александровна погладила её по голове и дала успокоительную таблетку, чтобы она поспала после истерики. На следующий день, когда Ида с Галиной завтракали на старенькой кухне, учительница тяжело вздохнула и сказала:

— Так и не женился. Внуков нет. Я одна, ты одна, оставайся, Ида.

И она осталась, договорилась снять комнату у Галины в квартире и начала думать, что делать дальше, как зарабатывать. К тому времени она знала уже три языка, диплом был, хоть и остался в доме Влада, опыт работы тоже, практики хоть отбавляй. Неделю Ида вместе с Галиной занимались документами, которые нужно было сделать после смерти её сына, они три недели жили в его квартире, а потом сдали её приличной семье, купили ноутбук для Иды и она стала искать работу переводчика удаленно. Учительница посоветовала ещё попробовать заниматься с учениками, с педагогической точки зрения, она поможет, если что. Через месяц Ида обзавелась первыми переводами и первыми учениками, ещё через две недели появились первые признаки беременности, когда они подтвердились, у них с Галиной состоялся серьезный разговор.

— Не от Влада?

— Не знаю, пятьдесят на пятьдесят процентов. — горько усмехнулась Ида, сгорая от стыда перед своей учительницей.

— Что будет, если он узнает?

— Ничего хорошего, сто процентов.

— Тогда он не узнает. — подвела итог Галина.

— Я хочу сделать аборт. — сказала страшную правду Ида.

— Нет! — стукнула по столу кулаком заслуженный учитель.

— Я даже не знаю, кто отец!

— Даже не думай! Какая разница, кто отец, ты мать!

— Мне не на что его рожать!

— Нас двое, вытянем!

— Галина Санна, вы не обязаны… — начала лепетать Ида. — Я итак, как нахлебница…

— Молчать! Не обязана, но я хочу, хочу тебе помочь! — снова стукнула она кулаком по столу.

— Если узнает Влад…

— Не узнает.

— Когда родится ребенок, стоит записи об этом появится в ЗАГСе, он узнает. У него есть деньги и связи. В наше время ничего скрыть. Я не думаю, что он так просто забудет про меня…

— Может деньги у него и есть, и связи есть, только и у меня связей достаточно, и не за деньги. И связи эти крепче и надежней. — хитро улыбнулась Галина. — Никто не узнает, что ты была беременна, никто не увидит, а ребёнок по документам будет не твой.

— А чей? — открыла рот Ида.

— Мой. — усмехнулась Галина Александровна.

Рот Иды не закрывался от удивления все оставшиеся месяцы до родов, и пару месяцев после. Только сейчас Ида поняла всю ценность «социального капитала», которую как-то пояснял ей Влад. Галина Александровна была миллионером Корейко, только в людском эквиваленте. И её богатством были честные и теплые отношения с людьми.

Её ученики за долгие годы выпусков, как маленькие птенчики разлетались по всей стране, устраивая свою жизнь. Сложно забыть гнездо, откуда ты родом, поэтому птенчики всегда возвращались, как Ида. Или нет, однако, скоростной интернет и соцсети позволяли Галине общаться со многими своими учениками, которые часто находили её сами, рассказывали о себе, поздравляли с праздниками. И для каждого у неё всегда было доброе слово, шутка или слова поддержки, когда она была нужна. Её птенчики стали взрослыми дядечками и тётеньками, сидящими в кожаных креслах, иногда на важных постах.

Для начала Галина договорилась со своим самым отъявленным из всех хулиганов Борей Ступиным, который вырос и заматерел, жил в Новосибирске и держал под собой весь город. Он с женой приютил у себя Иду на время беременности, её поселили в огромной квартире, одну, дали экстренные контакты на случай проблем, пачку денег, а жена Ступина проверяла её каждую неделю, всё ли с ней хорошо. Ида в это время отчаянно пыталась заработать переводами и уроками. Оплату она принимала на карту Галины, чтобы не оставлять денежных следов.

За месяц до родов, Иду перевезли поближе к родному городу, в небольшой городок на Волге, где в родильном отделении работала Надежда Алексеевна Изюмова, а для Галины просто Наденька, красивая девочка с косичками, а теперь зав гинекологии, которая приняла у роженицы роды без документов и записей. Пришла девушка, родила ребенка, оставила записку, ушла — такое бывает. А в записке было написано, что отец ребенка не кто иной как покойный сын Галины Александровны, проживающей по такому то адресу, такой то телефон. Дальше дело за малым — опека, где на самом верху восседал Игорь Вадимович Пронин, а для Галины, любимчик Игорёк, шабутной пацан, душа компании с гитарой на перевес.

Так Галина Александровна в кратчайшие по документам сроки стала бабушкой, и не только бабушкой, но и главной сплетней во всей школе и ближайшей округе. Женщина пятидесяти лет и снова мать, хотя официально она числилась опекуном без удочерения. На раздражающие вопросы, как она собирается растить внучку, Галина Александровна только фыркала.

Соня родилась в начале апреля, в июне Галина привезла её домой и показала любопытным соседям и коллегам, и сразу уехала на все летние каникулы в Крым, где добрый дядька генерал-майор Власов, он же Сашенька, выделил ей дом, который недавно получил в качестве взятки. Таких домов у него было много, для любимой учительницы ничего не жалко. Ида была представлена, как няня, которой она и стала для всех остальных по приезду обратно.

Грамотный юрист Борисоглебский Виктор Юрьевич, для Галины просто Витюша, из города на Неве, составил для Галины и Иды договор, что в случае безвременной кончины бабушки опекуном над девочкой становится Ида, которой также было предоставлено право распоряжаться и всем имуществом покойной.

Когда после поездок по всей России-матушке, Ида вернулись домой с «не дочкой» на руках, всё будто устаканилось в её жизни, всё просто и понятно. Живи и не жалуйся, работай и терпи. Сложнее всего оказалось терпеть разлуку с сыном, о котором Ида вспоминала каждый день и плакала первое время, потом её за это отругали.

— Не плачь! Лучше молись за него, толку больше! — наказала ей Галина.

И каждый вечер перед сном Ида стала отправлять свои молитвы во тьму ночи, за своего сына, дочь, а потом отчего-то ей захотелось и за Влада, так и повелось. Три имени в молитве за их здоровье и благо.

Для всех окружающих Ида была девушкой в трудном положении, которая снимала у Галины комнату и присматривала за ребенком, пока учительница ходила на работу в школу. Внеклассные занятия, новых учеников и классы она больше не брала, дома внучка, она теперь главнее всего.

Соня росла здоровой и безпроблемной девочкой, лишь грудное вскармливание Ида не смогла наладить, хоть и не разлучалась с ней ни на день. В роддоме, пока девочка слыла отказницей, Ида проходила по документам как дочь одной из медсестёр и работала волонтёром по уходу за отказниками. На фоне стресса у матери пропало молоко.

Сначала Соня была как и все младенцы, одного от другого не отличишь — малюсенький человек, носик-пуговка, синие глазки и жидкие волоски на голове. Но чем больше она росла, тем больше Ида сдавливала крик боли внутри себя. Соня была копией своего отца, не Влада.

Она не была похожа даже на свою мать, ей не достались ни тёмные волосы, ни серые глаза — девочка была белокурым ангелочком с завитками пушистых волос на голове, озорным голубыми глазами и вздёрнутым маленьким носиком, который вечно был грязным, потому что любопытная девочка засовывала его во все доступные и неизведанные места квартиры.

Наблюдая, как Ида день ото дня становится мрачнее, Галина Александровна снова провела воспитательную беседу и отчитала свою бывшую ученицу.

— Уныние — смертный грех! Да, нагуляла! Да, не от мужа. И что теперь? Умереть не встать? — тихим шёпотом на кухне говорила она. — Все делают ошибки, Ида, все мои ученики не без греха. Боря вон с нар на нары постоянно скачет, зато человек доброй души, жену на руках носит, сыновей обожает, мне похороны сына оплатил, и не один он, между прочим помог. Генерал мой этот, да, взяточник, да рыльце в пуху, но ведь не отказал в помощи, нет. А для школы нашей сколько сделал? Дети ходят в тёплый туалет только потому что Власов ремонт сделал. То, что ты поступила плохо, не значит, что ты плохой человек, если ты осознаёшь тяжесть своего поступка и пытаешься его исправить.

— Я не могу ничего исправить! — схватилась за голову Ида. — Не могу!

— Но ты можешь жить дальше и перестань уже есть себя поедом! Сонечка в этом доме как свет в окошке, для меня точно. — улыбнулась Галина. — Что бы я без вас делала? На луну бы выла.

— У неё нет ни отца, ни матери, только бабушка и няня… — замотала головой Ида.

— Придёт день и София узнает, что её няня вовсе не няня. Просто он наступит не сейчас.

— И мне придётся сказать, кто её отец. И что я скажу? Переспала в беспамятстве с каким-то мужиком, без имени и отчества? — горько усмехнулась Ида.

— За это время придумаешь версию покрасивее. Папа поехал в Африку спасать редкий вид пираний и его сожрали туземцы. — усмехнулась Галина в ответ.

— Я родила двоих детей, а у меня ни одного. — опустила голову мать.

— Так вышло, Ида, просто жизнь так сложилась.

— Что дальше то будет? Представить страшно…

— Будет день, будет пища. — закончила этот разговор Галина.

В день, когда Влад почтил свою бывшую жену присутствием, Ида засыпала с невыразимым чувством тревоги на душе, когда каждой клеточкой тела она ощущала, что в воздухе будто витает что-то плохое, как шаровая молния, и вот вот готовится ударить. Готова ли Ида была к удару? Нет. Но её мнения судьба не спрашивала, колесо, запущенное почти три года назад уже завертелось с новым ускорением и готовилось раздавить её маленький уютный мирок, построенный на лжи.